Крещение возрождённых

Напоследок рассмотрим учение о крещении, возникшее во время Реформации – движения внутри католической церкви, направленного на её избавление от многочисленных заблуждений и возвращение к библейскому вероучению. Первым реформатором считается Мартин Лютер, который в 1517 г. опубликовал свои знаменитые 95 тезисов против католичества, в результате чего в Германии образовалась первая протестантская церковь – лютеранская. В своём учении Лютер в числе прочего отказался от церковных таинств, оставив из семи лишь два: крещение и причащение. Его идеи подхватил швейцарский проповедник Ульрих Цвингли, но он пошёл ещё дальше и отрицал чудесный смысл всех таинств включая крещение. Именно он стал автором учения, которое можно условно назвать «крещением возрождённых» или «теорией завета». Это учение впоследствии было принято в большинстве протестантских деноминаций, в том числе в баптистских, пятидесятнических и харизматических церквах.

Суть данного учения можно сформулировать следующим образом. Все дары Божьей благодати – оправдание, возрождение, Святого Духа и спасение – человек получает не во время крещения, а ещё тогда, когда впервые обращается к Богу с искренней молитвой о прощении грехов. Именно в этот момент он становится христианином, чадом Божьим, членом невидимой Церкви Христовой. Крещение же – это особый завет человека с Богом, видимое свидетельство об уже совершившейся смерти верующего для греха и воскресении к новой жизни, обещание Богу всегда иметь добрую совесть. После принятия крещения человек может стать членом какой-либо поместной церкви и получает право участвовать в причащении. Никаких чудесных действий – перемен во внутреннем состоянии человека или в его положении пред Богом – при крещении не происходит.

Каковы же причины возникновения и широкого распространения этого учения среди христиан-протестантов? Можно предположить, что на это оказал влияние отрицательный пример ортодоксальных церквей, где крестили детей, которые впоследствии вели греховный образ жизни, считаясь при этом христианами. Люди видели, что в результате крещения младенцы не становятся праведниками, равно как и взрослые грешники, которые крестились ради каких-то своих целей – чтобы называться верующими, участвовать в причастии или для совершения обряда венчания. Исходя из этих фактов, христиане могли сделать вывод о том, что крещение не имеет никакого очищающего и спасительного действия. В то же время многие уверовавшие протестанты пережили встречу с Богом в момент первой молитвы к Нему. Этому сопутствовали различные проявления Божьего прикосновения к ним: тепло, свет, голос, необычайная радость или любовь и т.п. Они получали мгновенное освобождение от греховных зависимостей, исцеление от болезней, новые праведные желания, уверенность в спасении. И свидетели таких перемен легко могли подумать, что это и есть момент нового рождения и получения Святого Духа. Вряд ли кому из них приходило в голову вдумчиво проверить с помощью Библии, так ли это на самом деле. Им достаточно было найти в Новом Завете пару расплывчатых стихов, говорящих на данную тему что-то близкое к их ощущениям и представлениям, – и другие доказательства были им уже не нужны. А все библейские тексты, противоречащие их взглядам, они либо попросту оставляли без внимания, либо придумывали для них сложные символические толкования. Таким образом данное учение сохранилось и до наших дней среди искренних, но не вполне наставленных в истине христиан.

Что ж, давайте рассмотрим некоторые основные положения теории крещения возрождённых. Начнём с самого простого и непонятного – названия «завет». Во многих церквах верующие вместо фразы «принять крещение» часто используют другую – «заключить завет с Господом». Почему многие христиане называют крещение этим словом? Разумного ответа на этот вопрос никто из них не даст. В Писании нет ни одного места, где слово «завет» имело бы какое-либо отношение к крещению (во всяком случае, в греческом оригинале и в русском Синодальном переводе). Если непредубеждённый человек прочитает Библию, то ему ни за что не придёт в голову мысль назвать крещение «заветом с Богом». Это выражение не имеет в Писании ни малейшей основы и является исключительно результатом обучения человека другими людьми, уже привыкшими к данному названию.

Толкователи могут сказать, что у Бога ведь есть завет с христианами, как писал апостол Павел: «Он дал нам способность быть служителями Нового Завета» (2Кор.3: 6). И если при крещении человек вступает в эти заветные отношения с Богом, то акт крещения вполне можно назвать «заветом», разве не так? Да, всё это правильно, но тогда давайте продвинемся немного дальше и разберёмся, что же из этого следует. Вспомним слова Иисуса: «сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Матф.26: 28). Отсюда видно, что одной из составляющих Нового Завета является очищение грехов кровью Христа. Поэтому если человек становится причастником данного завета посредством крещения, то значит лишь после этого акта он получает оправдание. Но ведь как раз этот логически однозначный вывод сторонники «теории завета» отрицают! Есть и другое высказывание, относящееся к христианам: «Вот завет, который завещаю им после тех дней, говорит Господь: вложу законы Мои в сердца их, и в мыслях их напишу их» (Евр.10: 16). Все богословы согласны с тем, что здесь имеется в виду принятие верующими Святого Духа. И опять-таки, если это является сутью завета Бога с христианами, то человек получает Святого Духа после вступления в заветные отношения с Богом, то есть после крещения. Поэтому верующие должны выбрать одно из двух: либо называть крещение «заветом» и считать его условием для получения спасения, либо не соглашаться с его спасительным значением и тогда не применять к нему слово «завет».

Но и этого мало, ведь даже если христиане выберут второй вариант, то они должны ответить, в какой же тогда момент человек становится причастником Нового Завета, если это происходит не при крещении? Вряд ли кто сможет предложить другую альтернативу кроме так называемой «молитвы покаяния». Однако даже по внешней форме это абсолютно не похоже на все прежние заветы Бога с людьми, которые сопровождались ритуалом жертвоприношения: завет с Ноем (Быт.8: 20 – 9: 17), с Авраамом (Быт.15: 9-18), с Израилем (Исх.24: 4-8). Все эти жертвы были указанием на будущую искупительную смерть Иисуса Христа. А ведь и христианское крещение тоже является отображением этой смерти. Так неужели Бог не захотел использовать акт крещения для вступления в Новый Завет с христианами, а решил против Своего обыкновения делать это безо всякого ритуала? Это выглядит крайне непоследовательно, и вряд ли можно найти хоть какую-нибудь разумную причину, по которой Бог мог бы отказаться от использования простого и наглядного обряда крещения и не установить вместо сопутствовавших заключению завета жертв никакого символического действия. Так что весьма сомнительно, чтобы уверовавший человек вступал в заветные отношения с Богом без крещения посредством одной лишь молитвы.

Ещё одним аргументом может служить всеобщая и неизменная христианская традиция допускать к причащению только крещёных верующих. Почему во все века считалось, что лишь они могут вкушать символ Крови Нового Завета? Очевидно потому, что именно через крещение они стали причастниками этого завета. Если бы они становились чадами Божьими и членами Тела Христова в результате молитвы, то было бы несправедливо запрещать им вкушать символы Тела и Крови Христа вместе со всеми остальными христианами. Также и другая традиция свидетельствует о заветном значении крещения, а именно принятие в члены поместной церкви только крещёных людей. Это правило основано на том, что лишь после крещения человек становится членом невидимой вселенской Церкви Христовой, а значит получает Святого Духа и рождается свыше. Поэтому теория «крещения возрождённых» находится в непримиримом противоречии с общепринятыми традициями, заложенными апостолами с самого начала Церкви.

