Записки старого пиарщика. 5 страница

Сотрудники штаба стали смотреть на нас уже как на еретиков, приговоренных к неизбежному аутодафе. А я открыл в Word новый документ и уставился в пугающий своей девственной белизной экран…

Как-то стремно мне стало, друзья мои. Одно дело интерпретировать и пересказывать «своими словами» чьи-то реальные рассказы о своей жизни; а другое – вот так вот взять да и написать личную биографию малознакомого, в сущности, человека. Который, к тому же, сейчас сидит этажом выше и явно не будет в восторге от моих «интерпретаций».
Но, с другой стороны, делать нечего: кампанию выигрывать надо. Что ж написать-то?

Не выдержав пытки белым экраном, я решил прибегнуть к старому проверенному другу – Интернету (благо, компьютер был напрямую подключен к Всемирной Сети). В конце концов, рассказывали же другие люди свои биографии, поверяли свои тайны незнакомым интервьюерам! Вот и надо бы обогатиться, так сказать, их опытом… А то этак, только на собственной фантазии, далеко не уедешь…
Довольно скоро отыскал я три больших, красивых, богато иллюстрированных фотографиями интервью. Одно – с Макаревичем из «Машины Времени», другое – с Шахриным из группы «ЧайФ», и третье – почему-то с Ксенией Стриж, «радиоведущей». Чем-то приглянулось мне интервью с Ксенией, не знаю уж, чем…

Конечно, все эти музыканты и радиодиджеи плели, в основном, всякую ерунду, совершенно мне в данный момент не нужную: о песнях, о товарищах-музыкантах, выступлениях «под фанеру», какой-то «радиополитике» и прочем, совершенно далеком от проблем Завода, Украины и нашего стареющего олигарха с падающим рейтингом. Однако я не унывал: посреди всякой «музыкальной фактурки» порой проскальзывали и нужные мне вопросы с ответами – если речь заходила о босоногом детстве или о каких-то «общих» вопросах, которыми интервьюер пытался показать зрителю эрудицию и житейскую мудрость своего героя. Тут уж я вооружался «мышкой», выделял нужный фрагмент текста – и бережно переносил ее на открытую страницу Word’а. «Копи-пейст» в лучшем виде!

Так, в долгом сволоизвержении старины Макара меня пленил дивный отрывок:
- Что для вас любовь? – без обиняков спрашивал интервьюер.
Макар отвечал без раздумий (это не догадка, там был такой раздел в интервью – «быстрые вопросы»; я тут же решил и у себя сделать такой же раздельчик). «Любовь, - говорил интернетный Макар, - это чувство глубочайшего растворения одного человека в другом, когда их слияние не позволяет предположить возможности раздвоения».

«Как задвигает, а?» - только и подумал я с уважением. – Вроде бы – очевидный бред сумасшедшего; а с другой стороны - умно, глубоко, непонятно. В общем, как раз создает нужное впечатление о говорящем!» «Берем!» - тут же решил я. Впрочем, и далее Макар распинался не хуже: «- Вы вспыльчивый человек? – интересуется интервьер. -- Бывает так, что я, реагируя на какие-то незначительные вещи, вспыхиваю как сухой хворост. Подобное замечаю за собой уже года полтора. И оправданий для этого безобразия не нахожу». «Самокритика», - решил я. – Ценнейшее качество!»
И тоже вклеил.

Шахрин в своем интервью, на мой нетерпеливый взгляд, тоже неприлично долго распинался о всяких Ямайках, Свердловском рок-клубе и прочих не имеющих отношения к делу материях; однако, когда уж я совсем было собрался поставить на нем и всем его «ЧайФе» крест, вдруг «всплыл» чудесный вопрос и не менее чудесный ответ:

«- А разочарование никогда не приходило?
- Чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться (смеется) У меня в жизни было единственное разочарование – это статуя Свободы в Нью-Йорке. Я думал, что она как Родина-мать на Мамаевом кургане, а когда я ее увидел, то оказалась какая-то маленькая зеленая тетенька, еле заметная. У нас на Мамаевом Кургане лучше!»

