Взаимоотношения между установками различных уровней 7 страница

Механизм «отбора соответствия» принимает активное участие в трансформации сенсорного ввода. Его можно также назвать механизмом контроля и сличения. Как только сенсорные данные поступают на вход анализатора, начинается выделение информативных признаков, соответствующих активированной категории. Механизм «отбора соответствия» должен выдавать сведения о том, насколько сигнал близок к «эталону» и какие акции следует предпринять после получения информации, точнее, в процессе приема информации. Такими акциями могут быть следующие.

1. Увеличение чувствительности, если сигнал предварительно категоризован. Идет подбор дополнительных признаков с целью более точного отнесения сигнала к категории.

2. Уменьшение чувствительности (уменьшение «открытости» входа), если рассогласование между сигналом и категорией (эталоном) настолько велико, что сигнал не может быть отнесен к категории.

3. Прекращение активности, если сигнал отнесен к категории. Завершение поиска.

В ситуациях восприятия несоответствия наиболее ярко выражена функция механизма «отбора соответствия» — функция трансформации сенсорных данных посредством проб и контроля. Активность механизма «отбора соответствиям достигает оптимума на стадии «подкрепляющей проверки». Постман и Брунер создавали ситуации, провоцирующие восприятие несоответствия (Bruner, Postman, 1949). Испытуемым предъявлялись два набора игральных карт: нормальные карты и трюковые карты. На трюковых картах цвет карты не соответствовал цвету нормальных карт (черви черного цвета и т. д.). В I серии предъявлялась одна трюковая карта среди четырех нормальных, во II — одна нормальная среди четырех трюковых, в III — карты смешивались в соотношении 2: 3. Результаты показали, что даже при экспозиции 1000 мсек, только 89, 7 % несоответствующих карт были опознаны правильно, тогда как 100 % нормальных карт опознавались за 350 мсек. Чем обусловлена такая большая разница во времени опознания карт? Испытуемый ожидает увидеть игральные карты в соответствии с инструкцией. Следует учитывать, что у разных испытуемых разное отношение к предъявляемым картам. Если для человека, равнодушного к карточной игре, рассогласование ожидаемого с реальным воспринимается без особых эмоций, то карточный шулер воспримет это рассогласование как явное надругательство, уличив экспериментатора во лжи.

После предварительной категоризации начинается отбор дополнительных признаков, разворачивающийся в границах категории «карты». У некоторых людей эти границы довольно узки, т. е. они настроены на узкий диапазон альтернативных гипотез в этой ситуации. Такие люди быстро опознают нормальные карты, но при восприятии трюковой карты процесс категоризации замедляется. Информативные признаки типа цвета и формы карты приходят у этих людей в столкновение с гипотезой. У них наблюдаются две формы ответных реакций: компромиссная реакция и реакция разрушения. В первом случае испытуемые дают ответы типа «пурпурная шестерка пик», а во втором — «уходят» из ситуации. Эта форма реакции напоминает реакцию чеховского героя, которому говорят, что на солнце есть пятна. Он отвечает: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!» Таких людей часто называют ригидными. Испытуемые с широкими границами приема предпочитают какой-либо один из информативных признаков. Такую реакцию называют доминантной реакцией. Механизм сличения словно довольствуется одним признаком, другие признаки отбрасываются, и наступает опознание. Посредством «проб и контроля», осуществляемых механизмом сличения, корригируется сенсорный ввод. Информация о признаках сравнивается с категорией, перерабатывается, а затем в форме корригирующей команды возвращается обратно, трансформируя сенсорный ввод. Без механизма «отбора соответствия» организм походил бы на начальника, щедро раздающего ценные указания, но совершенно не заинтересованного в их исполнении.

