XXXVIII 14 страница. -- То-то и есть. А разве я захочу обидеть моего мальчика?

-- То-то и есть. А разве я захочу обидеть моего мальчика? Вот почему с первого ноября вы уже прекратите мне выдачу пенсии из вашего казначейства. Теперь мы богаты и счастливы благодаря милой фее. Спасибо вам, Нина!

-- Но разве, дядя, и мне нельзя о вас заботиться? Ведь эти деньги вам давно назначены. Позвольте по-прежнему посылать вам.

Но " граф" протестовал. Никак нельзя. Антоша не позволит. И то четыре года они пользовались пенсией. Теперь Нина может быть доброй феей кого-нибудь другого, мало ли горемык? Ведь Антоша получил пятьдесят рублей на первое время, через год он получит семьдесят пять, а когда сделают мастером, он будет получать сто пятьдесят рублей в месяц.

Нина глядела на это исхудавшее бледное лицо дяди, озаренное счастливой улыбкой, на эту впалую грудь, и ей почему-то казалось, что он слишком фамильярно обращается с будущим.

-- Ну, как хотите, дядя... Я рада за вас и за Антошу... Вот только вы что-то похудели немножко с тех пор, как я видела вас в последний раз... Здоровы ли вы?..

-- Ничего себе, скриплю... Вот слабость стал чувствовать в последнее время, но, надеюсь, это пройдет... Года все-таки свое берут, ну и жизнь-то моя прежняя была не особенно правильная, совсем даже неправильная, Нина.

-- Быть может, хотите посоветоваться с доктором, дядя? Я к вам привезу специалиста.

-- Спасибо, Ниночка, спасибо... У меня есть одна знакомая докторша, славная барыня. Я с ней советуюсь и, по ее совету, ходил к специалисту. Он говорит то же, что и докторша: надо беречься. Я и сделался трусом... Забочусь о своей персоне, Нина, точно принц крови... Теперь, видите ли, мне очень жить хочется... Хоть бы лет пять еще протянуть! -- проговорил, улыбаясь, " граф". -- Ну, а вы как поживаете, Нина? Здоровы, надеюсь?

-- Здорова.

-- А об остальном нечего и спрашивать... Живется хорошо, конечно?

Нина встрепенулась, точно раненая птица. В выражении ее лица и глаз было что-то бесконечно грустное.

-- Нехорошо, дядя! -- проронила она.

-- Нехорошо? Отчего нехорошо? Что с вами, голубушка? -- с нежным любовным участием спрашивал " граф", пораженный печальным видом племянницы. -- Вы молоды, хороши, имеете средства, добры и отзывчивы, живете не праздно, как другие... У вас образованный молодой муж, светило науки, который, конечно, любит вас и разделяет ваши взгляды...

Нина несколько мгновений молчала, и вдруг слезы тихо закапали из ее глаз.

-- Нина! Простите... Я своими дурацкими вопросами только расстроил вас, -- извинялся " граф", целуя маленькую бледную руку Нины. -- Я принесу воды... успокойтесь.

И " граф" поднялся с кресла.

-- Не надо; сидите, дядя... Это сейчас пройдет. Я нарочно приехала, чтобы рассказать вам все... все... Вы ничего не знаете... Я прежде о себе не рассказывала и редко у вас бывала... Я ведь совсем одинока, милый дядя! -- говорила молодая женщина, когда несколько успокоилась.

-- Одиноки? А муж? -- невольно воскликнул " граф".

Он видел его раз или два.

Влюбленная и счастливая, вышедшая замуж против воли отца за молодого профессора, далеко не родовитого происхождения, что главным образом и смущало его превосходительство, Нина два года тому назад, вскоре после свадьбы, приезжала с мужем к дяде.

Он не понравился тогда " графу", этот молодой, красивый и уже известный ученый. Он показался слишком уж кокетливым и в манерах и в костюме, слишком решительным в приговорах и влюбленным в себя. Несмотря на чрезвычайную любезность профессора, от него веяло холодом.

-- Я расхожусь с мужем! -- ответила Нина. И после паузы спросила: -- Вы удивлены, дядя?

-- Нисколько, Нина... Я всего насмотрелся на своем веку и мало чему удивляюсь... Признаюсь, ваш муж мне не нравился... Так, первое впечатление старого бродяги... Но вы, Нина, кажется, его любили?

