Вальсируя. Глава 10.

Почти одновременно с тем, как Вун поднялся с места, музыканты на эстраде взяли в руки инструменты. Здесь по вечерам играли классическую музыку. Сейчас исполняли «Вальс цветов» – произведение великолепное светом, воздушностью и теплом. Даниэль схватился за отголосок неизменно прекрасного. Он на крошечное время стал свободен, а лицо его приобрело те же ноты, что и композиция. Ни отчётливо мужественное, ни отчётливо женственное, ни грустное и не печальное – Эсфирь не знала, какое именно оно, но ей хотелось плакать навзрыд, когда она смотрела на него. Но переступив через это, Эсфирь сказала отвлечённо и спокойно Даниэлю:

- …Вам не страшно играть в фильме? Может, Вы слишком вживётесь в роль и не пожелаете выходить из неё. Или Вам придётся изображать что-то противоречивое, идущие вразрез с Вашими моральными устоями.

Её голос разрушил румяный и волшебный сон, и Даниэль вернулся на землю. Точнее он рухнул на её бесприютную грудь - в каменоломни, в казематы, в бесправие. Но таким же непосредственным и миролюбивым тоном он отреагировал на её слова, одевая ненавистную маску:

- Я не прочь прославиться. Быть может, меня вдохновляют легенды о кровавых королях, о полководцах… Быть может, я тоже мечтаю о лавровом венце и о том, чтоб имя моё гремело в веках.

Намёки, подтексты – масло, подливаемое в огонь.

Вот они - два настоящих врага, знающие друг о друге непозволительно много. Два накала, острия, два грозовых фронта - они теперь в полуметре, за одним столиком. Но такая близость не предел для них – не знающих меры. Из крайности своего бесправия Даниэль рванул стремглав в другую крайность. Его уносил туда вихрь соблазна опасности. Ни прекрасное, так ужасное награждало его возможностью вырваться из цепей. Эсфирь обуревало необузданное желание владеть им. А музыка лилась, мягкая и сказочная. А с ней мешались полицейские сирены, сочащиеся с улицы. Слух о трагедии в соседнем ресторане не заставил себя ждать. Замечательный повод выйти на улицу, чтоб поглазеть на происшествие. Гости не побрезговали им. Не подчинялись суете лишь Даниэль и Эсфирь.

- Вы давно гостите в Мидиане? – спросил он тускло и точно устало.
- Последние четыре столетия, - ответила с апатичной бледностью королева.
- У Вас прекрасное чувство юмора… - не меняя выражения, произнёс Дани.
- Почему же Вы тогда не смеётесь?
Даниэль приподнял один уголок губ:

- Пока рано мне смеяться. Пока рано… Я видел Вас на кладбище…

Эсфирь опустила ресницы и после паузы произнесла с печалью, словно она является созданием беззащитным и хрупким:

- Для меня везде кладбище, везде мёртвое, как в чертогах Снежной Королевы…

Это редкий случай, когда во лжи реплики столько правды. «Неужели ты давишь на жалость?..» - подумалось Даниэлю. Он примерил маску сочувствия. «Неужели ты так наивен?..» - заметив, как «крылатый пасынок божий» ласково и тихо на неё взирает, мысленно задалась вопросом королева. Ответ на этот вопрос она получила тогда, когда Дани взял её руку в свою и вкрадчиво, немного смущаясь, сказал:

- А Ваш зачарованный Кай? Тот, кого вы украдёте, тот, что уснёт у Ваших ног, а после в Вашем дворце станет тщетно складывать слово «вечность», как в одноимённой книге…

От Эсфирь исходил ледяной чад, что был ощутим не через прикосновение к ней, а угадывался подсознательно.

- Вы же не любите книг… - и полные губы её утончённо улыбнулись.

