Глава 13: Стандартные термодинамические величины некоторых веществ при 298.15 K

— Объясни мне, что произошло между тобой и Мартином, потому что... я не понимаю.

— Говорила тебе, мы собираемся поужинать как друзья. — Я мысленно дала себе пять, потому что это прозвучало убедительно и сдержанно. И это было чудом.

Несмотря на тот факт, что Мартин двигался дальше, я не могла. Я не могла дружить с Мартином Сандеки.

Не могла.

Не хотела.

Я хотела большего и, вероятно, всегда хотела бы большего.

После долгих размышлений с тех пор, как я видела его в начале недели, решила пойти по своему первоначальному плану противостояния ему. Я собиралась быть взрослой и рассказать ему, что все еще была влюблена в него. Затем я собиралась спросить Мартина, несмотря на его интерес к кому-то другому, были ли у него еще чувства ко мне, которые он желал проверить при помощи дружбы.

Дальше у меня не было конкретного плана.

— Как друзья? — Сэм говорила и выглядела скептически.

— Да. Как друзья.

— Лааадно.

— Это правда. На самом деле, прямо перед тем как мы спланировали поужинать, он просил меня дать совет о другой девушке. — Я пожала плечами.

— Ох... — Лицо Сэм поникло, тогда она сказала сама себе: — Ну, с его стороны было хреново так делать.

— Все хорошо. Я в порядке.

Но я не была в порядке.

Я была абсолютно не в порядке.

Но со мной было бы все хорошо... со временем.

Или он сказал бы " да" и это значило бы, что у него все еще были ко мне чувства. В этом случае мы смогли бы уладить детали нашего примирения и двигаться вперед.

Или он сказал бы " нет" и это значило бы, что он двигался дальше. В таком случае я сказала бы ему, что не могла продолжать дружить с ним, но желала ему успехов.

По крайней мере, я бы знала наверняка. По крайней мере, я бы двигалась вперед так или иначе.

— А я не в порядке, если тебе это интересно, — объявила Сэм, вытягивая меня из своих мыслей. — Я вообще не в порядке. Кто она? Она умная? Симпатичная?

— Если эта девушка — та, о ком я думаю, и это его бизнес-партнер Эмма, тогда да. Она очень умная и красивая. — Я решила, что предполагаемая девушка была либо Эмма, либо Роуз, обе были несомненно красивы.

И это было хорошо.

На самом деле это было по-настоящему хорошо, без притворства. Меня больше волновало быть красивой для самой себя, чем становиться привлекательней в сравнении с кем-то еще.

— Я ненавижу ее.

Я рассмеялась над своей подругой.

— Нет причин ненавидеть ее.

— Почему ты не возражаешь против этого? Мартин был твоей первой любовью. Ты любила его. Ты была влюблена в него. Ты плакала месяцами после того, как вы расстались, что было для тебя нетипичным проявлением эмоций.

— А почему ты пытаешься заставить меня возражать против этого?

— Я не пытаюсь. Я просто... — Ее лицо скривилось в задумчивом недовольстве. — Я просто переживаю за тебя.

— Не стоит.

— Ничего не могу с собой поделать. Я не хочу, чтобы ты снова пряталась в шкафах.

Я попыталась ободряюще улыбнуться Сэм, отметив, что это — ее беспокойство — было определенно из-за того, что я не поделилась своими планами с ней. Насколько она знала, мы с Мартином были платоническими друзьями и я покончила (или почти покончила) с ним. После того, через что я провела ее за лето, не было причин давать ей повод для беспокойства сейчас.

Я повернулась обратно к зеркалу и нахмурилась из-за своего отражения.

— Я не могу надеть это платье.

Мне понравилось платье в магазине. У него был сложный покрой. Бежевый шелк был нашит снизу. Поверх был слой черного ажурного кружева, связанного крючком. Платье обтягивало мое тело: грудь, торс и бедра — подчеркивая мою маленькую талию, в сравнении с широкими бедрами и бюстом.

На тот момент мне понравился его квадратный вырез и то, что оно было длинной чуть ниже колен. Мне казалось, у платья все же было недостаточно глубокое декольте. Большие сиськи всегда красиво смотрелись с квадратным вырезом, и это открывало в выгодном свете мою шею и ключицы.

По правде говоря, я купила его только для этого ужина с Мартином. В нем я чувствовала себя хорошо, уверенно. Я переживала, что оно было излишне сексуальным. Мне не хотелось казаться отчаянной или манипулирующей, не тогда, когда я планировала серьезно поговорить с ним о том, были возможны или нет наши отношения в будущем.

