Записки старого пиарщика. 4 страница

А вот шиш! У нас, слава богу, имелся под рукой очень подходящий в данном случае инструмент – главная городская газета. Газета Мэрии, на время кампании – под полным нашим контролем. Но особенно важно, что она же – и старейшая городская газета, бывший орган того самого горкома КПСС. Соответственно, большинство старых коммунистов и пенсионеров были на нее по стародавней привычке подписаны, а если и нет – старались именно ее купить в киоске.

И пошли «в редакцию» разные письма. От пожилых, заслуженных читателей. Жанр, который как раз пенсионеры любят более всего. Причем – далеко не все из них приходилось сочинять! В общем потоке были и вполне натуральные, подлинные – ведь слух о намерении Зайцева «лечь» под торгаша уже усиленно шел по городу (старались наши агитаторы). Письма были все в одном ключе. Читатели или возмущались «клеветой», или выражали твердую уверенность, что ставленник верных ленинцев из КПРФ никогда и ни за что не пойдет на то, чтобы предать (да-да! Именно «предать»! а вы как думали?) своих сторонников, всех обездоленных людей труда… и т.д. и т.п.

Более того: нам даже пришлось пойти на то, чтобы опубликовать на страницах газеты «социологический опрос». Обычно такие предвыборные опросы понятно для чего публикуются – чтобы вселить уверенность в ряды «наших» и, соответственно, панику в ряды врагов. Поэтому в них всегда и лидирует тот, по чьему заказу оплачена публикация.

Но у нас ситуация была нестандартная; со «слившимся» коммунистом и мы могли бы без затей, что называется, тут же «сливать воду». И потому в НАШЕМ опросе, в НАШЕЙ газете за месяц до выборов на первом месте значился… коммунист Зайцев! И следовал сочувственный комментарий редакции – что вот, мол, видите, граждане? Коммунисты нынче сильны как никогда, и имеют, пожалуй, все шансы победить. Вот разве что Мэр может составить им конкуренцию (это такой неизбежный «спасательный круг» нашим сторонникам).
Рискованная игра, а что поделаешь? Просто с таким «рейтингом», который признают даже враги (что особенно ценно!), «слиться» Зайцеву было бы весьма затруднительно! Что он бы объяснил своим сторонникам? «Бросьте, ребята! На самом деле мы слабы, наши идеи никому неинтересны, КПРФ себя изжила»? Едва ли…

В области забеспокоились… И тут же нанесли, как им, видимо, показалось, нокаутирующий удар. Вскоре на так называемой «подмосковной страничке» в газете «МК» появилась специальная статья, обозревающая ситуацию у нас в городе. И там черным по белому говорилось, что, по мнению осведомленного корреспондента «МК», в кампании наметился перелом и стала очевидной победа… Директора рынка. Почему? А потому, что, как стало известно всезнающему «МК», ему УЖЕ передал свои голоса Главный Городской Коммунист!

То есть по нам выстрелили, что называется, из «главного калибра». Действительно, если что и могло в городе сравниться по популярности с уже более-менее «раскрученной» нами городской газетой, то это, конечно же, такой монстр всего газетного рынка, как «МК». Наш город в этом отношении просто не выделялся среди прочих: в нем тоже, как и везде, внимательно и с охотой читали экс-«Комсомольца». Но нам доступ на его страницы был закрыт – дорого очень. Не для слабого городского бюджета… А вот у области, несомненно, имелись для размещения в нем свои рычаги.

Коммуниста, который пока еще ни о чем не объявлял, просто таким образом ставили перед фактом. Несомненно, публикации предшествовала и «беседа» с кураторами, где у него, видимо, вырвали согласие «в этот раз уступить». О его «отступничестве» УЖЕ как бы все знали – и, несомненно, в этой ситуации ему уже было бы психологически легче поступить так, как уже и без того объявлено.