Механизм «фильтрации» лишь условно можно отделить от механизма «отбора соответствия», так как именно под влиянием корригирующих команд проводится отсев одних признаков и проведение других, регулируется степень «открытости» канала информации на разных уровнях нервной системы. Брунер, подчеркивая чувствительность канала информации к корригирующим командам, образно сравнивает его функционирование с ежесекундной сменой вывесок на дверях государственного учреждения. На них то надпись: «Добро пожаловать», то: «Посторонним вход воспрещен». Где вывешивается этот плакат: на периферии или в центре? Брунер склонен предположить существование закрывающихся и открывающихся «шлагбаумов» на самых различных уровнях нервной системы. Адекватность сигнала определяется не только набором его энергетических характеристик, но и командами, непрерывно подающимися из центра и более низких уровней нервной системы.

Пришло время еще раз вспомнить об эксперименте Кюльпе, прямо связанном с проблемой уровней избирательности восприятия. Напомним, что одни психологи придерживались гипотезы «ответа», т.e. полагали, что селекиия информации происходит при отчете испытуемого, а к центрам приходит вся информация о свойствах сигнала; другие, как и Кюльпе, считали, что информация селектируется в процессе восприятия сигнала. Фресс вновь обратился к этому нерешенному вопросу. В его экспериментах были три серии. В I серии испытуемого просили обращать внимание на все аспекты материала (цифры, буквы, знаки пунктуации), во II — на один из аспектов, в III — просили сообщить о том, на что обращалось внимание в последнюю очередь. В I серии выявился эффект порядка, т. е. испытуемые лучше всего отчитывались о тех аспектах материала, которые предъявлялись первыми. Во II серии лучше запоминался тот материал, на который указывалось в инструкции, а в III — перцептивная установка и порядок предъявления вступали в конфликтное отношение, нивелируя влияния друг друга.

Проливают ли эксперименты Фресса свет на старую дилемму «настройки» и «ответа»? В них мы находим соломоново решение вопроса. Фресс полагает, что в одних случаях (II серия) подтверждается гипотеза «настройки», а в других (I серия) — гипотеза «ответа». При этом он подразумевает, что во II серии установка обусловлена инструкцией. Однако то, что экспериментатор не дает инструкции, вовсе не гарантирует отсутствия бессознательной самоинструкции, как в свое время, анализируя эксперименты на ВР, указывал Э. Титченер (Титченер, 1914). Вряд ли эксперименты Фресса приблизили нас к решению проблемы.

Между тем существует целый ряд физиологических данных, подтверждающих справедливость, или, точнее, принципиальную возможность, «фильтрации» на разных уровнях нервной системы. Серьезные аргументы в пользу гипотезы «настройки» Брунер находит в экспериментах нейрофизиологов, в частности в опытах Р. Галамбоса (1956). У кошки от кохлеарных ядер отводили электрические потенциалы, вызванные тиканьем метронома. Если кошке показывали мышь, то вызванные потенциалы бесследно исчезали, несмотря на продолжающееся тиканье метронома. Словно кто-то отводил звуки метронома от кошки. В этом и состоит специфика механизма «фильтрации». Он работает как калитка, пропускающая одну информацию и перекрывающая путь другой (gating). Гипотеза «ответа» опирается на классические декартовские представления о двучленной рефлекторной дуге, лежащей в основе схемы S — R. «Вместо представлений о рефлекторной дуге как о системе " стимул — реакция" необходимо уже на периферическом уровне представлять эффекторную часть дуги как обратно действующую на сенсорные рецепторы и изменяющую природу стимуляции, проходящей через них» (Bruner, 1957, с. 140). Настройка и фильтрация в анализаторе происходят под влиянием гипотезы, которая селектирует и организует через механизм «отбора соответствия» и механизм «фильтрации» сенсорные вводные данные.

