ТКАЧЕВ П.Н. (1844-1886)

К началу 70-х годов и времени «хождения в народ» получили определенную известность идеи Петра Ни­китича Ткачёва, который обладал крайне неуживчивым характером и был в плохих отноше­ниях не только с властями, но и со средой революционеров. В 1861 году поступил в Петербургский университет, но за участие в студенческих волнениях был в 1862 году арестован, нуждаясь в средствах, занялся литературным тру­дом. Осенью 1862 года был арестован вторично и приговорен к трем месяцам к заключению в крепости. Печатался в «Русском слове» (1865), активно участвовал в журнале «Дело», именно публикации в этом журнале дали ему популярность. Сошелся со скандально из­вестным «бесом» - С. Нечаевым. Квартира Ткачева была местом, где собирались нечаевцы. За участие в студенческих волнениях и за прокламацию «К обществу», которая была напечатана в типографии его жены А.Д. Дементьевой, в 1869 году был снова арестован, после двух лет пребывания в тюрьме, был на одном процессе вместе с нечаевцами осужден на один год и четыре месяца, а потом, при ходатайстве родственников, был выслан на свою родину - в г. Великие Луки

В то время чайковцы организовывали издание журнала за рубежом под редакцией П.Л. Лаврова., для этих целей они помогли с побегом из ссылки П. Ткачева. В декабре 1873 года он начал сотрудничать в журнале «Вперед!» П.Л. Лаврова, но довольно быстро между ними возникли разногласия по вопросам тактики революционного движения. Ткачев считал, Лавров слишком либерал и стремился занять место редактора журнала. Уже в апреле 1874 года он порвал с П.Л. Лавровым, опуб­ликовав памфлет «Задачи революционной пропаганды в России», которая была полна выпадок против Лаврова. В ответ Лавров выпустил брошюру «Русской социально-революционной молодежи». Потом Ткачев распространил в эмигрантской среде серию карикатур на Лаврова. Но в среде эмигрантов-революционеров они были приняты с раздражением. По справедливости сказать, Лавров потом участвовал в похоронах Ткачева и произнес речь на его могиле.

При содействии с польских эмигрантов - ультрарадикалов П. Ткачев в следующем году стал издавать журнал «Набат». В нем он пропагандировал идеи якобинства – создание тайной революционной организации, которая бы ставила задачей захватить власть и используя государственный аппарат насильственно провести социалистиче­ские реформы в России. «Набат» выходил с перерывами до 1881 года. Популярности этот журнал не имел, ввиду отсутствия поддержки со стороны русских революционеров он доходил до России в незначительном количестве.

С 1882 года Тка­чев тяжело психически (паралич мозга) и физически болен, в начале 1886 года скончался в психиатрической больнице святой Анны в Париже.

После Октябрьской революции была попытка возродить интерес к П. Ткачеву, ввиду того, что тактика большевиков при захвате власти во многом шла согласно идеям П. Ткачева. Но, с другой стороны, такое сближение идей большевизма с идеями П. Ткачева, было чревато опасными идеологическими аналогиями, потому, хотя советские марксисты XX века и уделяли ему внимание, но не слишком акцентировали внимание на его творческом наследии.

В идейном отношении он очень близок Писареву. К «умозрительной философии» относился крайне скептически, её он сравнивал с «по­лицейско-эроти­ческим романами». С такой оценкой в отношении некоторых философем прошлого и со­временности вполне можно согласиться. Скептичное отношение к теоретической философии во многом типично для того времени. Как он говорил о такого рода философии, в статье о пользовавшейся популярностью в России «Истории философии до начала её в Греции до настоящих времен» Д.Г. Льюиса: «Серьезно заниматься философией может теперь или человек полупомешанный, или человек дурно развитый, или крайне невежественный» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. I. М. 1975. С.109). На основе текста введения этой книги Д.г. Льюиса он так интерпретирует его мысль: «От чернорабочего берут последние гроши и содержат на эти гроши философов, которые взамен взятых грошей не дают ничего, кроме печатных листов, исписанных какими-то глупыми, лишенными человеческого смысла фразами. Разве это не значит платить фальшивыми жетонами за настоящее золото?» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. М. 1975. С.110).

