Глобалистского юридического образования

Сохраняя за собой статус базовой, фундаментальной юридической науки, теория права и государства, начиная с середины 1990-х гг., оказалась под прицелом целенаправленной обструкции. Возникло какое-то организованное негативное отношение к теории права и государства, недооценка ее роли не только в учебном процессе, но и как фундаментальной юридической науки. Делаются попытки включить в теоретические курсы актуальные для сегодняшнего дня, но узкоспециальные проблемы отраслевых наук. Открыто начали высказываться мнения о ненужности теории права и государства как учебной дисциплины. Сторонники данной точки зрения принадлежат к активным грантополучателям Международных фондов, «западникам» и отличаются радикальной ориентацией[334]. Подобные навязчивые предложения можно было бы и дальше игнорировать как легкомысленные, абсурдные, примитивные и проч., если бы они не готовили соответствующее общественное мнение в юридическом сообществе.

Нетрудно заметить, что оживление недоброжелателей теории права и государства как науки и учебной дисциплины обусловлено серьезными попытками укрепления Российской государственности. Кто-то очень не хочет, чтобы Россия возрождалась с ясной и концептуально выверенной национальной правовой доктриной, которую возможно разработать только в рамках теории права и государства. Нападки на теорию права в нарушение всякой логики развития юриспруденции и организации учебного процесса на юридических факультетах вузов – это не что иное, как социальный заказ деструктивных сил российского общества.

Будто не очевидна реформаторам аксиома о том, что невежество в теории права приводит к просчетам в юридической практике, недостаток правовой культуры и развитого правосознания – к моральным изъянам и сделкам с совестью. Знание общих закономерностей функционирования и развития права и государства отечественными юристами может помешать силам разрушения довести свой план расчленения и уничтожения России до конца. Силам разрушения более угоден корпус юристов с беспринципной позицией, продажной психологией и чужеродной, антинациональной идеологией. Немногие авторы пытаются рассматривать крупные задачи и проблемы современного правоведения. По мнению Д.А. Керимова, юриспруденция за десятилетия рыночных реформ ничем сколько-нибудь значимым не обогатилась. Наоборот, появились различные спекулятивные произведения, которые посвящены лишь описанию и комментированию «плохого законодательства», а также восхвалению практики[335]. Идеологией глобализма ставка делается на юристов с «гибкой» позицией, которая колеблется вместе с очередными изменениями законодательства. Догматы и принципы права отбрасываются в сторону как препятствия, мешающие беспределу криминализованного рынка.

Теория права и государства, начиная с XIX века, является фундаментом отечественной юриспруденции. Что произойдет, если разрушить этот фундамент? Как минимум, сегментация правовых знаний, дезориентация правосознания и торжество антисистемности в правовой сфере.

Тенденция негативного отношения к теории права и государства объясняется кризисом духовных и методологических оснований системы высшего юридического образования. В условиях радикальных рыночных реформ на месте системы национального юридического образования сложилась эклектика квазиюридического просвещения, что не отвечает потребностям общества. Перепроизводство недоучек с дипломом специалиста, бакалавра, магистра в конечном счете дискредитирует профессию юриста. В системе юридического образования наблюдается прагматическая, утилитарная направленность юридических знаний, их все большая включенность в оборот потребительского общества. Отсюда известное пренебрежение к фундаментальной науке и к общетеоретической правовой проблематике, в частности. По поводу предмета теории права и государства рыночники-прагматики высказываются как об увлечении кабинетных ученых, оторванных от «живой» юридической практики. Дошло до того, что правоведы в качестве достижения признают отсутствие исчерпывающих и общепризнанных определений главных понятий науки теории государства и права – понятий государства и права.

Уместно заметить, что реформа вузовской системы в странах Запада были проведены не академическими деятелями, а внешними для профессионального образования силами: идеологами либерализма, представителями бизнеса, государственными администраторами – сторонниками нового менеджмента, требующего точных количественных показателей эффективности вложений в образование.