В более четкой форме идея об установочном влиянии обратных связей на периферию анализаторов и на разные уровни нервной системы была высказана НАБернштейном: «Афферентным системам, кроме вторично-проекционной, принадлежит еще очень важная < …> инициативная, установочная и пусковая роль» [курсив мой. — А. А.] (Бернштейн, 1947, с.28). Тем не менее гипотеза Брунера о механизмах «сличения» и «фильтрации», выросшая из психологического материала и пригнанная к нему, явилась новой как для психологов, так и для физиологов Теория перцептивной готовности получила высокую оценку как отечественных, так и зарубежных психологов. К. Прибрам писал, что Брунер — это один из первых психологов, использовавших представление об обратных связях, которые столь обогатили психологию (Прибрам, 1961). При изложении теории перцептивной готовности мы неоднократно проводили сопоставление некоторых положений этой теории с созвучными идеями ведущих советских физиологов Н. А. Бернштейна и П. К. Анохина. Одним из неопровержимых доказательств современности теории Дж. Брунера, а следовательно, и необходимости критического анализа этого варианта разработки проблемы установки является также и то, что один из ведущих советских психологов, А. Р. Лурия, неоднократно обращается в своих известных исследованиях к некоторым положениям этой коипеииин. Гак, например, при исследовании агнозии у лобных больных он пишет: «Патология может проявляться в нарушении активных поисков нужных гипотез, в патологической инертности, в нарушении процесса выбора из ряда альтернатив и н дефекте сличения возникшей гипотезы с воспринимаемыми данными» (Лурия, 1963, с.385).

Итак, мы могли бы выделить ряд основных положений, которые вытекают из теории перцептивной готовности (установки) Дж. Брунера.

1. Центральный принцип теории установки — принцип «построения модели» внешнего мира.

2. Построение модели — продукт процесса категоризации. В процессе категоризации субъект строит модель событий и явлений внешнего мира.

3. Процесс категоризации — это процесс формирования категорий путем овладения вероятностной структурой внешней среды. Системы категорий отражают реальные события и явления внешнего мира.

4. Модель мира — репрезентативная модель, так как в системе категорий кодируются не только события и явления, но и способы действий, соответствующие этим событиям и явлениям.

5. Репрезентативная модель внешнего мира позволяет субъекту выходить за рамки непосредственного восприятия и выдвигать гипотезы о том, с какими событиями ему придется столкнуться в будущем. Эти же гипотезы необходимо включают способы действия, которыми субъект будет реагировать на эти события.

6. Гипотеза выдвигается под влиянием потребности субъекта и реальной ситуации. Состояние, возникшее в организме под влиянием потребности и ситуации, определяется как состояние готовности организма. Готовность модулируется потребностью в том или ином событии и частотой появления событий в прошлом при столкновении с данной ситуацией.

7. Одной ситуации могут соответствовать несколько систем категорий. Поэтому основной реакцией организма на ситуацию является не действие, а принятие решения о действии.

8. Восприятие — процесс решения. Процесс решения опосредуется механизмами группировки и интеграции, «упорядочения готовности», «отбора соответствия» и ♦ фильтрации».

9. Процесс решения — это процесс поиска информативных признаков. В поиске признаков выделяются четыре стадии: первичная категоризация, предварительная категоризация, «подтверждающая проверка», завершение проверки. Процесс решения включает отнесение признака к категории (операция умозаключения).

10. Основные функции готовности — максимизация успеха и минимизация неожиданностей при встрече с событиями внешнего мира.

11. Репрезентативная модель, построенная субъектом, — основа любой поведенческой активности.

В заключение хотелось бы остановиться на некоторых уязвимых пунктах теории перцептивной готовности. Прежде всего, у Брунера, как и у подавляющего большинства американских психологов, остается в тени вопрос о предметности восприятия. Между тем, лишь выделив предметность как один из основных принципов восприятия, можно рассматривать восприятие как процесс обобщения и решения задач, как процесс категоризации. Далее, несмотря на то что Брунер рассматривает восприятие как процесс решения задач, само понятие «задача», анализ содержания этого понятия игнорируются автором, хотя именно в задаче содержится ключ к пониманию направленности и организованности поведения.

И, наконец, последнее замечание. Оценивая переворот во взглядах на восприятие, происшедший в послевоенной американской психологии, мы отмечали, что среди необихевиористов родилась ярко выраженная тенденция «возвратить образы из изгнания». Но вернулись ли в результате многолетних усилий «Нового взгляда» образы в психологию? Нет, не вернулись, а были подменены гипотезами, моделями, процессами переработки информации, т. е. теми процессами, в которые при всем желании исследователей никак не удастся вместить одну из самых существенных характеристик субъективного психического образа — его пристрастность.

