ГЛАВА № 5

1986-87: БУРНЫЕ ДЕНЬКИ, СУРОВЫЕ ВРЕМЕНА

И вот пришло время записать сплит EP с Overdose, который нам предлагали Когумело. У нас было несколько песен на португальском, которые мы перевели на английский. Так “Anticristo” превратился в “Antichrist”, и так далее. Мы очень резко перешли на английский, когда пытались решить, на каком языке нам петь. Все наши кумиры пели на английском, поэтому мы взяли с них пример, несмотря на то, что все бразильские группы пели на португальском.

У себя на родине мы были уникальными. Мне казалось, что это единственный способ прорваться, если мы хотим добиться успеха. У меня уже было представление о группе. Я знал, что она будет развиваться и расти, поэтому английский был верным решением.

Сейчас я слушаю песни с EP, которая получила название «Bestial Devastation» и вышла в 1985-ом, и хотя исполнение довольно примитивно, чистая ярость на альбоме все же присутствует. Есть в этой музыке что-то очень клевое, что очевидно было началом чего-то большого, хотя на нее оказали сильное влияние другие группы. На пластинке можно услышать отголоски Slayer, Sodom, Kreator и Hellhammer – всех тех групп, что мы слушали в те дни.

Тогда я почти не говорил по-английски, поэтому тексты песен были взяты отовсюду: “Bestial Devastation”, к примеру, позаимствована из “Eternal Devastation” Destruction. Но это было весело. Когда EP вышла, она удивила людей до усрачки. В Сан-Паулу никто не мог поверить, что бразильская группа может так звучать. Людям напрочь сорвало крышу. И хотя есть парочка местных трэш-метал групп, играющих в стиле Exodus, вроде Korzus и Vulcano, и, само собой, Dorsal Atlantica, а также самобытная панк-сцена, ничего выдающегося нет.

После выхода EP Когумело сообщили, что мы должны записать целый альбом. Перед этим мы отыграли несколько шоу, включая шоу в Ресифи, на севере Бразилии. Чтобы доехать туда, потребовалась 64-часовая поездка на автобусе, всю дорогу мы пили виски. Мы были пьяны в жопу, и ехали в автобусе в компании людей, куриц и собак. Мы навели там шороху. В какой-то момент нас едва не выкинули с автобуса, когда водитель зашел в заднюю часть автобуса и сказал: “Или это говно сейчас же прекратится, или я высаживаю вас с автобуса”. А мы заорали ему в ответ: “Да пошел ты, мы метал-группа! ”

Когда мы добрались до места, сын мэра Ресифи взял на себя подготовку к шоу. Он слыхал о Sepultura и был нашим фэном, но у него не было опыта постановки шоу, поэтому у него не было АВ. Мы сказали ему, что нам нужна АВ, потому что у нас при себе только усилители, а шоу будет проходить на большой арене перед пятью тысячами людей.

“Что такое АВ? ” – спросил он. Мы объяснили, что это набор звукоусилительной аппаратуры для выступлений, и он побежал ее доставать. Должно быть он взял где–то в Ресифи эту аппаратуру напрокат, потому что вернулся уже с ней, а потом отвел нас в гримерку, которая находилась у него дома.

Помню, сидим мы у него в ожидании начала шоу, и тут заходит какой-то человек и спрашивает: “Какого хера вы делаете в моем доме? ” А мы ему: “Мы рок-группа, это наша гримерка”. А он: “Гримерка? Хрена с два – убирайтесь отсюда на хер! ”, и снимает со стены огромный гребаный меч. Он преследовал нас по всему дому, размахивая своим мечом, пока мы не оказались на улице. Это была настоящая комедия, но при этом довольно пугающая. Мы отправились на площадку и оставались там до начала шоу. После шоу мы легли спать прямо под сценой, потому что нам больше некуда было идти. На следующий день мы отправились домой, проделав все ту же 64-часовую поездку на автобусе. Заплатили ли нам? Черт побери, нет! Это была настоящая катастрофа.

После этого случая наш гитарист Жаиро решил закосить под скинхеда, поэтому обрил голову налысо, надел подтяжки и берцы, что было странно, потому что у всех остальных были длинные волосы. Хотя отчасти это было клево, потому что мы стали выглядеть еще страшнее с этим высоким тощим скинхедом в группе. Люди смотрели на нас и спрашивали друг друга: “Что это за дерьмо, твою мать? ”

Жаиро был на несколько лет старше нас, и мы равнялись на него. Он умел водить машину, когда никто из нас не мог, так что он был в группе важной шишкой.