«Идеалиста можно сравнить с человеком, у которого испорчено зрение, испорчено таким образом, что все предметы, находящиеся у него перед глазами, он видит вверх ногами или – чтобы взять пример ближе идущий к делу, - погруженным в какой-то чудный и таинственный эфир, распространяющий повсюду блеск и благовоние» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. М. 1975. С.160).

1. СОЦИОЛОГИЯ

В своих взглядах придерживался «экономического принципа» при анализе явлений культуры. В данном случае он придерживался концепции К. Маркса, о которой он один из первых в Рос­сии пуб­лично высказался в 1865 г. Хотя он мог бы вспомнить об «эко­номическом принципе» араб­ского «Маркса» Ибн-Хальдуна (1332-1406) и своего сооте­чественника (русского «Маркса») С.Е. Десниц­кого (ум. в 1789).

Интересно приложение им этого принципа к анализу средневековой культуры, который он про­вел в неопубликованной при его жизни работе «Очерки по истории рациона­лизма» (1865), в ко­торой он показывает как: «Экономические принципы, легшие в основу средневекового общества, медленно и по­степенно раз­виваясь, переформировали это общество, убили феодализм, расчистили дорогу современной буржуа­зии и, как песок, разметали самые закоснелые предрас­судки и суеверия, которых, как казалось, не одолеет никакая логика мыслителя и ника­кая логика проповедника. Экономические причины, как мы видели, создали и поддерживали все те грубые нелепости, которые в течение стольких веков мучили и тиранили человеческий ум, - эти же экономические причины устранили и уничтожили все эти неле­пости, когда прошла в них надобность. То, что не могла сделать вся «мудрость» всех мудрецов и все красноречие проповедников, то сделал экономиче­ский интерес» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т.1. М. 1975. С.129).

В этой работе он прав, утверждая, что столкновение «промышленного инте­реса» с учением церкви возникло по вопросу о процентах на ссудный капитал. Он пра­вильно говорит о необходимости подробного анализа борьбы промышленных, торговых интересов с интересами като­лицизма. Детального анализа этой «историй» хитросплетений и взаимовлияний на протяжении XIII-XV вв., приведших в капита­лизму и протестантизму европейское общество нет и сейчас. Можно только сожалеть, что революционер «убил» в П. Ткачеве теоретика, и он не смог развить эту тему да­лее. Может быть, мы имели бы сейчас русского «Дюркгейма» или «Вебера».

В своем анализе он довольно доказательно показывает, «…что господствующая философия, рели­гия и наука есть не более, не менее как зеркало, в котором с математической точностью отра­жаются и по­вторяются экономические потребности данного времени и народа» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. М. 1975. С.133).

С этим можно не совсем согласиться, ибо системы традиции в менталитете, социаль­ном уст­ройстве и хозяйственной сфере не стыкуются непосредственно. Они имеют ха­рактер «искаженного отраже­ния», напряжения в одной сфере компенсируются в другой для придания устойчивости всему «телу» культуры. Бывает, что и ментальные системы традиции полностью подавляют инновационные про­цессы в социальной и хозяйствен­ной сфере. Здесь, в отношении роли ментальных систем культуры он расходился с П. Лавровым, критикуя его работу «Опыт истории мысли»(1875): «..критика и знания только тогда и создают историю, когда они сопровождаются аф­фектами, вызы­ваемыми насущными интересами людей, - интересами, возникающими и развивающимися на почве экономических отношений. Отрезанные от своих аффектов, вне данных экономиче­ских интересов они остаются пустыми, мертвыми формулами, абстрактными идеями, неспособными сдвинуть ни единого камня и исторически выра­ботавшейся культуре общества. А, следовательно, если культура эта изменяется и раз­вивается, то причину этих изменений и этого развития мы должны искать не в знаниях и не в критической мысли, а в данных экономических интересах, создающих почву, благо­приятствующую претворению знания в убеждение и убеждения в дело.

Но если экономические интересы и порождаемые ими аффекты играют в истории более важ­ную роль, чем знания и критика, то отсюда само собою следует, что существенное содержание истории должно определяться первыми, а не последними» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. М. 1976. С.85)

Но односторонне принятый экономический объективизм может привести в???