Большинство христиан, называющих крещение «заветом», на самом деле вкладывают в это слово совершенно другой смысл, не имеющий ничего общего с его библейскими составляющими – оправданием, принятием Святого Духа и присоединением к Церкви. Они смотрят на крещение как на некий двусторонний договор Бога с человеком: Бог будет благословлять и охранять христианина, а тот со своей стороны «обещает Богу добрую совесть». Откуда они взяли такой договор и на каком основании относят к нему слово «завет» – неизвестно. Также никто из них не может толком объяснить, для чего христианин должен дать Богу какое-то обязательное обещание. В лучшем случае они могут сказать, что во время искушений воспоминание об этом обещании будет укреплять верующих в борьбе с грехом. Однако на личном опыте каждый наверняка убедился, что в действительности такое воспоминание ничуть не прибавляет им духовных сил, да и мало кто в минуты соблазнов успевает подумать о своём крещении. Поэтому со стороны Бога было бы весьма странным дать христианам такой ненадёжный вспомогательный инструмент для преодоления греховных желаний. В Библии тоже нет ни малейшего намёка на подобное подкрепляющее значение крещения. И почему нельзя обойтись без этого непонятного обещания, если всякий истинно верующий человек и так не желает грешить и прилагает для этого всё старание? Если я живу праведно, то какая разница, обещал я Богу удерживаться от греха или нет? А если наоборот согрешаю, то разве что-нибудь меняется вследствие наличия или отсутствия данного обещания? В этом отношении Писание не устанавливает абсолютно никакого различия между крещёными и некрещёными верующими. Хотя порой некоторые новообращённые считают, будто после крещения Бог возлагает на человека более трудные обязанности и более строго наказывает за согрешения. И из-за подобных взглядов они зачастую доходят до того, что долгое время не решаются принять крещение, опасаясь повышенной ответственности пред Богом за свои будущие проступки. Это полнейший абсурд даже с точки зрения «теории завета»: люди отказываются исполнить Божье повеление, надеясь таким образом избежать большего наказания. А что уж говорить о действительном положении дел: верующие откладывают получение прощения грехов, возрождения и Святого Духа из опасения, что тогда им будет хуже. И всё из-за того, что они считают крещение каким-то трудноисполнимым обещанием, а в Библии есть предупреждение: «Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить» (Екк.5: 4). Можно лишь надеяться, что Бог не будет строго судить их за нежелание креститься, ведь в этом скорее их беда, а не вина.

Вообще при взгляде на крещение как на обещание оно превращается в пустую формальность вроде врачебной «клятвы Гиппократа», воинской присяги или клятвы при даче показаний в суде. Для честного человека все эти церемонии излишни, а для нечестного не имеют никакого значения. Разве что в израильском народе дело обстояло иначе: по Моисееву закону в некоторых спорных случаях ответчик должен был поклясться в своей невиновности (Исх.22: 8, 11). Но данный закон подразумевал, что за лживую клятву Бог самолично покарает обманщика. Во всех же остальных ситуациях непосредственного и немедленного Божьего наказания за ложь не приходило. Поэтому израильтяне не боялись давать клятвы, которые не собирались исполнять, за что их порицал Иисус: «А Я говорю вам: не клянись вовсе… Но да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого» (Матф.5: 34, 37). Так и крещение в толковании «теории завета» является подобным лишним обещанием, причём явно невыполнимым. Ведь ни один христианин не может сохранить свою совесть от осквернения, так как неизбежно будет согрешать из-за своей греховной человеческой природы. Таким образом, обязательство всегда иметь добрую совесть весьма похоже на пионерское «торжественное обещание», которое советские школьники обычно произносили без осознания его смысла и о котором сразу же начисто забывали.

Мы привели много доводов, показывающих нелепость понимания крещения как некоего обещания Богу. Однако в сущности все эти аргументы абсолютно не нужны, так как на самом деле нигде в Библии не говорится, будто крещение является обещанием. Многие верующие наверняка возразят: неправда, там же написано, что крещение – это «обещание Богу доброй совести» (1Пет.3: 21). Да, так написано, но только где? В русском Синодальном переводе Библии, который не является дословно богодухновенным и безошибочным. Как известно всем богословам, истинным и непогрешимым Словом Божьим является лишь текст оригинала. Поэтому давайте рассмотрим исходный греческий текст Нового Завета и проверим, правильно ли переведён указанный стих на русский язык.

Для этого нам даже не понадобится знание греческого языка, достаточно одной лишь компьютерной программы «Цитата из Библии» с греческим текстом. Итак, открываем в ней нужный стих и находим в нём интересующее нас слово – eperwthma («эперотема»). Скопируем корень eperwt в строку поиска и найдём все места с однокоренными словами. У нас получится список из 14 стихов включая исходный. Затем посмотрим по тексту Синодального перевода, какие русские слова соответствуют найденным. И оказывается, что 12 слов являются разными формами глагола «спросить» (Матф.22: 46, Мар.7: 5; 9: 32; 11: 29; 12: 34, Лук.2: 46; 6: 9; 17: 20; 20: 40, Иоан.9: 23, Деян.23: 34, 1Кор.14: 35), а одно переведено как «вопрошающим» (Рим.10: 20), что в принципе то же самое. Почему же тогда существительное с тем же корнем перевели словом «обещание»? На каком основании ему присвоили значение, которое в Писании больше не встречается? Просто невероятно, чтобы апостол Пётр вдруг вложил в это слово другой смысл, тем более что его помощник Марк, написавший своё Евангелие по его рассказам, четыре раза использовал похожие слова в значении вопроса. В свете библейского контекста совершенно очевидно, что правильным переводом было бы слово типа «просьба» или «прошение». И в более раннем православном переводе было написано не «обещание», а «вопрошение у Бога доброй совести». Остаётся лишь удивляться, почему Синод принял ошибочный перевод, ведь вряд ли священники хотели просто навредить будущим русским протестантам.

Для большей уверенности в ошибочности Синодального перевода проведём несколько дополнительных проверок греческого текста. Возьмём похожий корень ephrwt, который отличается от исходного одной гласной буквой – «эта» вместо «эпсилон» (они произносятся одинаково, подобно старорусским «е» и «ять»). Найдём в Новом Завете все слова с этим корнем и в результате получим список из целых 43 стихов. В 40 из них используются опять-таки формы глагола «спросить», лишь в Мар.8: 29 слово ephrwta («эперота») переведено как «говорит», однако рядом в Мар.8: 23, 27 ему соответствуют слова «спросил» и «спрашивал». И в Лук.23: 9 то же слово стоит во фразе «предлагал Ему многие вопросы», но и это, очевидно, лишь потому, что в русском языке нет выражения «спрашивать вопросы». Ну и наконец, в Матф.16: 1 перевод гласит: «просили показать им знамение с неба». В данном тексте слово с корнем «эперот» имеет отчётливое значение просьбы и даже почти требования, как в параллельном рассказе Луки об этом случае (Лук.11: 16).

