ГЛАВА № 7

1990-91: ВОСКРЕСЕНИЕ

Записывать песни Sepultura, а потом играть их вживую – лучшее чувство на земле. Это чувство трудно описать, это как самый сильный из существующих наркотиков. Каждую ночь ты испытываешь на себе его действие и с каждым новым шоу получаешь очередную дозу. Каждый из нас обожал это чувство. В обычной жизни я спокойный, тихий человек, но на сцене происходит полное перевоплощение: я становлюсь дьяволом. Что-то в духе Джекила и Хайда.

Обычно я читал плохие рецензии о Sepultura, чтобы получить стимул перед шоу. Какой-нибудь мудак напишет про нас херню, а я читаю и думаю: “Да ладно, говнюк? Щас я тебе покажу. Гляди сюда”. Такая критика на самом деле хороша. Можно применять ее для развития своего потенциала. Критика, которая мне не нравится, как правило, звучит от тех, кто и понятия не имеет об этом жанре музыки и не увлекается ей. Они просто несут чушь, даже не слушая песен.

Всегда видно, когда журналист не уделил внимания музыкальной составляющей. Меня такое просто выводит из себя – помойная журналистика. Я не говорю, что каждый критик должен быть фэном моей группы, потому что тогда все рецензии будут сплошь хорошими. Но им как минимум нужно знать, о чем они говорят и пишут.

Я действительно чувствую, как становлюсь одержим этой музыкой. Возможно она возвращает меня к истокам той одержимости, которую я видел в ходе ритуала кандомбле, и по этой причине увлекся ею. Тебя уносит, ты становишься другим человеком. Я реально ощущал эту связь, когда выступал на метал-шоу.

Мой брат настроил ударные так, что у них появилось громоподобное звучание, я мог как маньяк риффовать весь день, а Андреас был бесподобным гитаристом.

Есть документальные подтверждения, что Паоло по сути никогда не играл на альбомах до самого «Chaos A.D.». До его релиза мы с Андреасом играли на басу по очереди. Тем не менее, он записал басовое соло в концовке “Stronger Than Hate” на «Beneath The Remains», это была его минута славы. Нашего звукооператора Энди Уоллеса однажды спросили, каким было самое большое испытание в его карьере, и он ответил – записывать Паоло. Энди обладал поистине ангельским терпением. Он потратил десять часов на запись баса только в одном фрагменте песни. Мы ушли через полчаса, просто не могли этого выносить. Должен отдать Энди должное за то, что ему удалось заставить Паоло сыграть на басу на альбоме «Chaos A.D.». На многих шоу мы настраивали его бас очень тихо. И все же мы держали его в группе: в конце концов мы были друзьями, да и знали его семью.

«Arise» мы собирались записывать в Моррисаунд, что во Флориде, легендарной студии, где записывались Morbid Angel, Obituary, Deicide и другие известные группы. Вся дэт-метал сцена начиналась там, студия Моррисаунд была ее Меккой. Если ты был в этом бизнесе, Моррисаунд была той студией, о которой ты мечтал, а Скотт - продюсером, услугами которого пользовался. Он сказал, что Sepultura у него в приоритете, потому что мы дали толчок его карьере. На этот раз студия была в нашем распоряжении круглые сутки, а не только в ночное время, и теперь у нас было все необходимое. Лучшая аппаратура.

Название «Arise» задумывалось как противоположность «Beneath The Remains». Если подумать, это обратное действие. Я имел в виду следующий шаг в развитии группы. Мы связались с Майклом Веланом по поводу создания обложки для альбома, и он предложил совершенно новый концепт. Единственное, что мне пришлось изменить, это мозг на обложке. Поначалу это было яйцо, которое выглядело не слишком-то в духе метала. Яйцо убивало всю атмосферу.

Я не хотел лично говорить, чтобы он от него избавился, но остальные сказали: “Сделай это сам, чувак! ” Он объяснил мне, что яйцо - религиозный символ, означающий зарождение мира, именно поэтому он его использовал, но с радостью убрал по моей просьбе. Я спросил, может ли он поместить на обложку что-то более металлическое, чем яйцо, и он предложил мозг. Я согласился, потому что мозги – лучший символ металла.