Я радовался, словно обнаружил на свалке алмаз. «Очень здорово! И ведь как актуально! Замечательный ответ. Нашему тоже коммунисты проклятые все пытаются поставить в вину, что он часто за границу ездит, в ту же Америку и в Бразилию. А тут – пожалуйста, ответ истинного патриота: мол, езжу в Нью-Йорк, а душой – Родину помню… Только… ммм… надо бы заменить Мамаев курган на Крещатик… А то ведь – тут у нас Хохляндия. А я, хоть в Киеве и не был – а знаю, что там у них тоже Родина-Мать стоит!»
Я скопировал текст, а также быстренько заменил в цитате из Шахрина Мамаев Курган на Крещатик.

Я совсем уж было перешел к дальнейшим поискам подходящих цитат, но душу стал грызть червь сомнения.
Правильно ли я поступил? И не уподобился ли, я, напротив, незадачливому прихожанину, который сдуру решил стать святее Папы Римского?
«Хохлы, кацапы… - думал я раздраженно. – Позор мне, московскому пиарщику! Взялся, понимаешь, поднимать хохляцкое самосознание!»
Я еще раз вспомнил все, что нам удалось выяснить про местный электорат за месяцы исследований. И понял, что чуть не совершил ошибку!»
«Дурила! – ругал я сам себя, спешно восстанавливая в тексте первоначальное упоминание о Сталинграде. – Народный артист подсказал, знаток, понимаешь, СНГовии – сам Шахрин! Не надо, говорит, Лёха, про Киев – давай про Сталинград. Нет, решил выпендриться…»
Я вспомнил, что нахожусь в Донбассе, и для местных жителей дороже всего не новообретенная «украинская» идентификация, а, скорее, наоборот – СОВЕТСКАЯ! Это ж Донбасс! В Союзе шахтеры были – привилегированный класс, а нынче – одна нищета.
В этих условиях нарочитое использование Директором в ЛИЧНОМ интервью Сталинграда как символа СВОЕЙ Родины встретило бы в сердцах большинства избирателей только поддержку и одобрение.
«Ай да Шахрин! – сказал я себе. – Ай да сукин сын! Какую идейку подкинул!»
Хоть, прям, делись гонораром. «Но это шутка!» (одернул я себя).

Ксению Стриж, диджея МОСКОВСКОЙ радиостанции, на Украине, понятно, никто вообще не знал. Но меня это не смущало. Что-то мне подсказывало – я найду чем поживиться в ее истории… И точно! У радиодиджейки, славной своей «мальчиковой» внешностью и повадкой, и воспоминания о детстве оказались соответствующие.
Ничего «бабского», даже править не надо:

«Были у меня увлечения, не особенно связанные с учебой, - разливалась соловьем Ксения. – Рыбалка, футбол с ребятами. Вообще, школа у меня оставила яркие воспоминания. Мы играли в банку на школьном дворе, дневники выкидывали или заводили несколько, по перилам катались! Дрались, бывало – как же мальчишки без этого?»