Теперь поищем в Новом Завете все слова с корнем «обещ» и посмотрим, как они пишутся по-гречески и нет ли у них сходства с исходным словом Петра eperwthma. Однако из найденных 22 слов самое «близкое» по написанию – это ephggeltai («эпеггелтаи»), соответствующее слову «обещание» из Евр.12: 26. Как мы видим, совпадают только первые две буквы или по звучанию три, то есть слишком мало. И в других случаях используются похожие формы ephggeilato («эпеггеилато») – «обещал» (Деян.7: 5, Иак.1: 12; 2: 5, 1Иоан.2: 25, Рим.1: 2) или epaggelian («эпаггелиан») – «обещанное» (Деян.1: 4, Гал.3: 14, Евр.10: 36, также Рим.15: 28, Евр.6: 15), а ещё дважды встречаются совсем непохожие переводы слова «обещал»: в Матф.14: 7 – wmologhsen («омологесен») и в Лук.22: 6 – wmosen («омосен»). Сам же Пётр в другом своём послании использовал слово epaggellomenoi («эпаггелломенои») – «обещают» (2Пет.2: 19). Наконец, даже родственное слово «обет» (Деян.18: 18; 21: 23) переведено как euchn («эуксен»). Таким образом, все встречающиеся в греческом тексте слова со значением обещания совершенно не похожи на слово «эперотема», и потому просто невозможно, чтобы Пётр употребил его в таком смысле.

Итак, несложный контекстный анализ греческого оригинала показывает, что слово «обещание» в 1Пет.3: 21 является ошибкой русского перевода и вместо него должно стоять слово, имеющее смысл просьбы. Именно так выглядит этот стих в современном переводе: «просьба к Богу о чистой совести» (а если быть ещё более точными, то данное выражение состоит из пяти слов, расположенных в следующем порядке: «доброй совести прошение к Богу»). Эта фраза вдобавок ко всему прекрасно вписывается в контекст: она имеет смысл избавления от духовной нечистоты и потому является гармоничным противопоставлением предыдущему выражению «не плотской нечистоты омытие» (в отличие от «обещания», которое не имеет никакой логической связи с предшествующим текстом). Так что на самом деле крещение – это не какое-то неясное «обещание хранить добрую совесть», а просьба к Богу об очищении совести. Причём подразумевается, что эта просьба не словесная, а безмолвная. То есть во время крещения не нужно говорить: «Господи, очисти мою совесть», так как оно само по сути является просьбой о прощении (кстати, равным образом и при крещении по «теории завета» является излишним вопрос: «Обещаешь ли служить Богу доброй совестью?»). Это подобно тому, как при подаче заявления о приёме на работу нет нужды устно говорить начальнику, что вы хотите у него работать.

Таким образом, мы показали, что взгляды на крещение как на «завет» или «обещание» не соответствуют Библии. Остаётся рассмотреть ещё один смысл, который сторонники «теории завета» зачастую пытаются приписать крещению: они говорят, что крещение – это свидетельство о том, что человек умер для греха и воскрес к новой жизни. На каком же месте Писания основано это утверждение? Ответ очень простой: ни на каком. Нигде не говорится, будто при крещении человек «свидетельствует», «подтверждает», «показывает», «демонстрирует», «отображает» или на худой конец «символизирует». Такие выражения часто встречаются в протестантской печати и проповедях, вот только в Библии не сказано ничего подобного. Некоторые толкователи ссылаются на стих: «Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мёртвых славою Отца, так и нам ходить в обновлённой жизни» (Рим.6: 4). Но разве здесь есть хотя бы намёк на какое-либо свидетельство или демонстрацию? Тут же прямым текстом написано, что при крещении происходит погребение со Христом, а после начинается новая жизнь. Та же самая картина наблюдается и в параллельном стихе: «Бывши погребены с Ним в крещении, в Нём вы и совоскресли» (Кол.2: 12). Как можно толковать этот текст в том смысле, будто воскресение человека со Христом на самом деле совершается до крещения? Для этого нужно решительно отринуть грамматику, логику и здравый смысл. Ну и последний притягиваемый за уши отрывок: «Так и нас ныне подобное сему образу крещение… спасает воскресением Иисуса Христа» (1Пет.3: 21). Здесь тоже ясно сказано, что крещение «спасает», а не «свидетельствует о полученном спасении». Все три указанных текста однозначно говорят, что крещение – это момент чудесных перемен в человеке, а вовсе не свидетельство о том, что они уже когда-то совершились. И внешняя форма крещения является сопутствующим символическим отображением того, что происходит с человеком в настоящий момент времени, а не имело место полгода назад.

Затруднения вызывает и дополнительный вопрос: если крещение является свидетельством, то для кого? Возможны три варианта ответа: для неверующих, для церкви или для духовного мира. Первый вариант отпадает сразу, так как крещение часто совершается без посторонних зрителей (особенно в условиях гонений). Второй также выглядит неудовлетворительно, ведь свидетелями крещения являются не все члены поместной церкви, а лишь некоторые, а иногда и вовсе один только креститель. И почему при переезде в другое место человек не может ещё раз креститься перед тамошними христианами, если никто из них не был свидетелем его крещения и не может получить никакого подтверждения этому событию? Что это за странное одноразовое свидетельство, которое человек ничем не может доказать и однако не имеет права повторить? Нет, абсолютно очевидно, что крещение совершается не для человеческих зрителей. Остаётся последний вариант: крещение – это свидетельство для духовного мира. Но зачем тогда оно нужно, если и ангелы, и бесы давным-давно уже видели, что человек стал верующим и служит Богу? Ангелы радовались его покаянию (Лук.15: 10), от всех демонов он уже отрекался при исповедании грехов, молится и славит Бога каждый день – ну и что нового он может показать духовному миру посредством крещения? Ровным счётом ничего. Так что смысл крещения никак не может заключаться в свидетельстве кому-то. Это дело только между человеком и Богом, и совершается оно лишь для самого человека; больше оно не нужно никому, и никакие свидетели для него не нужны.

Некоторые христиане, не находя ничего лучшего, говорят, что крещение – это просто исполнение Божьей заповеди и совершается оно для того, чтобы проявить послушание Богу. Однако это не может являться единственной целью крещения, оно обязательно должно иметь собственный смысл. Представьте, насколько было бы странно, если бы Бог вдруг сказал человеку: «Ты должен один раз в жизни окунуться в воду в белой одежде. Для чего? Просто чтобы исполнить то, что Я тебе повелел». Похожий абсурдный пример приводил Иоанн Златоуст по поводу запретного плода: «Древо доброе, но не касайся его. Почему? Потому что Я Господь, а ты раб, вот вся причина». Не правда ли, это нелепо и смешно? На самом же деле Божий запрет не есть от дерева познания добра и зла имел целью не проверку послушания человека, а предохранение его от плохих последствий, о чём и сказал Адаму Бог: «ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрёшь» (Быт.2: 17). Так и ни одна из Божьих заповедей не представляет собой повеление совершить какое-либо бессмысленное действие ради угождения Богу. Поэтому и крещение должно совершаться для достижения конкретной разумной цели, однако «теория завета» не в состоянии указать для крещения такую цель.