Хорошо, что соответствующая информация появилась в понедельничном номере «МК». Потому что уже во вторничном у нас появлялась возможность ответить. Отвечать надо было быстро и уничтожающе… Но что?!
Ответ придумал наш стажер: маленький, румяный, чрезвычайно серьезный журналист-стажер по имени Стас, который, болтаясь в редакции, увиливал от занятий в родном «универе». Смущаясь, он вспомнил старый грузинский анекдот…

Во вторник главная городская газета вышла с огромной фотографией нашего коммуниста и чуть поменьше – Директора рынка на первой полосе. Коллаж был сделан так, что они как бы – один с укоризной, другой – с надеждой – смотрели друг на друга. Через всю полосу аршинными буквами шла надпись:
ЗАЙЦЕВ – ПЕРЕДАСТ?

Ниже мелким шрифтом, в сухом протокольном стиле, со ссылкой на «МК» шел текст от редакции: мол, тут давеча проскочила странная информация, будто бы наш уважаемый лидер партячейки ПЕРЕДАСТ свои голоса директору городского рынка Южному на предстоящих выборах, сняв в его пользу свою кандидатуру. Редакция же, в свою очередь, выражала твердую уверенность, что уважаемый «МК» пал жертвой некой «утки» и Зайцев, напротив, совсем, можно даже сказать, ни капли НЕ ПЕРЕДАСТ и никогда не имел даже такого намерения, а будет честно бороться до конца!
Вот как-то так. Текст тоже писал Стас, я только кое-где подправил…

Говорят, многие горожане, ещё только подходя к прилавку, буквально не верили своим глазам. А потом, подойдя, еще долго и с облегчением смеялись. Распространители докладывали, что в целом этот номер газеты пользовался особенно большим успехом.
Вот что значит хорошая первая полоса! Всем будущим газетным магнатам на заметку…
А Зайцев принял участие в выборах. Набрал «свои» 23, 5%. Вот директор рынка провалился – занял в итоге последнее место. В обладминистрации, говорят, были очень раздосадованы.
Не передал все-таки!

Эпизод №9. " Выстрел в себя".

