Структурирование мира как функция одной культуры и, в особенности, одного языка?

(Критические тезисы)

1. Прежде всего, следует отметить, что ведущаяся с 1990 года дискуссия по правам человека вновь привлекла внимание ученых к вопросу о том, являются ли этические и моральные ценности функцией одной специфической культуры, и – шире – является ли восприятие мира людьми функцией культуры, к которой они принадлежат. Представленные в ходе дискуссии релятивистские подходы, в особенности, те из них, которые выражают некую официальную политическую позицию, представляют, на мой взгляд, интерес только тогда, когда они настаивают на существовании некой во всех отношениях значимой и неоспоримой культурной несовместимости – прежде всего, несовместимости основополагающих способов познания и коммуникации, а также моральных норм или ценностей. В противном случае достаточно признать, что всякое лишь наполовину релевантное отличие можно, в принципе, не принимать во внимание и решить вынести его за скобки исследования, как остается только определить, когда и как это может и должно произойти. Привести в исполнение это решение может быть сколь угодно трудно. Однако если не придерживаться крайне релятивистской позиции, сделать это возможно. В своих работах я неоднократно пытался показать, что радикальный релятивистский подход к культуре является несостоятельным. При этом я вел полемику с разными вариантами релятивистского подхода к культуре: с теми, которые утверждают полную противоположность различающихся от культуры к культуре форм познания, коммуникации и решения проблем, в частности, с так называемыми различными логиками, различающимися теориями причинности и различными концепциями отношений между бытием и долженствованием; с вариантами, которые ссылаются на существование в корне отличающихся этических норм, как это делают так называемые индивидуализм и коммунитаризм; а также с теми вариантами, которые настаивают на абсолютной несопоставимости эстетических категорий, выработанных в разных культурах. Мне не известен ни один исчерпывающий критический разбор моих аргументов. Однако я встречаюсь вновь и вновь с расплывчатым отрицанием, вернее, неприятием. Отчасти эта реакция обусловлена недостаточным знанием моих положений. В частности, исчерпывающее и тщательное обсуждение проблем логики является для многих, что вполне объяснимо, далеко не приятным чтением. Восприятие затрудняется также подозрениями, что я являюсь догматиком-универсалистом или неизлечимым европоцентристом. Я неоднократно спорил и с таким предвзятым отношением. Однако и эти аргументы, насколько я знаю, не были приняты во внимание сторонниками гипотезы существования «специфически восточной» (недвузначной) логики, в частности последователями школы Киото или такими синологами и культурологами, как Роджер Эймс или Дэвид Холл. Так как аргументы против упрека в европоцентризме имеют основополагающее значение, приведу кратко главных из них:

(а) Когда я подвергаю критике философему, выработанную в китайской культуре, я критикую таким образом соответствующую философему, которая была создана культурой европейской. Когда я критикую дуалистические положения китайского философа Zhu Xi (1130-1200), еще большей критике подвергается дуализм Платона.

(b) Когда я критикую какого-либо китайского философа, в процессе я цитирую или излагаю идеи других китайских философов, которые подвергали этого философа такой же, если не еще более острой, критике. Если речь идет о Zhu Xi, то я привожу, к примеру, критику Dai Zhens (1723-1777). В то время как я указываю на неясность, дуалистический аспект и антигуманные импликации концепции принципа li у Zhu Xi, Dai Zhen прямо говорит, что li убивает или может убивать людей.

(c) Азиат, который полагает, что ни один европеец не может или не должен критиковать азиата, не мог бы вообще это утверждать. И действительно, откуда он может знать, что он как азиат в состоянии оценить, способен ли европеец адекватно критиковать его. Иными словами, нельзя критиковать инокультурную критику с инокультурной перспективы, когда ей приписывается чуждая ей точка зрения. Китайца можно победить «при помощи его же собственного оружия». Достаточно обратиться к настолько же остроумному, насколько изящному рассказу о двух людях, которые наблюдают за рыбами и размышляют над тем, могут ли и не рыбы постичь «удовольствие рыб».