- Вальс я люблю наверняка. Я Вас приглашаю! – скромно произнёс мой герой. Они были единственными, кто на круглой площадке перед эстрадой танцевал, учитывая что ресторан существенно опустел. Они двигались довольно искусно и отточено. Даниэль даже удивился, откуда в нём такая способность при стандартном владении азами вальса. Может, потому что всё получалось само собой, словно он и Эсфирь должны танцевать друг с другом, и предначертано их совместное кружение, гармоничное и стройное. Дани примерил маску «зачарованного Кая», но он не прекращал ребячески подстёгивать её двусмысленностью:

- Но они, книги, имеют силу. Особенно одна содержала в себе огромную мощь в виде особенного заклинания. Оно помогло кое-какому человеку выпустить на волю демона … О, не слушайте, это моя выдумка, полёт фантазии… Может быть, я тоже хочу снять фильм? Такой мистический сценарий Вам по душе?

Мимо проносились электрические кометы огней. Окружающее представлялось воронкой, водоворотом, что в центре своём объединяет лишь их, их дыхания...

- Весьма... Что бы чувствовал вызволенный демон в мире людей? – говорила Эсфирь.

- Для него везде было бы кладбище, мёртвое. Как в чертогах Снежной королевы…

Трение росло. Должна была родиться искра.

- А если бы проклятый дух однажды лицезрел простого смертного, наделённого чертами небес? Если бы демон не мог забыть чарующего образа?..Что бы сделал злой дух в этом случае? – глаза Эсфирь горели, как у пантеры, учуявшей горячую кровь.

- Соблазнил бы…

Они оказались за широкой гранитной колонной, вырвавшись из водоворота. Лёгкие тени укутали их. Эсфирь стояла, облокотившись затылком о камень, расправив плечи и чуть смежив веки. И - скользящее прикосновение его меж её грудей (глубоким декольте невозможно было пренебречь), такое медленное, что, казалось, можно было прочесть узор на подушечке пальца. И – ладонь, собравшая рельеф ключиц, остановившаяся на её шее, чтоб кисть садистски сомкнулась вокруг.

И – его приоткрытые губы, обозначившие дыханием контур её рта, готового для поцелуя. И – Даниэль уточнил шёпотом:

- Соблазнил бы… И разочаровался в своих силах.

Он не убирал своей руки, вопреки её воле. Он смотрел прямо в глаза:

- И ещё… Я Вас никогда не буду снисходительно жалеть. Вы даже жалости не достойны – только презрения.

В окна что-то резко ударило. Ветер. Началась буря, чьё завывание слышалось гулко, зловеще и отчётливо. Электричество начало мигать. Попеременно всё погружалось в черноту. «Вальс цветов» затих, слышались возгласы негодующего персонала, незнающего в чём дело. Один Даниэль понимал, от чего так происходит, точнее – от кого. Это шторм, в котором вся бешеная ненависть Эсфирь. Ей не дали владеть. Он не покорился. Он неприступен.

И он её провёл. Лжец. Соблазнитель. Провокатор.

Во вспышках дрожащего света он улавливал её образ совершенно иным – серая, земельная кожа в сети тёмно-фиолетовых жил, оскал из игольчатых длинных зубов и хрип, переходящий в скрежетание её голоса: «Вы достойны пропасть без вести в ближайшее время. И нашли бы Ваш труп расчленённым. Один мой приказ! Один лишь приказ...»

Но неожиданно она стала прежней, шторм за окнами стих, ресторан озарился прежним чистым и ясным светом. Даниэль убрал руку с её шеи. Его грудь часто и лихорадочно дышала. Эсфирь невинно и звонко залилась смехом: «Но! Не прекращайте меня забавлять и удивлять. Мне очень приятно видеть, как вы мучаетесь в общении с Андерсом Вуном! Кстати, он идёт. Позвольте мне чуть позлорадствовать. Вы мой придворный шут и паяц. Вы из кожи вон лезете, чтоб быть примерным клоуном. Ну, что же Вы? Приходите в себя, мой дорогой Даниэль! Приходите в себя!..»