Часть 4. - Я тебя слышу! Луи улыбается, не открывая глаз и слыша за тонкой перегородкой грохот перевернутого стула

- Я тебя слышу!
Луи улыбается, не открывая глаз и слыша за тонкой перегородкой грохот перевернутого стула. Гарри самое неуклюжее и самое застенчивое приведение, что он знает. Точнее, лично он не знает ни одного больше приведения, но, несомненно, в фильмах, что он раньше смотрел, все призраки были жестоки и кровожадны.
- Привет, - бодро здоровается Луи, открывая глаза.
Гарри лишь смущенно пожимает плечами, кивая в знак приветствия. Его осторожные шаги слышатся уже вдалеке, и он спускается на кухню, свободно расхаживая по дому, не забываясь и не теряясь во времени.
Появлялся он всегда под вечер, когда комната окрашивалась в янтарно-желтый цвет, а солнце проплывало перед окнами, и почему именно в это время суток – Луи не знал. Спрашивать о таком он считал беспардонным, да им как-то было неловко, и поэтому оставалось только ждать его появления и надеяться, что именно сегодня он придет чуть раньше, чем в прошлый раз. За короткое время, он слишком привык ждать их встречи, чтобы бояться признаться в этом даже самому себе.
- Я сделал тебе чай, - из кухни доносится его голос, и Луи спешно встает с кровати, быстро спускаясь по лестнице и порой даже перепрыгивая хлипкие ступеньки. Чувствуя небывалую легкость в теле, он радостно насвистывает незатейливую мелодию.
Луи постоянно удивлялся, как быстро Гарри стал неотъемлемой частью его жалкого существования. И он уже просто не мог представить этот дом без него. Его тихое перешептывание с самим собой, будто бы Луи этого не замечает, его обязательное перевертывание стула или чего другого, словно он был самым неуклюжим человеком на свете, его рецепт приготовления особого ароматного чая, в который Томлинсон влюбился с первого глотка, хотя до этого предпочитал пить только кофе – все это делало дом уютнее. И Гарри на удивление делал его уютнее. Если раньше дом казался старой развалиной, от которой за версту несло отчаянием и грустным одиночеством, то теперь он не был лишен своего своеобразного шарма, и Луи больше не хотел его менять ни на что другое. И даже то странное зеркало, что он так ненавидел, он больше не желал снимать, как-то по-странному считая его своеобразным проводником или чем-то вроде того, что их связывало с Гарри. Как-никак, но с этого все началось у них, и жалеть об этом совершенно не стоит. И как бы все это глупо ни звучало, но Луи теперь лучше спал по ночам, зная, что он больше не один. Хотя, это довольно спорный вопрос, и он не исключал мысль, что, может, это ему все кажется, и он все себе надумал, просто нуждаясь в ком-то, хоть сам в этом он никогда и не признавался. Будь Лиам рядом, он определенно вспомнил бы какой-нибудь термин, обозначающий возможное сумасшествие своего друга, но Луи ничего ему не рассказывал о Гарри. Совсем ни слова. Лиам не поймет, а только разнервничается, и, не дай Бог, явится сюда сам, спасая своего друга. И поэтому Луи предпочитал сходить с ума с Гарри, не ставя Лиама в известность.
- И снова спасибо! – он ловко перехватывает большую кружку из рук Гарри, и тот только в ответ безмолвно кивает. Иногда его было сложно понять. Порой он был очень разговорчив и даже чересчур, и с его губ срывались сотни вопросов, касающихся разных тем: кто стал новым премьер-министром Англии, победил ли Арсенал в лондонских дерби у Челси в этом году или, например, взяла ли Натали Портман свой Оскар. Он был очень любопытным, проведя в заточении все эти года. И его нельзя было в этом упрекнуть. Но порой он был молчалив. Даже очень. Каждое слово из него приходилось вытаскивать словно клещами, и Луи очень мучился, пытаясь его расшевелить и добиться от него чего-то большего, кроме кивка и смущенной улыбки.