Прежде всего он подчеркивал отличие методов естественных наук от изучения явлений социальной жизни: «…метод естествоиспытателей неприменим к изучению явлений социальной жизни. К явлениям природы можно относится объективно, индифферентно. К явлениям общественной жизни следует относиться критически. Явления природы можно возводить в общие правила, в более или менее безусловные законы; явления же современной действительности, явления общественные не могут и не должны быть возводимы в законы: возводить их в закон – значит узаконять многое множество нелепостей, облеченных в принципы, благодаря ничем не возмущающейся рутине. Итак, единственно возможный метод изучения явлений социального быта – это метод критический, причем само собой разумеется, что эта критика должна быть толковой и всесторонней, не должна ограничиваться одной поверхностью дела, а должна стараться, разлагая явления аналитически, доискиваться основных причин, обусловливающих их возникновение и развитие.

Та, например, этот метод привел некоторых социологов политико-экономов к тому выводу, что все явления – юридические и политические представляют не более как прямые юридические последствия явлений жизни экономической; эта жизнь юридическая и политическая есть, так сказать, только зеркало, в котором отражается экономический быт народа» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. М. 1975. С.99-100).

2. ПРОБЛЕМЫ ПРАВА

Далее, П. Ткачев периодически уделял внимание взаимодействию правовых норм, как форм прида­ния устойчивости в социальном, и их взаимодействию с хозяйственными формами, с «экономическим интересом».

В неопубликованной при его жизни работе «Идеализм и реализм в области права» (1866) он приводит интересное сопоставление между персонажами рассказа М. Салтыкова - Щедрина «Завещание моим детям»: «идеалисту в области права» Пафнутьева и «реалиста» Татьяны Юрьевны. Пафнутьев был верен идее права, которое дает «свыше» и надобно его выполнять: «Приказало начальство поставить на крышу кадку с водой- и должен поставить. Приказало на­чальство снять в поле картофель вме­сто ржи и пшеницы- и должен был снять картофель, хоть и пострадали от того священные права собст­венности» (Ткачев П.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. М. 1975. С.162).

Татьяна Юрьевна же - реалист. Она сообразуется с своим личным и хозяйственным ин­тересом и не считает нужным выполнять эти условия, соблюдая должную «дистанцию» и закономерную систему конфликтных отношений между социальной и хозяйственной формами, которые тра­диционно при­сущи культуре: «кадку с водой на крышу не ставит и сеет хлеб, а не картофель».

Далее он подчеркивает, что право создается на базе «силы и экономического интереса», про­водя ин­тересный социологический анализ идеологических форм, санкционирующих ту или иную форму со­циально-хозяйственных отношений. Хотя, опять таки он не учи­тывает механизма обратного влияния идеологических, правовых норм на хозяйствен­ную жизнь куль­туры.

Он считает, что вся «ошибка юридической философии именно в том и состоит, что она юриди­че­скую жизнь общества рассматривала отдельно от жизни социальной вообще, что она не хо­тела видеть той связи между юридическими и экономическими отноше­ниями народа, что она, уединяя первый от последних, развивала и строила их путем умозрительных отвлечений, счи­тала их за что-то самостоя­тельное, независимое, хотя в сущности они были зависимы и условны во всех отношениях.» (2, V, с.23-24)

Вообще этот момент в его взглядах приводит закономерно к «макиавеллизму» (его любимому мыс­лителю), к принижению нравственного момента в жизни общества, ко­торый имеет место и опреде­ленным образом, наряду с правовыми нормами воздейст­вует на его динамику и тип эко­номической и идеологической жизни, что и видно в его высказывании, что нравственное пра­вило «имеет характер относительный, и важность его определяется важностью того интереса, для охраны которого оно соз­дано» (2, I, с.194)

3. ТЕОРИЯ РЕВОЛЮЦИИ

Идеалом П.Н. Ткачева были Н. Макиавелли (1469-1527) и О. Бланки (1803-1881), что уже определенным об­разом его характеризует. Был крайне радикален, считал, что для обновления России необходимо уничтожить всех людей старше 25 лет. В теоретиче­ском отношении кое-что в его взглядах вызывает интерес.

Ткачев был сторонником захвата власти революционным меньшинством, но, в отличие от О. Бланки, который считал, что миром правят идеи, он придерживался, в силу своего «экономизма», идее, что для революции должны сложиться определенные экономические условия. В принципе его теория революции была практически претворена в реальной практике большевиками.

