Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава седьмая.
В один из августовских дней 1942 года, когда над лагерем проплывалибелые мотки паутины, командиры были выстроены, чтобы получить " дорожныепродукты". Путь, видимо, предстоял долгий: была выдана каждому целая буханкахлеба из опилок в 800 граммов, что составляло четырехдневную норму. - В Германию везут. Надо бежать в пути, - пояснил Сергей. Идя на станцию, Сергей и капитан съели одну буханку, оставив другую надорогу. Погрузка проходила быстро. Немец отсчитывал десять пятерок иподводил их к вагону. В дверях сразу же создавалась пробка. Каждый стремилсязалезть в вагон не последним, ибо из пятидесяти человек двенадцати придетсястоять за неимением места. Пятидесятку Сергея немец подвел к французскомувагону. Это были очень практичные и удобные вагоны для перевозки мертвыхгрузов и братские гробы для пленных. Герметически закупоренные, без окон, обитые изнутри жестью, эти вагоны были настоящей тюремной камерой, уничтожающие малейшую возможность побега. - Кажется, все! - покачал головой Николаев. - Нет. Остановки. - Не выпустят... - Тогда... тогда останется последняя возможность - вот! - указал Сергейна железную петлю, вбитую в стенку вагона. Николаев долго не отрывал глаз отэтой петли. Поезд с места набрал скорость и около пяти часов не останавливался, убаюкивая разомлевших от нестерпимой жары людей. Никто не имел ни малейшегопредставления, куда идет состав и на какой станции остановился сейчас.Разразившаяся ночью гроза охладила вагон, дышать стало несколько легче.Когда в узкие, словно прорезанные осокой, щели дверей вагона просочиласьмолочная сыворотка рассвета, поезд, ухнув, вновь помчался вперед. За вторыесутки пути еще ни разу не открыли двери вагона. Душный смрад висел ввоздухе, дышали через рот, чтобы не чувствовать вони. Первые сутки без воды.Вторые. Третьи. Утро четвертого дня. Грузный майор Величко, подложив подголову каску, служившую ему ранее котелком, не шевелился и не стонал вот уженесколько часов. А к вечеру четвертого дня пути, пронзительно завизжав, стали открываться двери вагонов. Хлынувший поток света и свежего воздухаошеломил всех. Люди лежали, не двигаясь и ничего не желая. - Раус, раус! {Вон, вон} - вопили немцы. От истощения пергаментной бумагой шелестели перепонки ушей, носомнельзя было дышать - шумом и треском наполнялась голова. Взяв за руки одиндругого, Сергей и Николаев вылезли из вагона. Ноги не держали, и Сергейопустился на рельс. Вокруг выгружаемых пленных собралась толпа зевак вгражданских одеждах. Слышался непонятный и смешной выговор чужого языка.Сергей с трудом поднял голову на фасад ближайшего здания. Жирной чернотойоттуда брызнуло слово из нерусских букв. " Каунас", - разобрал Сергей... По городу шли медленно, нестройно. Завернутые в коверкот туши мясанемецких колонизаторов торжественно и самодовольно пялили лорнеты на серуюмуть лиц пленных. Было интересно и странно видеть толпы гуляющих людей и ещенепонятней воображать, что эти вот люди спят у себя в квартирах, ложась ивставая когда им вздумается, что они вдосталь имеют пищу и сами могут братьее из шкафов... Странным казался и этот город с узенькими уличками икафельными шпилеобразными крышами приземистых домиков. Медленно и молча продефилировала партия пленных командиров по центругорода. Было воскресенье, и острые шпили костелов начинивали воздух меднымивздохами колоколов. Теперь шли уже по тесным уличкам предместья Каунаса. Изприусадебных садиков пахло прелой морковью и увядшими лопухами. - Яаки! - не закрывая губ, произнес Николаев. Сергей повернул голову, и глаза его скользнули по бледно-розовымгирляндам яблок. - Да, яблоки... Каунасский лагерь " Г" был карантинным пересылочным пунктом. Не былопоэтому в нем особых " благоустройств", свойственных стандартным лагерям. Нов нем были эсэсовцы, вооруженные... железными лопатами. Они уже стояли, выстроившись в ряд, устало опершись на свое " боевое оружие". Еще не успелизакрыться ворота лагеря за изможденным майором Величко, как эсэсовцы снечеловеческим гиканьем врезались в гущу пленных и начали убивать их.Брызгала кровь, шматками летела срубленная неправильным косым ударом лопатыкожа. Лагерь огласился рыком осатаневших убийц, стонами убиваемых, тяжелымтопотом ног в страхе метавшихся людей. Умер на руках у Сергея капитанНиколаев. Лопата глубоко вошла ему в голову, раздвоив череп....