А группа все набирала популярность. Мы наблюдали за тем, как она прогрессирует от самых низов до обретения статуса популярной во всем мире. Музыка тоже претерпевала изменения. Я писал более грувовые риффы, мы стали плотнее играть с Иггором. Это была часть процесса развития: я почувствовал, что нам не нужно все время гнать на скорости 100 миль в час, и этот грув был очень важен.

Чувство, которое возникало у нас с Иггором, было очень мощным: вместе мы создавали естественный, очень заразительный грув, и было здорово играть эту музыку живьем. Мне хотелось немного усилить эффект, поэтому мы чуточку снизили темп. Мы развивались как композиторы.

Монте Коннер: “С релизом «Arise» Sepultura сделала еще один гигантский шаг вперед. «Arise» - альбом, ставший началом новой Sepultura. На «Remains» Sepultura все еще пыталась найти свое звучание и сформироваться как группа, но именно на «Arise» их звучание оказалось в центре внимания, они поняли, кто они есть.

Макс значительно улучшил свою технику пения: на «Beneath The Remains» он пытался напихать максимально возможное количество слов в каждую строчку, а на «Arise» тексты стали больше в духе минимализма, что позволило ему петь в более ритмичной манере и с более четким произношением. Это был невероятный шаг в чистоте его пения”.

На этот раз Roadrunner выделили нам намного больший бюджет, поэтому вся группа вылетела в Моррисаунд во Флориду. Это был большой опыт. У нас был дом с бассейном, где мы плавали по утрам, а еще мы взяли напрокат кабриолет и разъезжали в нем по городу. На обратном пути со студии записи в отель мы крутили кассеты и чувствовали себя так, словно находимся на вершине мира. Мы рассекали по улицам Тампы как короли, типа: “Этот городишко принадлежит нам! ”

Глория была с нами на записи «Arise», и ей очень понравились новые песни. Все вставало на свои места. Первый клип, который мы записали, был на песню “Dead Embryonic Cells”. Его режиссером выступил Билли Хендерсон. Часть клипа мы сняли в Аризоне в каких-то индейских руинах, в местечке под названием Монтесума-Касл, и в лунном кратере со всеми этими вулканическими породами, а оставшуюся часть в Лос-Анджелесе на фоне декораций.

Я решил записать кавер на моторхедовскую “Orgasmatron”, один из шедевров Лемми. Текст песни фантастический и очень развратный. Он рассказывает о том, как тиран путешествует по миру и трахает все на своем пути. Это отличная песня с убойным ритмом, и мы сыграли ее в своей манере. Это классический кавер Sepultura, и исполнять его было очень клево. Мне даже хватило наглости украсть зеленый свет Лемми, который он всегда использует для исполнения этой песни. Я сказал своему звукотехнику: “Я хочу, чтобы подо мной был тот же гребаный зеленый свет, который использует Лемми, когда поет “Orgasmatron””.

Я нажрался в стельку, когда записывал эту песню - достал бутылку рома и сказал себе: “Я буду записываться как Лемми! Я должен быть пьян! ”, потому что в моем сознании это было правильно. Я выпил полбутылки, и даже не помню, как закончил запись вокала. Я лишь помню, как проснулся на следующий день, а нам нужно сделать снимок для задника «Arise». Я был в таком похмелье, что едва мог продрать глаза. Взгляните на фото: мои глаза сощурены, потому что башка у меня просто раскалывается.

Монте Коннер: “Когда Скотт Бернс вернул микс «Arise», не думаю, что он был отличным. В конце концов, на этот альбом возлагались большие надежды. Он должен был стать их лучшим релизом на тот момент в плане звучания. Я чувствовал, что микс слишком неотшлифованный и сырой. Слетав в Тампу и безуспешно попытавшись подправить миксы со Скоттом, я решил пригласить Энди Уоллеса на ремикширование пластинки.

Энди только-только закончил запись «Seasons In The Abyss» Slayer, и, понятное дело, он еще микшировал «Reign In Blood» и «South Of Heaven», но это был период до релиза «Nevermind» Nirvana, когда его карьера пошла в гору, поэтому он еще не был известным, востребованным мега-звукоинженером, которым станет позже. Это обстоятельство сделало его доступным и приемлемым для нас. Группа боролась со мной как сумасшедшая, словно это была Третья Мировая. Они были оскорблены тем, что я не хочу использовать их микс. Скотт тоже был недоволен.

