Глава 34. Учения.

Жить стало вроде как и легче, и интересней. Не так, чтобы смысл в жизни появился – бессмысленности поубавилось. Не было построений, маршей с песнями, побелки тонущих в грязи бордюров и прочего, отупляющего мозг своей бестолковостью.

Мастерили, латали что-то. Поставили турник, стали играть на нем в «американку». Ходили в ближний лесок и стреляли зайца. Патронов на это дело жгли много, но радости охота приносила не меньше. Мылись каждый вечер, стирались когда хотели. Баню починили, только дров она забирала слишком много, а бак под кипяток оказался маловат не то что на взвод, а даже на десять человек. Хотели сломать на дрова будку, что стояла на переезде, только Снегов почему-то запретил.

Капитан запил. До обеда он спал в дежурке, потом похмелялся легонько и бродил по двору, тупо глядя на наши дела. После заката садился за радиостанцию и слушал эфир, щелкая частотами. В эфире трепались такие же тоскующие на своих местах командиры, выискивая земляков и выясняя, кто из них где служил ранее. Обсуждали местные новости, ругали недальновидную политику, строили планы на будущее. Под утро голоса и позывные терялись. Тогда Снегов начинал нудно рычать в эфир:

- Я Сугроб! Сугроб я! Кто меня слышит? Я же всех за вас порву, пацаны!...

***

В первый раз жестко переклинило его за неделю до праздника 23 февраля.

Снегов вышел на крыльцо утром. Вышел одетым по-боевому, с автоматом в руках. Пристегнул свой персональный двойной рожек, перемотанный синей изолентой, и выпустил тридцаточку в землю посреди двора. Когда вывернутая из земли каменная крошка улеглась в кустах, командир не поворачивая головы поводил вокруг красными своими глазами, глядя на наши обалдевшие рожи.

- Ну что, родные, расслабились совсем? Я вам покажу – что такое служба на Кавказе! Тревога, сбор!

Принялся гонять он нас по окопам, стоя посреди двора с часами в одной руке, и автоматом в другой. Постреливал для убедительности и пущего моделирования боевой обстановки над нашими головами. Пули сипло свистели где-то совсем не высоко.

Недовольный достигнутым результатом, Снегов собирал взвод на исходной, ходил вдоль строя, матерился и бил кого попало прикладом в грудь, желая убедиться, что никто не вынул из броника пластину, чтобы полегче было тренироваться.

- Что-то слишком медленно мы до своих окопов добираемся! – орал Снегов, тупо тыкая во все кнопки на блатных своих электронных часах. – Я вас, засранцев, научу – как Родину любить и защищать! Занять оборону!

И снова шкребанул взвод с места до своих окопов, и снова одичавший капитан менял рожек. Одна из пуль вгрызлась в грунт метрах в пяти впереди меня, пролетев едва ли не между ног. Пришлось мне, не дожидаясь следующей, сигануть в колючие кусты. Приземлился неудачно. Немного придя в себя после падения, открыл осторожно глаза, прислушиваясь к ощущениям в организме, и встретился взглядом с Жулькой.

Псина тоже не была особо в восторге от творившегося нынче на заставе. Гасилась она в своем секретном укрытии, положив морду на лапы, и смотрела на меня с укором, как- будто сказать хотела: Какого пса вы там опять чудите?»

Неспешно вылез из кустов, отряхнулся, осмотрел оружие. Побрел к дому.

Взвод в очередной раз стоял перед Снеговым, отдуваясь, шатаясь разгоряченными телами, стараясь не пересекаться друг с другом взглядами. Подошел. На свое место пробираться не полез, просто встал с краю. Капитан, не пожелав замечать моего опоздания, продолжал бредить:

- А вы, стало быть, не любите меня? Вам бы вроде Шулятьева командиров подавай, да? А я – плохой? Так вы завалите меня к чертям! У вас же, шлепков малафейных, кишка тонка! Ну, кто смелый?

С этими словами он пристегнул очередной магазин, взвел автомат, пальнул еще пару раз взводу под ноги, и стал по очереди совать свое оружие пацанам в руки, направляя его стволом себе в грудь. Пацаны оружия брать не хотели, или же поднимали его в небо, осторожно ставя на предохранитель и возвращая хозяину. А я смотрел на медленно приближающегося командира, и чувствовал, как освобождающей прохладной волной наполняет меня решимость.

Я не хотел его убивать. Я разглядывал его шатающееся тело, прикидывая – куда бы всадить пулю, чтобы точно никогда больше не видеть его.

На какое-то мгновение наши с ним взгляды встретились. Снегов остановился. С минуту тупо смотрел на взведенное оружие в своих руках, потом заорал страшно, с размаху забросил автомат далеко в кусты, да и ушел в дежурку.