«Понятие субъективности образа, — пишет ведущий советский психолог А. Н. Леонтьев, — включает в себя понятие пристрастности субъекта. Психология издавна описывала и изучала зависимость восприятия, представления, мышления oгтого, “что человеку нужно”, — от его потребностей, мотивов, установок, эмоций. Очень важно при этом подчеркнуть, что такая пристрастность сама объективно детерминирована и выражается не в неадекватности образа (хотя и может в ней выражаться), а в том, что она позволяет активно проникать в реальность» (Леонтьев А. Н., 1975, с.55–56).

В случае же анализа восприятия с позиций информационного подхода попытки показать зависимость восприятия от мотивационно-эмоциональной сферы приводят к тому, что проявления этой сферы в восприятии расцениваются как искажения восприятия. Ни одно другое направление исследований восприятия в необихевиоризме не пыталось с такой настойчивостью, как это делали представители «Нового взгляда», отразить влияние аттитюдов, потребностей и эмоций на восприятие, и ни одно другое направление столь выразительно не продемонстрировало невозможность решения в русле информационного подхода этой психологической проблемы.

Уровневая природа установок

Прослеживая эволюцию понятия «установка» в некоторых направлениях необихевиоризма, мы исходили из описательного определения установки как готовности субъекта к реагированию. Понимание установки как готовности никоэда не отсутствовало в психологии. Различные исследователи на протяжении целого столетия пытались изолировать это целостное состояние (готовность) от других психических процессов (восприятие, действие, мышление…) и, выделив установку в «чистом виде», ответить на вопрос: какова сущность понятия «установка»? Однако подобные попытки оканчивались неудачей, и понятие «установка» не удавалось высвободить из опутавших его связей с другими категориями психологии. В него, как в воронку, затягивались любые психологические процессы, в которых оно проявлялось, определяя их направленность и организованность.

В результате понятие «установка», подобно сказочному Шалтаю-Болтаю, рассыпалось по различно ориентированным зарубежным психологическим концепциям, и ни последователи молекулярного необихевиоризма, ни представители трансакционализма и «Нового взгляда», ни социальные психологи и т. д. никак не могут его собрать. Под установкой одномоментно понимаются и состояние готовности, обусловленной потребностями и мотивами личности, и готовность, обусловленная вероятностной структурой ряда стимулов, и готовность, вызванная инструкцией экспериментатора, и установка избирателя по отношению к президенту, и тоническая настройка…

Какие выводы может для себя сделать исследователь, столкнувшийся с таким многоликим понятием? Он может впасть в крайность и ради обретения своего душевного покоя сделать вид, что понятие «установка» в столь расширенном его толковании вообще не существует, а объединение разнородных явлений под термином «установка» или его синонимами является просто недоразумением. Подобного рода незатейливое решение, во-первых, основывается на молчаливо предполагаемом мнении, что большинство психологов, относивших то или иное явление к классу установочных явлений, совершали ошибки, и, во-вторых, и это самое главное, на том, что термином «установка» или его синонимами не обозначается никакая психическая реальность. Но многочисленные факты, добытые в течение многолетней истории экспериментальной психологии в зарубежных исследованиях по установке, и особенно в исследованиях замечательного советского психолога Д. Н. Узнадзе и его школы, красноречиво свидетельствуют о необоснованности такого решения вопроса. Следовательно, это наиболее простое решение отпадает, а проблема объяснения вездесущности установки остается.