-- Любила, но не знала его. Тогда он казался другим.

" Обыкновенная история" {423}, -- подумал " граф" и проговорил:

-- Бедная! Такая молодая -- и такое разочарование!

-- И не одно! -- грустно проронила Нина...

" А впереди еще сколько! " -- пронеслось в голове у " графа".

-- Что же, он не любит вас?

-- Он никого не любит, кроме себя, и женился, рассчитывая на приданое... Я это хорошо знаю теперь, к несчастью слишком хорошо, дядя... А тогда я увлеклась им... Среди мужчин, которых я встречала в нашем обществе, он так выдавался... Вы ведь хорошо знаете это общество?

-- Знавал, Нина...

-- Я хотела уйти из него... Я чувствовала, что так жить, как я жила, невозможно... Меня угнетала эта бесцельная, праздная жизнь... эти балы... эта безумная роскошь небольшого кружка в то время, когда у десятков тысяч нет куска хлеба... К тому же и дома... Отец...

Нина на секунду остановилась, точно ей было тяжело досказать то, что причиняло ей страдание. Оно в эту минуту выражалось в чертах ее лица, во всей ее приникшей фигурке.

-- Я не смею осуждать отца, -- произнесла она наконец упавшим голосом, -- я все-таки люблю папу, и мне жаль его, но я... я потеряла к нему уважение. Ведь это ужасно, дядя. Не правда ли?.. Не уважать отца?..

" Граф" угрюмо молчал, опустив голову.

Что мог и смел он сказать дочери человека, которого давно считал подлецом. Чем мог он утешить Нину?

И в первый раз, кажется, во всю его жизнь в нем пробудилось чувство сострадания и жалости к брату. Несмотря на все свое богатство и важное положение, он несчастлив. У брата нет такого преданного, любящего создания, какое есть у него, у бывшего отверженца.

-- Я с радостью приняла предложение, -- продолжала молодая женщина, -- я любила этого человека, я ждала новой, деятельной жизни, новых людей и вместо того нашла почти то же, что и в нашем светском обществе. Та же погоня за карьерой, за деньгами... То же равнодушие к вопросам, не имеющим отношения к их специальности, те же интриги... И это ученые! Профессора!.. Мой муж оказался таким же... Разница в наших характерах, взглядах, мнениях обнаружилась скоро, и наконец дошло до того, что я просила развода.

-- Он дает его?

-- Охотно. Тем более что ведь женитьба не принесла ему ничего... Отец не дал мне приданого... Он только сделал тряпки и выдает мне по двести рублей в месяц... А муж рассчитывал не на это и недавно настаивал, чтобы я ехала к отцу и просила его дать мне хоть половину обещанного состояния теперь же... Это было уже слишком!

-- Из современных ранних молодых людей! -- протянул " граф". -- И, верно, он все это объяснял по науке?

-- Вроде этого. О, говорит-то он красноречиво и любит говорить... Но мне его речи кажутся бездушными... Прежде, когда он был женихом, он не то говорил, что теперь... И с какой страстью! И какую разумную жизнь обещал... Все это была одна ложь. И как подумаешь, что этот человек профессор, поучает других, а сам... О, как все это отвратительно, дядя!

-- Хорошо еще, что вы не поздно узнали этого ученого и, смею думать, совсем разлюбили его. Не правда ли, Нина? -- осторожно спросил " граф".

-- Он мне чужой совсем. Я к нему равнодушна! -- решительно проговорила молодая женщина.

-- Вот это отлично. Нет по крайней мере лишних страданий.

-- Они были, дядя. Ведь я его любила!

Несколько минут продолжалось молчание.

Высказав все, что мучило ее, Нина казалась покойнее.

-- Что ж вы намерены теперь делать, Нина? Где будете жить? У своих?

-- Папа был у меня и настоятельно звал к себе, и мама тоже... Бедные! Они любят меня и в отчаянии, что у них такая неудачная дочь. И сделала mesalliance*, и разводится... Но, как мне ни тяжело было огорчать их, я отказалась. Опять вернуться к этой жизни!? Боже сохрани!.. Мне опротивел Петербург.

______________

* Неравный брак (франц.).

" Граф" с благоговением смотрел на молодую женщину. Сколько характера и энергии в этом создании!

