Часть 6

Серое утро начинается для Луи не менее серым, чем обычно. Вновь просыпаясь один в холодной постели, он совсем не удивляется тому, что Гарри в который раз не сдержал своего обещания и незаметно сбежал, пока еще солнце не встало. Чувствуя непривычный прилив сил, Луи решает приготовить себе в кои-то веки нормальный человеческий завтрак, так как Гарри обычно появляется только под вечер, а ждать ужина он просто не сможет.
Ощущая неприятный запах подгоревшего мяса, Луи только морщится, пытаясь резать овощи как можно быстрее. И он даже успевает немного пожалеть, что в свое время так и не научился толком готовить. Предпочитая раньше питаться полуфабрикатами и совсем не полезной пищей, в последнее время Луи слишком привык к вкусной еде Гарри, чтобы теперь пытаться ее заменить.
Попытка не пытка – явно не про Луи. Постоянно чертыхаясь и бегая по кухне, пытаясь настроить нужную температуру духовки, он слишком выматывается, чтобы продолжать воевать со своим неумением готовить. Практически ощущая на себе любопытный взгляд, он облегченно и в то же время радостно выдыхает.
- Долго будешь вот так смотреть?
Гарри в дверях только хмыкает и, не подходя ближе, здоровается.
- Привет.
Прошло совсем немного времени с тех пор, как они фотографировались в ту памятную ночь, но они стали близки как никогда. Толком ничего не менялось: Гарри по-прежнему был все таким же чересчур чутким, искренним и порой слишком уязвимым. Но он стал чаще улыбаться - и порой просто так, и, несомненно, они оба были в ожидании чего-то большего, просто пока не понимая, как приблизить этот момент, и временно наслаждались сладкой безызвестностью.
- Ты сегодня рано, - нет, он совсем не против, чтобы Гарри приходил раньше, но если бы он предупредил Луи о своем приходе пораньше, он бы тогда не затевал весь этот ужас на кухне. – Что-то случилось? – уже обеспокоенно переспрашивает он, снова оглядываясь на улыбающегося Стайлса.
- Да, нет. Мне что нельзя соскучиться по тебе и вернуться в свой же собственный дом? – легко дразнится он, облокачиваясь о дверной косяк и даже не думая подходить ближе.
- А раньше, ты хочешь сказать, не скучал, да? – немного смущается Луи, отвлекаясь, и чуть было не режет себя собственным же ножом. – И вообще: этот дом я купил официально, так что не надо. Он мой, так же как и твой, хотя я даже больше прав имею на него.
Гарри только показывает ему язык и совсем не злится, хотя раньше они часто спорили на эту тему. Прогресс очевиден, и Луи почему-то гордится собой, имея маленький лучик надежды, что он хоть немого влияет на душевное состояние этого парня.
- Ты снова утром сбежал от меня, - обиженно замечает он, ставя ему это в очередной упрек.
От этого ворчливого голоса Гарри становится тепло в груди, так уютно и радостно, что он в один шаг преодолевает расстояние от двери до него и замирает, нависая над его плечом.
- Я не хотел тебя будить, - он говорит куда-то ему в затылок, и Луи становится почему-то щекотно. - Ты довольно неплохо готовишь, - он шумно вдыхает запах чего-то подгоревшего и осторожно кладет руки ему на плечи.
- Да, вообще-то, не очень, если ты не ослеп, пока отсутствовал, - напряженные плечи Луи постепенно расслабляются, и он даже откидывает голову Гарри на плечо. Он чувствует себя на удивление спокойно: щемящее чувство утекающего сквозь пальцы времени сменяется радостью быть здесь и сейчас. Ему совершенно не хочется двигаться, хочется только стоять так, прикрыв глаза, и спиной ощущать твердую грудь Гарри.
- Поможешь? – нехотя поднимая голову с его плеча, Луи пытается встретиться с ним взглядом.
- Да, конечно, - тут же соглашается Гарри, чуть отходя от него и перемещая свои руки на талию парня. Луи совсем не против этой неожиданной близости, но раз он начал готовить, то закончить в любом случае надо, даже если ради этого придется отказаться от столь необходимого прикосновения.
- Дорежь, пожалуйста, овощи, что-то они неровно у меня получаются, - не смотря в его сторону, он осторожно протягивает ему нож, лезвием к себе. Стараясь держать за кончик лезвия, он пытается избежать прикосновения с пальцами Гарри, чувствуя невероятное притяжение и перенапряжение, что скопилось у него за довольно длительный промежуток времени и которое так рвалось вырваться наружу - особенно в последнее время.
Гарри все видит, но домысливает по-своему. Он внимательно следит за тем, как Луи боится прикоснуться к нему и кончиком пальца. Он не уничтожит его одним коротким касанием, и Гарри больно это видеть, и ему кажется, что и Луи это прекрасно понимает.