Ну, разве не прелесть? Я умилился душой. Да, вот таким я и вижу нашего Директора, таким хотел бы представить его публике: этаким веселым сорванцом, не занудой, не ботаником. Наш городок почти поголовно пьет, причем с 8 утра; наших ли жителей соблазнять круглыми отличниками и активистами внеклассной работы?
Надо было только внимательно проверить «половые» глаголы и прилагательные; не дай бог, в финальный текст от лица нашего брутального Директора войдут фразы в женском роде – будет конфуз… Еще меня несколько смутило увлечение Ксении Стриж «игрой в банки». Да, я понимал, о чем она говорит: во дворе ставится консервная банка, игроки стараются сбить ее, бросая палки. Такая вот вариация «городков» для бедных. Сам в нее играл в своем московском дворе в конце 70-х.
Правда, Ксения утверждает, что она играла «в банки» в тех же московских дворах, но в конце 60-х. Ничего удивительного, она ж меня старше. Вопрос – могли ли играть в те же «банки» в южной украинской деревне в конце 40-х?!
Немного поразмыслив, я все ж счел, что могли. Игра просто донельзя демократичная: все, что для нее требуется – консервная банка (были такие на Украине? А как же! А американская тушенка?!) да палки, которых вообще в селе должно быть еще больше, чем в городе.
В общем, совместной волею моей и Ксении Стриж стал наш Пан Директор в детстве играть «в банки», кататься на перилах и портить свой дневник. Хороший пример всем местным двоечникам – в плане «не все еще потеряно»!
Лист передо мной уже не был безнадежно бел – нет, теперь там повсюду чернели родные буковки вполне «идеологически выверенного» текста! Воодушевясь, я накатал еще несколько ответов про «босоногое детство». Напрягшись, выдал литературные ассоциации книжного городского ребенка: про семью «дружную» и «работящую», про отца-фронтовика, про необходимость пасти гусей (тут, по-моему, не обошлось без моего детского увлечения сказками Андерсена).
Затем я быстро «перескочил» в середину «интервью» и стал живописать подробности постепенного выправления экологической ситуации на Заводе, смешные заводские байки и прочее. Вы спросите – откуда я все это знал? Да все от того же Директора! Видимо, годы уже брали свое: порой он становился по-стариковски словоохотлив, а в нас, заезжих пиарщиках, признавал свежих слушателей. А поскольку Завод свой он действительно любил – то мог говорить о нем часами… Я многое запомнил – и вот теперь выливал на бумагу.
В итоге набралось на 1, 5 газетных полосы. Оставалась у меня одна закавыка: сам момент, когда из любовно описанной мной «дружной семьи» герой вдруг, на пороге совершеннолетия, «делает ноги» и ни с того, ни с сего уходит в город, поступать в ремесленное училище!
«Чего, спрашивается, не сиделось?» Конечно, можно было бы придумать какой-нибудь конфликт. Но это уже была бы «литературщина»; кроме того, все интервью оказалось бы «завязанным» на какие-то якобы бывшие проблемы героя в семье. Сразу у читателя вопросы – а что потом? А как было дальше? А удалось ли помириться? В общем, какая-то мыльная опера! Нет, от идеи конфликта я решительно отказался.
«А может, - осенило меня, - у нашего молоденького Директора дружбан был закадычный? Какой-нибудь… ну, к примеру, Вася Крыленко. А что? Вася решил податься в город (почему? А черт его знает! Чужая душа – потемки!), да и взял нашего олуха с собой. Чудесно!».
Я затрещал пальцами по клавишам. Новорожденный «Вася Крыленко» удобно разместился в уже практически готовом интервью.
И тут меня опять стал грызть червячок сомнения. «Блин, тут еще этот Вася… Получается, они вместе учились? И что ж потом? По логике интервью, непременно надо спросить – ну и как там этот Вася? Часто видитесь? И т.п.»
«Если уж такие дружбаны, что вместе учились – что ж, небось, и на завод вместе пришли?» - продолжал я лихорадочно соображать, обводя глазами питихших сотрудников штаба. Начштаба улыбнулся мне сквозь свои пшеничные усы. Я мысленно примерил на него «Васю Крыленко». «Нет, черт, не пойдет! Да и у него ж другая фамилия! Конечно, фамилию можно поменять – но он ведь, зараза, не учился с директором в одном ПТУ?! Такую лажу наши конкуренты мигом обнаружат!»
Куда ж деть проклятого Васю? Может, убить? Я прикинул: «К сожалению, после училища мой друг Вася пал смертью храбрых…» Где? Как? Если все это описывать, интервью не про Директора, а про Васю получится.
Да и опять же – с фактами надо поосторожней. Их ведь, не дай бог, проверить можно. Выяснят – не погибал никакой Вася Крыленко! И что делать?
Я понял, что у меня только один выход: от Васи надо избавится как можно раньше! Лучше всего – вот так. И я недрогнувшей рукой исправил в тексте:
«Поехать поступать в город, в ремесленное училище, меня уговорил мой лучший друг детства – Вася Крыленко. Только, к сожалению, в последний момент сам он поехать не смог, так что я поехал один». Здорово!
Правда, перечитав текст еще раз свежим взглядом, я содрогнулся: получилась какая-то чушь! Мол, некий Вася, лучший друг, уговорил ехать – а сам взял и не поехал. Шутник, что ли? Вообще водевиль, прости господи!
Но шут с ним: главное – не дать этому Васе выбраться из деревни. До нее, бог даст, наши конкуренты с целью проверки за оставшееся до выборов время не доберутся. А там уж все равно будет, кто да откуда.
И я «для верности» дописал за нашего Директора дальше: «К сожалению, сам Вася так и остался в моей деревне. Только вот судьба его сложилась нелегко…» Вот-вот. И поставим многоточие – пусть как хотят, так и понимают…
Уф! Гора с плеч. И от Васи отделались, и вообще – интервью готово!
Да, малость корявенькое, мысль скачет, разговор вроде обо всем сразу и ни о чем конкретно… Но это ж и хорошо! Народ тут простой, изысками не избалованный. Тут чем корявее – тем жизненнее. А от всякой «закругленности» тут любого шахтера воротит – ибо чует он под всеми этим «стреляющими ружьями» жизненную неправду. Вот у меня: появляется в начале интервью некий Вася – а потом исчезает бесследно. Вроде композиционно – провал; а в плане жизненной убедительности – только плюс! Так ведь оно с Васями в жизни и бывает, а?