Вот слегка перефразированный отрывок из этого спора:

«Как довольны рыбы!»

«Ты – не рыба! Откуда ты знаешь, что рыбы довольны?»

«Ты – не я. Откуда ты знаешь, что я могу знать?»

«Хорошо. Так как я – не ты, я не могу ничего знать о тебе. Однако, поскольку ты – не рыба, ты также не можешь ничего знать о рыбах».

«Когда ты меня спросил, откуда я могу знать, что рыбы довольны, ты знал уже, что я это знал».

Далее я привожу основные, высказанные и четко сформулированные мной в других местах, аргументы, которые, на мой взгляд, показывают абсурдность любого релятивистского подхода к культуре, то есть любой гипотезы, которая утверждает существование такого мировосприятия, которое было бы не сопоставимо с другими на том основании, что в его основе лежат абсолютно отличные культурные предпосылки. Они должны также показать, что я не являюсь сторонником догматического универсализма или, иначе говоря, отрицать существующие культурные различия или преуменьшать их значимость. Я придерживаюсь мнения, что любой человек может в принципе понять другого человека, что он может уловить, что другой думает, во что он верит или что считает верным и полным значения, даже если он часто не может или не хочет это принять. То, что принятие в данном случае является настолько трудным, а в случае, если предпосылки остаются неизменными, и фактически невозможным, имеет свои причины и основания, но не означает, однако, что согласие в принципе является невозможным. Некоторые из причин лежат, возможно, в крайне специфическом характере различий. К ним принадлежат, к примеру, различия, которые коренятся в определенных индивидуальных биологических склонностях. Другие – в фундаменталистской установке. Изменить подобную установку часто оказывается невозможным, если обращаться к отдельным людям. Можно включить в этот процесс целые группы и работать с ними в течение десятилетий. Или – другой пример – быть ограниченным пределами одного мира, например, пределами американского девственного леса, чтобы выжить или, по крайней мере, существовать в более или менее приемлемых условиях. И в этом случае изменения, в том случае, если они являются желанными и одобряемыми, должны были бы происходить в масштабе всей группы и длиться двадцать лет. Мы знаем по собственному опыту, насколько трудно нам бывает принять аргумент, который мы сами не можем не признать как вполне релевантный, но который противоречит нашим склонностям и надеждам. Пропасть между пониманием и действием останется, возможно, навсегда проблемой людей. Перейдем все же к отдельным аргументам.

2. Восприятие, познание, которые всегда могут быть определены как присущие человеку восприятие и познание, являются функцией субъективных (свойственных субъекту – человеку как человеку) и объективных (свойственных объекту познания как таковому) факторов. Причем, так называемые «объективные» факторы не понимаются ни в коем случае как, говоря словами Канта, «вещи в себе», или, как выражаются буддисты, «действительной реальностью». Поскольку они замечаются, воспринимаются, признаются людьми, они суть субъективные факторы. Эти субъективные факторы могут быть обозначены как биологические, нейрологические или иные, не сводимые к физическому или материальному, компоненты. Они должны рассматриваться не как четкие отличительные признаки, а, скорее, как предиспозиции, которые требуют дальнейшей обработки для того, чтобы они вообще могли иметь какое-либо следствие. Они могут быть описаны, например, как функции такого типа: при каждом «вводе» – при каждом input, каждом воздействии среды – изменяется функция, сам механизм восприятия, таким образом, что каждый дальнейший «ввод» подчиняется пусть немного и, в конечном счете, незначительно измененному механизму. «Соединение» субъективных и объективных факторов, их «взаимодействие», «взаимовлияние», «порядок» и «управление» ведут к постановке сложных вопросов, которым посвящена необъятная и отчасти очень специфичная литература, и которые должны быть оставлены без рассмотрения в настоящей статье.