- Я думал, ты меня больше не боишься, - его тон горчит, и он заметно напряжен. Он отпускает свои руки, небрежно соскользнув по его бокам.
- Что? – не понимает Луи, оборачиваясь, он видит, куда именно смотрит Гарри и как именно он это понимает. – Нет, ты не так понял, - пытаясь поспешно исправиться, он делает неосторожное движение рукой, и лезвие больно ранит его в раскрытую ладонь.
- Ох, черт, - он роняет нож, чувствуя неприятное жжение в руке и пытаясь вытереть сочащуюся кровь кухонным полотенцем. Капли крови со звоном разбиваются о чисто вымытую плитку, и он делает шаг назад, взглядом ища что-нибудь такое, что может остановить кровь и продезинфицировать неглубокую рану.
- Прости меня, - тихо просит прощения Гарри, нервничая, он быстро следует за ним в гостиную и замирает возле кресла, не смея подходить к тому ближе.
- Не за что просишь прощения, - безразлично возражает Луи, чуть шипя от боли. Он осторожно заливает ранку алкоголем, так как ничего другого в его доме не нашлось, и наскоро перебинтовывает вроде бы стерильной повязкой. – Пустяки, заживет, - уже довольно говорит он, на пробу шевеля рукой. – Ну что, продолжим?
Он замечает напряженного Гарри, уже сидящего в кресле и сосредоточенно смотрящего на свои крепко сцепленные руки.
- Эй, ну ты что? – он делает пару шагов в его сторону, неловко замирая рядом с ним. – Что-то не так? – он снова волнуется за него, хотя видимых поводов нет, но, похоже, это входит у него в привычку. – Гарри?
Он шумно выдыхает, все так же, не поднимая лица, и только качает головой.
- Извини, я… Я столько проблем приношу.
- Что за глупости ты говоришь? Это просто царапина – заживет, - Луи только отмахивается рукой, чуть нервничая и не зная, чем успокоить Гарри еще. Он все принимал близко к сердцу, и зачастую Томлинсон не знал, как себя вести с ним, чтобы он не расстраивался лишний раз. – Ну, вставай, хватит тебе думать об этом.
- Не надо меня успокаивать, - уже раздраженно говорит Гарри, поднимая на него свой взгляд. Возможно, это будет слишком прозаично и пафосно, но Луи замирает на месте. Он знал с самого начала, что Гарри призрак, и никогда не тешил себя надеждами, что тот вдруг оживет каким-то чудесным образом и они будут жить душа в душу долго и счастливо. Его чувства не были проявлением жалости к нему, Луи редко позволял мечтать себе о проявлении взаимности с его стороны, что было просто бредом отчаявшегося человека. Он просто хотел его любить и любил, без права на личное счастье и удовлетворение своих желаний. Оставаясь с Гарри здесь и сейчас, он мысленно подписал себе приговор и обжаловать его впоследствии не собирался. Ему нравилось жить здесь. Ему нравилось проводить время с Гарри, даже за обычными посиделками перед камином. И, черт возьми, ему нравился сам Стайлс, и он совсем не собирался менять что-либо в своем распорядке дня. Да, порой он забывал, что Гарри мертв и не нуждается ни в чем, что так необходимо самому Луи. И практически ничто не выдавало в нем призрака: его глаза в последнее время светились огнем жизни, он был шумен и весел, замечательно готовил и просто очаровательно смеялся. Но вот сейчас Луи как никогда отчетливо заметил разности в привычном «живом» Гарри и настоящем Гарри – призраке. Одна деталь – глаза, и это полностью меняет все. Гарри – мертв, и это никак и никогда, ничем в жизни не исправить. В них отображается отвратительная пустота этого мира, которая, словно бездна, постепенно затягивает и Луи. Он думал, что не знал об этом, а оказывается, он был готов с самого первого мгновения их встречи. Они нашли друг друга через континенты, через время и через все то, через что они прошли. Если это не судьба, тогда Луи просто не знает, во что ему еще остается верить. Их свел не случай, не совпадение, а сама жизнь.
Гарри вновь бессильно опускает голову, словно замечая изменения и отчуждение в Луи.
- Я всегда все порчу. Тот случай на крыше, - он неопределенно взмахивает рукой, – когда ты чуть не разбился… Уже тогда мне надо было остановиться и оставить тебя в покое. Все от меня только страдают.
- Кто это все? – пропуская первую часть, Луи только успевает расслышать эту фразу. Он все еще стоит над Гарри, бездумно изучая его напряженные плечи.
- Все это: мои родители – они развелись, когда я еще был ребенком, это Кэролайн – ей пришлось терпеть меня, и она пропустила столько времени. Она так хотела стать телеведущей…
Но вот тут Луи уже не мог стерпеть: вот чего-чего, но эту девушку он уже успел основательно невзлюбить.