— Почему? Ты выглядишь горячо. Сексуально. Я подготовлю тебя.

— Потому что это может быть слишком сексуально. А это всегда цепляется к вещам. — Я подвигала туда-сюда рукой над ажурными рукавами, и мой браслет зацепился. Я перестала двигаться, потому что не хотела вытянуть нить и порвать платье.

— Видишь. Мой браслет зацепился.

— Конечно, когда ты пытаешься зацепить свой браслет, он обязательно зацепится. — Сэм закатила глаза, потом подошла ко мне, помогая распутать мою руку и снять браслет. — Просто надень другой браслет. Или не надевай браслет вообще... — Затем добавила себе под нос: — Для него будет легче, когда вы оба поддадитесь страсти.

Я выпрямила губы в недовольную линию и приклеила гримасу на свое лицо.

— Я хотела, чтобы он был благоразумным и не поддавался страсти.

Она взглянула на меня, ее лицо говорило: " Я тебя умоляю".

Потом она сказала:

— Я тебя умоляю!

— Это правда. Я... мне нужно поговорить с ним, убедиться в правильности некоторых вещей. И кроме того, как я уже сказала, он хочет кого-то другого.

— После того, как он увидит тебя в этом платье, он не захочет никого другого.

Я расстроилась, потому что мнение Сэм было совсем не тем, чего бы мне хотелось. Я хотела, чтобы Мартин желал меня, именно меня. Но не из-за платья. Я хотела, чтобы он думал обо мне как о единственной, потому что, несмотря на все, он все еще был моим единственным.

Боже! Это было так запутанно.

— Вот и все, я переодеваюсь.

— Нет! Нет времени. Он будет здесь в любую минуту. Уже почти семь.

Ох. Блин.

Я напряглась, взглянув на часы над моей кроватью.

— Ох, черт!

— Что?

— Я скоро вернусь. — Я перерыла всю комнату в поисках черных туфлей. — Я собираюсь сбегать в химчистку и забрать свой смокинг, пока они не закрылись.

— Что? Почему?

— У меня завтра выступление, и я забыла забрать его сегодня. Черт! Они закрываются через десять минут, а завтра они не работают весь день.

Я скользнула в одну туфлю, решив, что платье и так смотрелось бы хорошо.

— Нет! Ты не можешь надеть эти туфли! — Сэм бросилась за мной, вырывая вторую туфлю из моей руки. — Это преступление против моды. Я не позволю тебе сделать это.

— Сэм, у меня нет на это времени.

Она повернулась и торопливо вышла из комнаты, держа туфлю в заложниках, и вернулась спустя несколько секунд, принеся сексуальные черные шелковые туфли на шпильке. Я запихнула в черный клатч кошелек, гигиеническую помаду и мобильный телефон.

— Вот. Надень эти. — Она протянула их мне.

— Я не могу надеть это. Они слишком... слишком...

— Они прекрасны. — Она опустилась на колени и подняла одну ногу, затем другую, прибавляя мне три дюйма роста при помощи туфель. — Видишь, они подходят. Они идеальные.

Я не посмотрелась в зеркало. Если бы я не поспешила, химчистка закрылась бы и вместо этого мне пришлось бы надеть свой грязный смокинг. Он пах потом и соусом барбекю. Я засунула клатч под мышку и повернулась к двери.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? Он будет здесь в любую минуту, — спросила она.

— Нет, все в порядке. Я просто очень быстро сбегаю через улицу. Сомневаюсь, что он поведет меня в такое место, где требуется бронь или типа того.

— Я не возражаю, — крикнула она мне вслед, пока я припустила по коридору к фасаду встроенного шкафа.

— Я поняла, — крикнула я в ответ.

— Ладно, хорошо. Мне в любом случае пора пойти сбросить груз, — объявила она, и я услышала, как дверь в ванную захлопнулась.

Я ухмыльнулась, когда вошла в шкаф и нащупала свое строгое пальто. Конечно же, оно было сзади. В последний раз я видела его, когда распаковала его два дня спустя после нашего переезда в квартиру. Я даже не была уверена, что оно было в шкафу.

Я потянула за шнурок, чтобы включить лампочку наверху, потому что дверь закрылась позади меня, отрезая источник света.