Важно в данном случае то, что всегда существуют факторы, предиспозиции восприятия и познания, являющиеся общими для всех людей как людей – членов определенного биологического вида. Следует также учесть строение тела человека, такие его особенности, часто определяемые как тривиальные, в смысле незначительные и неинтересные, как наличие двух рук и глаз, отличающихся от глаз орла или совы. К этому нужно добавить тот факт, что люди иначе ощущают холод, тепло, боль, чем многие другие виды животных.

3. Исходный пункт трансцендентальной философии Канта является релевантным в той степени, в какой принимается, что с необходимостью должны существовать определенные субъективные условия для каждого опыта, в значительной степени независящие от конкретного опыта. К ним относятся, говоря в общем, условия логического и каузального мышления.

4. Бесспорным, с другой стороны, является тот факт, что специфика, обусловленная окружающей средой и культурными различиями, может привести к различным описаниям и объяснениям классов объектов и отношений. Так, например, далеко не все равно, существуют ли в языке два обозначения для цвета или двенадцать. Цветовая гамма «мира» будет в зависимости от этого определена иначе. Очевидно также, что люди, не проводящие эксплицитно различия между какими-то линеобразными формами типа лиан и эвклидовскими прямыми, и знающие для обозначения соответствующей формы только одно слово «лиана», увидев в первый раз, к примеру, край стола, назовут его также «лианой» или «имеющим форму лианы».

5. Все, что было сказано до сих пор, является настолько общим, что не должно вызывать возражения. Рассмотрим теперь спорную проблему – проблему универсальности и различия, в частности, культурно-обусловленного различия, восприятия, познания и рассуждения. Вопрос состоит в том, когда, в каком отношении и почему сходства и различия в восприятии и познании являются характерными и/или значимыми. То, что люди структурируют свой мир в зависимости от существования различных терминов для описания цветов и геометрических фигур, является во многих отношениях несущественным, что останется верным, даже если удастся привести исключения. В этой связи важно то, что тот, кому знакомо только слово «лиана», принципиально способен постичь понятие эвклидовской прямой. Как во многих других случаях, здесь также существуют «на более высоком уровне» понятийно-логические и биологически-нейрологические сходства. То же самое верно для различного восприятия или познания уходящих вдаль железнодорожных путей. Если неизвестно, что они – в определенном смысле – являются параллельными, то можно логически сделать вывод о том, что они встретятся. Следует также спросить себя, почему даже тот, кому известны такие понятия, как «прямая» и «параллель», испытывает не меньшие трудности, пытаясь соединить противоположные представления и придать им смысл. Наше восприятие и познание может быть реконструировано в форме классов суждений типа «если…, то». И так как определенные логические и каузальные принципы служат, в принципе, всем людям ориентирами, то соглашение является принципиально достижимым, когда посылки являются общими. Эта общность достижима путем редукции или добавления некоторого множества посылок – так, например, через вычет или прибавление «понятия параллельных прямых». Стоит только признать, что межкультурное общение является процессом обучения, использующим общий потенциал, как многие культурно обусловленные отличия потеряют свою значимость.

«Резидиум» объекта (понятие также и буддистской теории познания), как бы он ни был сложен и определенным образом ограниченным, составляет также, по всей видимости, часть этой общности.

6. Здесь мы встречаемся со сложной методологической проблемой. С точки зрения чистой логики все поддается обобщению или, наоборот, выделению в отдельный класс. То есть речь идет о том, чтобы объяснить, почему нечто считается настолько важным, что оно выделяется как совпадение или отличие. Иначе говоря, можно провести различие между двумя яйцами курицы, но об этом больше ни один петух не прокукарекает1. Интересным в этой связи является также эпизод из «Путешествия Гулливера», где из-за проблемы, с какой стороны следует разбивать яйцо – с острой или тупой, – разгорелась война. Несомненный, хотя и сконструированный, пример неверной оценки важности проблемы. За исключением фундаментализма и тому подобного, мне неизвестны никакие специфические для определенных культур различные типы структурирования мира, которые можно было бы считать абсолютно несовместимыми.

