Ф. Ницше.

В наши времена сексуальные меньшинства растут на глазах и уже требуют религиозной легитимации своей однополой «любви». В последние десятилетия гомосексуализм на­столько распространился и среди служителей церкви (как западной, так и восточной), что общины христиан-гомосеков и их пастыри в США и в Европе добиваются отмены всех церковных запретов в отношении гомосексуалов, и в первую очередь - венчания. При этом в своей тяжбе они ссылаются на то, что сам «секс-гуру» Иисус был таковым. За что и пострадал.

Речь о «тайном христианстве» ведётся уже давно и в церковных, и в околоцерковных, и в светских, и в академических кругах, и потому противоестественная сексуальная ориентация «суперзвезды» уже не является ни для кого чем-то сенсационным. Существует целое исследовательское направление в иудохристианстве, доказывающее, что Иисус был активным педерастом, а его юные ученики - апостолы - это его «христовы невесты».

«Тогда приходят к нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься» (от Матф., 9: 14-15; от Марка, 2: 18-20). Что такое жених и чем он занимается с невестами в чертоге брачном, пояснять не нужно.

Известно, что немало ранних иудохристианских сект, считая женщину сосудом греха, открыто исповедывало мужеложство: особенно в этом усердствовали никалаиты. Не секрет также, что иные сектанты, в частности, карпократияне, возводили практиковавшееся среди них мужеложство непосредственно к Учителю (т.е. к Иисусу).

Простой, естественный вопрос: почему ни сам Иисус, ни его апостолы не были женаты и не имели детей? «Богоизбранные» иудеи единственно достойную цель существования видели в умножении своего племени «подобно песку морскому»; это было необходимо для завоевания всемирного господства, обещан­ного им Иеговой. Рождение возможно боль­шего числа детей считалось религиозной заслугой и обязанностью. Безбрачие взросло­го, зрелого мужчины воспринималось как порок, бездетность считалась позором, божь­им наказанием и величайшим несчастьем. По иудейским законам, не жениться до возраста Иисуса - тягчайший грех. Всякий взрослый неженатый бродяга без семьи считался или физически неполноценным, или душевнобольным, или патологическим извращенцем.

Наводит на определённые размышления и полное отсутствие в евангелиях какого бы то ни было осуждения содомского греха, которое неоднократно встречается в ветхом завете. Неужто современники Иисуса уже перестали предаваться этой своей любимой утехе? А может, мужеложство уже и не грех, а просто способ пролезть в рай через задний проход?

Далее: нигде, ни в канонических текстах, ни в апокрифах нет ни единого намёка на какой-либо интерес Иисуса к противоположному полу. Он даже собственную мать не желает видеть. Единственная женщина, замеченная в сугубо мужском окружении Иисуса, - это Мария Магдалина; да и та - блядь.

Необходимо сказать, что Иисус не только не был аскетом - ессеем, не только ел мясо и пил вино, но и, по собственному признанию, слыл обжорой и пьяницей, что, как известно, распаляет страсти. Но куда же девать избыток мужской силы, если женщины тебя не прельщают?

«Всякий, кто смотрит на женщину с вожде­лением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его...» Если следо­вать этому поучению Иисуса, то все мужчины ходили бы одноглазыми, за исключением педерастов. По-видимому, осознание своей неспособности иметь потомство, продолжить жизнь, вызывало в этом, страдающем половым извращением, человеке, ненависть к семье, к женщине как таковой. Что можно сказать о навязчивой голубой мечте, родив­шейся в голове сумасброда - мужеложца? Для него идеальным был бы такой мир, где не будет женщины - соперницы. Ничто тогда не отвлекало бы человека от бога!

* * *

Взгляд на женщину, как на существо низшее, неполноценное и нечистое, настойчиво подчёркивается в библии. Иудохристианство унаследовало это семитическое презрение к женщине. На III вселенском соборе в Эфесе в 431 г. был даже поднят вопрос о том, есть ли у женщины душа, является ли женщина чело­веком или тварью без души? - Ведь св. Иероним отрицал наличие у женщин бессмертной человеческой души. И маститые мракобесы долго и жарко спорили на эту тему, пока не был приведён такой довод: Иисус именуется в евангелиях сыном человеческим, но на Земле он был только сын девы Марии, женщины, следовательно женщина - человек. Решение считать женщину человеком было принято после голосования большинством всего в один голос. А РПЦ признала существование души у женщины лишь после особого постановления Соборного Уложения в 1626 г. Но и поныне поп читает «очистительную» молитву над роже­ницей, а женщина не может входить в алтарь, чтобы не «осквернить» его.