Так размышлял я, готовясь предъявить текст (которым уже гордился) Самому. Появившийся Тимофей быстро «заверстал» его в полосу. Руководительница пресс-службы смотрела на улыбающуюся физиономию своего шефа и много-много «вопросов и ответов» под ним с суеверным ужасом. Все еще не веря, она спрашивала – «вы что ж, понесете ЭТО прямо Ему?»
- Да, - беспечно отвечал Тимофей. – Положим прямо на стол. Пусть прочитает: все ж его собственные мысли; вдруг, где ошибка какая вкралась?
- Но ведь Он этого не говорил! - воскликнула начальница Пресс-Службы.
- Вот мы скоро и узнаем – говорил или нет, - примирительно сказал я.

Отпечатанный лист формата А3 – готовый макет газетной полосы – отнесли и положили Директору на стол. Никакой реакции не было часа два. Наступил вечер, но штаб никто не покидал. Мне показалось, что начштаба прикидывал, что ему делать и кем нас заменить, если через минуту последует приказ «гнать нас к чертовой матери». Впрочем, спокоен никто не был – ибо никто не знал, во что выльется монарший гнев, и сколько людей может он сорвать с насиженных мест, если вдруг что не то...
Через 2 ч 10 мин нас пригласили в Кабинет.
Мы вошли. Директор был один. Он сидел во главе большого стола, перед ним лежал наш Лист. Я с замиранием сердца заглянул в него, опасаясь увидеть море исправлений, восклицательных знаков, зачеркиваний, поправок и т.д. – и уже готовясь спорить, защищая свое детище.
К нашему изумлению, на всем листе виднелась только одна, явно маленькая поправочка. Одна-одинешенька…

В состоянии Директора произошла какая-то еле заметная перемена. Обычно он был мрачен и насуплен, на его лице читалось начальническое «Ну что расслабились, бездельники?! Давай-давай, работай!» Сегодня же он был как-то тих и печален.
- Да в общем, ничего, - буркнул он с неохотой. – Почти все верно написали».
- Мы старались, - обрадованно заговорил я. – Чтоб, знаете, с учетом местной специфики. А то, сами знаете, скажут – «вот, приехали московские пиарщики… Понаписали бог знает чего!» Поэтому, если там есть какие шероховатости – так это мы нарочно!
Директор, казалось, меня не слушал. Мысли его витали где-то далеко. Вдруг, словно очнувшись, он перебил:
- Только вот зачем вы фамилию-то исказили? И имя… Какой еще Вася Крыленко? Моего товарища звали Витя Гамма. Видите – я тут у вас исправил.
- Странная, однако, фамилия – Гамма, - начал я. – Откуда «гамма» в украинской деревне? Вот, скажут, приехали московские пиарщики… Давайте оставим Ва…
(Я, правда, просто очень не люблю, когда правят мои тексты).
Однако тут Тимофей не дал мне договорить. Яростно вращая глазами, он наступил мне на ногу и чуть ли не закричал:
- Конечно, конечно! Немедленно, прямо сейчас исправим! Виктор Гамма – замечательно!
Незаметно он показал мне кулак.
Мы, пятясь, пошли к двери. Впрочем, Директор, казалось, даже не заметил нашей перепалки. Как бы ни к кому не обращаясь, глядя в окно, он медленно проговорил:
- Да, Витя… Только судьба у него сложилась нелегко…