По сути я стал врагом для Sepultura: в этот момент мы сильно воевали. Они не хотели ничего менять в миксе, но так или иначе, все равно гастролировали по Южной Америке, поэтому мы с Энди каждый день работали над миксом, представляя, что потом скажет группа. Когда наконец услышали микс, они немного остыли и поняли, что он вовсе не собирался все похерить. Год спустя они признали, что я принял верное решение, и выбрали Энди в качестве продюсера и звукоинженера для своего следующего альбома”.

Когда мы выступали на втором «Рок в Рио» 23 января 1991-го, «Arise» только готовился к выходу. Нам выпал шанс выступить вместе с Guns‘N’Roses и Megadeth. Это было на стадионе Маракана, крупнейшем футбольном стадионе в мире. Мы вышли на сцену в два часа дня. Солнце сияло вовсю, жара была 49 градусов, просто духовка, а мы все были одеты в черное. Толпа все прибывала. Среди зрителей творилось настоящее безумие, это была невероятная реакция. Они въезжали в нашу музыку.

После сэта я прилег за сценой и посмотрел на небо. Толпа все еще ревела. У меня было чувство, что я забалдел. Я не бухал и в моем организме не было наркотиков, я был абсолютно трезв, но при этом под кайфом. Я думал: “Наверное, это лучшее чувство на свете”. Я чувствовал себя так, словно достиг некой вершины.

Это был отличный момент. Я думал: “Вот ради чего я живу. Ради этого я буду жить и умру за это”. Все, что мы сделали, вся работа, которую мы проделали, все ночи, которые мы проспали под сценой, все, через что мы прошли – все сейчас стоило этого момента. Пустота внутри меня наконец заполнилась. Купить это чувство просто невозможно.

Был один парень по имени Лобао, в переводе с португальского “большой волк”, который должен был выступать после нас, и его очень плохо приняли: люди бросались в него всяким говном, и он отыграл всего полпесни. Он был известной звездой, и его попросили выступить после Sepultura. Он вышел в одежде солдата, потому что думал, получится клево, если он будет выглядеть как металлист. Но наша публика отреагировала так: “К черту! Этот ублюдок получит свое. Нельзя просто так играть после Sepultura и притворяться, что ты металлист”. На него обрушился ливень плевков, банки с мочой и пластиковые бутылки. Я слышал из своей гримерки, как его освистывают. Faith No More вышли и заняли его место.

Забавно, что позднее той же ночью я оказался на вечеринке в доме Лобао. Я извинился за своих фэнов, а он сказал: “Да ладно, все хорошо! Это было весело! У тебя в лагере есть буйные ублюдки. Они твои солдаты, и они сдохнут за тебя, чувак. У меня таких нет. У меня есть золотые альбомы, и я известная поп-звезда, но ко мне не относятся с таким уважением. За деньги такое уважение купить нельзя”.

Когда он сказал мне об этом, я почувствовал себя очень сильным. У меня ушли годы, чтобы понять, насколько важны были те слова, что он говорил мне, и когда я наконец понял, что они значат, я решил, что таким и будет мой путь. Скорее всего, это будет бесконечный процесс, и я буду заниматься этим, пока не помру, но я не возражаю - я всегда буду работать и делать что-то значимое.

У меня чувство, что это путь, который мне суждено пройти. Принимать на себя весь этот риск – вот, что было самое главное, и я приму его снова, если потребуется. Я очень рад, что придерживаюсь своих убеждений и не позволяю никому менять свое мировоззрение.

Затем мы отправились в турне с Sadus и Obituary, первый тур, организованный для нас Глорией. Мы назвали его тур SOS, в честь выступающих групп. Это был отличный тур, все больше и больше народу приходило на шоу. Нам посчастливилось познакомиться с великим бразильским футболистом Пеле в 1990-ом в Нью-Йорке, потому что мама нашего бразильского друга была большой шишкой в светских кругах и владела ночным клубом, куда приходил Пеле, потому что он был ее другом. Он приходил, садился в углу, всю ночь пил виски и жал людям руки, как какой-нибудь поп или король.