Не случайно поэтому студентов на Западе готовят к работе на уже технологически оформленных рабочих местах через освоение упрощенных технологических задач. Школы права в США рассматриваются в первую очередь как рентабельные предприятия выращивания юристов-«технологов», а затем уже как образовательные учреждения. В «Стандартах аккредитации» университетов США не названы ни один предмет, курс или учебная дисциплина. Речь ведется лишь о том, что юридический факультет вуза должен предоставить студентам возможность приобрести «опыт составления юридических документов», «профессиональные способности квалификации дела». При такой установке российским вузам грозит превращение в технические школы, в которых даже на юридических факультетах заинтересованы в казуистах-технологах, чей талант ограничен способностью быстрого поиска нужной нормы. Высшее юридическое образование усиленно стараются превратить в ремесло. Как известно, ремесленник шьет сапоги и задумываться о смыслах и судьбах – не его забота. Так и современный юрист с дипломом высшего учебного заведения, в программе которого не желают оставлять места для теории права и государства, дающей юридико-мировоззренческую подготовку и возможность сориентироваться и занять принципиальную позицию в сложном и меняющемся мире, рискует превратиться в ремесленника, равнодушно существующего в своей маленькой скорлупке. «Специалист сегодня знает все больше и больше о все меньшем и меньшем и в конечном счете знает все ни о чем», – так прокомментировал сложившуюся ситуацию К. Лоренц[336].

При существующем юридическом образовании преимущество отдается изучению, главным образом, действующего нормативно-правового массива. При всех разговорах о правовом государстве и о различении права и закона на юридических факультетах продолжают готовить «законников», формалистов, беспринципных начетчиков. Преобладает информационный, комментаторский способ обучения, который удовлетворяет не преподавателей-ученых, а преподавателей-комментаторов. Студенты же в таких условиях принуждены заучивать определенные нормативные положения без глубокого их осмысления. Как только комментируемое законодательство устаревает либо по иным каким-то причинам утрачивает юридическую силу, студенты и сами преподаватели переживают «шок» в ожидании новых готовых правовых рецептов. Отсюда и юристы-практики, в совершенстве овладевшие «буквоедским» стилем работы, теряются в ситуации пробела в праве, оказываются неспособными разрешить правовой спор на основе правового мировоззрения, принципов права, духа права.

Недооценка роли общей теории права в юридическом образовании препятствует подготовке юристов-универсалов, готовых защищать пострадавших даже в ситуациях «безнормия». Излишний прагматизм образования приводит к недостаточности теоретической подготовки студентов, что в случае появления «нештатных» ситуаций, не вписывающихся в привычную схему, ставит подготовленного юриста в тупик.

Западная модель юридического образования имеет свои традиции, которые неадаптируемы в отечественных условиях. Это в античном Риме широкое хождение получил термин «юриспруденс» (jurisprudens), которым обозначали знатока норм, причем его синонимом было слово «юрисконсульт» (jurisconsultus). Римская традиция была ориентирована на изучение юридических казусов, а не понятий, терминов, принципов. Поэтому отыскание нормы было делом prudenta – технологического, исключительно рационалистического решения. В России же изначально закладывалась иная традиция – собственно правовая. Право как национальное достояние русской духовной культуры сочетало в себе в неразрывном единстве религиозные (православные), нравственные и юридические компоненты. Установление права в России предполагало, главным образом, совестный акт, апеллирующий к духовности человека и заветам Бога. Внедрение начал западной юриспруденции в российскую систему образования означает изгнание из нее начал Права и смену образа жизни наших соотечественников.

Тестирование на юридическом факультете оправданно в минимальной мере (в качестве формы приема пересдач экзаменов и зачетов, игрового элемента на некоторых практических занятиях). Очевидно, что эксперименты с ЕГЭ и всеми видами тестирования воспитывают у студентов и школьников установку на развитие исключительно механической памяти, отрывочного, а не целостного восприятия действительности. Ставка на тест при поступлении на юридический факультет и при обучении студентов-юристов просто губительна. Выпускник в этом случае не получает навыка элементарного общения с людьми, а в его будущей профессиональной деятельности необходимо уметь убеждать, доказывать, мотивировать, обосновывать. Без устных собеседований на семинарах и устных экзаменах студент юридического факультета деградирует в профессиональном смысле. Мы ежегодно будем получать миллионы недоучек, умеющих только разгадывать тесты по принципу игры «Кто хочет стать миллионером?» Начиная с 1970-х гг. в вузах Западной Европы и США на «контактную педагогику» приходится лишь 15-20% всего учебного объема. Это значит, что преподаватель и студент общаются друг с другом нерегулярно и недостаточно. Западные вузы для сокращения своих накладных расходов идут на внедрение электронной, дистанционной форм обучения и сокращение штатов преподавательских кадров.