Я пробиралась через двадцать с лишним пальто и напомнила себе спросить у Сэм, зачем ей понадобилось так много пальто. Здесь их было каждого цвета радуги плюс четыре или пять черного цвета, которые по мне выглядели одинаково.

— Странные, — сказала я пальто, покачивая головой.

Потом прозвучал стук в дверь, и я замерла, мой мозг прокричал: " О, моллюски! Он здесь! " Я отвернулась, отказываясь от поисков пальто, но поняла, что не могла пошевелиться. Я повернулась, нахмурившись, посмотрела вниз на себя в поисках источника, остановившего меня.

Кружевное платье зацепилось, по крайней мере, в трех местах на трех разных пальто кнопками за манжеты.

Стук!

— Иду! — Я услышала крик Сэм, когда дверь в ванную открылась, и последовавший за этим звук смыва унитаза.

— Постой, Сэм! — прошептала я, потянувшись к двери, свою ошибку поняла слишком поздно. Она не могла слышать меня, если я говорила шепотом из-за почти закрытой двери.

Было поздно, потому что двумя секундами позже я услышала, как она открыла входную дверь и проговорила:

— Кто ты, черт возьми?

Я вздохнула с облегчением, обрадовавшись, что это все же был не Мартин, затем повернулась, выпутываясь из множества пальто Сэм.

Мое облегчение было недолгим, потому что спустя мгновение голос Мартина ответил:

— Я Мартин. А ты кто?

Ооооооооо мооооооой Боооооог!!!

Я замерла.

— Ха-ха, заходи. Паркер только что ушла по делам, она сейчас вернется.

— По делам?

— Ага, ей нужно забрать одежду из химчистки через дорогу. Она должна управиться буквально меньше чем за десять минут. Они закрываются через десять минут и завтра весь день не будут работать, а у нее концерт завтра вечером, так что... понимаешь, такое дело, — объяснила Сэм, закрывая двери.

— Где она выступает завтра?

— Я не знаю, какая-то модная суматоха. У нее смокинг — это униформа для всех выступлений.

— А Кэйтлин работает каждый день? У нее когда-нибудь бывают выходные?

— Голодный художник должен же как-то зарабатывать на жизнь, да?

— Хммм... — Его ответ звучал уклончиво, но в нем сквозило разочарование, как будто он был раздражен, что я должна была работать каждый день. Но я хотела работать, чтобы доказать, что могла поддерживать себя, работая музыкантом. Это было важно для меня.

Не понимала, почему я зациклилась на этом, в то время как застряла в шкафу, не имея возможности изящно выйти. Я снова взглянула на пальто, удерживающее меня на месте, как раз решила позвать и попросить о помощи, когда Сэм снова заговорила:

— Мартин, ты все еще влюблен в Кэйтлин? Или ты здесь, просто чтобы снова разбить ее сердце на миллион крошечных осколков?

Я замерла. Мой крик о помощи застрял в горле.

— Снова? — Его тон был бесстрастным. — Я не знал, что такое случилось. Когда это произошло?

— Не поступай так со мной, красавчик. Я не впечатлена твоей приятной внешностью из журнала GQ[70], твоими хранилищем для денег, как у Скруджа МакДака, или твоим гениальным мозгом.

— Тогда что впечатляет тебя? — Я знала, что он улыбался... показывая свои отполированные зубы.

— Честность, — сказала она.

Я могла представить ее лицо, когда она говорила это. Ее брови поднялись бы с вызовом, словно она не ожидала от него честности, словно она высмеивала его.

Я открыла было рот снова, но потом остановилась, крепко зажмурившись, потом повернулась к пальто. Я не могла позвать на помощь. Было уже слишком поздно. Единственное, что я могла сделать, — это освободить себя и попробовать улизнуть незамеченной, молясь о том, чтобы перед этим Сэм проводила его в гостиную.

Вместо этого я услышала, как она настаивала на своем:

— Почему ты забросил занятия? Ты даже не пытался связаться с ней. Надо быть своего рода придурком, чтобы так поступить.

Потом я услышала вопрос Мартина, который сейчас был очень близко к двери:

— Ты хочешь услышать правду?

— Нет, Мартин. Соври мне. Мне нравится, когда парни так делают. — Тон Сэм был вялым, и это заставило бы меня рассмеяться, если бы я не зацепилась за ее пальто в шкафу.

Он действительно рассмеялся, но это прозвучало натянуто.

— Конечно, отлично, вот правда. Я бросил все, потому что, если бы не сделал этого, то был бы не в состоянии держаться о нее подальше.