У нас с ним была запланирована встреча, но нам пришлось подождать, пока он не закончит со всеми гостями. Было около двух часов ночи, когда он наконец освободился и подошел с нами познакомиться. Он спросил название группы. Мы сказали, что называемся Sepultura, он офигел и спросил: “Господи, что это за название такое? ” Мы сказали, что мы хэви-метал группа, и он ответил, что мало знает о хэви-метале, но что ему приятно с нами познакомиться. Он был очень клевым парнем. Его прозвище Пеле, что в переводе означает “мячик, сделанный из носков”, потому что когда он был ребенком, у него не было денег на настоящий мяч, и он сделал его из носков.

Вернувшись в Бразилию, мы связались с Альберто, владельцем магазинчика Vision, продающего линию одежды для скейтбордистов. Он предложил нам отыграть бесплатный концерт в Сан-Паулу для раскрутки «Arise». Тогда мы получили разрешение от властей, а он соорудил для нас огромную сцену. Он действительно вложил много денег в это шоу – это было очень клево. Оно проходило перед футбольным стадионом, и мы понятия не имели, сколько человек ожидать, мы думали, ну, тысяч пять придет.

Пришло пятьдесят тысяч. Получилось очень масштабное шоу. MTV сняли “Orgasmatron” и вручили нам за него награду. Позже я пошел на вечеринку MTV в ЭлЭй, и мы встретили там Metallica. Все кончилось тем, что я затусил с Джеймсом Хэтфилдом, и он сказал мне: “Мне понравилось видео на “Dead Embryonic Cells”. Я видал его по MTV”. А я такой: “Ты видел наш клип? ” Я предполагал, что он и понятия не имеет, кто мы такие. Я тогда подумал: “Джеймс Хэтфилд знает наше название и наше видео, и говорит, что ему нравится наша музыка – должно быть мы делаем все как надо…”

Я не знал об этом тогда, но очевидно, на бесплатном концерте произошла потасовка. Мы увидели какое-то замешательство в толпе: это было похоже на мошпит или какой-то всеобщий хаос. Мы не знали, что это было, поэтому просто продолжили играть. Позднее мы узнали, что на концерт пришел скинхед с топором, и во время нашего сэта убил фэна Sepultura прямо в толпе. У парня, которого он убил, были открытые раны черепа и груди.

Это было очень жестокое преступление, прямо посреди шоу, и, понятное дело, на следующее утро газеты Сан-Паулу просто сошли с ума со всей этой историей. В заголовках появились сообщения в духе: “На бесплатном шоу Sepultura выпустили убийцу”, полностью обвиняя группу в случившемся. Мы такие: “О, Боже, как это случилось? Мы же ничего не сделали, мы просто отыграли шоу! ”

Выяснилось, что скинхед просто хотел кого-нибудь убить, и знал, что его не будут обыскивать на наличие оружия, потому что это бесплатное шоу и там нет заграждений. А еще ему удалось выйти сухим из воды, ведь его так и не поймали. Во всем случившемся обвинили нас.

После этого мы снова отправились на гастроли, а все эти газетные заголовки остались позади, в Бразилии, и это было очень хуево. Хреново, что пресса исказила факты и обвинила во всем нашу музыку. Убийце не было дела до музыки. Он пришел не для того, чтобы увидеть группу. Он просто пришел, чтобы кого-нибудь убить. На какое-то время этот случай отбросил на нас мрачную тень.

Мы снова работали с Билли Хендерсоном над клипом с «Arise», и у меня возникла идея дать троим парням газовые маски и одеть их как Иисуса на кресте. Билли решил снимать в небольшой пещере в пустыне, которая по слухам служила убежищем для семейки Мэнсона в Долине Смерти. Эта пещера стала для нас абсолютно другим измерением, там даже чувствовалось что-то зловещее.

Там было жарко днем и очень холодно ночью, как это всегда бывает в пустынях, и я очень сочувствую парням на крестах, потому что им приходилось висеть на них от шести до восьми часов, пока мы снимали сцену за сценой и делали прогон песни снова и снова. В конце съемок мы подарили им кучу подписанных вещей, потому что они были фэнами группы. Это видео получилось очень хорошим.