Теперь рассмотрим два основных возражения сторонников «теории завета» против традиционной точки зрения на крещение как на условие для получения спасения. Чаще всего они ссылаются на слова апостола Павла: «Ибо благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Еф.2: 8-9). На основании этого текста они говорят, что человек не может спастись посредством соблюдения заповедей или совершения каких-либо «хороших дел». Однако они упускают из вида или же просто не понимают, что крещение не относится к данной категории человеческих деяний. Вспомним ещё раз Великое Поручение Иисуса Христа апостолам: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам» (Матф.28: 19-20). Здесь отчётливо видно, что крещение не входит в число всех заповедей и повелений, которые были даны христианам для соблюдения. Оно стоит отдельно и предшествует всему, что ученики должны были узнать и исполнять в своей христианской жизни. Поэтому совершенно очевидно, что крещение коренным образом отличается от всех других действий человека и причислять его к «делам праведности» никак нельзя. Иначе к тому же разряду нужно будет отнести и покаяние, ведь апостол Павел однажды сказал: «Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться» (Деян.17: 30). И по той же самой логике получается, что раз покаяние является исполнением одного из Божьих повелений, то оно не может быть условием для получения спасения, которое человек обретает через одну лишь веру. Но ведь никто из верующих не придерживается такой абсурдной точки зрения, и все богословы соглашаются, что покаяние наряду с верой входит в понятие «человеческая сторона спасения». Только почему-то многие никак не могут понять и принять, что аналогичным образом сюда же входит и крещение. Оно не относится к категории «дел закона», а ближе к обетованиям, как это видно из фразы апостола Петра: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, – и получите дар Святого Духа» (Деян.2: 38), или также из другой формулировки Великого Поручения: «Кто будет веровать и креститься, спасён будет» (Мар.16: 16). Эти отрывки ясно свидетельствуют о том, что крещение стоит в одном ряду с покаянием и верой и вместе с ними является условием для получения человеком спасения.

Когда библейские аргументы неожиданно быстро заканчиваются, в ход идёт второе возражение, основанное на уже упомянутых ранее случаях кардинальных перемен в жизни людей, обращавшихся к Богу с молитвой о прощении грехов. Вот, допустим, человек помолился: «Господи, прости меня, грешника», ощутил Божье прикосновение, мгновенно освободился от желания пить и курить, начал славить Бога и ходить в церковь, стал делать людям добро – так неужели он ещё не получил возрождения и должен для этого дополнительно принять крещение? В это бывает трудно поверить многим христианам, особенно пережившим на личном опыте нечто подобное. Они считают, что без получения Святого Духа такие изменения невозможны. Однако в Библии описано несколько случаев такого рода, когда в жизни людей совершился коренной переворот ещё в период до воскресения Христа и сошествия Святого Духа на апостолов. Самый яркий пример – Закхей, начальник сборщиков пошлин, наживший богатство явно не самым честным образом. Так вот, когда Иисус был у него в гостях, произошло следующее: «Закхей же став сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама; ибо Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее» (Лук.19: 8-9). То есть Закхей из жадного вымогателя превратился в благотворителя и честного человека, и с его стороны это был не просто временный порыв под наплывом чувств, а начало новой жизни, истинное обращение, которое Иисус расценил как переход от состояния погибели ко спасению. Современные христиане при виде подобных событий наверняка решили бы, что здесь имело место возрождение, но ведь в то время оно ещё не было возможным. Не менее удивителен и случай с призванием будущего евангелиста Матфея, о котором написано так: «После сего Иисус вышел, и увидел мытаря, именем Левия, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, оставив всё, встал и последовал за Ним» (Лук.5: 27-28). Это ведь совсем не легко – уволиться с прибыльной должности, чтобы стать учеником бродячего проповедника. Так что перемена образа жизни пришедшего к Богу человека обусловлена не принятием возрождающего Святого Духа, а является следствием покаяния – переворота в сознании грешника. Об этом сказал и Христос, когда Матфей чуть позднее сделал угощение для Него и своих сотоварищей: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришёл призвать не праведников, а грешников к покаянию» (Лук.5: 31-32). Благодаря личной встрече с Богом у человека меняется мировоззрение, и тогда он, естественно, начинает по-другому относиться к людям и стремиться к новым праведным целям. Что же касается освобождения от греховных зависимостей, то оно тоже ещё не свидетельствует о получении человеком новой природы от Святого Духа. Оно сродни исцелению от болезни, которое люди могут получить по молитве к Богу даже без личного обращения в веру, как это было с девятью прокажёнными (Лук.17: 12-19). Ведь для избавления пьяницы от пристрастия к спиртному Богу достаточно разрушить в его мозге несколько нервных клеток, образующих так называемый «центр алкоголя», а у хронического алкоголика ещё и перевести искажённый обмен веществ с доминирующего спирта обратно на глюкозу. То есть результат может быть достигнут Божьим воздействием на тело человека, а не на душу или дух. Поэтому никакие перемены в образе мыслей и жизни некрещёного человека не являются доказательством того, что он родился свыше, принял Святого Духа и стал спасённым.

А теперь в качестве встречного возражения рассмотрим похожий пример, но с небольшим отличием. Однажды наркоману опротивела его беспросветная жизнь и он возопил: «Бог, если Ты есть – спаси меня!» И далее всё произошло по той же схеме: чудесные ощущения, освобождение от зависимости, радость и хвала Богу, новое мировоззрение и последующее присоединение к церкви. В реальной жизни подобные взывания являются достаточно частыми, и многие христиане слышали или читали свидетельства такого рода. И если попросить сторонников «теории завета» объяснить случившееся с этим наркоманом после его молитвы, то они наверняка скажут, что Бог откликнулся на его просьбу и даровал ему возрождение и спасение. Тогда вопрос на засыпку: а каким это образом он получил спасение при отсутствии веры? Он ведь даже не верил в существование Бога, а по этому поводу Писание ясно говорит: «А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздаёт» (Евр.11: 6). Как же он мог угодить Богу настолько, что в воздаяние получил спасение? Его слова «если Ты есть» являются выражением неверия или в лучшем случае сомнения, но уж никак не веры. А больше он не совершил никакого действия, которое пусть даже и с некоторой натяжкой можно было бы расценить как деяние веры (например, если бы он исповедал свои грехи или хотя бы просто попросил у Бога прощения). И это ещё не говоря о том, что для спасения человеку нужна вера не просто в Бога, а в благую весть о прощении грехов благодаря искупительной смерти Иисуса Христа. Этот же человек вообще ничего не знал о Христе, ему лишь кто-то из верующих когда-то сказал, что Бог может его спасти. Поэтому все произошедшие с ним перемены никак не могли быть результатом получения спасения, а были всего лишь проявлением Божьей милости. Настоящая спасающая вера появилась у него гораздо позднее, когда он узнал о главных основах христианского учения: сотворении мира, грехопадении и наказании за него, миссии Иисуса Христа и Божьих обетованиях о прощении и даровании Святого Духа. И только после этого он мог принять спасение, для чего ему, очевидно, необходимо было выразить свою веру в некотором сознательном действии, а именно в крещении, как это следует из того же Великого Поручения: «Кто будет веровать и креститься, спасён будет» (Мар.16: 16). Таким образом, в христианстве не действует стереотипный примитивный принцип «если хочешь стать спасённым – помолись и Бог спасёт». И довольно забавно, что многие христиане, уверенные в получении ими спасения после «молитвы покаяния», на самом деле пришли к истинной вере в Евангелие лишь на занятиях по подготовке к крещению, спасительное значение которого они отрицают. Такая вот у них получилась ирония судьбы с этой водной баней возрождения и обновления.

