Дезертир

Выскочил из окружения.
Драпанул.
Бежал, задыхаясь, захлебываясь,
Чуя спиной отдаление выстрелов.
И вдруг неизвестно как выплутал
К знакомым кочкарникам.
Там стояли стога прошлогоднего сена.


Упал под стог болотного сена.
Перестрелка суматошила слева,
Постепенно
Отдаляясь.
Долго дышал, отдыхал, принимая в сознание
То, что было вокруг: стальной холод осенней ночи,
Стога сена и звезды неба.
Звезд было густо. Метеориты
Трассировали беззвучными очередями.


Он лежал на спине.


Кто видел ночные стога, тот знает,
Что они порождают чувство движения к небу,
Что грузно вплывают в звезды,
Придавая им запах увядающих трав.
Со стогов не кажется страшной вселенная,
Потому что в них можно угреться,
И движение к небу ощущать как движение к дому.


Он проехал в уме тряским кочкарником,
Потом чистым округлым кустарником ближних делянок.
У сенного навеса,
Круто развернув передок,
Плечом поднажал и вывернул воз.


Но оттуда домой не поехал,
Ибо дома себя не увидел.


Лежал, привалившись к стогу.
Звезды чиркали с неба.
Бой смещался к востоку.
Артиллерия била слева.


Хорошо пригреться, отдыхая от смерти,
От приказа: живым не сдаваться. Да он и не сдался.
Винтовку с собой уволок – ее он припрячет в стогу.


Подобная полночь
Бывает поздней осенью,
Когда седеют трава
И осины, не отронявшие листьев.
Выйдешь, бывало, из дома
По нужде. И замрешь у крыльца,
Пока кот, черномазый колдун,
Не притрется к ногам.


Если войска отступают, надо поддерживать дом.


Он это сено косил прошлым годом.
Бабы во время покоса пахнут просушенным потом,
Жаром и соком пьяной болотницы.


Теперь он прошел в уме
Задами, по тропке – к избе.
Но в дверь не вошел,
Потому что опять дома себя не увидел.


Лежал, привалившись к стогу,
Бой смещался к востоку.


Когда шли к фронту, навстречу гнали стада.
По обочине шли пастухи,
Завернувшись в кнуты, словно в скатки.
Старый бык неумело
Волочил за собою телегу,
Свое грузное тело
Унося от набега.
А потом авиация налетела…


Тот, кто лежал в стогу осенней травы,
Знает, как далеко до рассвета
Ночь наклоняется к утру,
Как, словно без ветра,
Дуновение пробегает в осиннике.


Лежал, привалившись к стогу.
Живой, слава богу!
Бой смещался к востоку.


Там, за Вязьмой грозный гуд:
Там фашисты наших бьют!


Закричала сова.
А-а!

Не позднее 1976

11. А. Кушнер.

ТАВРИЧЕСКИЙ САД

Тем и нравится сад, что к Тавриде склоняется он,

Через тысячи верст до отрогов ее доставая.

Тем и нравится сад, что долинам ее посвящен,

Среди северных зим ― берегам позлащенного края,

И когда от Потемкинской сквозь его дебри домой

Выбегаю к Таврической, кажется мне, за оградой

Ждет меня тонкорунное с желтой, как шерсть, бахромой,

И клубится во мгле, и, лазурное, грезит Элладой.

Тем и нравится сад, что Россия под снегом лежит,

Разметавшись, и если виски ее лижут метели,

То у ног ― мушмула и, смотри, зеленеет самшит,

И приезжий смельчак лезет, съежившись, в море в апреле!

Не горюй. Мы еще перепишем судьбу, замело

Длиннорогие ветви сырой грубошерстною пряжей,

И живое какое-то, скрытое, мнится, тепло

Есть в любви, языке ― потому и в поэзии нашей!

(1984)

12. А. Кушнер.

«Низкорослой рюмочки пузатой…»

Низкорослой рюмочки пузатой

Помнят пальцы тяжесть и объем

И вдали от скатерти измятой,

Синеватым залитой вином.

У нее такое утолщенье,

Центр стеклянной тяжести внизу.

Как люблю я пристальное зренье

С ощущеньем точности в глазу!

И еще тот призвук истеричный,

Если палец съедет по стеклу!

И еще тот хаос пограничный,

Абажур, подтянутый к столу.

Боже мой, какие там химеры

За спиной склубились в темноте!

И какие страшные примеры

Нам молва приносит на хвосте!

И нельзя сказать, что я любитель,

Проводящий время в столбняке,

А скорее, слушатель и зритель

И вращатель рюмочки в руке.

Убыстритель рюмочки, качатель,

Рассмотритель блещущей – на свет,

Замедлитель гибели, пытатель,

Упредитель, сдерживатель бед.

13. Н. Рубцов

ВИДЕНИЯ НА ХОЛМЕ

Взбегу на холм

и упаду

в траву,

И древностью повеет вдруг из дола.

И вдруг картины грозного раздора

Я в этот миг увижу наяву.

Пустынный свет на звездных берегах

И вереницы птиц твоих, Россия,

Затмит на миг

В крови и жемчугах

Тупой башмак скуластого Батыя!..

Россия, Русь - куда я ни взгляну...

За все твои страдания и битвы -

Люблю твою, Россия, старину,

Твои огни, погосты и молитвы,

Люблю твои избушки и цветы,

И небеса, горящие от зноя,

И шепот ив у омутной воды,

Люблю навек, до вечного покоя...

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах чёрный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов

в окрестностях

России...

Кресты, кресты...

Я больше не могу!

Я резко отниму от глаз ладони

И вдруг увижу: смирно на лугу

Траву жуют стреноженные кони.

Заржут они - и где-то у осин

Подхватит это медленное ржанье,

И надо мной -

бессмертных звёзд Руси,

Высоких звезд покойное мерцанье...

14. А. Тарковский.

ДОЖДЬ

Как я хочу вдохнуть в стихотворенье

Весь этот мир, меняющий обличье:

Травы неуловимое движенье,

Мгновенное и смутное величье

Деревьев, раздраженный и крылатый

Сухой песок, щебечущий по-птичьи, -

Весь этот мир, прекрасный и горбатый,

Как дерево на берегу Ингула.

Там я услышал первые раскаты

Грозы. Она в бараний рог согнула

Упрямый ствол, и я увидел крону -

Зеленый слепок грозового гула.

А дождь бежал по глиняному склону,

Гонимый стрелами, ветвисторогий,

Уже во всем подобный Актеону.

У ног моих он пал на полдороге.