С нашей точки зрения, выход из создавшегося положения может быть найден лишь в том случае, если психолог», осознав бесперспективность изолированного изучения установки — изучения установки, по выражению С. Московичи, «в себе», попытаются найти то реальное место, которое занимает установка в деятельности субъекта. Одной из возможных попыток решения вопроса в этом направлении представляется гипотеза об иерархической уровневой структуре установки, развившаяся автором этого критического обзора под руководством А. Н. Леонтьева (см. Асмолов, 1975). Здесь не представляется возможным сколько-либо подробно изложить представления об иерархической структуре установки, разрабатываемые в русле одного из стержневых направлений советской психологии — общепсихологической теории деятельности А. Н. Леонтьева. Вследствие этого мы только перечислим в тезисной форме некоторые положения, составляющие суть гипотезы об иерархической структуре установки как механизма стабилизации деятельности. Для этого вначале необходимо кратко остановиться на представлениях о сложном иерархическом строении деятельности, раскрытых в теории деятельности А. Н. Леонтьева.

В этой теории конкретные виды деятельности выделяются по критерию вызывающих их предметов потребности, или, используя термин А. Н. Леонтьева, мотивов деятельности. В деятельности вычленяются относительно самостоятельные, но неотторжимые от ее живого потока «единицы» — действия и операции. Под действиями понимаются процессы, направленные на достижение осознаваемого предвидимого результата, т. е. цели. В действиях вычленяются операции — способы осуществления действия, которые соотносимы с условиями выполнения действия. И наконец, четвертым необходимым моментом психологического строения деятельности являются «исполнительные» психофизиологические механизмы — реализаторы действий и операций. Опираясь на представления А. Н. Леонтьева об иерархическом строении деятельности, а также на положение Д. Н. Узнадзе о роли объективного содержательного фактора в возникновении установки (Узнадзе, 1966), мы выбираем в качестве критерия для выделения разных уровней установки место объективного содержательного фактора, вызывающего установку, в структуре деятельности. Соответственно объективным содержательным детерминантам в ситуации деятельности — мотиву (предмет потребности), цели (осознаваемый предвидимый результат) и условиям осуществления действия нами выделяются уровни смысловой, целевой, операциональной установок и уровень психофизиологических механизмов— реализаторов установки.

Ведущим уровнем установочной регуляции деятельности является смысловая установка. Она актуализируется мотивом и выступает в форме вызванного мотивом отношения субъекта к целям действия. В плане сознания содержание этого отношения, как показывает А. Н. Леонтьев, представлено личностным смыслом. Под личностным смыслом понимается единица сознания, отражающая пристрастность субъекта по отношению к событиям окружающего мира, оценка этих событий в процессе деятельности с точки зрения их значения для личности. В плане деятельности выражением личностного смысла является смысловая установка. Смысловая установка и есть не что иное, как форма выражения личностного смысла в виде готовности к совершению определенной деятельности.

В описанных выше экспериментах «Нового взгляда» смысловая установка особенно ярко проявляется при исследовании перцептивной защиты и бдительности. На наш взгляд, обращение к анализу смысловой установки и ее влияния на восприятие позволяет понять то, почему одни испытуемые реагируют на аффективно окрашенные стимулы по типу бдительности, а другие — по типу перцептивной защиты. В зависимости от того, как объект, который следует опознать, в данном случае аффективно окрашенный стимул, выступает для субъекта, т. е. в зависимости от того, какой личностный смысл приобрело отношение к угрозе в прошлой жизни субъекта, оно будет выражено либо в готовности избежать угрожающего события, и тогда это будет реакция по типу перцептивной защиты, либо, если человек при столкновении с опасностью склонен идти ей навстречу, в готовности на сближение с этим событием. Тогда будет наблюдаться реакция по типу бдительности. Основная функция смысловой установки заключается в том, что она определяет общую устойчивость и динамикудеятельности. Эта функция смысловой установки прежде всего проявляется в выборе тех или иных целей, соответствующих мотиву деятельности. В том случае, если осуществляется процесс целеобразования, он приводит к возникновению целевой установки.

Под целевой установкой понимается готовность к достижению осознаваемого предвидимого результата, определяющая избирательность и устойчивость данного конкретного действия. Проявления целевой установки наблюдались, как мы уже отмечали, в экспериментах Кюльпе, Сиполы, Постмана и Крэчфилда, Вернон и т. д. Все эти эксперименты позволяют сделать вывод, что целевая установка выполняет по отношению к деятельности избирательно регулирующую функцию.