Мы подошли к последнему пункту нашего анализа – толкованию спорного текста: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Иоан.3: 5). Он уже рассматривался нами в разделе о связи крещения с возрождением, и теперь наконец пришло время исполнить данное там обещание и исследовать его альтернативное толкование с точки зрения учения о крещении возрождённых. Вообще у сторонников данного учения существует несколько различных точек зрения на этот стих, но в российских протестантских церквах христиане обычно придерживаются одного объяснения, согласно которому слово «вода» здесь относится не к крещению, а является символическим указанием на Слово Божие. И многие проповедники зачастую прямо так и говорят, что человек рождается свыше «от Слова Божия и Духа Святого».

В основе данного толкования лежит утверждение о том, будто в Библии вода является одним из прообразов Слова Божия. Однако на самом деле это всего лишь ложная догма, не имеющая здравого обоснования в Писании. И чтобы убедиться в этом, давайте детальнее исследуем вопрос о прообразном значении воды. Начать нужно с Ветхого Завета, ведь если Иисус под словом «вода» имел в виду Слово Божие, то Никодим мог понять Его правильно лишь в том случае, если такое уподобление встречалось в существовавших в то время ветхозаветных книгах. Но в них есть лишь один стих, в котором вода и слово сопоставляются вместе: «Слова уст человеческих – глубокие воды; источник мудрости – струящийся поток» (Пр.18: 4). Данный стих не может служить основанием для вывода о прообразной связи воды и Слова Божия по трём причинам. Во-первых, здесь говорится о человеческих словах, а не о Божьих. Во-вторых, вода здесь имеется в виду не как вещество, а как содержимое большого водоёма, то есть внимание обращается не на её способность напоять или омывать, а на объём. Ну и в-третьих, через две главы имеется аналогичный стих: «Помыслы в сердце человека – глубокие воды, но человек разумный вычёрпывает их» (Пр.20: 5). Здесь тот же самый образ глубоких вод относится к помыслам людей, однако никто исходя отсюда не заявляет, что вода является прообразом помышлений.

В Писании также есть один стих, где Слово Божие противопоставляется воде: «Вот, наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних» (Ам.8: 11). Имеющаяся здесь связь Слова Божия с жаждой тоже ещё не значит, что вода является его символом. В Библии слово «жажда» зачастую означает не желание напиться воды, а сильное стремление к чему-либо. Так, в некоторых текстах упоминается о жажде имущества (Иов.5: 5), тени, окончания работы (Иов.7: 2), добычи (Пс.16: 2), Бога (Пс.62: 2; 41: 3; 142: 6), заповедей (Пс.118: 131), спасения (Пс.118: 174), приобретений (Авв.2: 9), правды (Матф.5: 6). Однако никто не считает воду прообразом чего-либо из этого списка, поэтому равным образом некорректно приписывать ей символическую связь со Словом Божьим.

Наконец, ещё в двух местах слово связывается не с водой, а с атмосферными осадками. Вот первый из этих отрывков: «Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю, и делает её способною раждать и произращать, чтоб она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест: так и слово Моё, которое исходит из уст Моих, – оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Ис.55: 10-11). Нетрудно увидеть, что здесь параллель Слова Божия с дождём основана опять-таки не на подобии их воздействия на объект, а лишь на их способности достигать нужных Богу результатов. Аналогия такого же типа имеется и в другом тексте: «Слово Моё не подобно ли огню, говорит Господь, и не подобно ли молоту, разбивающему скалу?» (Иер.23: 29). Тем не менее прообразом Слова Божия не считается ни молот, ни огонь, который однозначно воспринимается толкователями как символ Святого Духа (Деян.2: 3-4). Что же касается исходного стиха, то думается, что образы дождя и снега взяты лишь потому, что вряд ли можно найти какой-нибудь другой наглядный пример того, что сходит с неба и производит эффективное действие. А свойства воды утолять жажду и очищать от грязи Слову Божьему здесь также не приписываются. Так что данный текст не устанавливает прообразной связи Слова Божия с дождём и снегом, а уж тем более с водой.

А второе место находится в песни, данной Господом Моисею: «Польётся, как дождь, учение моё, как роса, речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву» (Вт.32: 2). Здесь вообще говорится не о слове как источнике информации, а о процессе речи, который имеет некоторую протяжённость во времени и потому может быть уподоблен выпадению осадков. Само же слово в данном стихе даже не упоминается впрямую, равно как и вода, поэтому отсюда нельзя сделать никаких выводов о символическом значении воды или прообразах Слова Божия.

Вот и все ветхозаветные тексты, в которых каким-либо образом соседствуют вода и слово или их близнецы. Негусто, правда? И как мы видели, ни в одном из данных отрывков нет прямого и ясного уподобления Слова Божия воде. Поэтому когда Никодим услышал фразу Иисуса о рождении от воды и Духа, то у него не было никакого основания придавать слову «вода» символический смысл, не установленный в Писании, и он наверняка воспринял это слово в его прямом значении, то есть как указание на водное крещение.

Но может быть, Сам Иисус в других Своих речах упоминал воду в качестве прообраза Слова Божия? В этом случае можно было бы считать, что Никодим смог бы понять Его правильно если не сразу, то хотя бы впоследствии. Однако в Библии есть лишь одно объяснённое образное высказывание Иисуса, в котором слово «вода» имеет совершенно другое значение: «Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него; ибо ещё не было на них Духа Святого, потому что Иисус ещё не был прославлен» (Иоан.7: 38-39). Таким образом, здесь слово «вода» в устах Иисуса является указанием на Духа Святого. Более того, подобная аналогия имеется и в Ветхом Завете в Божьем обетовании: «Ибо Я изолью воды на жаждущее и потоки на иссохшее; излию дух Мой на племя твоё и благословение Моё на потомков твоих» (Ис.44: 3). Это тоже пример прямой параллели между водой и Божьим Духом. Поэтому мы вправе сделать вывод, что в Библии вода является одним из прообразов Святого Духа. И если бы Никодим попытался истолковать слова «от воды и Духа» в символическом смысле, то у него получилась бы неуклюжая тавтология «от Духа Святого и Духа», что показало бы ему ошибочность такого понимания. Зато ему было бы нетрудно заключить, что рождение свыше происходит в тот момент, когда человек подвергается одновременному воздействию Святого Духа и Его физического прообраза – воды, то есть при крещении. И это вовсе не показалось бы ему странным, как многим современным верующим, потому что он как «учитель Израилев» привык к тому, что Бог многие Свои благодатные действия – отпущение грехов, очищение прокажённых, посвящение на служение и т.п. – совмещает с символическими ритуалами – жертвоприношениями, помазаниями и, наконец, омовениями, которые весьма похожи на христианское крещение.