Мы молча вышли. Газета с исправленной фамилией ушла в набор. Она очень помогла нашему кандидату на выборах. Мне рассказывали, что некоторые бабушки буквально плакали, читая интервью под названием " Я - дитя военного времени".

Дядя Миша (Записки старого пиарщика. Эпизод 11).

Все знают, что нынешнюю «партию власти» я, мягко говоря, не люблю. У нас с ней расхождения в точности такие же, что были у Остапа Бендера с Советской властью: «Она хочет строить социализм – а я не хочу. Мне скучно строить социализм».

Однако работа Старого Пиарщика – это не фунт изюму. Иной раз, что называется, приходится «наступать на горло собственной песне», даже что-то сочинять и для нелюбимых заказчиков. Вот и мне как-то, в период вынужденного безделья, поступил заказец от «партии власти»: написать что-то типа «отчета о проделанной работе» в славном городе Москве. Но не просто, а живенько, чтоб читалось и было интересно.

Попутно прилагались и списки «материалов, которые желательно непременно отразить». Из популярного разряда «цифры и факты». К примеру, такое: «Будут повышены доплаты к московским пенсиям. В каждом районе города открываются специальные дома для пожилых. Московская молодежь создает отряды помощи пожилым людям. Ребята моют окна, оказывают помощь в уборке квартир, с удовольствием общаются с пожилыми людьми, которые не прочь поделится жизненным опытом. Уже оказана помощь более чем 20 пожилым людям. Над некоторыми из них ребята взяли постоянное шефство».

Или: «На ближайшие три года намечено серьезное дорожное строительство. Сначала будут расширены Ленинградский и Звенигородский проспекты, доделана автомагистраль до Внукова. Намечена к реконструкции дорога Вешняки – Люберцы с развязкой на МКАД, затем - Варшавское шоссе и проспект Мира. Одновременно с этим в Москве будет продолжено строительство еще одного кольца…»

И далее в том же духе. Кондово, неинтересно – а главное, как взрослый нормальный человек, к тому же коренной москвич, я, естественно, не верил ни единому слову. И как, спрашивается, в таких условиях написать хоть что-то убедительное, да к тому ж в неимоверном объеме – на две газетные полосы?!

Тоска. Я пробовал и так, и этак. Все получалось вымученно, кондово и неискренне… В итоге даже решил совсем отказаться от заказа. В конце концов – что ж поделаешь? Для творчества нужна фантазия и свобода, а если тема не вдохновляет ни капли… Да еще эти дурацкие, напидиктованные какими-то заскорузлыми бюрократами «материалы для вставки»!

«Ну ведь не может, - в сотый раз сказал я себе, - нормальный взрослый человек повторять этот бред!» Сказал – и тут меня осенило…

Так родился нижеследующий опус. «Техническому заданию», во всяком случае, он отвечал по всем параметрам: и по объему, и по «живости», и по использованию «рекомендованных материалов».