7. Что же касается так называемого восприятия смысла, то, на мой взгляд, слишком мало внимания уделяется тому, как много совпадений можно наблюдать уже в эстетических воззрениях. Маркс был прав, когда утверждал, что человек ««формируется» по законам прекрасного». В различных работах я приводил уже примеры поразительных соответствий. Приведу только некоторые из них:

(а) Несмотря на различие так называемых идеалов красоты, мы часто единодушны в наших эстетических суждениях относительно человеческого лица и фигуры.

(в) Существует целый ряд произведений различных видов искусства, которые на протяжении всей истории их восприятия получили положительную эстетическую оценку со стороны подавляющего большинства людей, чьи суждения нам известны. То же самое относится к определенным природным феноменам, таким, как звездное небо, знаменитые водопады или контуры барханов в Сахаре.

(c) Существует множество работ, посвященных правилам искусства, где на основании убеждения утверждается существование таких правил, а также то, что они должны быть известны и им нужно следовать.

(d) На всем протяжении существования письменности мы встречаемся с примерами определенного рода художественной критики. Одним из древних ее образцов является сформулированное в 2000 г. д.н.э. египетское «Учение Птахотепа», где помимо прочего речь идет и о «красивой Речи» и где излагается определенный тип поэтики.

(е) Не было бы ни переводов лирики, ни выставок японского изобразительного искусства в Европе (и наоборот), никаких постановок Пекинской оперы в Лондоне или русского балета в Америке, если бы мы не были убеждены, что в принципе все люди могут сходным образом эстетически судить обо всех произведениях искусства.

(f) Уже с давних пор в развитии искусства ясно прослеживались тенденции к схождению, конвергенции. Произведения различных культурных кругов становились все более близкими. Или же они выделялись все более растущим и все более широко принимаемым плюрализмом. Уже в каменном веке одни культуры перенимали изобразительные формы других культур. Так, «рентгенографический» стиль охотников, воспроизводивший внутренности животных, распространился из Европы в Азию, а оттуда – в Австралию и Америку.

(g) Наряду с наличием тенденций к конвергенции, следует обратить внимание на существование поразительно сходных изобразительных форм, которые возникли независимо друг от друга. Взять хотя бы примеры из сферы архитектуры и орнаменталистики.

(h) Длинные и «горячие» дискуссии по вопросам эстетики были бы, зачастую, полностью лишены смысла, если бы в их основе не лежало убеждение, что взаимопонимание принципиально возможно.

8. Я сделаю только несколько коротких замечаний относительно отношения отдельного человеческого языка к человеческому языку вообще, а также относительно основополагающих проблем логики и этики, ибо в других своих работах я неоднократно возвращался к этим проблемам.

Как бы ни был специфичен отдельный человеческий язык, он всегда остается человеческим языком. И здесь важную роль играют все аргументы (но, естественно, и соответствующие контраргументы) в пользу существования универсальной грамматики.

Логические принципы определяют грамматические описания одного определенного языка (предоставляют рамки для подобного описания), а не наоборот.

Не следует идентифицировать грамматические категории с логическими. Так, к примеру, «западные» логики, так же как индийские, китайские и японские эксплицитно проводят различие между родом и видом с одной стороны и грамматическим субъектом и предикатом с другой, а именно между dharma, fa и hф (свойство) и dharma, youfa и uhф (носитель свойств) с одной стороны и грамматическими понятиями с другой.

Различные, обусловленные языком формы умозаключения (такие, как силлогизмы), различные обозначения количества (кванторы), использование или отказ от использования связок и вспомогательных глаголов (за исключением выражений отрицания) являются абсолютно незначительными с точки зрения логики.