Выкрест и содомит - женоненавистник Отто Вейнингер в начале XX в. в своей нашумевшей книге «Пол и характер» называет естественную половую любовь «свинством» и заявляет: «Нравственность мужчины отно­сится к половому акту, как к греху». Очевидно, гомосексуальный половой акт автор безнравственным не считает и полагает, что педераст ближе к богу, чем семьянин. Вейнингер выдвинул «психологическую теорию отсутствия души у женщины», но вскоре, осознав собственную неполно­ценность, покончил с собой.

В бессильной злобе церковь прокляла При­роду, прокляла Солнце и Землю, прокляла всё естественное, чистое, радостное; прокляла красоту, человеческую плоть и половую любовь. Культ телесной немощи, основанный на отрицании мира как «падшего», «по­грязшего в грехах», сделал монастыри прибежищем для всех тех, кто не был способен иметь полноценное, здоровое потомство. «Обращение к богу людей, так или иначе аномальных в поле... и образовали весь аскетизм» (Василий Розанов. Темный лик).

Безбрачие для фанатично-набожных веру­ющих есть состояние гораздо выше брака, а аскетическое целомудрие - чуть ли не главная добродетель и высочайший духовный подвиг. Буквально следовавший завету Иисуса (от Матф., 19: 12) знаменитый теолог Ориген кастрировал себя «для царства небесного» (в 17-19 веках в православии была даже целая секта скопцов). С течением времени, однако, аскетизм фанатичный постепенно перерож­дается в аскетизм показной, лицемерный, в плутовские богословские теории, что, дескать, «сие есть не грех, но токмо падение».

В XI в. в католической церкви был введён целибат - обет безбрачия для духовенства, что немало способствовало распространению разврата и содомии в этой среде. Ну а в монастырях-аббатствах, а также среди высшей иерархии, отцов церкви и даже среди «непогрешимых» римских пап растленные пороки эти процветали всегда и повсеместно; достаточно почитать «Кентерберийсие рас­сказы» Чосера.

От мира и от женщины можно убежать, но от самого себя не убежишь. Подавленный и вытесненный в подсознание могущественный половой инстинкт всё равно вырывался наружу, но уже в извращённом виде. По авто­ритетному свидетельству В. Розанова, хорошо знакомого с монастырским бытом, монах - это синоним содомита.

Необходимо заметить, что монастырские нравы - похуже, чем в бурсе. Система подчине­ния в церкви и, тем паче, в монастырях - более жёсткая, чем даже в армии с её пресловутой дедовщиной. Не подчиниться приказу - страш­ный грех, за который следуют жестокие санкции. Монастырская жизнь напоминает жизнь «на зоне»: и там, и тут отсутствие женского пола возмещается за счёт «соб­ственных ресурсов»; в данном случае - за счёт юных послушников.

Православные попы делятся на чёрных и белых. Белые попы могут вступать в брак. Чёрные попы должны жить в абсолютном безбрачии - из них вербуется верхушка церков­ной номенклатуры. Но среди чёрных большое число составляют «голубые» попы. Шила в мешке не утаишь; все об этом знают, но на такие «мелкие шалости» смотрят сквозь пальцы, памятуя завет господний: «кто без греха, пусть тот первый бросит камень». И когда очередной епископ (например, уральский Никон) бывает всё же скандально уличён в содомском грехе, то отлучить его от церкви никому и в голову не приходит. Да разве же любовь мужчины к мужчине - смертельный, неотмоленный грех? Ведь это же не ересь, не раскол, не язычество, не богохульство! Да и вообще: «сие есть не грех, но токмо падение». Современная сто­личная поп-звезда, профессор духовной академии Андрей Кураев в своих лекциях кокетливо разъясняет обескураженной публике, что гомосексуалист вполне может быть православным батюшкой. И добавляет: «Это реальный факт церковной истории».

Щекотливые обстоятельства выяснились при расследовании убийства поборника «общечеловеческих ценностей» А. Меня. Оказалось, что примерно в то же время было убито ещё несколько «батюшек», в связи с чем следствие отрабатывало версию о ревнивом маньяке-педерасте, сводящем любовные счёты со своими сожителями.

Известный церковный историк начала XX в. Гальковский, даже будучи апологетом православия, вынужден был уделить противо­естественным порокам особое место. «В епископском поучении, помещённом в Корм­чей XV в., автор обличает «содомскую пагубу». Уставы преп. Ефросина и преп. Иосифа Волоцкого запрещают допускать в монастырь подростков мужского пола... Этому ужасному пороку был подвержен даже глава русской церкви, митрополит Зосима... Старец Филофей в своём послании умолял великого князя Василия Ивановича искоренить «горький плевел» содомии. Того же самого явления касался Филофей в послании к царю Ивану Васильевичу... Филофей считал необходимым писать об этом правителям русского госу­дарства, следовательно порок принял широкие размеры. Это подтверждается другими источ­никами; сочинениями митрополита Даниила, Максима Грека... Стоглавый собор открыто признал широкое распространение содомии».