Некоторые толкователи говорят, что Иисус всё же уподоблял Слово Божие воде, и ссылаются при этом на стих: «Вы уже очищены чрез слово, которое Я проповедал вам» (Иоан.15: 3). На основании этой фразы они делают заявления типа «Господь очищает Свою Церковь, омывает её водой Своего Слова». Однако они почему-то – либо по невнимательности, либо из осознанного лицемерия – игнорируют предыдущие слова Христа, из которых ясно видно, что речь здесь идёт о совсем другом способе очищения: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – Виноградарь; всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода» (Иоан.15: 1-2). Чтобы очистить виноградные ветви, садовник не моет их водой, а срезает с них лишние побеги. Так что Иисус сравнивает здесь Слово Божие не с водой, а с острым режущим инструментом – ножницами или мечом. Впоследствии этот образ использовали и апостолы: «меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф.6: 17), «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого» (Евр.4: 12), встречается он также и в видении Иоанна: «из уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (Отк.1: 16). Поэтому видеть в аллегории о виноградной лозе воду вместо меча – это всё равно что путать Божий дар с яичницей.

Таким образом, Иисус никогда не проводил аналогии между водой и Словом Божьим, равно как и авторы ветхозаветных Писаний. Поэтому предлагаемое сторонниками «теории завета» толкование Его фразы о рождении от воды и Духа является грубейшей натяжкой. Пытаясь хоть как-то обосновать свою точку зрения, они обычно ссылаются на отрывок из послания апостола Петра: «Как возрождённые не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живого и пребывающего в век» (1Пет.1: 23). И они говорят, что поскольку возрождение происходит от Слова Божия, то значит именно оно скрывается под словом «вода» в высказывании Иисуса. Но неужели они не видят, что Пётр уподобляет Слово Божие не воде, а совершенно другому прообразу – семени? Иисус тоже не раз использовал этот образ, например, в притче о сеятеле: «Семя есть слово Божие» (Лук.8: 11). Данная аналогия основана на способности семени быть носителем генетической информации и произращать новую жизнь. У воды же подобные свойства отсутствуют, и потому её никак нельзя отождествлять с семенем. Кроме того, так как Пётр вполне однозначно уподобил Слово Божие мужским половым клеткам (нетленное Божье семя), то выражение «родится от Слова Божия и Духа» было бы столь же абсурдным и ошибочным, как и фраза «ребёнок рождается от сперматозоида и отца». То есть по сути Слово Божие является неотделимой принадлежностью Духа Святого и не может выступать в качестве второго, отличного от Духа средства для возрождения человека. Об их тождественности вполне ясно говорят и многие другие места Писания, например: «Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его – всё воинство их» (Пс.32: 6), «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» (Иоан.6: 63). Таким образом, в исходной фразе Иисуса Он уподобляет духовное рождение физическому, где с отцовской стороны выступает Дух Святой, дающий жизнь через Слово Божие, а с материнской – вода крещения как окружающая среда, утроба, из которой новая жизнь выходит на свет. Причём сама вода не принимает прямого участия в процессе зарождения духовной жизни, как Иисус сказал далее: «рождённое от Духа есть дух» (Иоан.3: 6). Поэтому присутствие воды не является абсолютно необходимым, и в исключительных случаях человек может родиться свыше без водного крещения.

Наконец, последний довод в пользу толкования «теории завета» основан на высказывании апостола Павла о Церкви: «чтобы освятить её, очистив банею водною, посредством слова» (Еф.5: 26). Разве из этого стиха не следует, что вода всё же является символом Слова Божия? Ничуть, ведь в данной аллегории слово вовсе не уподобляется воде, а опять-таки является вторым средством для очищения от греха. Иисус говорил о воде и Духе, а Павел – о воде и слове, что фактически одно и то же, как мы только что видели.

Чтобы лучше понять роль воды и Слова Божия в возрождении, рассмотрим ветхозаветную историю исцеления Неемана, которая во многом аналогична новозаветной практике крещения. Итак, сирийский военачальник Нееман был прокажённым и однажды услышал, что израильский пророк может его исцелить. «И прибыл Нееман на конях своих и на колеснице своей, и остановился у входа в дом Елисеев. И выслал к нему Елисей слугу сказать: пойди, омойся семь раз в Иордане, и обновится тело твоё у тебя, и будешь чист» (4Цар.5: 9-10). В переложении на христианский лад ситуация обычная: грешник услышал, что Бог может его спасти, и пришёл в дом Божий, а там служитель сказал ему, что он получит рождение свыше, когда примет водное крещение.

Далее описана не вполне адекватная реакция Неемана на такое благовестие: «И разгневался Нееман, и пошёл, и сказал: вот, я думал, что он выйдет, станет, и призовёт имя Господа, Бога своего, и возложит руку свою на то место, и снимет проказу. Разве Авана и Фарфар, реки Дамасские, не лучше всех вод Израильских? Разве я не мог бы омыться в них и очиститься?» (4Цар.5: 11-12). По-человечески его недоверие можно понять: неужели мутная вода Иордана способна очистить его от неизлечимой болезни? Ведь до сих пор никакие самые чистые реки не дали ему исцеления, да и сам Иордан он уже не раз переплывал во время походов на Израиль. Почему же именно сейчас с ним должно случиться чудо, не обман ли это?

Подобным образом могут сегодня реагировать и новообращённые ученики: «Я думал, что встану на колени и попрошу Господа о прощении грехов, и служитель возложит на меня руки и помолится Богу, и я получу возрождение. Разве водное крещение помогло моим знакомым, которые пьянствуют с крестиком на груди? Разве меня самого не крестили в детстве, и всё без толку?» И из-за ошибочных взглядов многие не верят, что при крещении человек получает новую жизнь.

Но Неемана всё-таки уговорили исполнить повеление пророка. «И пошёл он, и окунулся в Иордане семь раз, по слову человека Божия, и обновилось тело его, как тело малого ребёнка, и очистился» (4Цар.5: 14). Это полный аналог нового рождения во время водного крещения, и даже число омовений связано со Святым Духом, так как в Откровении упоминаются «семь духов Божиих» (Отк.4: 5; 5: 6). Почему же теперь Нееман получил исцеление, хотя он и раньше окунался в этой же воде и многие израильские прокажённые купались в Иордане без каких-либо чудесных последствий? Да потому, что на этот раз Нееман сделал это «по слову человека Божия». Без слова от Бога вода не оказала бы на него никакого целительного действия. Но верно и обратное: без омовения водой он не избавился бы от болезни, даже если бы поверил Божьему слову и сколько угодно восклицал: «Да, Господь – мой исцелитель, слава Богу!» Точно так же и грешник становится новым творением лишь в том случае, когда принимает крещение с верой в Божьи обетования. Если же он отказывается от крещения, то не получит возрождения, даже если будет прославлять Бога и соблюдать Его заповеди.