При обсуждении общезначимости логических принципов следует различать между (1) некоторым множеством методологических законов, а именно законов, которые сами входят составной частью в формулировку отдельных теорий логики, (2) сформулированными в отдельных теориях логики принципами, (3) эксплицитным и имплицитным употреблением логических принципов. Принципы, сформулированные в отдельных теориях логики, являются при этом часто незначимыми. Кроме того, так называемые материальные логики – прямые или опосредованные теории определенных содержанием структур – также должны быть оставлены в этой связи без внимания.

Различие между «быть» и «долженствовать» не зависит от одноязычных грамматик и даже от того, обладает ли язык собственным словом для «долженствовать». Каждый человек, который высказывает мнение, что лучше было бы этого не делать, или что следует делать то, а не это, проводит тем самым вышеупомянутое различие. Иначе говоря, для того, чтобы передать, что какое-то определенное действие должно быть прекращено или предпринято или что его следовало бы предпринять, не обязательно иметь собственное слово для «долженствовать». Впрочем, и в немецком языке часто вместо императива или глаголов долженствования используется обычное настоящее время. Газетные объявления о найме персонала содержат следующие более вежливые формулировки: «NN владеет программой обработки текста T». Подразумевается, естественно, что он должен владеть ею. И никто говорящий компетентно не может понимать это иначе. Когда на классическом китайском произносили или произносят «чиновник встает рано», то и раньше, и теперь становится ясно, что идеальный чиновник должен вставать рано. И вся объемная синологическая литература, посвященная мнимому «единству» бытия и долженствования в традиционной китайской культуре или отсутствию способности или желания проводить различия между бытием и долженствованием, является не больше, чем научным курьезом.

Универсальные моральные принципы, такие, как «золотое правило» или запрет на убийство, не являются функцией особенностей одного определенного языка.

Я не могу также признать, что специфика одного определенного языка как такового может оказывать влияние на общие значимые для повседневной жизни представления о причинности. Магические, религиозные и другие подобные «сверхъестественные» представления о причинности не относятся (в первую очередь) к особенностям одного определенного языка.

Возможно, главные вопросы можно переформулировать следующим образом: Насколько различными являются различное окружение и различные культурные контексты? Какие различия вообще являются значимыми? В каком отношении и почему? Насколько они являются специфическими? Являются ли различия, которые возникли в ходе развития культурно обусловленного восприятия, необратимыми (подобно потере способности произносить все звуки у ребенка)? Если нет, насколько значимым является момент их принципиальной обратимости? Могут ли обусловленные культурой и, прежде всего, языком, специфические «вводы» (inputs), быть настолько различными, что они, являясь исходными предпосылками, уничтожают субъективные, объективные, а также состоящие в общих субъектно-объектных отношениях сходства, или редуцируют их настолько, что они становятся несущественными или незначимыми? Не возникают ли серьезные коммуникативные проблемы тогда, когда состояние обсуждаемого вопроса позволяет принять то или иное из одинаково хорошо доказанных различных решений, как в случае дилеммы, или когда участники дискуссии не принимают всерьез или не могут принять хорошо обоснованные аргументы? Однако последнее, как уже было сказано, можно наблюдать и в повседневной жизни. Нежелание принять во внимание тот или иной аргумент – или даже попытаться признать самый неприемлемый аргумент все же аргументом – и уступить ему как признанному убедительным, известно, наверняка, каждому по собственному опыту.

(Превод Е. Слинько)

Литература (Literatur)

Ames, Roger, and David Hall, The Democracy of the Dead: Dewey, Confucius, and the Hope for Democracy in China, Chicago, Lasalle: Open Court 1998.

Chin Ann-ping und Mansfield Freeman, Tai Chen [Dai Zhen] on Mencius, Yale Unversity Press.

Graham Angus (Ьbers.), Chuang-tsu [Zhuangzi]: The Seven Inner Chapters and other writings from the book «Chuang-tzi», London: George Allen & Unwin 1981.

Paul, Gregor, Aspects of Confucianism, Frankfurt a.M., New York: Lang 1990.

Paul, Gregor, Der Mythos von der modernen Kunst, Wiesbaden: Steiner 1985.