Рулить большой выборной кампанией – все равно что обоз переправлять через Альпы. Куча народу, все орут, друг друга не знают, каждый тянет в свою сторону… И то и дело – то тупик, то пропасть прямо под ногами. Стальные вожжи надо иметь – вместо нервов. И хуже нет, если в этих и без того жутких условиях кто-то еще начнет строить из себя полководца и давать указания, что делать, а чего не делать.
Единоначалие – вот что нужно для успеха всякой кампании! И очень жаль, что достичь его почти никогда не удается. Мешает, как правило, Клиент – то есть тот, ради кого и затеян сыр-бор. Клиента надо избрать; следовательно, он – главное действующее лицо разыгрываемой пьесы, исполнитель Главной Роли, своего рода Примадонна. Казалось бы, какие вопросы? Какая б ты ни была Прима, а надо подчиняться Режиссеру постановки, то есть Руководителю кампании. МНЕ то есть!
Я, по крайней мере, всегда понимаю дело именно так и стараюсь всячески вбить эту несложную мысль в голову всем своим клиентам.
Если б иные клиенты были способны это понять! И ведь что самое ужасное: порой слабостью клиента, считающего, что «раз через меня идут деньги – значит, я тут главный!», так и норовят воспользоваться совсем уж посторонние люди! Ублажая его льстивыми речами, они стараются хоть мытьем, хоть катаньем пролезть в капитанскую рубку и установить там свои порядки. А Старого Пиарщика, который, по идее, один знает «куда ж нам плыть» (иначе зачем его вообще брали?), такие персонажи стараются всячески оттереть в сторону, прикрываясь, конечно, исключительно «заботой об интересах нашего с вами дорогого клиента»!
Особенно неприятно, когда с ценными советами и идеями начинают лезть всякие доверенные лица Клиента по его прошлой, довыборной жизни – всякие секретарши, охранники, водители и прочие «специалисты». Со временем я научился отгонять этих добровольных мучеников пиара сразу и с максимальной жестокостью. Но поначалу, на первых порах, бывало, упускал момент – и потом уж не чаял, куда от них деться. Только Сама Судьба помогала от них избавиться…
Вот, к примеру, как «попал» я в начале своей самой первой самостоятельной кампании. Кампания серьезная – по выборам в Государственную думу. Одномандатный округ, затерянный в Сибири. Клиент, правда, потешный – уже где-то описанная мною бывшая учительница, пожелавшая наиболее экстравагантно истратить средства миллионера-мужа. Не на макияж, фитнесс или там кольцо с бриллиантом – а на думскую кампанию! А мужу что? Он и рад стараться. А чем плохо? Сдал жену в Госдуму – и 4 года свободен!
Учительница первая моя, понятно, уж давно забыла, как Север и его сельские школы выглядят. Выглядела, несмотря на свои «50 с хвостиком» на все 100! Процентов, в смысле. Ухоженная, статная. Сельским бабушкам в деревнях она почему-то особенно нравилась – те просто наглядеться не могли. В Сибири-то народ обветренный, сморщенный, или без зубов, или с золотыми зубами. Не то наша: здоровое питание, аэробика, солярий – все как положено.
В общем, хорошая была клиентка: любопытная, восторженная, «от пиара без ума!» - как она сама о себе говорила.