— Выходит, ты забросил занятия, вылетел из колледжа, бросил своих товарищей по команде, потому что ты не мог держаться подальше от Кэйтлин?

— Конечно.

— А сейчас? Что на самом деле ты здесь делаешь?

Он ответил не сразу, а глупая я задержала дыхание и подслушивала, словно чокнутая.

Наконец он сказал:

— Это на самом деле не твое дело.

— Но она — это мое дело. Если у тебя вредные намерения, это мое дело. Она МНМ, ты знаешь, что это значит? Это значит: Мальчик, я Набью тебе Морду, если ты спутаешься с моей девчонкой.

— Что за МЯНТМЕТС... СМД?

— Нет, ничто не считается сокращением МНМ, кроме " Мальчик", " Набить" и " Морда". Это ТБА.

— ТБА?

— Трехбуквенный акроним[71].

— Конечно.

— Возвращаясь к моему первоначальному вопросу, каковы твои намерения?

— Сэм...

— Ты все еще влюблен в нее?

Молчание.

— Так это правда! — Она была возбужденной, как будто бы он ответил, но я знала, что это было не так. — Ты влюблен в нее! Конечно влюблен. Но это что-то вроде мести?

Молчание.

— Нет! — Прозвучало так, словно она прыгала вверх-вниз. — О мой Бог, ты влюблен в нее, и ты... хочешь ее вернуть?

Молчание.

— Хмм... ты не хочешь вернуть ее. Это странно.

— Я не говорил этого.

— Ну да!

— Я ничего не сказал.

— Тебе и не нужно было. Я могу прочитать это на твоем больном любовью лице.

— Она разве не должна уже вернуться? — Его голос был напряженным, раздражительным.

— Так что ты все еще влюблен в нее и хочешь вернуть, но... что? Почему ты просто не скажешь ей об этом?

Молчание.

— Хмм... ты боишься.

Молчание.

— Нет, нет. Это не так. Ты не боишься.

Он вздохнул.

— У тебя есть кто-то другой. Другая девушка, и — я не могу поверить, что говорю это вслух — ты слишком благородный, чтобы порвать с Эммой.

— Эмма? Кэйтлин упоминала Эмму?

Я сжала руки в кулаки, мое сердце скакало в груди. Я собиралась убить Сэм. Она бы точно умерла.

— Да. Она рассказывала об очаровательной Эмме. Кэйтлин думает, она симпатичная и вы двое красивая пара.

— Меня не интересует Эмма.

Я прикрыла рот рукой, чтобы не был слышен мой вздох. Я не собиралась убивать Сэм. Я собиралась купить ей машину.

— Ты порвал с ней? — спросила Сэм.

— Нет. Мы никогда не были вместе.

— Но ты позволил Кэйтлин думать, что вы были вместе.

— Нет. — Он замолчал, потом я услышала, как его шаги удалялись прочь. Когда он заговорил, его голос прозвучал расстроено: — Я не буду обсуждать это с тобой, Сэм. Мне нужно позвонить.

— Конечно-конечно. Можешь воспользоваться комнатой Кэйтлин, чтобы позвонить, она в конце коридора.

Я услышала его удаляющиеся шаги, которые сопровождались звуком закрывающейся двери в мою спальню. Я стояла, словно замороженная, почти несколько секунд, убеждаясь, что горизонт был чист. Я собиралась повернуть еще два пальто, удерживающих меня, когда дверь шкафа открыла Сэм.

— О мой Бог! — прошептала она с чувством. — Ты слышала это? Он любит тебя! Он не с Эммой!

— Сэм! — прошептала я в ответ, свирепо нахмурившись. — Ты все это время знала, что я здесь.

— Да. Конечно, я не слышала, как ты уходила, так что подумала, что ты спряталась.

— Нет. Я попала в паутину изобилий твоих пальто и оказалась в ловушке.

Она усмехнулась, взглянув вниз, где я запуталась манжетой за пуговицы ее одежды.

— Ха-ха, это смешно. Так, дай я помогу. — Она скользнула внутрь и быстро распутала меня, потом вытолкнула из шкафа.

Как ниндзя одежды, она тут же нашла мое строгое пальто и сорвала его с вешалки. Бросила его мне, потом потянула за шнурок, чтобы выключить свет. Пока я судорожно натягивала свое пальто, она на цыпочках подошла к входной двери.

Она сначала открыла ее.