Paul, Gregor, Mythos, Philosophie und Rationalitдt, Frankfurt a.M.: Lang 1988.

Paul, Gregor, Philosophie in Japan, Mьnchen: iudicum 1993.

Paul, Gregor, Argumente fьr die Universalitдt der Logik […]. Hфrin: Vergleichende Studien zur japanischen Kultur 1, Mьnchen: iudicum 1994, S.57-86.

Paul, Gregor, Tradition und Norm: Ein Beitrag zur Frage nach der Universalitдt moralischer Werte. Hфrin: Vergleichende Studien zur japanischen Kultur 4, 1997, S.13-47.

Paul, Gregor, Kulturelle Identitдt: ein gefдhrliches Phдnomen? Interkulturelle philosophie und Phдnomenologie in Japan, hg. Von M.Lazarin, T. Ogawa und G.Rappe, Mьnchen: iudicum, S.113-138.

Paul, Gregor, Probleme, Ziele und Relevanz einer Theorie universaler Logik. Unter besonderer Berьcksichtigung sinoligischer Interessen. minima sinica 1/1998, S. 40-69.

Paul, Gregor, Kausalitдt. Eine Problemskizze. Hфrin 6/1999, S.11-36.

PHILOSOPHISCHE PROBLEME DER WISSENSCHAFT UND TECHNIK

(Methodologische Analyse der naturwissenschaftlichen und technischen Theorien)

______________________________________________________________________________________________

Mitinitiator des Deutsch-Russischen Kollegs wird geehrt

Viacheslav S. Stiopin erhä lt Ehrendoktorwü rde

Die Fakultä t fü r Geistes- und Sozialwissenschaften verleiht 22. Juni die Wü rde eines Doktors der Philosophie ehrenhalber an Professor Dr. Viacheslav S. Stiopin. Er ist Professor an der Lomonossow-Universitä t und an der Staatlichen Universitä t fü r Geistes- und Sozialwissenschaften in Moskau sowie Mitglied der Russischen Akademie der Wissenschaften und Direktor des Instituts fü r Philosophie dieser Akademie.

Stiopin erhä lt die Auszeichnung wegen seiner wissenschaftlichen Leistungen auf dem Gebiet der Wissenschaftstheorie und der Integration von Natur-, Sozial- und Human-wissenschaften sowie in Anerkennung seiner Initiative bei der Grü ndung und Fö rderung des Deutsch-Russischen Kollegs an der Universitä t Karlsruhe.

Das in Deutschland bislang einmalige Deutsch-Russische Kolleg, das zum Wintersemester 1995/96 mit acht russischen Stipendiaten in Karlsruhe seinen Betrieb aufgenommen hat, ist ein Eckpfeiler in den internationalen Beziehungen der Universitä t. Das Kolleg dient der Aus- und Weiterbildung von diplomierten russischen Nachwuchswissenschaftlerinnen und –wissenschaftlern und ist ein wichtiger Beitrag zur Reform des russischen Hochschulwesens wie auch zur Fö rderung der Marktwirtschaft und des Umweltschutzes in der Russischen Fö deration.

Die Verleihung der Ehrendoktorwü rde findet im Nachrichtentechnischen Institut statt. Stiopins Verdienste wü rdigen der Dekan der Fakultä t fü r Geistes- und Sozialwissenschaften, Professor Dr. Bernd Thum, der Ordinarius am Institut fü r Philosophie, Professor Dr. Dr. h. c. mult. Hans Lenk, der russische Umweltminister, Professor Dr. Danilov Danilian, sowie der Leiter des Deutsch-Russischen Kollegs, Professor Dr. Helmut Spinner. Der Vortrag von Viacheslav S. Stiopin befaß t sich mit der „Entstehung und Funktion naturwissenschaftlicher Theorien am Beispiel der Maxwellschen Theorie und bei Heinrich Hertz“.

(aus der Zeitschrift „Unikath“ der Universitä t Karlsruhe)