Итак, попытка считать упоминание Иисуса о воде образным указанием на Слово Божие не имеет основы в Писании и противоречит библейской символике. Поэтому данную точку зрения разделяют далеко не все сторонники «теории завета» и многие толкователи в своих комментариях даже не рассматривают её, отдавая предпочтение каким-либо другим объяснениям. Но давайте обратимся вновь к нашему историческому методу исследования и посмотрим, как стих Иоан.3: 5 понимали ранние христиане.

Самое первое из дошедших до нас упоминаний о беседе Иисуса с Никодимом содержится в апологии Иустина Мученика, написанной около 155 г. для защиты христиан от клеветы и гонений. Вот что он писал о практике тогдашних церквей:

«Кто убедится и поверит, что это учение и слова наши истинны, и обещается, что может жить сообразно с ним, тех учат, чтобы они с молитвою и постом просили у Бога отпущения прежних грехов, и мы молимся и постимся с ними. Потом мы приводим их туда, где есть вода, и они возрождаются таким же образом, как сами мы возродились, то есть омываются тогда водою во имя Бога Отца и владыки всего, и Спасителя нашего Иисуса Христа, и Духа Святого. Ибо Христос сказал: «если не родитесь снова, то не войдёте в царство небесное».

Как мы видим, Иустин здесь цитирует стих Иоан.3: 3 и относит его к водному крещению. То есть в середине II века учение о возрождении при крещении было общепринятым среди христиан. Возможно ли, чтобы к этому времени вся церковь забыла учение апостолов и впала в заблуждение о значении крещения? Это совершенно невероятно, ведь со времени смерти последнего апостола Иоанна, датируемой по преданию 104 годом, прошло всего 50 лет, то есть даже не успело исчезнуть поколение верующих, знавших его лично. И сама церковь в то время ещё не стала государственной и открытой для невозрождённых людей. Поэтому такое серьёзное отклонение от истины никак не могло укорениться в ней и стать преобладающей, и даже более того – единственной доктриной.

Вообще для современных христиан-протестантов характерна уверенность в том, что именно их вероучение берёт своё начало от апостолов. Их взгляд на историю церкви в общих чертах таков: сначала все верующие держались истины, но после смерти апостолов в их среду начали проникать различные заблуждения, а при императоре Константине официальная церковь переплелась с властью и почти полностью отпала от здравого учения, наполнившись идолопоклонством и корыстолюбием. Верными истине остались лишь некоторые поместные церкви и отдельные верующие, сохранявшие апостольское учение. И только в период Реформации это учение вновь распространилось в церквах, вышедших из-под власти католичества, и утвердилось в большинстве современных протестантских деноминаций.

В чём-то такой подход и соответствует действительности, но зачастую он приводит к тому, что верующие по своему произволу бездумно отметают всё наследие предыдущих поколений христиан. В результате они не всегда могут распознать возникающие в их среде заблуждения, считая их возвращением к истинному библейскому учению. Так произошло и с «теорией завета». Кто из её сторонников исследовал её исторические корни и может привести свидетельства о том, что эта точка зрения существовала в период от апостолов до Реформации? Никто, потому что ни в одной из книг, написанных за эти 15 веков, нет никакого упоминания о взглядах на крещение как на свидетельство о принятом спасении, напоминание о прошлом, утверждение в вере. В церковь пытались проникнуть разные лжеучения, но всегда находились люди, пусть даже и немногие, которые отстаивали истину и писали об этом в своих книгах. Однако никто не пытался развенчать учение о спасительном значении крещения, не подал хоть самого слабого голоса в пользу учения о крещении возрождённых. Ни апостольские ученики, ни Отцы Церкви, ни христианские философы, историки, учителя – абсолютно никто. И очень жаль, что современные верующие не прилагают этого к своему сердцу и не задумываются о правильности своих убеждений.

Для сравнения посмотрим, какие ещё христианские авторы помимо Иустина писали о крещении как условии для прощения грехов, возрождения и спасения. Итак, следующим по времени был Ириней (130-200), самый знаменитый борец с лжеучениями. В своей книге «Против ересей» он сказал в адрес маркосиан: «И что этот вид внушён сатаною в отрицание крещения, которым возрождаемся для Бога, и в отвержение всей веры, это покажу я в надлежащем месте, когда стану опровергать их». Таким образом, он тоже верил в возрождающее действие крещения. А известнейший писатель Тертуллиан (155-220) начинает трактат «О крещении» восторженным восклицанием: «Животворно таинство нашей воды, ибо, смыв ею грехи вчерашней слепоты, мы освобождаемся для жизни вечной!» Так можно провозглашать лишь несомненную истину, в которой уверен как сам автор, так и его потенциальные читатели. Об очистительном значении крещения говорили также Климент Александрийский (150-215), Ориген (184-254), Киприан Карфагенский (? -258). И это деятели одного лишь послеапостольского периода, испытавшие гонения и пытки. Так что к их воззрениям стоило бы прислушаться всем нынешним христианам, а особенно тем, которые в качестве доказательства собственной правоты любят ссылаться на своих служителей, подвергавшихся притеснениям за веру. В таком случае первые христианские мученики должны пользоваться гораздо большим авторитетом и доверием к их убеждениям.

Многие протестанты имеют также весьма смутное и искажённое представление о событиях Реформации. Они полагают, что все реформаторы были согласны друг с другом в главных догматических вопросах и что их учение в основном соответствовало современному за исключением некоторых незначительных заблуждений, от которых большинство церквей вскоре избавились. Но давайте проверим, так ли обстояло дело с учением о крещении возрождённых.

Мартин Лютер, основоположник Реформации, был первым, кто провозгласил оправдание одной лишь верой в противоположность католическому учению о спасении через дела, заслуги и церковные обряды. Свои взгляды он изложил в нескольких книгах, и вот что он писал о крещении в своём Кратком Катехизисе: «В соответствии со словами и обетованиями Божьими, Крещение приносит отпущение грехов, избавление от смерти и от дьявола, а также дарует вечное спасение всем, кто верует». Как мы видим, учение о спасительном значении крещения нисколько не противоречит его доктрине, и именно к крещению он чуть далее относит слова о бане возрождения из Тит.3: 5. Ну и как, можно ли это назвать «небольшим отклонением» от концепции «крещения возрождённых»?

Вторым реформатором стал Ульрих Цвингли, который после знакомства с учением Лютера начал проповедовать сходные идеи в Швейцарии. Однако он утверждал, что крещение представляет собой публичное заявление о том, что человек принадлежит к обществу спасённых. Для обоснования своих взглядов он проводил аналогию крещения с ветхозаветным обрядом обрезания: когда в Израиле рождался ребёнок, то по Божьему установлению его обрезывали в знак принадлежности к избранному народу. Подобным образом уверовавший во Христа человек рождается свыше, а в знак его принадлежности к Божьей Церкви ему преподают крещение. Таким образом, Цвингли отрицал спасающее действие водного крещения и отводил ему роль демонстрации, видимого свидетельства о том, что человек уже получил спасение. Именно это его учение, которое до того времени не встречалось ни в каких христианских книгах, стало основой «теории завета» и вошло в вероучение многих современных протестантских конфессий.