Потом закрыла.

Затем сказала громко:

— Ох. Ты вернулась.

Я одарила ее перепуганным взглядом, отбросив волосы от воротника, и прошептала:

— Что ты делаешь?!

— Они уже были закрыты? Ты не забрала одежду из химчистки.

— Прекрати это, — прошептала я отчаянно. Все мои надежды на храбрость и планируемую отвагу рассеялись.

Между тем Сэм улыбалась, как хищница.

Дверь в мою комнату открылась, и я напряглась, мои глаза ненадолго закрылись. Я вдохнула, пытаясь выровнять дыхание, повторяя про себя: " Даже если ты не чувствовала себя спокойно, не значило, что ты не могла быть спокойна".

Ощутив себя немного более сосредоточенной, я повернулась в сторону коридора с приклеенной к лицу радушной улыбкой. Глаза Мартина столкнулись с моими, когда он шагнул по направлению ко мне, заставляя меня инстинктивно сделать пол шага назад. Это было из-за силы, его силы.

Он был огромным, одет в черный английский костюм, тонкий черный галстук, синевато-серую рубашку, которая превращала его глаза в стальные лезвия. Тяжелое пальто было перекинуто через руку. Он, наверное, просто снял его. Я пыталась заставить свое сердце прекратить прыгать на подушке из моих легких, пока я не упала и не разбила голову, но это не помогло. Оно сделало самоубийственный прыжок в его направлении, посылая растекающееся тепло от кончиков пальцев до висков, заставляя мои колени ослабеть.

Глупое сердце-самоубийца.

— Эй. — Мой голос ослаб, поэтому я прочистила горло, когда он подошел. — Извини за это, — сказала я, что прозвучало более уверенно. Я указала большим пальцем за плечо. — Моя униформа в химчистке, а она нужна мне на завтра.

Он не останавливался до тех пор, пока не оказался практически надо мной, потом наклонился и оставил легкий поцелуй на моей щеке, одной рукой захватив мое предплечье, удерживая меня на месте. Это было отголоском того поцелуя, которым он одарил меня ранее на неделе, и снова меня атаковали его запах, близость и тепло.

Казалось, я могла бы упасть в обморок.

В очередной раз все закончилось прежде, чем я полностью осмыслила, что же произошло. Он сделал шаг назад, но не отпускал мою руку в течение двух секунд.

Как только его рука опустилась, его взгляд упал на мое лицо, потом опустился к моему застегнутому пальто. Потом переместился обратно к моим глазам. Они пронзили меня.

— Нет проблем, я только недавно пришел. Ты готова идти?

Я кивнула.

— Угу. — Хотя я не была готова, все мое мужество было до сих пор в шкафу с пальто Сэм.

Его губы медленно растянулись в улыбке, когда он смотрел на меня и надевал свое пальто.

Вмешалась Сэм:

— Ну, повеселитесь, сумасшедшие детишки. У нее нет комендантского часа, Мартин. Но было бы не плохо, если бы ты вернул ее в целости и сохранности, если ты уловил смысл.

Его глаза скользнули к Сэм, и выражение лица омрачилось.

— Пока, Сэм, — сказал он, потянувшись к входной двери, и придержал ее открытой для меня.

— До свидания, Мартин. — Она улыбнулась ему, как хищница.

* * *

Я была неправа.

Место, куда он меня привел, определенно требовало предварительного бронирования.

Несмотря на сомнительное начало вечера, когда мы добрались до его машины, все чувствовалось немного более естественней, легче. Он спрашивал меня о работе. Вместо разговора о группе или " Блюз Бин" я сказала ему, что я бы в свои двадцать забросила проекты венчурного капитала в пользу инвестиций больших денег в перспективные научные шкафчики.

Он рассмеялся, и напряжение почти исчезло.

По пути мы говорили о его Spotify[72]-плейлисте и о том, какие книги он прочитал. Его привлекательность и великолепие ощущались меньше, не как лазерный луч, направленный в мое сердце, а больше как: " Ох... посмотри, это Мартин". Я наполовину убедила себя, что могла все еще двигаться вперед с моим планом уладить все между нами.

Но теперь, когда мы достигли цели нашего путешествия, а ресторан был на самом деле очень шикарным, я ощутила повторный всплеск беспокойства. Я была уверена, что ужин стоил бы больше, чем половина моей зарплаты. Я не могла себе этого позволить, потому что просто потратила весь заработок на потрясающее платье, которое было на мне.