Дядя Миша собирает наказы

Утро
- Я отправляюсь собирать наказы, - сказал сегодня утром дядя Миша. –Кто со мной?
- А ты куда пойдешь, в лес? – ляпнула маленькая Леночка. Ленке всего 6 лет, она совсем еще глупая. Не то что я – мне-то уже почти 9!
- Дура! – сказал я Ленке. – В какой еще лес? Мы на речку поедем!
И, повернувшись к дяде Мише, солидно спросил: - А большие заказы, дядя Миша? Килограмма на полтора?
- Эх, ты, Пашка! – потрепал меня по голове дядя Миша. – Не заказы, а наказы! Мы их в городе собирать будем. У народа.
- А зачем нам эти… наказы? – так и не понял я. – Они какие – сладкие? Не тяжелые?
- Бывают горькие, бывают и тяжелые. Я же депутат, Пашка. От «Единой России». Мое призвание – людям помогать, жизнь им облегчать. Наказы– это моя партийная работа. А вы, если хотите, будете моими агитаторами.
- Ула! – завопила Ленка. – Я буду агилатолом!
Я взял флажки, шарики - и мы пошли на улицу. Впереди – дядя Миша. Он большой, улыбчивый, добрый, и волосы у него пушистые. За ним я, а за нами вприпрыжку – маленькая Ленка. У нее не было ни флажков, ни шариков. Вместо этого она тащила с собой своего любимого игрушечного медведя. Ни за что не хотела оставить дома. «Я же агилатол за «Единую Лоссию», - говорила она важно. – Мне без медведя нельзя!»

Забота о пожилых
Самой первой мы встретили тетеньку возле подъезда, она шла домой, устало обмахиваясь журналом «Лиза».
- Здравствуйте, Тамара Петровна! –сказал ей мой дядя сочувственно. – Жарко?
- Не говори, дядя Миша! – устало откликнулась она. – Что, за наказами опять собрался?
- Как всегда, - улыбнулся он. – Пора! С ребятами на этот раз.
- Голосуйте за «Единую Россию»! – весело крикнул я.
- Ула! – подхватила Ленка.
- Молодцы, - похвалила нас тетя. – Есть у меня наказ, дядя Миша. Не за себя. Душа болит за стариков. И те, кто старше, и «дети войны». Знаете, те, кому в войну было 3-5 лет, вот как этой вашей…
- Это Леночка, - ласково сказал дядя Миша.
- …Как этой девочке замечательной. Сейчас они уже старые, многие больные… В детстве такого навидались, потом всю жизнь работали, потом эта перестройка, приватизация, бандиты. Надо им как-то помочь всем, дядя Миша! Скажи это «Единой России», я знаю, вы можете!
- Хорошо, Тома, - ответил дядя Миша очень серьезно. – Мы уже давно серьезно думаем над этим. Доплаты к московским пенсиям повысим – это раз. С Нового года.
- Хорошо, - кивнула тетя Тамара.
- Специальные дома для пожилых открываем в каждом районе – это два. Дома, где можно отдохнуть, где внимательный персонал, - продолжал дядя Миша. – А главное – наша молодежь объединяется, создает отряды помощи пожилым людям. Ребята моют окна, оказывают помощь в уборке квартир, с удовольствием общаются с пожилыми людьми. А они ведь не прочь поделиться жизненным опытом. Двойная польза! Над некоторыми из пожилых инвалидов ребята берут постоянное шефство.
- Это из «Молодой Гвардии»? – спросила тетя Тамара заинтересованно.
- Я знаю, мне дядя Миша рассказывал! – встрял я в разговор. – Тем ребятам дедушка-ветеран даже стихи написал в благодарность. Вот, послушайте!
И я прочел с выражением:
- Благодарю «Единую Россию»
За помощь мне - фронтовику.
С годами ослабели силы,
К тому ж - травмировал руку.

От Молодёжного отряда
Пришли ребята - молодцы.
Я рад, душа моя согрета,
Они житейских дел творцы.

Порядок навели в квартире,
Как был при дорогой жене.
Мне - девяносто, труд - что гири,
А сил-то мало уж во мне.

- Замечательно! – сказала тетя Тамара. Я заметил, что глаза ее заблестели.
- Да не за что, - скромно ответил я.

Развитие транспортной системы города
Мы вышли со двора на улицу.

Из проезжающей машины высунулся водитель. Скрипнули тормоза.
- О, дядя Миша! – сказал он. – За наказами?

- Здорово, Георгий! – сказал дядя Миша. - Да, «Единая Россия» ждет, что скажут ей москвичи.

- Беда, - вдруг печально заговорил Георгий. – Сам знаешь ведь, как мы, водители, замучались. Пробки, сплошные пробки! Новые дороги во как нужны!