На следующем, нижележащем уровне регуляции деятельности располагается операциональная установка. Под операциональной установкой понимается готовность субъекта к осуществлению определенного способа действия, которая возникает в ситуации разрешения задачи на основе предвосхищения, опирающегося на прошлый опыт поведения в подобных ситуациях, и учета условий наличной ситуации. Конкретное выражение способа действия, или, если пользоваться термином Бартлетта, то, какая развернется схема, зависит от содержания предвосхищаемого события. Говоря о содержании события, мы имеем в виду представления А. Н. Леонтьева о том, что человек находит в обществе не просто внешние условия, а сами эта условия несут в себе общественно выработанные способы деятельности, ценности, предметные и социальные нормы. Условия деятельности обладают этим присущим только миру человеческих предметов свойством, так как в них объективированы «значения». Эти «значения», будучи представлены в образе предвосхищаемого события, определяют конкретное выражение способа осуществления действия. В случае совпадения образа предвосхищаемого условия с происшедшим событием ситуации разрешения задачи установка приводит к осуществлению адекватной операции.

В повседневной жизни операциональные установки действуют в привычных стандартных ситуациях, целиком определяя работу «привычного», по выражению Д. Н. Узнадзе, плана поведения. После того как человек многократно выполнял один и тот же акт в определенных условиях, у него при повторении этих условий не возникает новая установка, а актуализируется уже ранее выработанная установка на эти условия (Узнадзе, 1966).

Воспользуемся образным примером П. Фресса, чтобы проиллюстрировать эту мысль: контролер на станции метро после многократного предъявления билетов ожидает вновь увидеть билет, а не стакан с аперитивом, т. е. при встрече с пассажиром у него на основе прошлых воздействий формируется вероятностный прогноз предстоящего события.

С предвосхищением, опирающимся на частоту появления того или иного события в прошлом, мы встречались в экспериментах Дж. Брунера (пример с «В» и «13»), М. Ярвика и т. д. Этот факт нашел свое отражение в идее Э. Брунсвика о вероятностном ожидании, а также в представлении Брунера и Постмана о субъективной вероятности появления события как одной из детерминант перцептивной готовности. На этом же факте основывается концепция вероятностного прогнозирования. Однако, и это следует особо подчеркнуть, с нашей точки зрения, представления о вероятностном прогнозировании адекватны только для объяснения возникновения установки в стандартных условиях, т. е. механизм вероятностного прогнозирования работает исключительно на уровне операциональных установок, не распространяя своего действия на уровни целевой и смысловой установок.

Самый низший уровень — это уровень психофизиологических механизмов — реализаторов установки. Линия разработки представлений о психофизиологических механизмах установки нашла свое выражение в описанных нами концепциях Дж. Фримена, Ф. Олпорта, а также в представлениях Дж. Брунера о механизмах, опосредующих перцептивную готовность. В отечественных исследованиях наибольший вклад в дело разработки представлений о психофизиологических механизмах установки внесен Н. А. Бернштейном, показавишм роль тонической настройки и образа потребного будущего в рефляции движений, и П. К. Анохиным, сформулировавшим представление об акцепторе действия.

Предложенная нами гипотеза об иерархической уровневой структуре установки как механизма стабилизации деятельности позволяет привести накопленные в русле необихевиоризма и когнитивной психологии факты проявлений установки в одну непротиворечивую систему и избавляет от терминологической путаницы, мешающей исследованию проблемы установки. Эта гипотеза также позволяет понять, как и на каком уровне регуляции деятельности работает механизм вероятностного прогнозирования. Однако эта гипотеза пока еще скорее эскиз, чем законченное произведение. Она представляет собой лишь первый шаг на пути решения вопроса о месте установки в структуре деятельности.

Литература

Анохин П. К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса. М., 1968.

Асмолов А. Г. Ранние этапы развития понятия «установка» // Психологические исследования, вып. 6. М., 1974.