- А ну, прекрати, - довольно резко и грубо он прерывает его горькие признания в собственном ничтожестве. – Про эту твою подружку слышать ничего не хочу. Она тебе изменила, а ты, черт подери, покончил жизнь самоубийством из-за ее самой глупой измены, а ты теперь сидишь и жалеешь ее?!
- Потому что это правда, - ничуть не меняет своей точки зрения Гарри, вновь качая головой и нервно заламывая руки.
- Потому что ты идиот! – неожиданно вырывается у Луи. Стайлс только вздрагивает и сжимает губы в полоску, зажмуривая глаза.
Тяжело вздыхая, Луи осторожно приседает перед ним на колени.
- Посмотри на меня, - мягко просит он, невесомо касаясь руками его коленей.
Гарри упрямо качает головой, отворачиваясь.
- Ну же, - просит он, наклоняясь и пытаясь заглянуть тому в лицо. Но из-за опущенной головы его волосы слишком низко спадают, и трудно что-либо разглядеть. – Гарри, пожалуйста.
Видимо, только это действует на него, и он медленно, словно нехотя, поднимает голову, встречаясь с ним взглядом. Упрямая прядь спадает ему на глаза, и он нервно взмахивает головой, пытаясь ее убрать с лица. Больше не подавляя в себе дикое желание о нем заботиться, Луи первым протягивает руку и осторожно убирает прядку за ухо, невесомо проводя кончиком пальца по его прохладной щеке.
Гарри замирает и настороженно наблюдает за лицом Луи, практически не обращая внимания на его руку.
- Ты чертовски неправ, Гарри, - тихо замечает Луи, бережно накрывая его прохладные ладони своими, и он только может слышать бешеное биение своего сердца и радоваться, что его голос не дрожит, как он сам внутренне. – Ты совсем ничего не портишь. Даже наоборот. Посмотри на меня, - он слегка сжимает его ладони, чуть наклоняясь вперед. – Все это сделал со мной ты. А эта Кэр… Прости, конечно, но я ее ненавижу. Это она отняла тебя у меня, - уже шепчет он, не в силах больше бороться с собой и своими чувствами.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - в ответ шепчет Гарри, болезненно морщась, но, тем не менее, он не спешит отстраняться от чуть наклонившегося в его сторону Томлинсона.
- Понимаешь, - возражает Луи, опуская взгляд на его губы и ощущая неземное притяжение. – Ты и сам это чувствуешь, иначе меня бы уже здесь не было. Даже если бы ты не умер, я уверен, что мы нашли бы друг друга. Просто признайся в этом самому себе… - практически не шевеля губами, Луи словно выдыхает последние слова. Он просто не может выразить словами все то, что творилось и копилось у него в душе довольно длительное время. И этот Гарри, так уязвимо и беззащитно смотрящий ему в глаза сверху вниз, словно извиняясь за все те чувства, что он вызывает у него… Он просто сводит с ума, и это совсем не придает сил, и, повинуясь внутреннему порыву, потаенной и самой сладкой мечте в его жизни, теряя голову и забываясь в собственных ощущениях, он резко наклоняется вперед, бесконечно быстро приближаясь к лицу Гарри, казалось, так и замершему на месте.
Простое прикосновение, и он ловит губами его вздох. И в этот самый момент Луи понимает: чтобы ни случилось – пути назад уже не будет, и Луи без Гарри уже не будет.
Они целуются отчаянно, словно у них только этот момент - и ни минуты больше. Луи теряется в ощущениях, поцелуях, в руках Гарри, безостановочно скользящих по его телу, и, возможно, этого ничего нет, возможно, его мозг сам все додумывает, но даже если это так, то тогда эта самая лучшая иллюзия в его жизни. Он никогда не испытывал ничего подобного и совершенно не хочет, чтобы это когда-либо заканчивалось.
Гарри отстраняется, ладонями невесомо касаясь его лица, и Луи практически чувствует статическое напряжение между ними.
- Что мы делаем?
И, прежде чем вновь уйти с головой в этот поцелуй, Луи тихо выдыхает в губы Гарри:
- Живем.
Даже если бы ему пришлось выбирать для себя нечто из множества возможностей, он не выбрал бы ничего другого.

И уже спустя долгие часы, когда за окном темнеет так, что они даже не могут друг друга видеть, когда готовка уже давно забыта, но есть совершенно не хочется, эйфория от первого поцелуя, кажется, их отпускает.
- Мы точно сумасшедшие, - тихо замечает Гарри.
Они лежат в кровати, цепляясь друг за друга, и неловкости и какого-то смущения больше нет.