- Работаем, Георгий, работаем, - озабоченно пророкотал дядя Миша. У него голос, который называется «бас». Очень красивый. Когда я вырасту, у меня тоже такой будет. - Помнишь, Георгий, ты в прошлый раз ты говорил, что нужно Третье Кольцо? Так мы его закончили.

- Спасибо, дядя Миша! Но сам же видишь – этого мало!

- На ближайшие три года наметили мы построить очень много. Смотри сам, Георгий: в первую очередь расширим Ленинградский и Звенигородский проспекты, сделаем автомагистраль до Внукова, дорогу Вешняки – Люберцы с развязкой на МКАД, затем - Варшавское шоссе и проспект Мира. И – тут дядя Миша поднял палец, - одновременно с этим у нас в столице появится еще одно кольцо!

Георгий от восторга нажал на клаксон.

- Дуу-у, - загудела машина.

- Уу-у, - радостно подхватила глупая Ленка.

- Ух, ты! Скорей бы, дядя Миша! А то я уж собрался машину продавать! - радостно, будто получил сладкую конфету, лепетал дядя по имени Георгий.

- Что ты, Егор, - непонятно кому сказал дядя Миша. – Держи руль крепче!

- И вы тоже! - прокричал, удаляясь, шофер.

Развитие здравоохранения, строительство новых больниц и поликлиник
Мы подошли к троллейбусной остановке. Там ожидали транспорта три бабушки.

- Здравствуйте, дядя Миша, - заулыбались они во все свои добрые морщинистые лица.

- Здравствуйте, тетя Роза! Здравствуйте, баба Света! Мое почтение, Глафира Алексеевна! – весело сказал им мой дядя-Депутат.

Старушки вдруг загалдели все хором. Я только мог услышать редкие понятные и не совсем понятные слова: «Пенсии… лекарства… гады… на похороны… очереди… врачи… Закон №121!».

- Бабушки, - вдруг сердито обратилась к ним Ленка. – Что вы галдите, как дети в песочнице? Скажите сначала одна, потом длугая. Нас и то так воспитатели учат!

Бабушки разом замолкли и уставились на эту пигалицу. А она показала им медведя и важно сказала:
- Единая Лоссия вас внимательно слушает!

Начала тетя Роза:
- Дядя Миша! Что делать? В поликлиниках очереди, нужного врача, бывает, не дождешься! Сделайте что-нибудь! Наказ для «Единой России» - улучшить медобслуживание!

- Делаем, тетя Роза! – сказал дядя Миша, прижав руку к своей большой груди. – Вот - завершена реконструкция лечебно-диагностического корпуса Боткинской больницы. Отремонтировали здания НИИ СП им. Н.В. Склифосовского, знаменитого «Склифа», главный корпус которого расположен в знаменитом Шереметевском дворце.
Причем, восстановлен не только сам дворец, но и отреставрирована церковь Животворящей Троицы, которая стала уникальным результатом строительного мастерства. Вводятся в эксплуатацию лечебные корпуса Первой градской больницы и Института неотложной детской хирургии. После капитального ремонта начинают свою работу множество отделений больниц и диспансеров. За последнее время статистика заболеваний заметно падает. Смертность после инфаркта миокарда снизилась с 9 до 5%, то есть мы, бабоньки вы мои, вышли в Москве по этому показателю на европейский уровень!

- Но, - продолжал дядя Миша, - это только начало. Будем строить еще, будем учить и выпускать еще больше врачей – чтобы не было этих очередей в поликлиниках!

- Да мы-то ладно, - вдруг сказала баба Света, угощая Ленку мороженым. – Главное – чтоб детишкам хорошо было, чтоб для них все строилось: и больницы, и поликлиники, и врачей хватало…

- Услуги детского здравоохранения мы для Леночки и всех детишек непременно обеспечим на самом передовом уровне, - твердо сказал дядя Миша. – Вот, докладываю: в рамках программы Года ребенка в Москве для детских больниц будет закуплено современное оборудование на 400 млн., и это приведет к тому, что в детских стационарах появятся кабинеты ядерной и магнитно-резонансной томографии, современные компьютеры и другое дорогостоящее оборудование.