Натаскивание на тестах плодит грубых начетчиков, все таланты которых заключаются в умении угадать нужный вариант из заранее заготовленных. Но разве на практике юристу кто-нибудь готовит варианты нужного решения? Натасканный на тестах дипломированный юрист просто теряется в обилии законодательства и тем более не может оказать правовую помощь в ситуации пробела в праве, ведь рассуждать юридически, выводить справедливое решение его при такой системе образования не научили.

В вузах Запада студенты-юристы уже давно принуждены проходить многочисленные case-study, в которых осваивают кейсы (упражнения, созданные на основе эмпирического опыта). При этом упор делается на собирании студентами готовых схем для действия в строго определенных обстоятельствах. Такого махрового юридического позитивизма отечественное юридическое образование никогда не использовало. Жизнь богаче схемы и отечественного юриста учили следовать разумной и одухотворенной логике жизни, избегая схематического, формального подхода к судьбе пострадавшего человека. Тестовая система передача знаний не позволяет подготовить человека к ситуации, не описанной в условиях теста. А таких ситуаций в практической деятельности современного юриста становится все больше и больше. Законодатели всех уровней постоянно сталкиваются с тем, что они не могут заранее описать и предсказать все казусы, которые потребуют справедливых правовых решений.

На тестовых и им подобных инновациях формируется новая генерация юристов – «юрист-машина». Его функция сугубо прикладная, как у робота – производить знания на узком социальном пространстве в соответствии с буквой определенного нормативного акта. От такого специалиста не стоит ждать справедливости и милосердия, он не понимает, что значат эти слова. Личностный духовный статус такого юриста не развит, примитивен и может оказаться социально вредным для окружающих. Знания юриста за пределами его узкой профессиональной деятельности показывают его весьма заурядным и невежественным человеком. Но это никак не умаляет его высокого мнения о себе. В этом плане вспоминается личностная характеристика Шерлока Холмса:

1) знания в области литературы – никаких;

2) знания в области философии – никаких;

3) знания в области политики – слабые;

4) знания в области уголовной хроники – огромные. Знает, кажется, все подробности преступлений, совершенных в девятнадцатом веке;

5) основательные практические знания английских уголовных законов.

По примеру этого литературного персонажа представители многотысячной армии юристов как «зомби» следуют букве закона, согласившись с ролью статистов в чужой доходной игре. За высокие гонорары они готовы проводить в своих офисах, судебных и административных учреждениях большую часть суток и ни разу на протяжении профессиональной карьеры не испытать совестного акта.

На высшее юридическое образование уже смотрят не как на важнейшую социальную и духовно-культурную миссию, а всего лишь как на сферу платных услуг. Коммерциализация вузов обусловливает слабую теоретическую, а следовательно – низкую духовно-нравственную подготовку специалистов. Вузы, как завзятые коммерческие предприятия, для сохранения своей рентабельности на рынке зорко следят за рыночной конъюнктурой своего региона: что продается, на какие рынки, что лежит в основе конкурентных позиций. Если выгодно готовить менеджеров и маркетологов, экономический факультет получает соответствующие преференции; если спрос регионального рынка на математиков и биологов отсутствует, соответствующие факультеты ликвидируют. Такая же модель проецируется на юридические факультеты, которые в странах развитой рыночной экономики готовят довольно узких специалистов востребованного рынком профиля. И поскольку субъекты рынка не заинтересованы в государственном контроле, подготовка прокурорско-следственных работников на юридических факультетах оказывается менее значимой и престижной. Девиз, которым руководствуется современный вуз, гласит: «Подготовка специалистов под конкретные потребности либеральной экономики – ориентация на так называемый рыночный заказ».

Рыночный подход в подготовке юристов вынуждает безудержно дифференцировать и дробить юридическую специализацию по весьма узким проблемам правового регулирования (вводятся надуманные курсы вроде «антропологии права», «психологии прав человека» и др.). Чтобы соответствовать формату глобализации, образовательные программы юридических вузов ориентируют на узкую специализацию, а не на развитие широкого диапазона правовой культуры студентов-юристов. Студент нацелен на решение проблем и споров в сфере трудового либо семейного права, налогообложения либо потребительского рынка. В своей сугубой зашоренности юрист-практик не видит общеправовых связей и системных начал права. Сегментация образовательного процесса по специальности «юриспруденция» грозит разрушением системы единой правовой терминологии, отчего представители отдельных отраслей права не смогут полноценно общаться с другом, понимать позицию друг друга. Узкопрофильные юристы-прикладники, да еще говорящие на «разных» языках в рамках отраслевых псевдоправовых субкультур – просто находка для антисистемных сил. Эклектика учебных курсов по специальности «Юриспруденция» реально приводит к тому, что проблема выбора, требующая для ее правильного решения специальных, часто профессиональных познаний и опыта, встает перед людьми, не обладающими ими. В учебной программе должен выдерживаться элементарный принцип обучения «от простого к сложному»[337].