Единственное, что радует: настроение Гарри меняется очень быстро, и, возможно, уже через час у Луи получится его разговорить.
Гарри уже привычно растапливает камин, садясь на вычищенный ковер. Луи легко устраивается рядом с ним, делая глоток обжигающего чая. Прислоняясь спиной к ножке дивана, он изредка смотрит на сосредоточенного Стайлса, который, видимо, снова не спешит первым заводить разговор. В принципе, тишина довольно уютна, и нет ничего напряженного в ней, но сегодня, как назло, Луи находится в приподнятом настроении, и ему хочется общения.
- Как прошел день? – осторожно спрашивает Гарри, первым нарушая тишину и поворачивая в его сторону голову, но, встречаясь с ним взглядом, он снова отворачивается к огню. Улыбаясь, Луи только качает головой и не делает замечаний по этому поводу. Порой Стайлс своими выходками забавляет.
- Да, в общем-то, ничего: выгреб мусор из-под твоей кровати, постирал занавески и оставшееся время пытался настроить антенну телевизора, но, как видишь, безуспешно, - он страдальчески хмурится, и Гарри, не выдерживая, прыскает со смеху. Наконец расслабляясь, он свободно вытягивает ноги и уже чуть ближе придвигается к внутренне ликующему Луи. Стараясь не слишком выдавать свою радость от того, что Гарри, наконец, расслабился, он прячет свою широкую улыбку за кружкой чая.
Он слишком сильно успел привязаться к этому парню, возникшему в его жизни буквально из ниоткуда. То, что связывало их, было гораздо сильнее обычного влечения или симпатии, не говоря уже и о дружбе. Несомненно, не последнюю роль в этом сыграли обстоятельства их знакомства. Но было и еще что-то. Гораздо более сильное и важное. Своего рода болезненная и так необходимая привязанность уничтожала что-то в них обоих. Но Луи даже запрещал себе думать об этом.
- Это как в кино? – тихо любопытствует Луи. Он никогда не спрашивал его об этом и не уверен, что получит ответ, но попробовать стоило. Это казалось таким важным для него… И Гарри стал важен. Так неожиданно и так несмело, и Луи все больше укреплялся в этой мысли, погружаясь в ту бездну, которой боялся больше всего на свете. Но он уже просто ничего не мог сделать с собой. Нужно играть деликатно, с такими-то картами – по-другому нельзя.
- Что? – не отрывая взгляда от сильного пламени в камине, Гарри только встряхивает непослушными кудрями. Ресницы отбрасывают на его лицо темные тени, и он выглядит еще более загадочным и каким-то мистическим, чем обычно. Луи поспешно отворачивается, сбрасывая с себя привычное наваждение. Все это неправильно.
- Ну, чувствовать призрака? Знаешь, холод, вязкое прикосновение и все такое… Как показывают в ужастиках и триллерах.
Гарри, наконец, поворачивается, и по его лицу трудно что-либо прочитать, но он только ухмыляется. Так непривычно. Но так… мило.
- Ты что-нибудь из этого чувствовал?
Луи на минуту призадумывается, вспоминая. Но он не имел до этого какого-либо контакта с ним, и поэтому ничего определенного вспомнить не может. Гарри как-то перенес его с улицы, когда он глупо свалился с крыши, но Луи был без сознания и ничего не запомнил.
- Нет, вроде, - осторожно отвечает он, всем своим нутром ощущая какой-то подвох, судя по непривычному хитрому блеску глаз парня.
- А ведь я был с тобой все это время, с того момента как ты перешел порог этого дома.
Пожимая плечами, Луи не находит это чем-то волнительным и странным. В конце концов, он в то время практически всегда был в пьяном угаре, но до сих пор отчетливо помнит все странное и даже порой пугающее, что творилось в доме. Гарри как-то сказал, что все лишь было проверкой, что он так осторожно приглядывался к неожиданному гостю, с подозрительностью воспринимая каждый поступок и каждое движение Луи. Это странно: будто сам Гарри его опасался, но на такую тему он не пробовал с ним шутить. И, тем более, уже столько всего произошло, что вспоминать все это – нет никакого смысла. Зачем, если все и так пока хорошо.