После смерти друга нервы Сергея сдали. Ходил он подавленный, мрачный. Все навязчивей липла мысль о " последней возможности". " Разогнаться и об острый угол барака... самому", - думал Сергей. На шестой день пребывания в этом лагере пришедшие конвоиры выстроилисто человек и повели их за лагерь. В это число попал и Сергей. Шлизеленеющей долиной, сплошь усеянной огромными камнями-валунами. Эти валуныпленные должны были катить в лагерь. Для чего понадобились они там - былонепонятно. Лагерь был карантинный, и под этим словом надо было пониматьиздевательство. Четыре человека катили пятидесятипудовый камень. Вдавливалсяон неровными формами в сырую почву, накатывался на ноги, выматывал последниешаткие силы. Долину, где белели валуны, окаймлял густой опушкой боярышник, аза ним позванивал золотыми сережками созревший овес. На две-три четверкипленных приходился один конвоир. Он оборачивался, поглядывал на отстающих, останавливался закуривать, уткнув морду в растопыренные ладони рук. - А ну, братцы, бежим! - предложил своей тройке Сергей. - Как? - Подкатим валун к кустам, а там - врассыпную!.. - Побьют... День, видно... Соглашался один, совсем еще мальчик, с вздернутым носиком ипроникновенными голубыми глазами. На вид ему нельзя было дать и семнадцатилет. Двое же трусили. - Ну, малыш! - чувствуя холодок в груди, шепнул Сергей пленному, доверчиво и вопросительно глядевшему на него. - Держись!.. А вы - какзнаете! - бросил он оставшимся у валуна. К кустам подошли шагом, не взглянув в сторону конвоира. Видел ли он их, нет ли, Сергей не знал. Уже далеко позади остались кусты; мнется под животомсухой, звенящий овес, путается в пальцах повитель гороха. Часто дышитползущий рядом с Сергеем мальчик - не отстает. Но в долине уже подняласьсуматоха и слышен гвалт немцев. Замерли без движения беглецы, стараясь нешелохнуть ни одной овсяной былинки. Эх, если б можно было провалиться вземлю!.. Шарят, рыскают в кустах немцы, бьют тесаками оставшихся у злополучноговалуна двух пленных. Щелкая затворами винтовок, пять фашистов редкой цепьюнаправились к полосе овса. " Девяносто восемь человек остались в долине и с ними лишь пятьконвоиров! Если б они сыпанули в стороны... Не больше сорока убитых, аостальные и мы..." - думал Сергей, чувствуя приближение смерти. Прыгают кованые сапоги по двум распростертым телам. Погружаютсяшипастые подошвы в мякоть животов, хрипящую грудь. Бьют немцы не злясь, ненервничая. Бьют спокойно, расчетливо, методично. Уже перестали тихо стонатьбеглецы. При толчке носком сапога дрожит всем корпусом холодеющее тело. Нонемцы любят " порядок". Сто человек должны быть живыми сданы в лагерь -беглецы будут наказаны в комендатуре......Прикушенный язык разбух во рту мочалкой: не ворочается он прижелании произнести слово. Течет изо рта не переставая слюна пополам скровью. Выталкиваются вздувшимися губами странные нечленораздельные звуки.Глядит одним незаплывшим глазом Сергей на чугунный цвет лица своеготоварища. Видит глаз две фиолетовые точки, доверчиво уставившиеся на него. - Аакх ыие аукх? - Не понимаю, - качает головой тот. Не поднимет Сергей перебитую в плече руку. Закрыв от боли глаз, добрался до левого кармана гимнастерки. Не скоро вытащил оттуда карандашвеличиной с воробьиный нос. Написал на стене: " Как тебя зовут? " - Ванюшкой... Иваном. - А-а-о. А ыая - Ыйэяв. - Что вы говорите? " Хорошо. А меня - Сергеем", - написал Сергей. - Ойкхяо ы-е эыхк? - Восемнадцать, - понял Ванюшка. - А-а-о. - Да хорошего-то мало! Выбрав глазом белое пятно извести на стене, Сергей написал: " А если бысейчас была вчерашняя возможность - ты бы вновь бежал? Только говориправду! " - Немедленно! - с неразгаданным до того в нем упрямством ответилВанюшка. " Будем друзьями! " - размашисто начертил Сергей. После четырнадцатидневного карцерного заключения, из которых семь днейбыли голодными, " сухими", как определяли это немцы, Сергею и Ванюшкеобъявили, что они отправляются в штрафной лагерь. К тому времени группавоеннопленных, с которой Сергей и Ванюшка прибыли из Смоленска, былавывезена из лагеря " Г" в неизвестном направлении......Бархатистыми кошачьими шагами неслышно подкрадывалась осень.