* * *

Любовь - такая же тайна бытия, как и Жизнь. Любовь - это Жизнь, а Жизнь - это Любовь. В самых архаических мифоэпических теокосмогониях Эрос (у славян - Род) почитался изначальной творческой силой Мироздания, предшествовавшей появлению богов, зверей и людей.

Любовь - неодолимая вселенская сила, подобно силе тяготения движущая и правящая мирами. ЛЮБОВЬ - ЭТО ТОТАЛЬНАЯ ВОЛЯ ПРИРОДЫ К ЖИЗНИ. Любовь - это высший дар Природы. Естественный плод любви - это дети. Только сквозь чрево женщины может войти в наш мир жаждущая воплощения душа. Женщина, владеющая тайной и силой рожде­ния, божественна, ибо зачатие и рождение человека сопоставимо лишь с животворящей мощью Матери-Природы.

Авраамические, монотеистические религии с их «отцом небесным» уже потому ложны и противоестественны, что в них отсутствует женское родительское начало бытия. Сколько бы не совокуплялась между собой мужская «святая троица», она не породила бы Мир.

ДЕТОРОЖДЕНИЕ - БОЖЕСТВЕННАЯ СУЩНОСТЬ МАТЕРИНСТВА. Подлинное величие женщина обретает тогда, когда носит под сердцем чудо новой жизни. И подлинная, совершенная женская красота расцветает только в материнстве. Нет красоты более одухотворённой, возвышенной и очарова­тельной, чем красота ЖЕНСТВЕННОСТИ.

Таковы были харизматические жрицы до­исторических матриархальных мистерий: воплощённые языческие богини и в то же время вакхически-чувственные Женщины-Матки, неотразимо-завораживающе влекущие к себе. Сочетая в своём «сверхъестественном» естестве божественное и женственное, сокро­венное и откровенное, они олицетворяли и природную гармонию, и волнующую загадку этой гармонии.

Женская нагота в древнейших языческих культах обозначала душевно-нравственную чистоту и причастность к природному, сак­ральному Началу. «Богини девственной округлые черты во всём величии блестящей наготы», - так Фет живописует Диану. Взгля­ните на античные изваяния, на этюд Бёклина «Истина», на скульптурных нимф Аристида Майоля или на «Фрейю» К.Васильева: сама нагота является здесь, несмотря на всю роскошную прелесть форм, строго-целомуд­ренной и ритуально-торжественной.

Свещенное естество наготы сродни чистоте и могуществу Сил Природы. Недаром магическая сила женской наготы и детородных органов издревле служила оберегом от нечистых упырей, отгоняла бури и градовые тучи.

Церковь объявила крестовый поход против Женщины, как зримого воплощения живительных и плодородных сил Матери-Земли. Не видя в женской наготе ничего, кроме «срама», иудохристианство опохабило всё наиболее сакральное. В брачную ночь иконы наглухо занавешивались: ведь любовь, даже «освященная» церковным венчанием, всё равно оставалась грехом.

Суеверной боязнью наготы пронизана вся средневековая иконопись, особенно русская. Посмотрите, как изображали богомазы нагую плоть: нашим взорам предстанут тщедушные, бесполые, «обрезанные» существа, напрочь лишённые своих мужских и женских осо­бенностей. Хилые анахореты-отшельники тщательно прикрывают причинное место кто бородой, кто веником, кто шкурой, кто какой-то банной простынкой. Плоскогрудая и муже­подобная блудница вавилонская вряд ли могла бы кого-нибудь соблазнить. Даже голые грешники в аду, которым, казалось бы, терять уже нечего, изображены так, словно озабочены только одним: хоть как-нибудь спрятать свои половые принадлежности. У самого сатаны там, где положено быть греховному сатанинскому началу, лишь стыд­ливо взъерошенная шерсть.

Страх монахов перед плотским искушением постепенно переходит в ужас и ненависть к женщине, в демонизацию физиологически естественной половой жизни. Женское тело становится источником всяческой скверны и смертельной опасностью для «спасения души». «Лучше принять яд смертельный, чем сесть обедать с женщиной» - говорит Нил Сорский. В боязни любовной заразы затворники отка­зывались видеть даже своих матерей и сестёр:

С той поры, сгорев душою,

Он на женщин не смотрел,