- Я же говорил, что ты следил за мной!
Гарри смущается, но его глаза говорят больше слов: он ничуть не сожалеет и ему совсем не стыдно за свое поведение.
- Должен же я следить за своим домом, - лишь негромко смеется он в ответ. Вдруг становясь серьезным, он сосредоточенно закусывает губу, сводя брови к переносице. – Луи, почему ты здесь? Я, конечно, понимаю, что я тебе никто, чтобы спрашивать о таком… Но здесь тебе просто не место… Я не понимаю, что ты здесь делаешь. Это место потеряно уже давно, да и я… Со мной еще хуже.
Тут же напрягаясь, Луи изо всех сил старается не закрыться в себе. Если этому дать волю, если просто позволить страху вновь завладеть им, то он уже просто не выберется. Гарри, замечая его состояние, поспешно извиняется, тут же отводя от него взгляд. Никто не любит, когда видят их в момент слабости. И особенно посторонние люди, такие как… Гарри.
- Извини, если ты не хочешь об этом говорить, то я пойму… Просто мне казалось, что…
- Да нет, - останавливая беспорядочный поток слов и извинений парня, Луи пытается расслабиться, отвлекаясь, и, на удивление, это у него получается довольно быстро и практически успешно. Вновь вытягивая ноги, он греет руки о чашку. – Сменить обстановку – это идея моего друга… Он все время пытался что-нибудь придумать… И таким образом я оказался здесь.
- У тебя хороший друг, - тихо замечает Гарри, слегка подаваясь вперед и обхватывая колени руками, словно замерзая. Он много раз слышал об этом друге: Луи часто получал сообщения на автоответчик от него и, срываясь, сам ему звонил, извиняясь за задержку и короткую память. Лиам волновался о нем, и это было заметно. В свое время у Гарри не было такого человека, который бы его остановил в нужный момент, и сейчас, сидя рядом с Луи и наблюдая за ним со стороны, он практически сожалел о своем поступке. Он прожил свою жизнь абсолютно зря, и кто знал, что хоть какой-то покой он сможет найти только будучи призраком. Это пугало и настораживало одновременно. Гарри определенно что-то делал не так, но только пока сам не понимал, что именно.
Луи просто кивает. В чем-чем, но в Пейне он был уверен на все сто процентов и даже больше. Он доверил ему свою жизнь, что не смог бы доверить даже себе.
- Он лучший, и он поддерживал меня… всегда. Даже когда я сам от себя отвернулся. Это очень круто - иметь такого друга, как он.
- Просто расскажи мне, - и Луи не может не повиноваться этому тихому хриплому голосу. Так было правильно – терять свое самообладание и выдержку рядом с Гарри. У него было все, чтобы окончательно добить Луи своей идеальностью.
Говорить вслух о своих проблемах с кем-то кроме Лиама оказалось намного легче, чем он думал первоначально. Начиналось все слишком вязко, и слова никак не хотели срываться с его губ, но кроткий взгляд Гарри и его пугающая внимательность и молчаливость сделали свое дело, и Луи уже говорил, не останавливаясь. Глаза жгло привычным огнем, и сердце разрывалось незабытым томлением и тихой болью от пережитого, но, на удивление, с каждой частичкой правды дышалось легче и тиски на груди слегка отпускало. Тяжкий груз своеобразного обета молчания переставал давить на него, и Луи постепенно выпрямлял плечи, чувствуя себя вроде бы сильным и свободным.
- И я не справился с управлением. Машину сильно занесло, и… - Луи на долю секунды прерывается, подбирая слова и обжигая руки об горячую керамику. В последнее время у него вошло в привычку пить обжигающе горячий чай. Алкоголь уже не казался выходом из ситуации, и он постепенно приходил в себя, на радость Лиама, которому он исправно звонил с еженедельным отчетом о своих передвижениях. Не в последнюю очередь благодаря стараниям Гарри, он постепенно вытягивался из болота, в которое сам же себя и загнал - и чуть было не утопил совсем. – Похороны были только через неделю, потому что долго не могли найти тело моей сестры…
Голос срывается, и он только делает глоток все еще не остывшего чая, чувствуя, как кипяток обжигает небо, и он чуть не давится.
