Идея поэмы

Главная идея поэмы в том, что реформа 1861 года не принесла облегчения и счастья ни «барину», ни «мужику»:

Порвалась цепь великая,

Порвалась – расскочилася:

Одним концом – по барину,

Другим – по мужику!..

Для попа счастье – в крепостническом прошлом, когда церковь была на содержании у богатых помещиков, а разорение помещиков привело к обнищанию крестьян и упадку духовного сословия.

Два помещика Оболт-Оболдуев (глава V 1-й части) и Утятин-князь (глава «Последыш») тоскуют о навсегда утраченном рае крепостной Руси, когда дворянское счастье заключалось в праздности, роскоши, чревоугодии, своеволии и самовластье. Богатство «прогрессивного» помещика основано на поборах с оброчных крестьян, а покой помещика – это вера в идиллию единой семьи крепостника-помещика (отца) и крестьян (детей), где отец может по-отечески наказать, а может и великодушно помиловать. Счастье Утятина-князя из главы «Последыш» заключается в удовлетворении властолюбия и в самодурстве, тщеславной гордости своим происхождением. А теперь – потеряно богатство, утерян покой (кругом крестьяне-разбойники), никто не жалует дворянскую честь (странники называют помещиков «прохвостами»), да и сам помещик получил говорящую фамилию, в которой сочетаются оболтус, оболдуй и балда.

Что же такое счастье в глазах народа? В главе «Счастливые» любители выпить дармовую чарочку говорят о своём счастье как об отсутствии несчастья («Сельская ярмонка»). Солдат счастлив тем, что в двадцати сраженьях «был, а не убит», «нещадно бит я палками», - а жив остался. Старуха радуется, что не умрёт с голоду, так как родилось много реп «на небольшой гряде». Каменщик, надорвавшийся на работе, рад тому, что добрался-таки до родной деревни:

Эй, счастие мужицкое!

Дырявое с заплатами,

Горбатое с мозолями.

Народ в понятии счастья довольствуется малым, принимая за него даже мелкую удачу. Галерея счастливых из народа завершается ироническим парадоксом: парад «счастливцев» завершают нищие, для которых счастье – в получении милостыни.

Но вот крестьянин Федосей из деревни Дымоглотова называет странникам счастливого – Ермила Гирина. Вначале он писарь, затем его выбирают бурмистром. Он лишь раз отступил от правды, спасая от рекрутчины «меньшого брата Митрия», но затем кается всенародно, получает прощение, успешно борется за мельницу с купцом Алтынниковым, собрав со всех деньги, а затем честно их возвращает пожертвовавшим. Конец истории Гирина окутан тайною: его призвали помочь в усмирении крестьян «помещика Обрубкова», а затем сообщается, что «в остроге он сидит» (очевидно, оказался на стороне бунтарей).

В главе «Крестьянка» Некрасов создаёт замечательный образ Матрёны Тимофеевны, прошедшей все возможные для русской женщины испытания: семейный «ад» в доме мужа, страшную гибель ребёнка, публичное наказание по прихоти самодура-помещика, солдатчину мужа. Но она продолжает править домом, растить детей. Счастье русской крестьянки автор глазами странников увидел в несгибаемой стойкости и великом терпении.

Другой «счастливец» - Савелий, богатырь святорусский: «клеймёный, да не раб!» - терпел, терпел, но его терпению пришёл конец, правда, через 18 лет унижений. За ругань управляющего-немца девять мужиков во главе с Савелием живьём закапывают его в землю, за что и получает годы каторги. Отбыв наказание, Савелий становится невольным виновником гибели внука, уходит странствовать, кается и умирает, дожив до «ста семи годов».

Горький вывод делает автор из судеб Ермила Гирина и Савелия:

Мужчинам три дороженьки:

Кабак, острог да каторга…

Лишь в эпилоге появляется по-настоящему счастливый персонаж – Григорий Добросклонов. Выросший в семье дьячка, он живёт обычной трудной крестьянской жизнью, но с помощью односельчан поступает в семинарию и выбирает свой путь, в котором главным оружием оказывается слово. Это путь поэта – народного заступника.

Самым счастливым человеком у Некрасова оказывается не царь, не пьяный, не раб, не помещик, а – поэт, поющий лучезарные гимны о народном счастье. Песни, сочинённые Гришей, - одно из самых сильных мест в поэме.

Таким образом, вслед за вопросами Гоголя «Русь, куда несёшься ты?», Герцена «Кто виноват?», Чернышевского «Что делать?» Некрасов ставит ещё один вечный российский вопрос: «Кому на Руси жить хорошо?»