Глава ІV

Пятью месяцами ранее…

Узкая тропинка, извиваясь, круто уходила вниз. Ноги скользили по сухой, каменистой почве, а тонкие ветки больно хлестали по лицу и рукам. Но Дженни старалась не обращать на это внимания. Самое главное – продолжать бежать, не оглядываться, не останавливаться, уйти как можно дальше. Так далеко, чтобы наставницы из детского приюта больше никогда ее не нашли. Земля уходила из – под ног, девочка дрожала всем телом от сильного напряжения и усталости, спотыкалась на каждом шагу и наталкивалась на деревья. Конечно, бежать было глупо, но оставаться – тем более. По нежному личику 13 – летней девочки бежали слезы, но она глотала их, и, кусая губы, упрямо продолжала свой путь.

Тропка вилась меж деревьев, зигзагами спускаясь к реке. Хватаясь руками за колючие жесткие ветки, Дженни соскальзывала по крутым участкам, пробираясь к ручью сквозь густую, непроходимую чащу. Невыносимо пекло солнце, хотя было еще только утро. Платье девочки порвалось в нескольких местах, а ноги и руки были в ссадинах и царапинах.

Густые заросли, как бы нехотя, расступились, и, соскользнув по неровным камням, Дженни с разбегу ударилась ладошками в широкий ствол ветвистого дуба, раскинувшего свою могучую крону на пологом берегу реки. Несколько секунд девочка стояла на месте, прислонившись пылающим лбом к прохладной шершавой коре. Отдышавшись, она обернулась и скользнула прощальным взглядом по еле видневшимся вдали серым стенам массивного здания.

Приют стал прибежищем для Дженни с 3 – х лет, после смерти ее матери и загадочного исчезновения отца. Родственники, взявшие к себе Джерри, ее старшего брата, отказались от осиротевшей девочки. Так она оказалась за 200 километров от ее родного города, которого она, впрочем, и не помнила. Приют, куда она попала, можно было назвать, скорее, тюрьмой для несовершеннолетних. Здесь содержались дети, которые по каким – либо причинам остались без родителей и родственников, которые могли бы о них заботиться. Это были дети – сироты, дети «неблагополучных родителей» или те, от которых отказались матеря и отцы. Их жизнь можно было назвать просто существованием. Суровые попечительницы приюта презирали брошенных детей и смотрели на них сверху вниз. Малолетних сирот заставляли тяжело работать, а при малейшем неповиновении жестоко били, оскорбляли и унижали. Одежда и ежедневная пища тоже оставляли желать лучшего. Поэтому неудивительно, что все приютские дети выглядели худыми, бледными и болезненными.

Дженни воспитатели особенно недолюбливали. Впрочем, под этим, скорее всего, скрывалась зависть. Девочка была не похожа на других. Она казалась солнечным лучиком в этом забытом Богом месте. Широко распахнутые голубые глаза, густые белокурые кудри, лучезарная улыбка – все это раздражало суровых наставниц, особенно Кейн Темпл, строгую пожилую женщину, старшую надзирательницу. При малейшей возможности она оскорбляла и унижала девочку на уроках, давала ей дополнительные сверхурочные работы и придиралась к каждому невыполненному заданию.

В конце концов девочка не выдержала постоянного морального давления и при очередной стычке с наставницей едко бросила:

- Да что вы все цепляетесь ко мне ни за что ни про что?? На себя бы посмотрели!

В первую секунду воспитатель опешила. Открыв рот, она уставилась на девочку, глаза которой горели недетской горечью и злобой. Но в следующее мгновение она опомнилась и, схватив Дженни за плечи, тряхнула так, что та ударилась головой о дверной косяк:

- Никогда, никогда не смей повышать на меня тон! Ты просто ничтожество, нищее, жалкое отребье!

Глаза наставницы пылали гневом. Она еще раз тряхнула Дженни, но та, неожиданно даже для самой себя, резко вырвалась из цепких рук надзирательницы. Ее глаза метали молнии:

- Это вы, вы никогда больше не будете меня унижать! Я вам не игрушка, не бездушная и бессердечная кукла! Я не хочу тут больше оставаться ни минуты! Лучше я буду жить на улице, чем в вашем ужасном приюте, ведь это одно и то же!

Кейн Темпл была полна ярости:

- Да как ты смеешь со мной так говорить, наглая девчонка?? Да я бы сама с радостью выкинула бы тебя на улицу, но не думай, что ты там будешь кому – нибудь нужна!

Вспыхнувшая в душе девочке минутная злоба сразу куда – то ушла, уступив место невыразимой горечи. Дженни медленно опустила голову и тяжело вздохнула. Действительно, кому она нужна, нищая, беспризорная, приютская девочка, без всяких средств к существованию?

Увидев, что Дженни затихла, наставница злорадно продолжила:

- Тебя бросили, ясно?? Если бы не я и не мой приют, тебя б уже и не было давно! Всем, всем, что ты имеешь сейчас, ты обязана мне, неблагодарная!!

Дженни подняла на разгневанную женщину глаза, полные недетской боли:

- Всем, что я имею? – горько произнесла она. – Этой грязной, дырявой одеждой, и ежедневной горелой овсянкой и сухим хлебом? Ах да, еще постоянными синяками и побоями. Вот чем я вам обязана! Не хочу больше знать вас. Я буду искать своих родителей…

Наставница расхохоталась сухим, скрипучим, злорадным смехом:

- Твоя мать умерла, - жестко сказала она. А отец бродил ее двоих детей на произвол судьбы. Твой братец Джерри сейчас где то за 200 километров от тебя и тебе до него никогда не добраться!

- У меня есть брат? – еле слышно произнесла Дженни. Эта весть была как обухом по голове. Она столько лет жила с мыслью, что у нее никого, совсем никого нет! А тут – брат…