Паоло по-прежнему не умел играть на басу, поэтому мы продолжали настраивать его бас очень тихо. Как могли, мы пытались приободрить его: “Чувак, мы набираем популярность. Может для тебя это будет стимулом, чтобы научиться исполнять эту музыку”, но он медленно учился, очень медленно. Он не так уж много практиковался, и постоянно хером груши околачивал, предпочитая заниматься чем-то другим.

Я начал использовать всего четыре струны гитары после выхода «Bestial Devastation». Как-то на репетиции порвалась струна “си”. У нас был роуди Силвио, который в конце концов стал вокалистом в группе под названием Mutilator. Он однажды сказал мне: “У нас осталось немного денег, можем купить новую струну или бухла”, а я ему: “К черту струны, я все равно их никогда не использую, давай лучше напьемся”. А он мне: “А почему бы тебе не снять струну “ми” и оставить четыре? ” А я такой: “А почему нет? ”

Я привык к этому, и это стало моей фишкой. Я никогда не учился играть соло, и до сих пор не умею. Я мог бы научиться, если бы усердно над этим работал, или если бы играл простые, медленные соло, но я всегда хотел играть только ритм. Я хотел вывести сочинение риффов на новый уровень.

Из-за нехватки денег оборудование в то время было для нас большой проблемой. Вот вам отличная история о нашем первом микрофоне. Нам был нужен микрофон, потому что мы не могли себе позволить его купить, поэтому мы решили пойти украсть его. Как-то в центре Белу проходил бесплатный поп-концерт, так что вся банда Sepultura потянулась к сцене. План был такой, что остальные подкинут меня на сцену, я схвачу микрофон, и мы свалим оттуда к хренам собачьим.

Хотите верьте, хотите нет, все прошло как по маслу: мы дождались нужного момента, и меня забросили на сцену. И тут я, здрасте, я ваша тетя, а эта нью-вейв группа вылупилась на меня: “Какого хера тут делает этот парень? ” Я схватил микрофон, засунул его в штаны прямо рядом с членом, прыгнул в толпу, и мы удрали оттуда. Это был отличный денек. Потом мы отправились в бар, чтобы отпраздновать свою успешную операцию. Мы сделали это!

Было такое чувство, что вместе группа покорила еще одну вершину. Микрофон тоже был клевый – Shure SM58, который был и остается неотъемлемым атрибутом в нашей сфере. Мы словно были бандой, как Motö rhead, и это было отличное ощущение. Мы подумывали о том, чтобы украсть еще кое-какое дерьмо с других шоу, но потом решили, что лучше этого не делать, иначе угодим в тюрягу.

К тому времени мы давали примерно по одному концерту в месяц. Пару раз мы отыграли в Сан-Паулу, а когда вышла EP, дали несколько местных концертов с Overdose. На одно шоу пришло 2 000 человек, и мы просто порвали Overdose: мы играли плотнее, мы были более безумными и более тяжелыми, чем они, несмотря на их статус хэдлайнеров.

За ударной установкой у нас стоял перевернутый крест, которого ни у кого раньше не было. Отец Паоло работал с техникой, ремонтировал машины, и у него повсюду валялись горы металла. Мы спросили его, нельзя ли взять пару металлических штук, чтобы сделать перевернутый крест и поджечь его на сцене. Он сказал: “Да, но будьте осторожны”, и мы обернули тканью два куска арматуры и немного сбрызнули ее бензином. Наш роуди должен был поджечь ее, и все это выглядело всяко круче, чем любая другая бразильская группа в то время. Мы делали все, что было в наших силах, чтобы произвести впечатление.

Тем временем наш бывший вокалист Вагнер основал группу под названием Sarcofago с другими чуваками, некоторые из которых были нашими друзьями – ну, знаешь, пресловутые “друзья”, которым не доверяешь. Ты говоришь им при встрече: “Как сам? ”, но все равно не доверяешь. Когда Вагнер основал Sarcofago, они официально стали нашими врагами. Он нес всякую херню про нас, а мы реагировали на это в духе: “Да и хер с ним, он даже название группы содрал у Sepultura! Мы - первоисточник! ”

На одном шоу в центре Белу пришел и Вагнер, стали нести разную херню про нас, и наш роуди Силвио, который тоже там был, затеял с ним драку. Силвио выбил дурь из Вагнера, просто разнес его в пух и прах. Вагнер лежал у обочины весь в крови. На какое-то время это остановило поток говна, потому что ему тогда неслабо прилетело.