Но вот незадача – досталась она мне «с нагрузкой»! То ли муж решил проявить заботу, то ли сама она где-то «через знакомых» проявила инициативу, но обретался при ней некий мужичок неясного возраста с незапоминающимся лицом.
«А это, - представила мне мужичка наша Марфа (как мы ее вскоре промеж себя стали называть), - Александр Васильевич! Между прочим (тут она торжественно понизила голос) Полковник КГБ! В отставке, конечно.
(Александр Васильевич тем временем сидел с совершенно отсутствующим видом, словно не о нем шла речь).
- Он будет отвечать у нас за охрану и безопасность! – продолжала Марфа (в миру – Мария Васильевна). – Ведь мы же с вами, Алексей, начинаем очень ответственное мероприятие, не так ли? Вы мне сами говорили! Поэтому безопасность – прежде всего!
- Да уж несомненно, - протянул я, с большим сомнением глядя на мужичка. Чем-то он мне сразу не понравился.
- Можете звать меня товарищ полковник, - сказал он без всякого выражения, словно на миг очнувшись от летаргии.
- Да я уж лучше " товарищем Суворовым", - ответил я. – Как вашего коллегу из разведки.
-Почему коллегу? – удивилась Марфа. – Суворов – это же был полководец. А Александр Васильевич – из органов. Будьте, пожалуйста, внимательнее, Алексей!
Учительские прошлое в ней периодически давало о себе знать.

Первое впечатление о «товарище полковнике» как о некоем смазанном пятне, увы, оказалось обманчивым. Видимо, это в нем было профессиональное.
За дело же он взялся рьяно.
Шел самый ранний подготовительный этап компании: мы готовились к отлету из Москвы на просторы Сибири, собирали команду, готовили планы и составляли графики, пытались на месте связаться со всеми возможными экспертами и потенциальными союзниками. Товарищ полковник норовил сунуть нос буквально везде, объясняя это, конечно же, требованиями «безопасности».
Буквально всюду ему мерещились шпионы и тайные козни врагов. Напрасно я пытался объяснить «Васильичу», что он зря так беспокоится: никто нашу учительницу в далекой Сибири, как показало предварительное исследование, не знает, никаких «корней» у нее там нет, всерьез ее еще долго никто принимать не будет. Мы – «темные лошадки», никому до поры неинтересные. Там своих, более серьезных игроков хватает. Но Васильич пропустил все эти слова мимо ушей.
Для начала он предложил закупить «детекторы лжи» и проверять на нем всех будущих работников, включая агитаторов.
- Опомнитесь, Александр Васильич! – стонал я. – Какие детекторы?! Вы видели карту округа? Это ж половина, блин, Франции! Где мы их там будем разбрасывать – с вертолетов? А подключать где?
- Ну, вы, конечно, профессионалы, - с сомнением качал головой товарищ полковник.
Затем он предложил мне составить карту-график всех моих перемещений по округу на 3 месяца вперед.
- Я вас прикрою своими людьми, - говорил полковник. – Вы – мозг компании. Враги по вам первому нанесут удар! Марию Васильевну буду прикрывать лично я; а Вас прикроют другие. Но им нужен точный план, по дням! Лучше по часам!
Я объяснял, что в такой кампании, где еще и конь не валялся, невозможно предсказать ничего так точно более чем на неделю вперед.
- Но вы же профессионал, - с недоумением цедил Александр Васильич.