На протяжении жизни одного человека происходят такие изменения, для которых раньше требовались столетия. Поэтому любое знание, данное студенту в готовом виде жесткой схемы устаревает до того, как появляется возможность его использовать в юридической практике. Учебные программы по юриспруденции должны быть направлены на формирование у студента-юриста целостного образа мира. С первого курса он должен иметь возможность постигать взаимосвязь, взаимообусловленность и духовно-нравственные основания всех элементов правовой системы общества. Этот целостный, одухотворенный образ включает в себя фактор изменчивости и тем самым позволяет юристу быстро находить нужное решение в условиях постоянно меняющейся, нестабильной жизни. Тестами этого не достичь. Юрист сегодня – это исследователь, теоретик, в известной мере ученый, активно пользующийся достижениями науки. Ограничивать юриста рамками безжизненной схемы недальновидно и пагубно для общества.

Вместо строгой системы знаний и ценностей современным студентам юридических факультетов пытаются навязать поверхностную, клочную пестроту сведений, обрывки информации. Такой методикой недостаточно развитые умы побуждаются к невежеству самоуверенных оценок, капризной субъективности – еще до и вне знания систематических основ предмета. Соответственно и при проверке знаний не требуется связного, цельного изложения их, выявления процесса мысли, но достаточно лишь поставить галочку у одного из предлагаемых вариантных ответов. В результате выпускник знаком с правовыми явлениями и процессами на уровне «осведомленного безразличия». Нужно отдавать себе отчет, что споры о содержании учебных программ скрывают противостояние культур, идеологий и таят в себе угрозы национальной безопасности страны.

России грубо и бесцеремонно навязывается западный, европейский и американский, стандарт образования. Холопская психология заимствования американо-европейских стандартов без учета специфики нашей страны, забвения национальных традиций и лучших образцов из опыта российской высшей школы – примета глобализма. Умаляя роль теории права и государства в учебном процессе, мы разрушаем фундаментальные начала юридического образования, подменяя логику обучения структурными экспериментами с рокировкой учебных курсов на основе апологии англо-американской юридической доктрины.

В рамках проводимого «Болонского процесса» происходит не взаимообмен достижений Западной Европы и России в сфере образовательных технологий, а подгонка российской классической системы под чужеродный образец. Самым серьезным аргументом против преподавания теории права и государства ее критики называют отсутствие прямых аналогов общей теории права на Западе. Но это в очередной раз подчеркивает тот факт, что именно российской культуре присущ и свойственен напряженный духовный поиск, жажда справедливости, апелляция к Праву, а не закону. В западной юриспруденции сложно найти эквивалент отечественной теории права и государства, потому что духовный опыт стран Запада был иной. Общая теория права зародилась в девятнадцатом столетии в России, благодаря многовековому уникальному духовно-нравственному опыту, в котором научились разграничивать «благодать» (право) и «закон». В трудах С.Н. Трубецкого, Б.А. Кистяковского, Л.И. Петражицкого, А.С. Хомякова, И.А. Ильина, Б.П. Вышеславцева, А.С. Ященко содержится глубокий материал не о букве, а о духе права, о праве высшего, первого порядка.

Можно заметить, что процесс обучения в современной европеизированной системе образования замкнут на юридическую технику и юридическую казуистику. Согласимся с Ж.-Л. Бержелем, который сожалеет: «Ошибка правоведов часто заключается в том, что они довольствуются только юридической технологией, низводя право до уровня специальной регламентации»[338]. Современных юристов знакомят лишь с формой права, буквой закона, игнорируя его дух, многовековые духовно-нравственные правовые принципы. Складывается впечатление, что кадры российских юристов готовят для иностранной правовой системы.