Я растеряно позволила Мартину снять мое пальто, пока мой взгляд скользил по обстановке. Здесь было уютно. Было видно около шести столиков, и все они были скрыты за личными ширмами. Освещение было тусклым, но не темным, уютным, но не расслабляющим. Все кричало об изящном будуаре: роскошные красные стены, темная мебель, тяжелые малиновые бархатные портьеры в полоску. Это было романтично.

Вычеркнете это.

Это не было романтично.

Это было сексуально.

И это выглядело очень эксклюзивно, словно тебе нужна была членская карточка, чтобы войти. Я сильно сглотнула, сжимая губы вместе и хватаясь за клатч.

Полностью поглощенная своим отчаянием, я предположила, исходя из очевидной чувственности ресторана, что Мартин привез меня сюда сегодня вечером с целью опробовать место, прежде чем он привез бы сюда ее. На прошлой неделе он сказал, что сегодня вечером собирался устроить эксперимент. Конечно же, он захотел проверить ресторан, прежде чем провести свое настоящее свидание.

Понурившись, я поняла, не было никакого способа, что я была бы в состоянии противостоять Мартину во время нашего ужина. Я не могла быть храброй в таком месте, особенно когда занимала место девушки, которую он надеялся завоевать. Мне вдруг захотелось, чтобы вместо этого места он повел меня в боулинг.

Поэтому, отвлеченная своим беспокойством, я почти не расслышала, как Мартин прошептал:

— Черт бы меня побрал...

Я обернулась, посмотрев на него, и обнаружила, что его глаза медленно двигались, ошеломленно окидывая взглядом мое платье сверху вниз или, вернее, мое тело в платье, и склонила голову на бок.

— Это значит, что ты удивлен, да?

— Иисус Христос, Кэйтлин. — Его глаза поднялись и вгляделись в мои, потом он наклонился вперед и прошептал мне на ухо: — Это платье выглядит так, словно ты голая под этим черным кружевом.

Я покачала головой и шепнула в ответ, желая оправдать себя:

— Все же я не голая. Это просто шелк телесного цвета. Вот, просунь палец в одно из отверстий.

— О, Господи, — простонал он и отклонился в сторону, покачивая головой и сжимая зубы, его глаза уперлись в пол, когда подошел метрдотель.

Я поморщилась, задумавшись, было ли мое платье непристойным. Я пыталась остановить румянец до его появления и сделала шаг назад, позволяя Мартину разобраться с мужчиной, пока я разбиралась со своим смущением. Я хотела переодеться, но теперь было слишком поздно.

Черт, я захотела остаться в шкафу.

Вскоре нас провели к очень приватному столику, полностью скрытому за несколькими хитро расставленными ширмами. Рука Мартина была на моей спине, и я чувствовала себя неуклюжей и неуверенной. Метрдотель подошел, чтобы отодвинуть для меня стул, но Мартин нахмурился, глядя на него, потом сверлил его взглядом, пока тот не отступил. Мартин сдвинулся, выдвигая для меня стул. Делая это, он выглядел свирепым и немного расстроенным.

Я поспешно заняла свое место, потом приняла предложенное меню, едва уделив внимание, когда метрдотель перечислял блюда от шеф-повара. Я была слишком занята, глядя на цены. Там ничего не было. Мой желудок опустился.

Потом мы остались наедине.

Я подняла глаза на Мартина и обнаружила, что он был сосредоточен на своем меню. Он нахмурился, его глаза метались по нему слишком быстро для того, чтобы читать.

— Ты расстроен? — спросила я, будучи не в состоянии остановить себя.

Он просто переместил взгляд ко мне, его челюсть сжалась.

Я продолжила, объясняя:

— Я честно думала, что платье было хорошим. Сэм сказала мне, что оно отличное. Ты же знаешь, я не так хорошо разбираюсь в платьях. Это четвертое, которое у меня было за всю мою жизнь. В первый раз, когда ты меня видел в платье, оно было позаимствовано и...

Подняв руку, Мартин отмахнулся от моих объяснений.

— Кэйтлин, это... это не из-за платья. В смысле, это из-за одежды, но не из-за платья. Все отлично. Ты выглядишь прекрасно.

Я улыбнулась уголком рта.

— Оно непристойное?

Он слегка улыбнулся, и улыбка эта была окрашена тенью сожаления.

