Нет ничего более чудовищного, как сравнивать Христа с днём или с Солнцем!

Христиане от дневного света бегут в кельи, в пещеры, в скиты, в иночество, в безбрачие, в тёмные храмы, где под заунывное пение замаливают грехи, – и это называется " христиане спасение зиждут при Солнце"? " Они (евреи – S.C.) не спасались" – гордо произносит Иларион. Да ну? Что вы таки говорите? А вот апостол Павел иного мнения. " Весь Израиль спасётся " – торжественно провозгласил он. И это не частное мнение, а чеканные строки из " слова божьего".

" Иудеи отринуты прочь" – не унимается Иларион. И в подтверждение этого цитата из пророка Малахии о том, что, дескать, " нет Моего благословения Израилю" – речет Яхве. Библеист Иларион никудышный (" профессиональная болезнь" почти всех христиан – хроническое незнание библии в обмен на свою тупую веру). У Малахии, 1: 10-11 сказано: " Нет Моего благословения вам". А кто это " они"? Священники (левиты), но опять же не все подряд, а лишь те, кто, из-за небрежения и непонимания сути отношений между Яхве и еврейским племенем, безславит его имя. Но и они, обкрадывающие своего бога, не совсем пропащие люди. Пророк для того и взывает к ним, чтобы они образумились и ревностно и служили Ему. И как последнее средство, Малахия обещает накануне судного дня выслать впереди " Грозного Судии" Илью-пророка, чтобы с его помощью почести они обратились к своему богу. Так, где же тут " нет Моего благословения Израилю"?

" Я послан не только к овцам Израиля, гибнущим в доме его" – цитирует евангелие Иларион. Неправильно. Есть вещи, которые всегда процитирует и младенец. Игрушечные православные антисемиты выдают желаемое за действительное. Иисус ясно сказал, что послан он " только к погибшим овцам дома Израилева" (Мф., 15: 24), а на неевреев, в том числе и на русачков-жидомольцев, он плевал с Синайских высот. Это подтверждает стих 26 -й той же главы евангелия от Матфея. На просьбу хананеянки помочь её дочери, " бог милости и щедрот и человеколюбия" отвечал, что нельзя ему, иудею, взять хлеб у детей (у евреев) и бросить псам (неевреям). Вы, христиане, в глазах " спасителя" – собаки! И вы ещё, русские христиане-патриоты, пропагандируете этот евангельский отстой и порожняк. Вам не стыдно?

Отдав дань " незлобивому Христу", Иларион но выдерживает уже тона и в стихе 785-м торжественно провозглашает: " Будет проклят любом еретик и безбожник". Так сразу и запахло византийской талмудистикой. В Царьградском анафемствовании XI века, в частности, значилось: " Неправо изъясняющим богомудрые изречения… анафема! ". Византия, этот жидохристианский гнойник, естественно, превозносится Иларионом до небес.

* * *

Христианство глубоко привило идеал подвижничества, который выразился в так называемой " аскетической эстетике". Последняя противопоставляла все материальное, земное и плотское духовному.

Монах уходит от мира и проповедует воздержание, умиряя свои страсти, и умерщвляет тело посредством различных лишений и самоистязаний. Гадость и мерзость. Однако " логика" составителей житийных повестей, жизнеописаний " святых" была иной. Cоздатель " Жития Симеона Столпника", увлекаясь крайностями монашеской аскезы, утверждает своеобразную " эстетику отрицания". Её суть в выворачивании психологии наизнанку. На первый план выдвигается безобразное и отвратительное. Писатель сравнивает червей, поедающих плоть подвижника, с драгоценными жемчужинами, гной аскета – с позолотой. От тела Симеона " исходит невыносимый смрад, так что никому мет возможности стать рядом, и постель его кишит червями…". Эти подробности становятся объектом специфического наслаждения, любования и созерцания!

Для христианского аскета-обрубка вся мирская жизнь стала " окрашенным гробом", в котором " люди уже при жизни погибают от пороков и пресыщения плоти". Чем красивее и заманчивее внешность грешника, тем ужаснее его внутренняя сущность. И наоборот, отвратительная сторона земного " умирания" плоти становится символом внутреннего совершенства. Это христианским уродам очень по нутру.