Глория соврала Roadrunner по этой части: они предполагали, что мы снимаем обычное развлекательное видео. Когда они узнали о семейке Мэнсона, парнях в одежде Иисуса и газовых масках, у них едва не случился инфаркт. Мы знали об эпатажности, и в конце концов ради этого мы и снимали – мы хотели встряхнуть парочку людей, залезть к ним в башку и немного потрепать нервишки.

Теперь мы попали на обложки крупнейших журналов и на MTV, потому что получили награду. Мы выступали перед 50 000 человек в Бразилии и были чертовски популярны. Нас останавливали на улице, потому что люди хотели с нами сфотаться, и когда мы ехали в аэропорт, чтобы полететь куда-нибудь, вся таможня знала, кто мы такие.

Успех оказался странной штукой. Я думал, что неплохо быть известным – в конце концов, мы мечтали об успехе, когда были детьми, но несколько лет спустя мы стали слишком популярны. Это произошло примерно во времена «Chaos A.D.»: я не мог пойти в торговый центр, потому что меня окружали люди, и я тосковал по своей старой жизни.

Глория отлично делала свою работу. Наконец-то мы начали зарабатывать: Иггор купил собственную ударную установку. До этого он постоянно арендовал или заимствовал ударные на время. Он был самым потрясающим барабанщиком, у которого не было своей ударной установки. И все же как личности мы до сих пор чувствовали себя словно в андерграунде. Мы по-прежнему были обычными парнями. Впечатляло, когда тебя узнавали в мире метала. Нам сказали, что мы достигли 112 номера в хит-параде Биллборд в Америке или что-то типа этого: для метал-группы вроде нас вообще попасть в Биллборд было большим успехом.

В Бразилии пресса ухватилась за британские хит-парады, в которых «Arise» дебютировал выше, чем пластинка New Order, которые считались богами в бразильской прессе. Когда это произошло, возникла большая шумиха: каждый журнал и каждая газета писали, что Sepultura вытурила New Order из чартов у себя на родине. Никто раньше не делал этого, а мы сделали.

Бразильская пресса высоко это оценила, чувак, и в их глазах из худшей группы в мире, как они нас называли поначалу, мы дошли до того, что с нами хотел пообщаться буквально каждый представитель СМИ. Я не знал ни одной песни New Order. Я больше интересовался британской готической музыкой типа The Mission и группами вроде Killing Joke и New Model Army.

Я никогда не был тщеславным, когда давал интервью прессе. Я скромно отзывался о своей музыке, я всегда таким был. Для меня музыка - это не соревнование. Мне нравится играть со своими кумирами: Томом Арайа из Slayer, с друзьями вроде парней из Korn, Morbid Angel, Deftones и Dillinger Escape Plan. Я никогда не смотрел на это как на батл – я больше видел в этом способ выступить вместе с друзьями в поддержку того или этого. Я гордился тем, что был металлистом и остаюсь им по сей день. У меня есть моя униформа, и я ношу ее каждый день: футболки групп, которые мне нравятся, длинные волосы, камуфляжные штаны и тату. В этой униформе я полностью укомплектован.

Черно-белые камуфляжные штаны, которые я до сих пор ношу, появились у меня, когда я поехал в Европу и прикупил себе по случаю парочку. Мы готовились к сэту на фестивале Динамо в Голландии, и там было невероятно жарко, стоял разгар лета. Вечером, за день до выступления я тусил с Митчем Харрисом из Napalm Death, и у нас был друг из Дании, у которого были тонны коки, так что в итоге мы нюхали коку всю ночь. Потом мы вломились в номер отеля одной знакомой девушки. У нас было какое-то красное желе, которым мы вымазали все стены, чтобы они были похожи на кровь. Это было невероятно тупо, мы явно были не в себе.

Мы с Митчем тусили всегда, когда собирались вместе, и, как правило, из этого потом возникали проблемы. В следующий раз я закинул пару дорожек коки, когда тусил с Napalm Death, и решил перепрыгнуть их ударную установку, как обычно, сделав полное сальто. Я приземлился на одну из тарелок и сломал ключицу. Отличная идея, ага?

Мы не спали всю ночь, и когда пришло время выходить на сцену, было так жарко, что я обрезал свои камуфляжные штаны до колена - получились шорты. Я вышел и отыграл шоу, и после него я носил их каждый день, так они мне понравились.