Думая, что Луи больше не собирается продолжать, Гарри тихо кашляет и осторожно спрашивает, внимательно наблюдая за ним и все еще не сводя с него глаз:
- Ты же понимаешь, что ты в их смерти не виноват?
Луи только безразлично пожимает плечами. Это внушали ему не раз, и не десятки раз, но эта мысль упорно не приживалось в его мозгу, и он продолжал уничтожать себя виной. Да, это не вернет к жизни ни его мать, ни его сестер, но так было легче справляться. Двигаться дальше он просто не мог, предпочитая уродовать себя одиночеством и отчаянием. И если бы не Лиам… Кто бы знал, может, он бы тоже так бродил в своей квартире, где все напоминало бы ему о его поступке и потере, которую никогда и ничем нельзя будет восстановить. Обычно такие люди уже обречены на одиночество. Пускай не физическое. Но душевно найти кого-то будет практически невозможно.
- Какая уже разница, - недоговаривает Луи, избегая такого сочувствующего и такого сожалеющего взгляда Гарри. – Вина въелась мне под кожу, и она живет со мной уже несколько лет. Здесь ничего нельзя поделать, я безнадежен.
- Не говори так, - не соглашается Гарри, решительно качая головой и придвигаясь к нему ближе. – Ты же здесь.
- Я все еще здесь, потому что так хотел Лиам, - Луи не имеет в виду сам дом, так как на нем настоял только он сам. Если и менять обстановку, как советовал ему его друг, то определенно надо это делать правильно, с размахом, переезжая на другой континент. Полностью меняя климат и самого себя. – Он не сдавался и был сильным за нас двоих. И это, как он думал, спасало меня.
Гарри переводит взгляд на его тонкие запястья. Ничего. Бледная, словно прозрачная кожа светится в темноте, но от яркого пламени камина можно разглядеть синие венки. Несомненно, был выбран не этот способ.
- Что именно ты выбрал? – довольно резко спрашивает он. Они были похожи в большей степени, чем думали первоначально.
Луи удивленно оборачивается на него, но, проследив за его взглядом и вмиг поняв, что он имеет в виду, только широко улыбается.
- Э, нет. Резать вены слишком грязный способ, как по мне. То, что ты сделал – точно не для меня. Я не такой сильный, как ты, да и ростом определенно не вышел, - он позволяет себе пошутить даже в этой ситуации, но Гарри не понимает шутки, а только еще больше хмурится в неодобрении. – Мне прописывали много таблеток. И я подумал, что это как раз то, что мне нужно: тихо и мирно. Не застрелиться же мне надо было. Это совсем ужас.
- Что-то пошло не так? – нет, Гарри совсем не хотел, чтобы Луи умер еще тогда, просто ему было интересно, что же случилось, раз он все еще жив и сидит прямо перед ним. Струсить в последний момент он определенно не мог. Луи не производил такого впечатления. Гарри он казался сильным, порой упрямым, но просто сломленным и запутавшимся. Но чтобы отступить – никогда. Здесь он ошибиться просто не мог. Гарри не был таким, и если бы ему было куда пойти, он определенно не делал этого и тогда бы не сидел тут, ощущая свою никчемность и познавая все прелести одиночества в борьбе с самим собой. Жаль, нельзя было умереть два раза – Гарри просто мечтал об этом.
- То ли дозу не рассчитал, то ли Лиам слишком рано вернулся, когда его совсем не ждали, - хмурится Луи, будто бы жалея, что его спасли в тот день. Он с тех пор ни разу так и не поблагодарил своего друга за этот поступок. Может, это было эгоистично, но и Лиам ничего не требовал от него. Иногда он представлял себе, как Лиам не приходит и план Луи срабатывает.