-- Вы, значит, уезжаете?

-- На днях уезжаю, дядя... До отъезда я еще буду у вас...

-- Спасибо, спасибо, милая... Вы не перестаете баловать меня... Надеюсь, и весточку о себе когда-нибудь дадите?.. Вы куда уезжаете?

-- Далеко, дядя, в Самарскую губернию.

-- К кому?

-- К тете Тане, к маминой сестре. Она славная, добрая и простая такая, совсем не похожа на наших дам. Зовет к себе в деревню... Она постоянно там живет после смерти своего мужа и скучает... Она обещает найти мне дело в деревне, если только я не соскучусь по балам и у меня хватит терпения быть полезной другим... Пишет, между прочим, что у них в уезде совсем нет школ и что надо их устроить. Поживу там и, если понравится, быть может и останусь там... Сюда буду приезжать, чтобы навестить своих, взглянуть на вас, дядя, как вы живете со своим другом... А средства на устройство школ у меня будут. Папа оставляет мне мои двести рублей в месяц. Видите ли, какая богачка! -- заключила Нина.

-- Чудная вы! -- умиленно воскликнул " граф".

И вслед за этим как-то особенно почтительно поцеловал руку Нины. Она горячо обняла старика и проговорила:

-- Если я уж не совсем пустая, то я и вам обязана, дядя. Вы мне на многое открыли глаза.

-- Своему доброму сердцу обязаны, и никому более!

Нина еще просидела несколько времени у " графа".

Она строила планы будущей жизни, говорила, что ее манит деревня и что там она надеется совсем забыть о своих неудачах личной жизни, и вдруг воскликнула, как бы озаренная внезапной мыслью:

-- А знаете что, дядя?

-- Что, Нина?

-- Что бы и вам приехать в деревню? Тетя, наверное, будет рада. Там вы скоро поправитесь и не будете чувствовать ни усталости, ни слабости. Хотите? Я напишу вам из деревни, и вы приезжайте.

-- А мой Антоша?

Нина виновато улыбнулась, взглядывая на мертвенно-бледное лицо с заострившимся носом и обтянутыми щеками, и стала собираться, бесконечно жалея дядю.

XXXIX

Пришла весна.

" Граф" худел и слабел с каждым днем в течение зимы и теперь с трудом мог делать несколько шагов по комнате. Большую часть времени он сидел в кресле или лежал на постели.

Но он и думать не хотел, что дело его проиграно окончательно и что смерть уже витает над его изголовьем. Он, напротив, питал какую-то упорную надежду, что поправится, как только наступят теплые вешние дни, а там и лето... Антошка обещал нанять на Петровском Острове маленькую дачу... Там, на чистом воздухе, он окончательно выздоровеет.

Даже зеркало, отражавшее лицо мертвеца, не колебало этой уверенности. Не смущали его и исхудалые ноги, и руки, и выдающиеся на плоской груди ребра...

И он добросовестно глотал какие-то пилюли, принимал микстуру и насильно, без всякого аппетита, пил молоко и ел бульон и мясо.

Еще бы! Ему теперь так хотелось жить, этому горемычному бродяге, бесконечно счастливому в это последнее время, когда они жили с Антошкой на свои кровные денежки. И как же Антошка баловал его: и вино ему покупал, и недурные сигары, и на газету для него подписался, и по вечерам, возвратившись из завода, читал ему или рассказывал про заводские дела и новости.

Как же не хотеть жить, когда на каждом шагу видишь трогательную преданность близкого существа и сам бесконечно любишь его и радуешься его успехам. А Антошка решительно преуспевал. За какую-то его выдумку (" граф" при самом подробном объяснении автора " выдумки" не мог понять, в чем дело) ему выдали недавно триста рублей награды, и сам директор завода призывал Антошку и хвалил его...

И нередко " граф", замечая, что Антошка грустен, говорил ему, стараясь придать своему глухому голосу веселый тон:

-- Ты что, голубчик, нос опустил?.. Думаешь, я умирать собираюсь. Дудки, братец! Опольевы живучи... Вот только тепло придет... Ты увидишь...

-- И вовсе не думаю, Александр Иваныч... Еще как поправитесь... Вот как теплое воскресенье придет, поедем дачу нанимать... Деньги у нас, слава богу, есть...