- Надо фиксировать все передвижения и контакты наших сотрудников, включая Вас, - тут он улыбался в мою сторону - в специальном журнале. Я буду его вести. Во-первых, таким образом мы спасемся от шпионажа…
В этом месте он бросал тяжелый взгляд на нашу Марью Васильевну. Она ужасалась.
- …И, во-вторых, сможем прикрыть наших людей в случае нападения. Будем хотя бы знать, где их искать.
- Я возьму с собой сейф! – заявил вконец разошедшийся тезка Суворова. – Материалы компании – наше главное достояние, Алексей! Все, все бумаги, документы, наброски – всё будем сдавать мне в конце дня, под роспись! Заодно и узнаем, кто сколько написал…
Марфа внимала своему телохранителю с восторгом и упоением. Ей очень нравилось, что о ней так заботятся.
- Ноутбуки тоже будем сдавать? – спрашивал я, вкладывая в вопрос максимум сарказма. Но полковник, как мангуст, к яду был невосприимчив.
- Их тоже! Все – под роспись! Вы же понимаете: главное – это безопасность. Ну, мы же с вами профессионалы, Алексей… - добавлял он почти ласково.
Предстоящая кампания под неусыпной заботой и опекой Васильича, еще не начавшись толком, уже стала казаться мне невыносимой. Глухо роптали и привлеченные мной пиарщики. Своей неуемной активностью Васильич успел напугать и их. Но что было делать? Говорить, что такие неимоверные усилия по обеспечению безопасности не нужны и НЕУДОБНЫ, поскольку фигура нашей подзащитной пока что совершенно незначима, и, наоборот, требуется максимальная ОТКРЫТОСТЬ?
Ох, не понравились бы клиентке такие уверения в ее малозначимости!..
По счастью, сам товарищ полковник сильно облегчил мне задачу. Он элементарно УВЛЕКСЯ: ведь никогда ранее он не имел дела ни с какими выборами, а тут – сразу выборы в ГосДуму! Васильич решил не зацикливаться на одной только безопасности, он решил утереть нос всем пиарщикам и предложить КРЕАТИВ; в общем, показать раз и навсегда, кто тут профессионал!
В последний день перед отлетом мы сидели втроем – я, г-н полковник и наша Марфа. Собрались обсудить последние детали. Я заметил, что Васильич как-то слишком возбужден и все время хитро поглядывает на меня – так, словно мы с ним играем в карты, и у него за пазухой припрятан козырной туз.
Наконец он сказал, обращаясь к нашей Клиентке:
- Мария Васильевна, помните, нам Алексей все время рассказывал, что вас в Сибири никто уж не знает, не помнит?
- Да, - рассеянно ответила Мария Васильевна. – Мы ж исследовали это все. Но ничего! Мы развернем кампанию в прессе, сделаем газету…
- Не надо ничего разворачивать! – торжествующе заявил товарищ полковник, глядя в мою сторону. – Есть способ гораздо лучше!
- Это какой же? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие.
- Вы помните, Мария Васильевна, - сказал полковник, обращаясь строго к клиентке, - был случай так называемого «покушения» на журналиста Невзорова? Ну, хулиганы напали, с ножом… Помните, как это подняло его рейтинг?!
- Да, - по-прежнему рассеянно сказала Марфа. – Ему кажется руку порезали. А потом говорили, что это была инсценировка…
Внезапно она собралась.
- ЧТО? Вы предлагаете МОЮ руку порезать?!
И она с ужасом посмотрела на свои белые, холеные, с нежной прекрасной кожей руки.
- Что вы! – еле сдерживая восторг, сказал полковник. – Лучше! Много лучше! О Вас будет говорить вся Сибирь! Я могу это обеспечить!
- Ну слава богу, - с беспокойством ответила Марфа. – Мне вовсе не хотелось бы портить руки… Для женщин, знаете, руки - это своего рода зеркало души...
Но полковник не стал вникать в женские тайны. Он явно переживал минуту торжества. Видимо, он уже видел себя главным действующим лицом всей кампании.
- Нет, руки тут ни при чем, - горячо сказал он. – Я организую полноценное покушение!
- Какое покушение? – все еще не понимая, но с нарастающим беспокойством спросила Марфа.
- Да на Вас же, Мария Васильевна! Представляете – вы проводите встречу с избирателями, где-нибудь в районном центре. Кругом толпа, вы отвечаете на вопросы… И вдруг – выстрел из снайперской винтовки! Кровь, «Скорая»! Все в панике! Вы понимаете, какой будет резонанс?! Люди сразу увидят: пришел настоящий борец за народные интересы, а враги не дремлют. Подло, из-за угла наносят свой удар! Вы только представьте, как взлетит Ваш рейтинг!
- Д-да-аа, - дрожащим голосом протянула Мария Васильевна. – Но… это же будет… понарошку, да? Выстрелят мимо?
- Зачем же мимо? – обиделся полковник органов. – Мимо – этим никого не убедишь. Весь фокус в том, что попадут прямо в Вас!
- Ккак? – спросила бедная Марфа Васильевна. – В руку? Этой… неженатой… то есть холостой пулей?
- Нет, - счастливо улыбнулся Александр Васильевич. – Не в руку. В грудь. И пуля – самая настоящая!
Только тут он заметил, как побледнела его собеседница. И поспешно добавил:
- Нет-нет, вы неправильно поняли, Мария Васильевна! Я ведь о чем и толкую: все будет совершенно безопасно.
- Как? Ппочему… безопасно? – прошептала несчастная кандидатка в депутаты.
Васильич начал бодро объяснять. Он явно упивался своими познаниями в столь деликатных и непонятных всяких штатским областях. Свои пояснения он сопровождал жестикуляцией, явно намереваясь использовать себя в качестве этакого анатомического образца.
- Понимаете, Мария Васильевна: у нас в груди, вот тут, чуть повыше живота…
- ОЙ, только не показывайте на себе! – взвизгнула Марфа. Она, ко всему, была еще и весьма суеверна.
Взвизг сбил довольного полковника с мысли. Он сказал «Гм!» и попытался что-то указать руками в районе пышной груди самой Марфы, но смутился и на некоторое время вообще замолчал. Вскоре, впрочем, он справился и продолжил – правда, руки его при этом так и застыли в странном жесте где-то на полпути между ним и грудью собеседницы.
- Гм! Да. Ну вот. В общем, вот там у нас, повыше живота, есть такая область… даже, можно сказать, точка… Что если туда попадет пуля, то она просто спокойно проходит навылет, и даже не задевает вообще никаких важных органов! Представляете? Вроде ранение в грудь, все в шоке – а на самом деле фигня. Всего лишь кровопотеря! Если человеку вовремя оказать помощь, то буквально два-три дня на больничной койке – и все. Можно выписывать!
- Конечно, - тут он с привычной заботой в голосе склонился поближе к Марии Васильевне, - мы обеспечим, чтобы «Скорая» с самым современным оборудованием находилась неподалеку.
Я был не на шутку заинтригован.
- Так это ж, как вы говорите, точка, Александр Васильевич, - сказал я. – В нее ведь попасть надо? Кто ж попадет-то!
- А за это не беспокойтесь! – с таинственной миной на лице заявил довольный полковник. – В том-то и дело: промашки не будет.
Он понизил голос:
- Я тут нашел ТАКОГО профессионала… Точнее, мне посоветовали… Блестящий специалист! Огромный опыт! Ну, вы понимаете…
Голос и вид нашего полковника стали – просто доверительнее некуда. Марфа сидела ни жива ни мертва. Такой поворот был ей явно в диковинку.
- Обратитесь к профессионалу в области Пи-Ар, нашему дорогому Алексею, - продолжал разливаться соловьем полковник. – Не правда ли, Алексей – резонанс от такого покушения будет неимоверный?
- Ну…да, - сказал я осторожно.
- Что же это такое? – произнесла в пространство наша клиентка с ужасом. По-моему, она живо представляла себе, как в ее беззащитную грудь входит «безопасная» пуля. Руки на груди, словно защищая ее, она сложила уже давно, в самом начале рассказа полковника.
Полковник воспринял вопрос как переход к заключительной, деловой части беседы.
- И при этом, - он многозначительно улыбнулся, - все это – совсем недорого! Каких-то десять тысяч долларов за выстрел! Сравните со стоимостью всех этих пиар-услуг, пиарщиков…
Он замолчал, явно дожидаясь похвалы.
Я спросил заинтересованно:
- Но, Александр Васильевич, все ж клиентка у нас с вами одна. Нельзя ли как-то… э-ээ… проверить этого вашего стрелка? Ну, убедиться, что он попадает куда надо… И что крови немного? Товар лицом, так сказать?
Полковник походил на почтенного купца, твердо уверенного в высоком качестве предлагаемого товара.
- Вы понимаете, - сказал он важно. – Проверить, конечно, можно. Я и сам задавал такой вопрос. Мы же с вами профессионалы…
Он тонко улыбнулся.
- Хотите, можем проверить на мне. Или на вас?
- Нет-нет, спасибо! – быстро ответил я. – Лучше на вас!
- …Однако тут такая загвоздка: мне сказали, что все равно выстрел стоит 10 тысяч. Очень квалифицированный специалист, даром не работает… Высоко себя ценит! Так что с проверкой выйдет плюс еще столько же. 20 тысяч! Сумма не очень большая, но я, знаете, привык ценить деньги своего работодателя…
И тут Марфа внезапно ожила.
- ЧТО-О?! – взревела она. – Мало того, что вы предлагаете меня пристрелить, так вы еще хотите, чтобы я САМА заплатила за это десять тысяч??! А гроб? Гроб кто мне оплатит? Вы??
Полковник, как ни странно, был абсолютно не готов к такой реакции. Он что-то залепетал в ответ, но Марфа продолжала бушевать.
- Крови, говорите, не будет?! Меня, значит, изберут в Думу посмертно?!
Внезапно остановившись, она резко обернулась и бросила мне:
- Алексей, пожалуйста, выйдите! Мы поговорим с Александром Васильевичем наедине.
Я вышел, стараясь ничего не задеть и ничем более не привлечь к себе внимания. Уходя, я бросил последний взгляд на полковника: он сидел маленький, потный, сгорбленный и с красными торчащими ушами. Он напоминал второгодника, попавшегося на подделывании оценок в журнале. Я вспомнил, что в далекие годы юности наша Марфа работала завучем по воспитательной работе...
Больше я полковника не видел.