Вкратце покажем некорректность приведённых аргументов Цвингли. Прежде всего следует отметить, что теория о замене обрезания крещением, несмотря на её древность, является неверной. Ведь если бы апостолы считали, что крещение дано христианам вместо обрезания, то им совершенно не было бы нужды долго рассуждать о том, надо ли обращённым язычникам обрезываться (Деян.15: 5-7). Тогда и обрезание крещёного Тимофея (Деян.16: 3) было бы грехом со стороны апостола Павла, как он сам говорил по сходному поводу: «Ибо, если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником» (Гал.2: 18). Поэтому очевидно, что обрезание и крещение не вступают в конфликт друг с другом, так как одно относится к иудеям, а другое – к христианам. Но даже если провести некоторую параллель между этими обрядами (как это сделал, например, Павел в Кол.2: 11-13), то можно заметить, что в Израиле ребёнок не мог без обрезания стать полноправным членом общества и участвовать в обрядах иудаизма, хотя он и родился в еврейской семье. Так что обрезание было не знаком принадлежности к Божьему народу, а способом присоединения ребёнка к числу наследников Авраама. Аналогично этому и крещение является не знаком принадлежности к Церкви спасённых, а способом получения спасения и вхождения в Церковь.

Итак, если сегодняшние верующие не могут сами уяснить из Библии значение крещения, то мнению какого из двух реформаторов они могли бы довериться – Лютера или Цвингли? Давайте сравним их по образу жизни и плодам. Лютер первым возродил евангельское учение о спасении через веру, разрушил своим браком традицию безбрачия духовенства и положил начало семейной жизни священников, был образцовым супругом, создал церковную музыку и пение, перевёл Библию на немецкий язык и написал множество учительных книг. Упрекнуть его могут разве что за неправильное на чей-либо взгляд отношение к Крестьянской войне и призывы к расправе с мятежниками, которых он считал разбойниками и бандитами. Теперь посмотрим на жизнь Цвингли. Будучи священником, он впал в грех прелюбодеяния, вступил в связь с дочерью своего цирюльника, от которой у него родился незаконный ребёнок. Цвингли написал несколько книг о христианской жизни и в своём городе Цюрихе пытался создать синтез христианства с просвещённой светской властью, но это теократическое управление продолжалось не очень долго и не имело последователей в других странах и поколениях. Он стал инициатором гонений на отколовшихся от его церкви анабаптистов и был причастен к их казням. Также он участвовал в войне с католиками из других швейцарских городов и был убит в сражении.

Ну так кто же из этих двоих был более чистым Божьим сосудом, через кого Бог действовал более могущественно и кто мог вернее понимать и возвещать истину? Даже слепому видно, что Лютер намного превосходит Цвингли как в личном благочестии, так и в значении его трудов и творческого наследия для будущих поколений христиан. Почему же многие современные протестанты отвергают взгляды Лютера и придерживаются придуманной Цвингли чисто умозрительной «теории завета», единственное «достоинство» которой, наверно, можно углядеть лишь в том, что она противоречит учению католичества и похожего на него православия? Почему людей, разделяющих взгляды Лютера на крещение, они сегодня называют еретиками и изгоняют из своих церквей? Кто же тогда для них Лютер – тоже еретик, нехристь, язычник и мытарь? Или инфантильный чудак, веривший в волшебную сказочку о живой воде? Да помилует Бог всех таковых христиан, ослеплённых своими предубеждениями и религиозной гордыней.

Если предположить, что Лютер всё-таки ошибался, а Цвингли открыл истину, то логично было бы ожидать, что все последующие протестанты будут согласны с учением о крещении возрождённых. Поэтому давайте посмотрим на третьего великого реформатора – Жана Кальвина. Он тоже жил в Швейцарии и начал свою деятельность через пять лет после смерти Цвингли. Подобно ему, Кальвин стал организатором христианского управления в Женеве и сделал её образцово-показательным протестантским городом. Чьё же учение о крещении он разделял – «отсталого» чужестранца Лютера или своего соотечественника Цвингли, более «передового» и притом занимавшегося немного ранее таким же самым делом? Казалось бы, всё склоняло Кальвина к согласию с «теорией завета», и даже многие современные христиане считают, что он отрицал спасительное значение крещения. Однако в трактате «Наставление в христианской вере» – главном труде своей жизни, принёсшем ему мировую известность, – Кальвин написал: «Бог возрождает и усыновляет нас через крещение, приобщая к Своей Церкви». Как мы видим, этот выдающийся богослов, обладавший мощным аналитическим мышлением и создавший стройную и законченную теологическую систему, почему-то не считал учение о возрождении при крещении «поповской сказкой», пережитком развращённого католичества. И неважно, что на некоторые другие вопросы, в частности предопределение и невозможность потерять спасение, у него были не вполне библейские взгляды, ставшие основой кальвинизма. По крайней мере, они не опровергаются однозначно Писанием и не столь наивны, как воззрения многих «правильных» верующих, которые опасаются попасть в ад, если «не успеют попросить прощения» за какой-либо совершённый ими грех. Как бы то ни было, факт остаётся фактом: из трёх главных независимых течений Реформации «теория завета» была принята лишь в одном. Все же остальные протестантские церкви, а также католическая и православная, по-прежнему держались традиционной точки зрения на крещение как на условие и средство для получения спасения.

В заключение хотелось бы обратиться к приверженцам учения о крещении возрождённых с последней просьбой. Пожалуйста, перечитайте ещё раз первый раздел и вдумчиво проследите за тем, как по мере раскрытия и исполнения Божьего плана спасения человечества возрастало значение водного крещения, как этот акт приобретал всё больший благодатный смысл. Так неужели этот набирающий силу процесс был всего лишь прелюдией к полной ликвидации накопленного содержания крещения? Возможно ли, чтобы последняя ступенька этой восходящей духовной лестницы вдруг по изволению Бога стала ниже всех предыдущих? Неужели христианское крещение было задумано Господом как менее значительное, чем крещение Иоанново, открывавшее вход в Царство Небесное, чем иудейское крещение, дававшее человеку прощение грехов и доступ к Божьим обетованиям, чем даже крещение язычников, знаменовавшее начало новой жизни по новому учению? Мог ли Творец в Своей премудрости внезапно обратить весь этот смысл в абсолютный ноль и превратить крещение чуть ли не в формальность, никогда ранее не требовавшееся свидетельство, не имеющее никаких предшественников, прообразов и аналогов? Поразмыслите об этом, и если такая метаморфоза покажется вам сомнительной, то не ожесточите сердец ваших и пересмотрите свои взгляды на крещение. Пускай заблуждались ваши отцы и деды – с кем не бывает? Они первые были бы сегодня рады, если бы вы приняли истину и правильно исполняли всё, что Господь заповедал ученикам.