— Нет. Оно замечательное. Извини, если заставил тебя чувствовать себя неловко. Я был просто... удивлен. Сегодня вечером ты выглядишь совсем по-другому. — Его глаза опустились вниз, потом взметнулись обратно вверх.

Я попыталась улыбнуться в ответ.

— Ты ожидал джинсы и футболку с концерта? Или мой смокинг?

Его полуулыбка превратилась в полноценную, хотя и была маленькой.

— Я надеялся на красные брюки.

Я с облегчением вздохнула и рассмеялась, чувствуя себя лучше, видя, что он был искренен и не расстроен.

Улыбка исчезла с его лица, когда я засмеялась, и он пристально посмотрел на меня. Я чувствовала, как моя улыбка уменьшалась, когда я посмотрела в ответ. Все звуки сменились хлынувшей кровью к моему сердцу.

Мартин открыл рот, чтобы сказать что-то, но потом появился официант и разрушил странный момент.

Наш официант повторил фирменное блюдо и спросил наш заказ из карты вин. Я дала понять, что водопроводная вода в моем стакане была вполне прекрасна. Мартин хмуро глянул на меня, потом заказал бутылку вина для стола. Это было слишком соответствующе и звучало очень дорого. Я была удивлена, когда у меня не проверили удостоверение личности.

Когда мужчина ушел, Мартин мгновение меня рассматривал, потом сказал:

— Сегодня вечером ужин за мной.

Я потягивала свою воду, когда он сделал это заявление, так что я быстро сглотнула и покачала головой.

— Нет. Категорически нет. Мы разделим его пополам.

— Я не спрашиваю, Паркер.

— Не будь глупцом. Мы др... друзья. Друзья разделяют счет. — Я запнулась на слове " друзья", потому что это ощущалось как обман. Я не хотела быть его другом. Я старалась не вздрогнуть от неприятной боли в груди, вызванной моей ложью.

Он фыркнул.

— Тогда кто не разделяет счет?

— Я не знаю. Все должны разделять счет. Я никогда не делала иначе.

— Даже на свиданиях? — Его тон был равнодушным, когда он задал вопрос, но я заметила, как его глаза немного сузились.

Я задумалась, как ответить, потому что у меня не было свиданий. Я не принимала во внимание свидания с моим парнем-геем в старшей школе, кроме того, Картер и я всегда разделяли счет.

Мартин и я никогда не ходили на свидание, а я отвергала все предложения от других с тех пор. Я думала о том, чтобы быть уклончивой и сказать: " Да, даже на свиданиях", потому что формально это не было ложью.

Но это было глупо и по-детски, а я не хотела играть в игры, даже если я провела десять минут, невольно подслушивая, прячась во встроенном шкафу моей квартиры, пока моя соседка закидывала его двадцатью неподходящими вопросами.

Огорченная этой мыслью, я призналась:

— Я никогда не была на свидании.

Он снова уставился на меня. Я посмотрела в ответ и одарила его напряженной улыбкой.

— Ты не?.. С тех пор как мы расстались?

Я покачала головой.

— Нет. Ни разу.

— Что насчет парня из твоей группы? Адама?

— Абрам. И нет. Мы не встречаемся. И не встречались.

Он задумчиво кивнул, поерзав на своем кресле.

— Думаю, он заинтересован в тебе.

Я пожала плечами, удивившись странному предчувствию о том, что собиралась сказать нечто настолько глупое в своем стремлении быть честной, но при этом не имела возможности остановить себя. Я все еще была в ловушке попутного ветра моих ранних вечерних бедствий.

Бедствия в паре с моими заброшенными планами противостояния означали, что нельзя было сказать наверняка, что же могло вырваться из моего рта.

— Ох? — сказала я, снова потянувшись за своей водой.

Я чувствовала приближение беды — это было подобно акуле в тисках... кружащей... кружащей.

— Да. Если ты подашь ему даже малейший знак, спорим, он пригласит тебя на свидание.

Я переставила свой стакан.

— Ну, я не хочу сейчас ни с кем встречаться.

— Почему нет?

О Господи, я собиралась сказать это. О Господи.

— Потому что я все еще влюблена в тебя.

Вот оно!

Время замедлилось, затем со скрипом остановилось.

Я удивила его.

Черт, я сама себя удивила.

Конечно, я хотела сказать ему, но не таким образом.

Не так.

Не. Так.

НЕ ТАК!!!

Тогда время внезапно качнулось, ускоряясь.