Подарок от Шахрина
(Записки старого пиарщика, Эпизод 10)

Тяжело иметь дело с норовистыми кандидатами. Особенно с такими, которые по роду своей основной деятельности обладают большой властью и привыкли во всех окружающих их людях видеть прежде всего подчиненных. Как, например, директора больших заводов…
Был у нас один такой. На Украине. Уже к 60-ти подбирался, на вид, если издалека смотреть – этакий добродушный украинский «дедушка». На нас, москалей, допускаю, действовал еще и его особый, обманчиво мягкий украинский говор. Тем не менее в своем городке он был почти феодал: как-никак, бессменный директор единственного крупного и успешного предприятия в округе. Если б не изобилие шахт вокруг (а дело было в Донбассе), то предприятие, пожалуй, можно было бы назвать градообразующим.
Вот и «дедок» наш: вроде мягкий-мягкий, а как иной раз зыркнет глазом. Тяжелый у него был взгляд, неприятный и… мощный. Сразу становилось понятно, каким образом ему удается столько лет держать в узде свой завод, отбиваться от всех «наездов» да еще и наладить экспорт продукции по всему миру, включая Бразилию и страны Африки!
Мы с другом Тимофеем «вели» нашего Директора на привычное депутатское место – в Верховную Раду. Один срок он там уже отсидел и был не прочь продолжить.
Все у нас до поры шло довольно гладко, и только уже под занавес кампании начали сгущаться тучи. Появились проблемы с рейтингом, коммунисты (которые в ту пору были очень сильны) стали поджимать… Проанализировали мы ситуацию, и оба сошлись на одном: не хватает образу нашего Директора теплоты. Все важные государственные дела, показатели выработки, регалии, почетные звания, «даешь на-гора!», «с думой о народе» и т.п. – а ЧЕЛОВЕКА нет. Просто какой-то мраморный бюст – голова и отеческая забота во взоре. Ни рук, ни ног, ни уж, тем более, прочих частей тела. А людям ведь важно знать не только, каков их избранник «государственный муж»: им еще надо бы понять, какой он ПРОСТО муж! Желательно – любящий. А еще – требовательный отец, заботливый сын, добродушный дед, рачительный хозяин и так далее.
В общем, стало нам ясно, что агитационная кампания дала слишком большой крен в сторону официоза. Положение могло спасти большое и подробное «биографическое интервью». Методика-то известная! Поменьше финансовых показателей и депутатских обещаний, побольше рассказов о себе: о детстве, о годах учебы, о женитьбе, о детях. Очень хороши тут же и фотографии нашего героя в детстве и далекой юности. Любой читатель мужеского пола, глядя на фото крепкого бутуза или вихрастого паренька (вместо привычной «глыбы и матерого человечища»), невольно теплел бы душой, вспоминал бы себя, некогда такого же бойкого и неприкаянного. А уж про женщин и говорить нечего: они про «показатели» век бы не читали, им только вихрастых пареньков да невест в фате подавай!
Задача вроде ясная, ничего сложного: сколько уж таких вот «биографичек» делали с самыми разными людьми! У любого человека можно извлечь из истории жизни несколько ярких и приятных глазу деталей, расположить их правильно – и человек «заиграет», да так, что даже близкие удивятся: неужели это он, наш привычный надоевший брюзга? Тут уж и народ потянется…
Да только сразу же вышла закавыка. Выяснилось, что наш Пан Директор просто ни в какую не желает давать какие бы то ни было «биографические интервью». И фото своих «из детства» давать также не желает. Вообще, считает все это «баловством». Сама идея, будто бы надо рассказывать «народу» подробности личной (!) жизни, похоже, казалась ему какой-то недопустимой непристойностью – все равно как если бы мы предложили ему на старости лет голым пройтись по центру города.
Многоопытный мой напарник (как-никак, на кампаниях с 1992 года) выдал грустное предположение:
- Поди, второй раз женился старый хрыч…
- Ну и что? – поначалу не понял я.
- Да все они так, - безнадежно махнул рукой Тимофей. – Если у клиента вторая жена (или, не дай бог, третья) – всё, кранты. На биографическое интервью не расколешь.
- С чего так, интересно?
- Да черт их знает! Жен, наверно, боятся. Они ж, как правило, моложе, с гонором.
- Может, на " без жен" уломаем? - предположил я. – Хоть бы детство там, юность босоногую, а?
- Да толку? Попробуем уломать – но что-то не верится…