Юристы по своему профессиональному призванию не могут ограничиваться текстами нормативно-правовых актов, они должны владеть логикой юридического мышления, понимать не только букву, но и дух законов, чтобы заранее предвидеть перспективы дела. Навыки освоения взаимосвязи правовых норм, относящихся к разным отраслям права, умение находить в самых неординарных жизненных ситуациях юридически значимые аспекты и обстоятельства сродни теоретическим обобщениям. Поэтому сомнительна самодостаточность знаний текста законов и формально-догматического их истолкования. Юрист-практик вынужден владеть навыками абстрактного, теоретического мышления, что без серьезной подготовки в рамках теории права и государства невозможно. Специалист, знающий хорошо теорию, будет лучше разбираться в практических вопросах, чем узкий практик. Юрист, получивший университетское образование (и капитальную общетеоретическую подготовку в том числе), обладающий широким кругозором в правовой сфере, будет полезнее для практики, чем, например, специалист по трудовым спорам, ничего не знающий, кроме своей категории дел.

Платное образование – данность нашего времени, обусловленная рамками либеральной рыночной экономики. Однако коммерциализация высшего юридического образования должна иметь разумные границы. Не следует, в частности, отменять вступительные испытания в вуз и держать студентов, единственная «заслуга» которых – платежеспособность. В массе студентов так называемого дополнительного набора, зачисляемых на юридические факультеты в 1990-е–начале 2000 гг., очевидным были чрезвычайно низкий культурный уровень и даже безграмотность. Многие студенты-«платники» даже не стремятся как-то восполнить пробелы в своих знаниях, воспитании и культуре. Это пагубно отразилось на академической атмосфере вузов, профессионализме выпускников и состоянии законности и правопорядка в стране. Образование никогда не рассматривалось в России в качестве сферы услуг, но выступало как величайшая социальная миссия и важнейшая социальная функция государства. А в начале 2000-х гг. Китай тратил на развитие образования до 12 процентов от ВВП, в то время как Россия – чуть более 3 процентов. А ведь в русском слове «образование» наши предки отразили стремление воспитывать и культивировать в человеке Образ Божий, по подобию которого человек и был сотворен, согласно христианскому Преданию.

Современная юридическая наука сложилась как автономная сфера общества в результате реализации установок эпохи Просвещения о науке как инструменте приращения и распространения знания. Заметим: образование из процесса духовного совершенствования людей, выращивания подлинной элиты общества и сдерживания серости превратилось в производство и перепроизводство новых «истин» и транслятор производимого. Стремление избавить процесс познания от «религиозных предрассудков и сословных ограничений», умножить число полезных открытий и научить человечество извлекать эту пользу превратило поиски истины и передачу знаний в научное предприятие. С одной стороны, сформировался корпус стандартизованных процедур сбора и обработки данных – технологий обращения с материалом: экспериментальными установками, препаратами, подопытными животными и людьми. Наука из интуитивных поисков, внезапных открытий и гениальных озарений превратилась в регулярное научное производство. С другой стороны, сформировалась система статусов, регулирующая отношения между научными работниками. В эпоху постмодерна университет и исследовательская лаборатория – это универсальные ролевые системы " преподаватель-студент" и " научный руководитель-научный работник". Наука из занятия одиночек превратилась в функционирование " научного сообщества". Научные институты сформировались как комплекс норм, которые формально обеспечивают решения проблем открытия истины и повышения квалификации. По этой причине научные и образовательные учреждения утратили изначальный авторитет, академизм, ориентируются на утилитарные задачи и примеривают на себя статус коммерческих, рентабельных предприятий, в которых главное – это прибыль, зарабатываемая для собственника-хозяина. Студентами движет стремление не к истинному, а к выгодному знанию. Происходит отделение научности от истинности.

В процессе обучения ключевой фигурой должен быть не студент, как считают многочисленные либеральные чиновники-реформаторы, а преподаватель. Это от личности преподавателя зависит интерес студентов к изучаемому предмету и глубина читаемого учебного курса. Преподаватель, обладающий духовно-нравственными принципами, обширными научными познаниями, ученой степенью, творческой активностью и тем, что теперь принято называть «харизмой» – главное действующее лицо учебного процесса. Именно он знает и тонко чувствует меру в использовании традиций и новаций, умеет проявлять требуемые внимание и милосердие к студентам на основе индивидуального подхода. Когда же содержание и интенсивность учебного процесса начинают устанавливать студенты и их родственники из попечительских советов вузов, возникает ситуация абсурда. Пироги тачает сапожник…

Теория права и государства занята выработкой общих понятий и категорий, выражающих устойчивые признаки права. Основными категориями здесь являются источники и формы права, механизм правового регулирования, правоотношение, нормы и принципы права, правонарушение, юридическая ответственность и др. Теория права и государства связана с решением конкретных дел постольку, поскольку воплощает собой господствующую правовую доктрину, уходящую корнями в глубины отечественного национального правосознания и самобытной правовой культуры. Знания общей теории права помогают практикующему юристу в подготовке и принятии справедливого, правомерного и обоснованного решения, определяющего права и обязанности участников данного правоотношения и способ исполнения самого решения.