В следующем году я как-то выглянул из автобуса, где-то в Европе, и должно быть там было 300 человек, одетых в такие же обрезанные камуфляжные штаны. В разгар зимы! Это немного испугало меня. Я не понимал влияния, которое оказывал на людей. Глория пыталась официально зарегистрировать дизайн на мое имя, но я и слышать об этом ничего не хотел. Я сказал: “Нет, я не могу это сделать, это не клево. Это не по-металлически! ” Однако, скорее всего она была права: мне следовало это сделать.

Для меня это самое поразительное в металле: влияние, которое он оказывал на людей. У меня есть письма, сотни писем от фэнов, и некоторые из них грустные. Они пишут о том, что потеряли маму или брата, и как музыка Sepultura и Soulfly помогла им пережить это горе. У меня также есть письма от солдат из армии, которые находятся на войне на Ближнем Востоке. Они слушают «Beneath The Remains» и «Arise», и берут с собой музыку в бой.

Недавно я получил письмо от одного солдата из Афганистана. Он пошел в небольшую деревушку и купил какой-то старый афганский инструмент из козьего меха и прислал его мне. Эта штука пришла в официальной коробке USO, и я подумал: “Что это за хреновина? ” Внутри парень приложил письмо, в котором говорилось, что моя музыка имеет для него большое значение и что у него на шлеме логотип Soulfly.

Это довольно безумное дерьмо. Музыка путешествует во все эти места, которые я и представить не могу, когда пишу эти строки в своей маленькой комнате дома. Обычно я много писал на кухне, но теперь у меня есть трейлер, припаркованный у дома, который мы называем «Пещера Макса». Это подарок от Глории. Она купила и украсила его вещами Макса – бразильскими флагами, всеми моими альбомами и дисками. Я иду туда и пишу. Это очень клево.

Затем мы гастролировали с Sacred Reich и Heathen, но я слабо помню об этом, потому что много бухал. Как правило, я выпивал полбутылки или больше водки в обычный вечер. Хотя, если я тусил, водки было намного больше. Я пил, чтобы повеселиться, но еще и потому что нервничал перед шоу, а еще потому что мне приходилось мириться с давлением, которое на меня оказывал успех. В дневное время мы стали давать больше интервью, и нас начали больше узнавать, и это пугало меня, потому что я не ожидал, что это случится так быстро.

Я также считал, что шоу будут лучше, если я буду немного под мухой, потому что многие песни Sepultura чертовски быстры и заставляют тебя беситься. Я всегда так делал, хотя это никак не связано с алкоголем. Я даже делал это на репетиции, и меня всегда раздражал Паоло, потому что он сидел на стуле в дурацкой шляпе и с волосами, собранными в хвостик. Он не двигался ни на один гребаный дюйм! Я прыгал как полоумный, словно выступал на концерте. Я плясал по всей комнате и сходил с ума, даже если вокруг не было никого, только мы одни в репетиционной.

Я говорил ему: “Паоло, мужик, ты должен влиться в эту музыку, потому что мы будем играть это живьем”. А он всегда отвечал: “Я буду двигаться, когда мы будем играть живьем, а сейчас здесь никого нет”. Я ему: “И че, что никого нет? Играй музыку, чувствуй музыку – это просто потрясающе! ” Андреас отрывался, и Иггор тоже это чувствовал, играя на ударных, словно это было живьем. Но не Паоло. Как правило, мы все время слышали от него только отмазки вроде этой.

Теперь, когда я об этом думаю, мне кажется, что Паоло всегда был каким-то мудаком. Я помню известный снимок Sepultura в фавеле с курами и детьми вокруг. Одно из этих фото появилось на короткометражке “Third World Posse”, вышедшей в Австралии в 1992-ом году. Это был очень клевый снимок, и местные нас с радостью приняли, потому что я был там за день до этого, чтобы познакомиться с ними, но Паоло до усрачки боялся ехать в это место.

Я сказал ему: “Может составишь нам компанию, чтобы мы выглядели группой? ”, а он ни в какую: “Они стырят все наши деньги! ”, и нес всякую херню в этом роде. Я сказал ему, что поговорил с ними, и они счастливы нас видеть у себя, потому что мы показываем миру ту часть Бразилии, о которой большинство людей не знает и это важно. В этом и состояла наша миссия.