Выдавала она себя лишь тихим шелестом засыхающих кленовых листьев дапотрескиванием стручков акаций. Исстрадавшейся вдовой-солдаткой плачеткровавыми гроздьями слез опершаяся на плетень рябина; грустит по утрамсолнце, встающее закутанным в шелковый сизый шарф предосеннего тумана... Штрафников было двенадцать человек. Их собрали с разных каунасскихлагерей и вот теперь отправляли в Латвию. В вагоне расселись кто как мог.Места было достаточно. Коренастый курносый парень, роясь в карманах штанов внадежде " найтить хоть одну махорчинку", как он сам пояснил, рассказывал, неособенно обращая внимания на то, слушают его или нет: - Завел он всех в лес - а ить нас батальон полный! - и говорит: " Сымайшинели! " Ладно, сняли. Он опять говорит: " Примыкай штыки! " Примкнули." Неожиданным ударом, - говорит, - отбить Петровскую! " Ну, и пошли мы, значит. К деревне этой по лошшине итить надо было, а ветер - спасу нима, нояберь потому был... Хрицы, знать, спали ишшо, не рассвело как надоть, и невидали нас. Эх, как закричали все " ура" - аш земля загудела - и пошли!..Винтовка у меня об десяти патрон была, штык ишшо на ей такой, как ножик, каким свиней режут. Да-а. И вот аказия какая! Спят, черти, они вподштанниках! У нас ба, к примеру, за спанье в подштанниках на передовой -трибунал! а им - хоть ба хны!.. Я себе тоже бегу и " ура" кричу, потому небоязно и все кричат, и вижу: из машины, што стояла под поветью хаты, выпрыгнул хворменно одетый, при хвурашке, и то туда, то суда обкружится, ане бегит. Оробел вконец, знать, дурак... Я эта к ему, а он бултых наколенки! И так мне было желательно кольнуть его - ну хоть ты што тут! Кольнул... Штык, примерно, идет так, как в мешок, допустим, с рожью алигречихой, ишшо потрескивает штой-то внутрях. Ну, и када штычок залез, примерно, по дулу вот тут, пониже сисек, он и схватись за мою винтовку однойрукой, а другой - цоп за парабелку. Эх ты, думаю, босяк, крутульно умеретьне желаешь! Бросил эта я " савате" свою, да как плюхнусь на его прямо пузом, а руками за хлебалку, и задушил, значит... Задушил эта я его, взял " савате", как положено, и думаю: дай, думаю, загляну в автана-бил, потому интересна.Полез. Гляжу - кулечки, коробочки какие-то... Разорвал одну - баночки такиезелененькие посыпались, номер на их стоит, как на нашем питаке. Да-а...Перервал пополам - цыгареты! Э, думаю стоп! Ну, понятна, взял только шестьштук баночек, потому трахвейное все одно што казенное. И все. А в обедкличет меня комбат. " Горшков, - говорит, - возьми винтовку свою, да на вотмешок, иди соломы набей в его и ко мне явись". Ну, думаю, в анбар запрет, потому доказал хто-нибудь, што я во время бою на цыгареты трахвейныепозарился... Пока солому набивал в мешок - баночки в голянищу попрятал. Ну, мешокнабил как надо, потому на ем самому лежать придется, и прихожу к комбату.Явился, говорю, товарищ капитан, согласно приказу! " Пойдем", - говорит.Пойдем, говорю, а сам думаю: обыск ба не сделал в голянище!.. Идем эта мы, ивижу, што не к анбару. Он на огород - и я. Он через тын - и я. Залезли всад. Што, думаю, он хочет учинить со мною? Спужался, признаться, малость." Привяжи, - говорит, - мешок к сливине". Привязал. " А теперь, - говорит, -примкни штык и покажи мне, как ты хвашиста утром колол". Ээ, думаю, пронесИлья-пророк тучу! Не то! Обрадовался, понятно, да как садану в мешок штыком- аш с дулом нырнул. " Вот, - говорит комбат, - так нельзя пырять. Я, -говорит, - видел, как тебя хвашист чуть не застрелил. Хорошо, - говорит, - утебя красноармейская находчивость была тогда, а то б хана тебе! " И целый часучил меня штыком пырять, пока солома не вывалилась из мешка... Ну, назадкогда шли, желательно мне было отблагодарить комбата - потому не посадил ванбар. Я и говорю: товарищ капитан, погодите. " Што такое? " - говорит. Сапогсниму, говорю, и сел на улице. Скинул эта я сапог, да второпях не тот.Скинул другой - баночки вывалились. " Это ты в машине взял? " - спрашиваеткапитан и смеется. Ну я, понятно, сказал, што струхнул, думал в анбар, иговорю: возьмите, товарищ капитан, на память от красноармейца ГоршковаАлексея. Так он только одну сигарету закурил. Хороший был человек......Часов в двенадцать второго дня пути штрафники высадились в Риге. Ана следующий день, в тяжелых деревянных колодках на ногах, Сергей и Ванюшкашагали по шоссе в штрафной командирский лагерь, отстоящий от Риги ввосемнадцати километрах.
Данная страница нарушает авторские права?