Тимофей оказался прав. Наш «старик» вообще ничего не желал слушать насчет «разговора про личное». Даже угрожающее снижение рейтинга и наши доводы ни капли его не убеждали. «Обойдутся!» - твердил он. – Перед кем мне тут плясать, скажите? Все, что им нужно знать – им скажут. Вот, есть официальная биография, из избиркома – пусть ее и читают. Интересно – пусть читают о нашем Заводе. Завод – это Я! Все остальное знать необязательно».
К этому моменту мы уже навели справки, и худшие опасения подтвердились. Директор действительно был женат во второй раз…

Задача встала во всей своей неразрешимости. Клиент уперся рогом. И как его сдвинуть? Со своей бедой мы обратились к ближайшим сотрудникам Директора, тем, которые из заводоуправления плавно, на время кампании, перетекли в избирательный штаб… Те честно внимали нашим доводам, кивали – но саму мысль о том, что можно как-то ПОВЛИЯТЬ на Директора отвергали с почти религиозным ужасом. Директор в их представлении был сам Фатум, Рок. Стихия. Правда, не сказать, чтоб очень злая. Скорее, справедливая и беспристрастная, ведающая Правду-матку и по мере сил вдалбливающая ее подчиненным...

А я был в ярости.

- Блин, ну что за барские замашки, а?! – говорил я Тимофею, который, впрочем, целиком разделял мои чувства. Кроме нас, в комнате были еще сотрудники штаба и пресс-службы, которые внимали нашим проклятиям, вжимая голову в плечи – настолько кощунственными они им казались.
- Все от дикости, - продолжал я. - Не понимают, видишь ли, что такое демократия! Мол, неча холопам знать о Вожде. «Ничего личного, только бизнес» - передразнил я бог весть кого. – Мафиозное сознание! А кто говорит-то? Кто он, этот наш Директор? Потомственный шляхтич в 19-м колене? Из какой он деревни, скажи?
- На, почитай биографию, - уныло предложил мне Тимофей.

Официальная биография Директора умещалась на семи или восьми строчках, и начиналась со слов.

«…родился в большой крестьянской семье на Юге Украины, где, кроме него, было еще 6 детей. До 17 лет работал в колхозе, а накануне совершеннолетия ушел в город и поступил в ремесленное училище. Пройдя все ступеньки карьерной лестницы, стал директором крупнейшего в Европе комбината в 1985 году. Вывел комбинат в лидеры, избран депутатом Верховной Рады в 1998 году».

Вот и все.

- Мда-а… Негусто! – сказал я Тимофею.
И тут я решился.

- Черт с ним! У него – своя работа, у нас – своя. Пусть как хочет, но биографическое интервью у нас будет. Я его напишу!
- Мальчики! – всполошилась добрая женщина – глава Пресс-службы. – Да как же вы его напишете? У вас же материалов нет!
- У нас весь материал тут, - я постучал себя по голове.
- Да! – решительно сказал Тимофей. – А я все заверстаю. Сделаем газету и положим ему на стол. Не захочет – пусть сам себя выбирает. С нас взятки гладки.
- Но ведь вам сказали, что никакого интервью не надо, - робко сказал начальник штаба, он же – Главный Инженер завода. Про этого добродушнейшего дядьку нам рассказывали следующую историю: будто бы несколько лет назад, когда он был еще начальником цеха, Директор завода во время обхода остался недоволен «уборкой территории» на его участке. После чего, по личному указанию Директора, нашему нынешнему начштаба в бухгалтерии перестали выдавать зарплату.
«Как это?» - спрашивал я начштаба, недоумевая.
«А вот так, - говорил он, как всегда, добродушно улыбаясь. – Я приходил в кассу, а мне говорили – «а вам не велено выдавать».
«И сколько ж такое продолжалось?» - спрашивал я.
«Да месяца три, наверно», - отвечал начштаба. Потом добавлял, подумав: «Тяжело было, без денег-то. У меня жена тогда не работала, дети…».
«Но потом-то он вас простил?»
«Конечно».
«И деньги вернули?» «Какие?! – недоуменно поднимал брови собеседник. – Слава богу, что платить начали!» Я хотел было спросить про обращение в суд, но потом передумал.
Вот этот человек нам и напомнил, что указания делать интервью не было. Конечно, для него сама мысль, что кто-то может сознательно нарушить указания Верховного, казалась дикой. Но нам был уже сам черт не брат.
- Кампанию МЫ ведем, - отрезал Тимофей. – Делай, Алексей! Я – в типографию…