Г. В. Ксенофонтова

«Эллэйада» — обширный и уникальный труд известного исто­рика и фольклориста якутоведа Г. В. Ксенофонтова. В ряду пуб­ликаций, посвященных историческому фольклору якутского на­рода, этому труду принадлежит особое место.

Широко известны грандиозные фольклорные эпопеи, богатыр­ские былины-олонхо. Их поэтическим достоинствам посвящены многочисленные исследования. Однако олонхо как источник по конкретной истории якутского народа могут быть использованы лишь в определенном плане: для понимания мифологии, истории, поэзии, мировоззрения. Для восстановления же конкретной исто­рии якутов должны быть использованы фольклорные источники другого рода. Это — исторические предания в собственном и уз­ком смысле слова.

Как оказалось в результате специальных исследований, нача­тых Г. В. Ксенофонтовым еще в начале века, в устной народной традиции скрыты ценные «залежи» исторического материала. Пре­дания являются своего рода устными летописями. Сравнивая исторические легенды и предания якутов с архивными документами XVII—XVIII вв., хранившимися в сибирских архивах, Г. В. Ксе­нофонтов показал, что, несмотря на три столетия, устная память народа с удивительной полнотой и точностью донесла до нашего времени не только общие черты, но и различные мелкие подроб­ности событий, происходивших в то далекое время, не говоря уже об именах действующих лиц. Имена эти, часто сильно искажен­ные в передаче русских приказных писцов, звучали здесь в своем подлинном и настоящем виде. Таким образом, письменные ис­точники XVII—XVIII вв. и фольклорные свидетельства взаимно дополняют и контролируют друг друга.

Но если можно, опираясь на фольклор, уверенно проникнуть в то, что происходило на территории Якутии двести и триста лет назад, то разве нельзя попытаться опуститься еще глубже и уйти еще дальше в прошлое якутского народа? Так далеко, что там уже не было возможности сколько-нибудь широко использовать письменные источники или они вообще отсутствовали?

Г. В. Ксенофонтов сделал такую попытку. Он попытался на основе древних легенд и мифов воссоздать первые страницы жизни предков якутов на Лене и даже еще раньше — на той далекой сибирской или даже центральноазиатской прародине, откуда они вышли в свое великое путешествие на Север, в страну вечных льдов и снегов.

В своей работе он руководствовался мыслью о том, что древ­ние мифы о предках якутов рассказывают не о мифических ге­роях и богатырях, а о жизни и переживаниях целого народа, о его исторических судьбах. Именно так рассматривал он прежде всего начальную сагу якутского народа, простодушный и наивный рас­сказ о прародителе якутского народа: божественном герое Эллэе и о его антитезе, его противнике Омогое. Бегство Эллэя, о кото­ром рассказывали легенды, было связано с этой точки зрения с бег­ством не одиночки героя, изгоя, а переселением целого народа с юга на север под давлением враждебных племен. Такими же рассказами о переселении предков якутов были, по его мнению, те легенды, в которых говорилось о приходе Омогоя и его соро­дичей на среднюю Лену.

Теперь ясно, что в основе преданий об Эллэе и Омогое лежит древний мировой сюжет о невинно гонимых божественных героях- близнецах и что он не может рассматриваться как конкретная историческая летопись путешествия предков якутов из Прибай­калья или Южной Сибири на Лену.

Но, увлеченный этой идеей, Г. В. Ксенофонтов выполнил ог­ромную и в высшей степени важную работу. Он впервые собрал множество разнообразных вариантов легенд из цикла преданий об Эллэе и Омогое. Так выросла замечательная сводка фольклор­ного материала, которая получила название «Эллэйада». Уже само по себе название нового труда по якутскому фольклору чем-то напоминало рассказы Гомера о троянской войне, а его содержание — рассказ о бегстве Эллэя и путешествии Омогоя — вызывало в памяти странствования Одиссея. Оставалось теперь, подобно Шлиману, найти свою Трою! Следовало проследить по археологическим остаткам путь предков якутов с юга на север. И все необходимое для такой увязки фольклорных свидетельств о бегстве предков якутов, казалось, давали раскопки, предприня­тые Б. Э. Петри в Прибайкалье.