Общая теория права призвана синтезировать области практической и теоретической юриспруденции и одновременно снабдить философским обоснованием такие важные сферы правосознания и правореализации, которые связаны с духовно-культурным и воспитательным воздействием права, с его важнейшими социальными функциями и результатами. Теория права и государства питает отраслевые юридические науки не только общей терминологией, методологией, правовыми аксиомами и презумпциями, но и духовно-нравственным мировоззрением, доктриной духа Права. Именно общая теория права готовит будущих и практикующих юристов не к законничеству и формализму, но к осмысленному поиску духовных и нравственных констант права.

Увы, Федеральный закон «Об образовании» запечатлел пренебрежение законодателя к духовному наследию России – в нем избыточно закрепляются организационно-управленческие вопросы, но игнорируются исходные педагогические, методические, нравственные и гуманистические принципы формирования интеллектуального потенциала России. Для возрождения отечественной системы юридического образования нам необходимо вернуться от новации к традиции. Высшей школе пора перестать быть площадкой для сомнительных экспериментов, проводимых под присмотром западных консультантов. Россия всегда гордилась своими юристами, отличавшимися не только универсальными знаниями в юридической области, но и высокой духовной культурой, безупречным владением русским языком, ораторским искусством, широким кругозором. Согласно отечественной традиции в высшей школе не только обучают, но и осуществляют воспитательное воздействие, а не развлекают вкус конкурсами красоты и другими порочными акциями. Нужно остановить процесс коренизации псевдоценностей потребительского и уголовного мира в кадровом корпусе российских юристов. Подготовку юристов следует рассматривать как часть развития общенационального сознания. С позиции теории права и государства отмена государственного распределения в правоохранительные органы есть экономический, политический и нравственный просчет, несущий непоправимый вред государству и обществу. Правовая культура обучающихся юристов не может быть сведена к сиюминутным потребностям экономического расчета. Юридическое образование и базовый курс теории права и государства не должны подстраиваться под конъюнктурные политические и экономические лозунги. Базисом общества на самом деле является не экономика и даже не политический строй, а духовно-нравственные основания, к которым принадлежит Право.

Если юристы по-прежнему будут подменять духовные доминанты правового развития цивилизационными, экономическими либо формально-юридическими, то вместо единой правовой системы перед нами предстанет мозаика разнородных и разнокачественных юридизованных фрагментов, осложняющих задачи правового регулирования.

В центре университетского юридического образования, как синтетической системы, должна стоять общая теория права и государства, фундаментальное назначение которой – фиксировать моменты отступления государственно-правовой практики от абсолютного правового идеала, при этом ее служебное назначение – устанавливать скрытые связи между специализированными сферами правового регулирования и отраслями правовых знаний.

Необходимо вернуться к традиции целостного видения правовой системности во всем ее многообразии, что достижимо при сохранении приоритетных места и роли теории права и государства в системе юридических наук. Для решения фундаментальных проблем современного общества не обойтись без развития высокой теории, без возвышения теории права и государства. Умаляя роль теории права и государства в правовой науке и образовательном процессе, пытаются не допустить формирования юристов, способных к самостоятельному мышлению, творческому действию и поиску закономерностей. В этой ситуации отечественное правоведение и система национального юридического образования могут сохранить себя путем укрепления своей фундаментальной основы – теории права и государства. Теория права и государства воспрепятствует дальнейшему дроблению и профанации правоведения. Теория права и государства послужит фактором укрепления российской государственности и подлинного господства права.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ

1. Охарактеризуйте место и роль общей теории права и государства в изучении проявлений глобализма в государственно-правовой сфере.
2. Назовите последствия недостаточной теоретической подготовки юристов в современных условиях.
3. Проследите эволюцию общей теории права и государства как науки и учебной дисциплины в условиях образовательных реформ

последних десятилетий.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––