Теперь, вспоминая все это, я понимаю, что подростки просто страдали херней, но тогда это выглядело очень серьезно. Это было довольно по-детски, и причиной всему была зависть, особенно с его стороны, потому что Вагнер такой: “Меня выперли из Sepultura, ну и хер с ними, я создам свою группу! ” Это напоминало Megadeth и Metallica. Но драка была настоящей и нешуточной, и он неслабо отхватил.

Хотя на самом деле поток говна никогда не прекращался. Выходила одна документалка, о которой мне рассказывал брат, под названием «Метал в Белу» или «Белу-Метал: ранние годы», что-то такое, и один из участников Sarcofago рассказал в интервью, что у Sepultura был договор с мировым рынком, согласно которому только одна бразильская группа могла добиться известности. Абсурдная теория. Иггор угорал как ненормальный, рассказывая мне об этом: “Ты можешь в это поверить? Этот чувак сказал, что мы заключили договор с мировым рынком, только поэтому мы добились известности”. Это самая безумная хрень, какую я когда-либо слышал.

После того, как народ прознал про Когумело, сцена в Белу начала бурно развиваться. Это была словно какая-то новая фишка, потому что можно было подписать свою группу на лейбл, и они бы выпустили твой альбом. Когумело выпустили альбом Mutilator, группы Силвио, была еще одна группа под названием Holocaust, а еще Chakal и прочие группы. Чуть позже Когумело выпустили пластинку, на которую вошло наше демо “Necromancer” и еще одна песня Sepultura. Нас попросили написать материал для полноформатного альбома, и мы ухватились за эту идею. Мы начали корпеть над новыми песнями.

Это были отличные времена в группе: процесс написания шел очень хорошо, и отношения между нами были отличные. “Troops Of Doom” на этой записи лучшая песня, а еще у нас были “Morbid Visions” и “Crucifixion”. “Funeral Rites” тоже была в поряде, но “Troops Of Doom” занимает совершенно другую нишу по сравнению с остальной частью пластинки. Эта песня намного лучше других, и эта первая вещь, написанием которой мы гордились. У нее начало в духе Black Sabbath, перед тем, как она переходит в трэшевую секцию, это мощная и мистическая вещь. Я до сих пор исполняю ее.

Мы отправились в Вайс Верса Студиос в Сан-Паулу на запись «Morbid Visions», потому что Когумело не хотели, чтобы мы записывали ее в ДжейДжи Студиос в Белу, на которой мы записывали «Bestial Devastation». И хотя я считал, что нам нужно записываться на той же студии, потому что у EP был хороший звук, мы выбрали Вайс Верса, потому что они выпустили больше пластинок. Однако там мы почувствовали себя немного не в своей тарелке: Сан-Паулу казался нам чужим. Белу-Оризонти был для нас родным городом, где жили все наши друзья. А теперь с нами рядом не было нашей банды, и все это сказалось на пластинке.

Игорр всегда шутил, что в центре пульта Вайс Верса Студиос была огромная красная кнопка с надписью “Не нажимать”, и мы нажали эту кнопку в последний день записи, что превратило весь альбом в говно. Забавно, но есть и реальная причина, почему альбом звучит так, как звучит, хотя некоторые думают, что именно благодаря этому альбом так клево звучит: наши с Жаиро гитары атональны друг другу. Мне было плевать на настройку, я даже не проверял ее. Жаиро не было рядом, иначе бы он все отстроил. Я только сказал: “Да плевать, давайте просто запишемся! ”

Конечно, мне следовало уделить записи больше внимания. Когда слушаешь альбом, и тебе попадается открытая нота, она звучит или тускло, или резко. Отчасти это делает альбом тяжелее: на самом деле барабанщик Napalm Death сказал мне, что «Morbid Visions» - его любимый альбом, потому что он атонален. На записи присутствовал продюсер по имени Зе Луис, но я думаю, что он участвовал только ради денег. Он сказал нам: “Меня устроит все, что вы хотите записать”. У него не было никаких мыслей по написанию или исполнению песен.

Мы открывали выступление Venom, когда они приехали в Белу. Тогда присутствовало около 20 000 человек. Мой друг Жоао Гордо, вокалист Ratos De Porã o, убедил меня выйти на сцену и начать обсирать Venom, чтобы настроить зрителей против них, и сделать этот концерт нашим шоу, где мы были героями. Он сказал: “Неси про них всякую хуйню, будет здорово! ” Короче, я так и сделал: первое, что я сказал, когда поднялся на сцену, это: “К черту этих чужаков, что приехали сюда! ” Это было безумие, но оно сработало. У нас получилось фантастическое шоу.