Руки Гарри беспомощно, неуверенно лежат на его плечах, будто он все еще не убедился до конца, что, наверное, тоже может обнять его покрепче. Луи тяжело дышит, прячет свое лицо у него на плече, и Гарри может почувствовать теплые капли, падающие на его кожу.
Осмелев и все еще не веря, что он делает это, он осторожно гладит по напряженным плечам.
- Не надо было этого делать, - горько шепчет он, толком ни к кому не обращаясь.
- Не говори так, - глухо возражает Луи, ненавидя себя за проявленную слабость. Он должен быть сильным. – Мы все сделали правильно. Мы хотели этого оба.
- Это моя ошибка, - вновь берет всю вину на себя Гарри. Его лицо вмиг становится отрешенным и безжизненным, и его руки чуть сползают с тела Луи.
- Не смей так говорить. Тогда уж это моя вина, это я первый тебя поцеловал, - возражает Луи, чуть приподнимаясь на локтях и стараясь заглянуть в его глаза. – И намереваюсь повторить это снова…
Наклоняясь, он скользит губами по его скуле, по виску, к уху. У Луи снова сбивается дыхание, и сердце, кажется, готово выпрыгнуть из груди, но пальцы дрожат так сильно, что он на мгновенье прижимается щекой к его щеке, позволяя себе впитывать чужую прохладу кожи. В темноте, по такому же сбивчивому дыханию Гарри, он слепо находит его прохладные губы и мягко целует, вновь теряясь и забывая себя и все, что знал о себе и реальности, в этом клубке из томящей боли в груди, удовольствии и жаркой невыносимой отчаянной свободы, которая разрывает буквально его на части.
Восстанавливая дыхание, Луи прижимается свои лбом ко лбу Гарри и закрывает глаза, чувствуя непривычное головокружение.
- Но, Лу, что же будет дальше? – тихо выдыхает Гарри, так же закрывая глаза и просто мечтая забыться сном, хотя бы на час.
- Мы сейчас будем спать, - легко говорит он, располагаясь рядом с ним, и переплетает их руки, крепко прижимая их к груди, устраиваясь поудобнее.
- Но я же не могу спать, - замечает Гарри так серьезно, словно Луи и правда мог забыть об этом.
- В общем, так: закрывай глаза, притворяйся спящим и дай мне только заснуть, - и он привычно закатывает глаза. Он снова становится самим собой, тем самым смешливым Луи, к которому Гарри смел привязаться однажды.
Гарри громко фыркает, нарочито долго елозя по кровати и пытаясь тем самым вывести Луи из себя. Получив легкий удар в бок, он, наконец, затихает и закрывает глаза, жалея, что никогда в жизни больше не познает это чувство блаженного сна.
- Спокойной ночи, - тихо шепчет он, боясь, что Луи уже заснул: насколько вымотанным он выглядел сегодня.
Луи только кивает, решая не выдавать, что он все еще не спит. Ему кажется, что кровать узка для них обоих, но что такое физическое неудобство по сравнению с томлением духовным? У Гарри закрыты глаза, и Луи может представить, что он спит, прижимаясь к нему. Все это, конечно, чепуха – призраки не спят, но от этого маленького самовнушения становится легче и на время спокойнее. Чужое дыхание практически щекочет его ухо, и ему достаточно чуть-чуть повернуть голову, чтобы коснуться губ Гарри. Ему больно чувствовать и осознавать, что в этой жизни они никогда не смогут быть вместе по-настоящему, и, может, пройдет еще некоторое время, и это все потеряет смысл для них обоих, но он все равно будет напоминать себе, что они были когда-то. Это беспокоит их обоих, но вслух решается говорить только Луи. Он был сильным лишь когда-то, а теперь это требовалась снова, и он не уверен, что справится с этим.
Проходит время, но Луи боится даже шевельнуться, притворяясь спящим. Он просто не может уснуть, хотя, казалось бы, должен после исполнения главной его мечты, но… Он не может спокойно лежать: его давно мучает страх. Страх, что завтра Гарри решит уйти, исчезнуть.
А если не завтра, то послезавтра, или послепослезавтра, или через месяц. Это неизбежно, ничего не изменилось. Но после этой ночи Луи уверен, что уже не сможет пережить и его уход.
Значит, это и есть любовь? Умирать от радости и изводить себя от ужаса, что все кончится? Луи не уверен, что знал когда-то, что такое любовь. Или просто не хотел знать. Может, это его личное проклятие – любить такого, как Гарри? Что может быть общего у двух парней, один из которых призрак и которого просто уже не может существовать в природе? Только слова. Пустые обещания и невыполнимые клятвы. Но Гарри не обещал ему ничего такого, за что можно было бы уцепиться. И Луи вновь напридумывал себе лишнего. Но совершенно точно, он знает одно.
Он слышит его. Он чувствует его. И он не даст ему уйти. По крайней мере, без него.