И Антошка употреблял чрезвычайные усилия, чтобы казаться веселым и не разрыдаться, слушая эти полные надежды слова.

Ему сказали доктора, что дни " графа" сочтены, да он и сам видел это, и горю его не было границ. Нередко он выбегал из комнаты на лестницу и плакал, как ребенок. Нередко во время работы на заводе он утирал навертывавшиеся слезы -- ведь " граф" был у него единственный человек, которого он любил. И вдруг потерять его тогда, когда жизнь их обоих так хорошо устроилась!

И Елизавета Марковна, и другой доктор советовали перевести больного в больницу, но Антошка и слышать об этом не хотел, зная, что " граф" ни за что не согласится. И кто же будет по ночам около него?..

Каждое утро Антошка уходил со страхом, что вернется домой и не застанет в живых " графа", и каждое утро просил хозяйку дать знать на завод, если Александру Ивановичу будет плохо.

Несмотря на протесты " графа", в последние дни у него в комнате дежурила сиделка. Антошка настоял на этом, убедив " графа", что это необходимо. По крайней мере она будет аккуратно следить за приемами лекарства.

" Граф" в конце концов покорно согласился и заметил:

-- Пусть будет по-твоему, а как потеплеет, мы, брат, сиделку спровадим... И то я тебе дорого стою... Слишком уж ты балуешь меня, Антоша... Роскошествуешь ты очень...

-- Что вы, Александр Иваныч... И вовсе у нас немного выходит...

-- Небось вижу... Вино-то одно чего стоит... Ну да, голубчик, скоро я тебя освобожу от этих расходов... Поправлюсь, и войдем в бюджет...

Антошка отворачивался, чтобы скрыть слезы.

В этот вечер, когда Антошка вернулся с завода, " граф" объявил, что чувствует себя гораздо лучше, и вместе с Антошкой пил чай, сидя в кресле. Он был особенно разговорчив и весел.

Напрасно Антошка останавливал его, объясняя, что ему вредно много говорить, " граф" не слушал и возбужденно, порывисто заговорил:

-- Да что ты, братец, точно меня умирающим считаешь?.. Я жить хочу и буду жить... Слышишь, Антоша!.. Милый, дорогой мой... Довольно я мыкался, терпел унижения, делал подлости, пьянствовал... побирался... Я встретил тебя, такого же горемыку, бедного, брошенного... и твоя любовь привязала меня к жизни и пробудила во мне человека.

Он задыхался и все-таки продолжал, точно торопясь высказаться, глядя с бесконечною нежностью на Антошку:

-- И теперь, когда я горжусь тобою, твоими успехами, когда я так привязался к тебе, моему умному, славному мальчику, и вдруг умереть... Нет... Я этого не желаю... Ты что же плачешь, мой милый... Зачем ты так смотришь?.. Или в самом деле...

Выражение ужаса вдруг исказило черты " графа". Он шевелил губами, и звука не было. Он как-то жалобно замычал и бесконечно грустными глазами, точно моля о помощи, глядел на Антошку.

-- Это ничего... пройдет... доктор говорил... ей-богу, ничего, Александр Иваныч, -- безумно выбрасывал слова Антошка и припал к холодеющей руке " графа", орошая ее слезами.

-- Сейчас бегу за доктором, Александр Иваныч.

" Граф" отрицательно помахал головой, не сводя тускнеющего взгляда с Антошки.

-- Ну, так пошлю...

И Антошка выбежал, чтобы распорядиться.

Когда он вернулся в комнату, " граф" уж не дышал.

Через три дня за скромным гробом шли на Смоленское кладбище три человека: Антошка, бывшая квартирная хозяйка и прачка Анисья Ивановна, и Нина. Она приехала в Петербург, получив от Антошки телеграмму о смерти дяди.

Других родных он не известил.

Никто не говорил речей на могиле " графа". Только Антошка безутешно рыдал, и плакали Анисья Ивановна и Нина.

Возвращаясь с кладбища работать на завод, Антошка еще сильнее почувствовал свое сиротство. Но, сознавая себя одиноким, он знал, что благодаря покойнику он бодро и стойко выдержит битву жизни... Она уже улыбалась ему, еще недавно несчастному нищенке.

В то же лето на могиле " графа" красовался красивый железный памятник, весь сделанный руками Антошки.