Если и существуют влияние ментальности на общественные процессы, то не столько со стороны разума, а со стороны аффектов, это сближало его с идеями анрхизма.

В своей «теории модернизации» он подчеркивал активную роль идеологической и социально-политической системы на хозяйственную сферу, делает её основным фактором.

Как и все русские общественные деятели и мыслители он отмечал устойчивость об­щинной формы культуры русского народа. П. Ткачев писал следующее: «В настоящее время она (община- С.Г.) стоит, так сказать, на перепутье двух дорог: одна ведет к цар­ству коммунизма, другая- к царству индивидуализма; куда толкнет ее жизнь, туда она и пойдет. Если же жизнь не толкнет ее ни в ту, ни в другую сторону, она так навеки и останется на перепутье. В ней нет ничего такого, что бы могло двинуть ее вперед или назад: все ее эле­менты находятся в устойчи­вом равновесии. Вот почему она почти ни на волос не изменилась в течение нескольких веков, вот почему она, предоставленная самой себе, может просущество­вать in status quo еще тысячи, миллионы лет» (1, II, c.164-165)

Для того, чтобы сдвинуть ее на путь коммунизма и справедливого устройства, считает П. Тка­чев нужно революционное меньшинство с определенной идеологией и нравственными идеалами, которое уничтожит гнетущие народ правительственные уч­реждения, используя при этом «разрушительно- революционную силу» самого народа, «революционная роль» которого, по его мнению, «кончается с той минуты, когда он разру­шит непосредственно гнетущие его уч­реждения, уничтожит своих непо­средственных тиранов- экс­плуататоров» (1, II, c.167). Ибо на­род «не может себя спа­сти, народ, сам себе предоставленный, не мо­жет устроить своей судьбы сообразно ре­альным потребностям и осуще­ствить в жизни идеи соци­аль­ной революции.»(1, II, c.169) Исходя из этих убеждений он и бил «В На­бат!», пока община не раз­ва­ли­лась под на­тиском западноевропейского «индивидуализма» и пред­ставляет из себя сплоченную раз­рушительную силу, которую может повести организованное в пар­тию революцион­ное меньшин­ство.

В своей концепции «модернити» он уделяет большое внимание роли государственной власти в пре­творении идеалов «справедливого» коммунистического общества.

В принципе такую же концепцию развивал философ и общественный деятель африканского движе­ния освобождения. Ф. Фанон (феноменология «черно-белого» ко­торого довольно инте­ресна), кото­рый делал упор на коренное население Африки, со­образованное в общинные родо - племенные струк­туры, способные принять социали­стические идеалы. Рабочий же класс он счи­тал, отщепенцами на­ции, служащими инте­ресам европейской и национальной буржуазии. Не вызывает удивления потому повышенный интерес политологов Запада к взглядам представите­лей русского радикального народ­ничества.

Подчеркивание роли идеологии и государственной власти в деле модернизации разводит его с пред­ставителями анархического направления народничества. («Пору­гался» со всеми, у него своеобразная манера при анализе взглядов оппонентов их уни­зить без должного на то основания еще и чисто по-человечески, посвящая этому «льви­ную долю» объема своих произ­ведений, что при чтении его работ просто раздражает, снижая их теоретическую ценность, - эту манеру потом возьмет его «ученик» В. Улья­нов).

В своих работах он, прямо в русле школы «государственников»- «приспешников само­держа­вия», воспевает государство и власть, придавая им решающее значение в технологии «модернити»:

«Только обладая властью, меньшинство может заставить большинство- то косное, ру­тинное боль­шинство, которое не доросло еще до понимания необходимости революции и не уяснило себе цели и задачи, - заставить это большинство переустраивать свою жизнь сообразно с его ис­тинными (как счи­тает этот «бес» - С.Г.) потребностями, сооб­разно с идеалом наилучшего и на­исправедливейшого об­щежития.»(1, II, 147)

Народ же, видимо по его мнению, это «тесто», которое примет любые «идеалы» этого меньшинства. А если не захочет?

В общем, «все на круги своя», как было, к примеру, во времена становления династии Хань в Китае в 202 г. до н. э., когда предводитель восстания крестьянин и его страждущее «за дело на­родное» окру­жение стало новой правящей имперской элитой.