Еще в 1913—1914 гг. старики буряты обратили внимание Б. Э. Петри на давно заброшенные поселки, которые их отцы и деды приписывали какому-то древнему народу, чуждому бурятам по крови, по языку и культуре. Народ этот, живший на Ангаре, на Куде и Лене, буряты называли «курумчинскими кузнецами», «хоромши дархат». Он действительно был народом кузнецов. Предания были совершенно правы: загадочные курумчинские кузнецы умели выплавлять из болотной руды превосходное, почти химически чистое железо. Бурятские легенды были правы и в остальном: народ этот был действительно чужд предкам бурят по языку. На поселениях курумчинских кузнецов уцелели богхедовые диски-пряслица, на которых были вырезаны острием ножа рунические надписи на древнетюркском языке. Г. В. Ксено­фонтов первым прочитал эти надписи и дал первую попытку их перевода, исходя из лексики и грамматических норм родного ему языка.

Так была построена стройная и законченная гипотеза о том, что загадочные тюркские надписи в бурятских степях были пись­менами предков якутов, «письменами Эллэя».

Наряду с циклом легенд об Эллэе, который, согласно леген­дам, плыл с верховьев Лены на плоту или на коряге вниз, к двум Священным горам Ытык-Хая, целый ряд преданий, собранных в «Эллэйаде» Ксенофонтова, рассказывает об исторических собы­тиях, происходивших, по его мнению, на Вилюе. Эти предания связаны с именами двух главных героев: кангаласского тойона Тыгына и старухи Джаардаах или, вернее, ее сыновей, бежавших по совету матери, одной из жен отца Тыгына, «на жирный Ви­люй», чтобы избежать притеснений со стороны своего старшего брата.

Обнаружив в вилюйских легендах, датируемых упоминанием в них имени Тыгына, черты более примитивного охотничье-рыболовческого хозяйства и оленеводства, Г. В. Ксенофонтов пришел к выводу, что вилюйский комплекс легенд отражает очень важ­ный исторический факт: существование наряду с основным скотоводческим пластом якутского народа еще одного культурно­этнического компонента. Компонент этот состоял из предков вилюйчан — курыканов, живших сначала в Прибайкалье, а затем переселившихся на Север под давлением врагов и «сбросивших» в бассейн Вилюя объякученных тунгусов с примесью якутских и монгольских родов... Именно эти «промышленники, охотники и рыболовы», а не скотоводы, как думали все предшественники Ксенофонтова, стремившиеся обосновать вывод о южном про­исхождении якутского народа, «дали первый толчок к переселе­ниям на Север».

Им принадлежала и «Оленекская хосунная эпопея», отражаю­щая столкновение оленеводов — предков северных якутов, воору­женных железными орудиями и оружием, — с аборигенами края — тунгусами, стоявшими на уровне неолита.

Документальным свидетельством о столкновении двух культур или, по мнению Ксенофонтова, археологические раскопки на территории Прибайкалья, во время которых, по данным Б. Э. Петри, постоянно встречались вместе каменные и металлические изделия. Если так было на юге, в Прибайкалье, то столкновение двух культур — железного и каменного века на севере было еще более контрастным.

На основе всего этого была написана Г. В. Ксепофонтовым обширная монография, посвященная предкам якутов, их древней культуре и переселениям с юга на север: «Ураангхай-сахалар», изданная в Иркутске в 1937 г. Конечно, уже тогда было ясно, что мифологический основной комплекс «Эллэйады» лишь с боль­шой натяжкой можно было назвать устной летописью древних якутов. Тем более трудно увидеть в цикле вилюйских легенд о старухе Джаардаах и ее сыновьях и бегстве их от Тыгына сви­детельство о первом этапе продвижения охотников и оленево­дов — предков якутов на север. Само собой разумеется, что хосунный эпос северных якутов представляет собой очень свое­образный аборигенный комплекс, всеми корнями уходящий в фольклор оленеводов и охотников на дикого северного оленя, бродивших по тундре, начиная с неолита, а может быть, и с па­леолита.

Одним словом, Г. В. Ксенофонтовым был собран и осмыслен по-своему оригинально огромный материал по важнейшим вопро­сам ранней истории якутского народа. Появление же в свет «Эл­лэйады» является весьма важным вкладом как в якутскую фоль­клористику, так и в разработку проблем ранней истории не только якутского народа, но и истории народов Сибири в целом.

А. П. Окладников