- Ты жалеешь, - снова догадывается Гарри, и это удивительно, насколько легко ему это дается. Луи никогда не считал себя какой-то открытой книгой, слишком эмоциональным, но Стайлс либо его прекрасно понимает, либо это пришло у него в связи с его смертью. Может, все призраки такие догадливые?
- Возможно, - он снова только пожимает плечами, задумчиво разглядывая тени на стенах, но, улыбнувшись, он оборачивается и смотрит на растерянного Гарри. – Но я познакомился с тобой, и, возможно, это скрашивает мои тяжелые будни.
Он улыбается Луи, и тот готов сидеть так целую вечность, чувствуя, что с каждой минутой, проведенной с Гарри, он все глубже погружается в бездну, из которой потом просто не сможет выбраться.
Где-то в самом уголке его сознания бьется мысль, что ему нужно немедленно остановиться, прекратить желать и даже думать об этом. А еще лучше - свалить отсюда как можно скорее, но… Это так трудно и уже практически невозможно.
Одно время он практически жил своей работой и семьей. Но все меняется рано или поздно, и он замкнулся в себе. Он потерял все, что у него было тогда. Но был Лиам. Друг детства, они практически выросли вместе, и их связывала воистину крепкая дружба. Только с ним Луи мог чувствовать себя свободно. Порой, в его жизни возникали и новые лица, но в основном это были: врачи, консультанты и реабилитологи, так или иначе желающие ему помочь справиться со всем, что в одночасье свалилось на его голову. Но они никогда не задерживались надолго в его жизни, и таким образом сломленный Луи оказался здесь, с парнем-призраком, в Богом забытом месте. И, как самый безнадежный романтик на свете и совсем не реалист, Луи привязался к нему настолько сильно, что до дрожи боялся того дня, когда все это прекратится.
И он каждый раз старается игнорировать эту мысль, возвращая в ответ улыбку.
Что-то, несомненно, происходит между ними, что-то такое, чего Луи, возможно, боится, а, возможно, ждал всю свою жизнь. И он прекрасно видит по глазам Гарри, что тот тоже ощущает нечто подобное… нечто запретное.
Их частые молчаливые переглядывания уже входят в привычку, и Луи больше не может противиться этому.
- Что? – все же спрашивает Гарри, и Луи готов поклясться: если бы он был обычным человеком, он бы покраснел. Слишком уж он стеснителен даже для призрака.
- Ничего, - невозмутимо отвечает он, но все-таки не сдерживается и улыбается. – Я мало встречал таких, как ты.
- Ты встречал до меня других призраков? – деланно изумляясь, восклицает Гарри.
- Нет, ты мой первый, - Луи смеется уже громче, отмечая про себя, что, оказывается, еще не забыл, как смеяться, даже не обращая внимания на двойной смысл сказанного им. – Я никогда не встречал таких парней.
- Я обычный. Просто Гарри, - он слегка смущается, пряча свою неуверенность за улыбкой.
- Нет, неправда, - его голос звучит немного грустно, но Луи уже ничего не может поделать с собой. – Ты особенный - и просто сам не замечаешь этого.
Гарри отворачивается, и некоторое время звучит неловкая пауза, и Луи уже успевает немного пожалеть о сказанном. Слишком очевидное он говорит, а Гарри, наверное, неприятно.
- Единственное, что делает меня особенным в твоих глазах – то, что я мертв. И только.
И он просто исчезает. И Луи готов убить его во второй раз, если такое было бы возможно. Он просто не может так исчезать! Он просто не может пользоваться этими своими возможностями, чтобы вот так просто бросать его одного. И он просто не может так сильно влюблять в себя, когда, казалось, сильнее уже невозможно… Он просто не может так поступать с Луи.
- Так нечестно! – Луи со злости кидает кружку в стену, и та со звоном разбивается, острыми осколками рассыпаясь по ковру. Он снова оглядывается по сторонам, ища хоть какой-то намек на его присутствие, но, видимо, определенно не сегодня.
За рекордно короткое время Гарри стал ему необходим как воздух.