Преодоление последствий псевдореформ
- А что ж с этим иродом поганым, с Зурабовым? – вдруг требовательно спросила Глафира Алексеевна. – Долго он еще будет нас, пенсионеров, мучить? Долго он будет нашу кровь пить?!

- А кто такой Сулабоф? – шепотом спросила меня Ленка. – Это такой вампир? (у нее получилось «вампил») Я про него тогда кино видела. Стлашное!

- Истребитель бабушек, - также шепотом ответил я. – Ну ничего! Наш дядя Миша еще ему задаст!

- Недолго уже ему осталось, - пообещал тем временем дядя Миша. – Вы же знаете: Зурабов – не из «Единой России»! Мы ему насыплем перца на хвост!

- Лучше чеснока, - со знанием дела сказала Ленка.
- И чеснока тоже, - подтвердил дядя Миша.

Решение проблемы нехватки мест в детских дошкольных учреждениях, поддержки молодежи

Тут подошел наш троллейбус. Мы сели, и к нам тут же подошел какой-то парень в очках.

- Здорово, дядя Миша! – сказал он. – За наказами? У меня для вас есть парочка. Очень важных!

- Привет, Сергей, - ответил дядя Миша. – Давай, говори, что наболело. «Единая Россия» слушает.

- «Единая Лоссия» слушает! – важно повторила Ленка. И выставила вперед своего медведя.

- Вот, возьмите флажок, - щедро предложил я. Мне этот парень чем-то понравился. У меня тоже есть друг по имени Сережа.
Парень взял флажок и сказал неуверенно:

- Такое дело, дядя Миша. Мы с Машей недавно поженились…
- Как же, знаю Машу. Светленькая такая? Чудесная девушка, поздравляю!

- Спасибо… Только тут дело такое… Мы уже о детях думаем… Только сомневаемся: родим – а с кем потом оставлять? Мы ж оба работаем! А с детскими садиками сейчас – проблема…

- Понимаете в чем дело, Сергей! – серьезно сказал дядя Миша. – Беда в том, что за последние 15 лет Москва лишилась почти тысячи детских садов. В 1991 году мы имели 2924 детских сада. А сейчас в городе работают 1984 дошкольных учреждения! Последствия непродуманных реформ…

- Вот ужас, - потерянно сказал Сергей.
«Распустил нюни!» - подумал я.

- Но вы не волнуйтесь, - ободрил его дядя Миша. – Все не так мрачно – ведь за дело берется «Единая Россия»! Ваш наказ принят. Знайте: в 2007 году в Москве построят 100 детских садов, еще столько же - в 2008. Это позволит, уверяю Вас, ликвидировать существующий сегодня дефицит мест в детских садах.

- Правда? – расцвел парень. – Вы обещаете?

- И я обещаю от имени партии, и мэр наш, Юрий Михайлович, обещает! Разве «Единая Россия» вас когда-нибудь подводила?

- Вроде нет, - радовался парень. – Побегу к Машке, обрадую. Ух!..

- Рожайте детей, да не одного, а двух! Тогда мы вам еще и «материнский капитал» выделим. Слышали об этом…

- Слышали, - сказал парень, вдруг останавливаясь. – Только вот еще… Нам бы, дядя Миша, еще и с жильем как-то решить. Знаю – цены сейчас бешеные…

- Сколько бы ни было – а молодых «Единая Россия» не оставит! – сурово сказал дядя Миша. – Будет вам жилье. Просторные, уютные квартиры! 2007 год в столице объявлен Годом ребенка под девизом «Растем вместе с Москвой». Это значит, что при формировании целей и задач развития города в качестве приоритетных поставлены интересы и права ребенка. Сечешь?

- Ну да…

- На учете по улучшению жилищных условий состоит 215 семей, имеющих 5 и более детей, общая численность в которых составляет 1764 человека. Уже предоставлены квартиры 101-ой семье. А при рождении тройни и при наличии показаний к улучшению жилищных условий квартира предоставляется… - тут дядя Миша сделал паузу… - незамедлительно!

И он победно улыбнулся.
Сергей даже задохнулся.