Забавно, что Паоло подошел ко мне перед началом шоу и сказал: “Ты должен обосрать их на сцене”. Он очень хотел, чтобы я это сделал, и когда я спросил зачем, он ответил: “Кронос, их вокалист, прошлой ночью переспал с моей девушкой! ” Паоло не стоило мутить с этой девушкой, она спала со всеми подряд.

Вообще-то для меня это могло плохо кончиться: годом ранее Кронос поставил Тому Арайа фингал, когда Venom гастролировали со Slayer, но мы даже не видели Venom, не считая пяти секунд, когда они проходили мимо нас в отеле. Хотя должно быть я был весьма близок к тому, чтобы мне надрали зад. Кронос был крепким парнем, и мог запросто вышибить из меня дерьмо. К счастью он не говорил по-португальски, хотя если он читает эту книгу, он возможно захочет подойти ко мне и сказать: “А ну-ка давай все проясним! ” Тогда мне было немного стыдно, потому что я был большим фэном Venom. Но какого черта, я был всего лишь подростком.

К тому времени мы отдавали группе все свободное время, зарабатывая деньги где только можно. Я не хотел возвращаться к обычной работе. Группа была для меня приоритетом номер один. Мы продавали футболки, а еще я продал за двадцатку баксов автограф Милле Петроцца из Kreator, который он выслал мне по почте.

Милле Петроцца: “Он продал мой автограф за двадцатку? Да он стоит минимум тридцатник! Но если двадцать баксов помогли ему купить струны для гитары, чтобы он написал парочку убойных риффов, то я только рад”.

Большая проверка на устойчивость обрушилась на нас как снег на голову, когда ушел Жаиро. У нас неплохо шли дела, группа набирала обороты, было запланировано еще больше шоу, но наша музыка больше не была той, которую он хотел исполнять. Он очень заинтересовался глэм-группами вроде Poison, и сказал нам, что хочет играть хард-рок, а не трэш-метал.

Эта новость меня просто убила. Я сказал тогда: “Чувак, как тебе глэм может нравиться больше, чем наша музыка? ” Это было полное изменение личности, и оно произошло в одночасье. Я просто не мог понять, откуда все это, как будто над ним кто-то провел обряд вуду.

Жаиро Гведес: “Я ушел по нескольким причинам. В то время я пытался завязать серьезные отношения со своей девушкой, и мы хотели иметь детей. Кроме того, я работал, а мама болела. Вскоре она умерла. Я был очень молод, и просто не мог все срастить в голове. Я хотел отказаться от чего-нибудь, тогда я отказался от группы. Я принял верное решение: если бы в тот момент я пренебрег своей женой, детьми или матерью, я бы этого себе никогда не простил.

Хорошо, что мы никогда не срались: я до сих пор в хороших отношениях со всеми, кто играл в группе. А еще горжусь тем, что именно я пригласил Андреаса Киссера присоединиться к Sepultura. Я разучивал с ним песни во время записи альбома «Schizophrenia»”.

Андреас Киссер был моим роуди, когда мы играли в Сан-Паулу. Я видел, как он наигрывает что-то из Рэнди Роудса на саундчеке, это было улетно. В то время у него была трэш-метал группа под названием Pestilence. У них был отличный материал. А еще у них было очень качественное демо, и игра Андреаса была превосходна, поэтому Иггор, Паоло и я начали думать о том, чтобы пригласить его в Sepultura. Он и выглядел офигенно – как настоящий металлист. Мы знали, что он подойдет, но не знали, срастется ли у нас, потому что он жил в Сан-Паулу, а мы в Белу-Оризонти. Мы решили его прямо спросить насчет присоединения к нам.

И вот однажды я подошел к нему и сказал: “У нас открыта вакансия в Sepultura, потому что Жаиро уходит. Мы думаем, ты отлично подойдешь нашей группе. Мы развиваемся и становимся лучше”. Я соврал, что даже Паоло стал лучше играть на басу, хотя это было не так. Еще я сказал Андреасу, что у нас есть несколько новых песен вроде “To The Wall” и “From The Past Comes The Storms”, готовых для следующего альбома, который мы собирались назвать «Schizophrenia».

Он ответил: “Дайте мне сутки на размышление”, и это были самые длинные сутки, потому что мы не знали других гитаристов, не говоря уж о том, чтобы они играли так же хорошо, как Андреас.

На следующий день Андреас позвонил и сказал: “Я уже в поезде, я переезжаю в Белу”.

Теперь мы были готовы сделать следующий шаг.