Асмолов А. Г., Михалевская М. Б. От психофизики «чистых ощущений» к психофизике «сенсорных задач» // Проблемы и методы психофизики. М., 1974.

Асмолов А. Г., Ковальчук М. А., Яглом М. А. Об иерархической структуре установки // Новое в психологии, вып. 1. М., 1975.

Бассин Ф. В. Проблема «бессознательного». М., 1968.

Бернштейн Н А. О построении движений. М., 1947.

Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М., 1966.

Вагнер В. А. Биологические основания сравнительной психологии. Т. 1. СПб., 1915.

Выготский Л. С. Избранные психологические произведения. М., 1956.

Гейзенберг В. Квантовая теория и ее интерпретация // Нильс Бор. М., 1967.

Ланге Н. Н. Психологические исследования. Одесса, 1893.

Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

Леонтьев А. Н., Лурия А. Р. Предисловие // Миллер Дж., Галантер Е., Прибрам К. Планы и структура поведения. М., 1965.

Лурия А. Р. Мозг и психические процессы. Т. I. М., 1963.

Прангишвили А. С. Исследования по психологии установки. Тбилиси, 1967.

Прибрам К. К теории физиологической психологии // Вопросы психологии. 1961. № 2.

Сеченов И. М. Кому и как разрабатывать психологию // Избранные философские и психологические произведения. М., 1947.

Титченер Э. Б. Учебник психологии. Т. 2. М., 1914.

Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966.

Уотсон Дж. Психология как наука о поведении. М., 1926.

Фейгенберг И. М. Вероятностное прогнозирование влиятельности мозга // Вопросы психологии. 1963. № 2.

Фейгенберг И. М. Мозг. Психика. Здоровье. М., 1972.

Allport F. H. Theories of perception and the concept of structure. N.Y., 1955

Ansbacher H. Perception of number as effected by the monetary value of objects // Arch. Psychol. 1937. 215.

Bartlett F. S. Remembering. London, 1950.

Bruner J. S. Personality dynamic and the process of perceiving // Perception: An approach to personality. R. R. Blake and G. V. Ramsay (Eds). N.Y., 1951.

Bruner J. S.On perceptual readiness// Psychol. Rev. 1957. 64.

Bruner J. S., Goodman C. C. Value and needs as organizing factors in perceptions // Abnorm. Soc. Psychol. 1947. 42.

Bruner J. S., Goodnow J. J., Austin G. A. A study of thinking. N.Y., 1956.

Bruner J. S., Mintum A. L.Cognitive hypothesis and perceptual closure //Amer. Psychol. 1951. 6.

Bruner J. S., Postman L.An approach to social perception. Pittsburg, 1948.

Bruner J. S., Postman L.On the perception of incongruity // J. of Personality. 1949. Vol. 18.

Brunswik E.Probability as a determiner of rat behavior // J. Exp. Psychol. 1939.25.

Brunswik E.Organismic achievement and environmental probability // Psychol. Rev. 1943. 50.

Cowper D., Stewin L.An examination of illusion phenomenon in Soviet set theory: An experimental critique // The Alberta J. of Educational Research. 1974. Vol. 20.

Dashiell J. F.Fundamentals of objective psychology. N.Y., 1928.

Dashiell J. F.A neglected fourth dimension in psychological research // Psychol. Rev. 1940.47.

Deese J.Some problems of theory of vigilance // Psychol. Rev. 1955. 62.

Forgus R. H.Perception. N.Y., 1966.

Fraisse P.Le role des attitudes dans la perception j ILes Attitudes. Paris, 1961.

Freeman G.LThe problem of set //Amer. J. Psychol». 1939. 52.

Gibson J. J.A critical review of the concept of set in contemporary experimental psychology //Psychol. Bull. 1941. 38.

Haber R. N.The nature of the effect of set on perception // Psychol. Rev. 1966. 73.

Hebb D. O.The organization of behavior. N.Y., 1949.

Herzog R.L, Unruh W. R.Toward a unification of the Uznadze theory of set and Western theories of human functioning // Psychological investigations. A. S. Prangichvili (Ed.). Tbilisi, 1973.