Его губы слегка раздвинулись, а глаза расширились, его взгляд устремился через мое плечо и вгляделся в экран позади меня. Я застала его совершенно врасплох. Я видела, что он был в шоке, потеряв дар речи от изумления.

Между тем я ощущала последствия, вручая ему свое сердце. Я думала, что была готова. Но это было не так. Я была совершенно точно и однозначно НЕ ГОТОВА!

Я сразу же ощутила себя помятой и грязной. Я испытывала раскаяние из-за моей честности и храбрости. Слова повисли там, как нижнее белье со следами грязи на бельевой веревке.

В этот момент вернулся официант и поинтересовался, готовы ли мы были заказывать. Мартин яростно заморгал, затем вернул свое внимание к мужчине, и я увидела, что он по большей части оправился. Он прочистил горло, прежде чем указать на меню, задавая вопрос.

Я смотрела на него, пока он заказывал закуски, мой желудок падал все ниже с каждым спокойным слогом из его уст. Тем часом единственное слово, вращавшееся вокруг моего мозга, было " бегство". Бегство. БЕГСТВО!

Мартин поднял глаза, встречаясь с моими, и в эту секунду я не могла прочитать ни одного из его мыслей — вероятно, потому что мои были в таком же смятении.

Официант повернулся, готовый спросить меня, чего бы я хотела. Вместо этого я резко встала, мой стул почти упал назад.

— Извини, — сказала я сначала Мартину, потом повернулась к официанту.

— Извините, где здесь дамская комната? — Мой голос был на тон выше, чем мне хотелось бы, но я не собиралась жаловаться, поскольку тот факт, что я вообще могла говорить, был чудом.

Официант вежливо улыбнулся и только закончил свои инструкции, как Мартин встал, привлекая мое внимание к себе.

Его глаза сузились, словно он подозревал нечестную игру, и сказал:

— Кэйтлин... — Его тон содержал предупреждение в паре с почти незаметным покачиванием головы.

Я одарила его натянутой улыбкой, не сохраняя зрительный контакт из-за... опустошения.

Я уклончиво кивнула, выскакивая из-за ширм.

— Я скоро вернусь.

Но это было ложью.

Не было никакого, черт возьми, шанса, что я вернулась бы обратно.

В эту минуту я вдруг с неумолимой силой поняла, что была права. Мы никогда не смогли бы быть просто друзьями с Мартином Сандеки. Я никогда не была бы в состоянии смотреть на него и не хотеть от него всего. Меня всегда тянуло бы к нему. Еще я знала, что простое нахождение рядом с Мартином не обязательно гарантировало мне счастье, я никогда не смогла бы быть счастлива, будучи только его другом.

Я была увлечена им, поэтому не могла быть самоотверженной, разумной или спокойной, в то время как он оставался совершенно невозмутимым.

Пробираясь через повороты и изгибы ширм, я почувствовала первое жжение слез позади глаз. Наконец, я добралась до передней части ресторана и сорвала свое пальто с вешалки у входной двери, потом выскочила из ресторана.

Мои ноги не болели, но это было временно, потому что мне пришлось бы идти, по крайней мере, четыре квартала, чтобы поймать такси.

Глава 14: Ядерная химия

— Ты хочешь поговорить об этом?

Я покачала головой и высморкала нос.

Он был заложенным.

Из-за того, что я плакала.

Но теперь я не плакала.

Однако мой нос был все еще заложен.

— Нет.

— По крайней мере, расскажи, что произошло! — В раздражении Сэм показала мне кулаки, проворчав: — Я умру здесь. Ты должна рассказать мне что-нибудь. Мне нужно начать избивать Мартина Сандеки? Я могу, ты же знаешь. У меня есть парочка русских кузенов, которым требуется выпустить свою агрессию.

Я печально рассмеялась и покачала головой.

— Нет. Это не его вина. Я просто... я просто сказала кое-что глупое, потом пожалела об этом и ушла.

— Ох. — Ее взгляд скользил по мне. Казалось, Сэм планировала свою тактику, пока я скидывала туфли, которые она мне одолжила, и поставила их рядом с кроватью.

После побега из ресторана я поймала такси в шести кварталах оттуда, потом начала плакать, затем чрезмерно заплатила за такси и начала плакать еще сильнее.

Я пробралась в квартиру. Сэм не слышала меня, пока громко пела в душе, тогда я легла в постель и заплакала. Я тихонько плакала в подушку, как в старые добрые времена.

Несмотря на всю мою осторожность, Сэм услышала и вошла в мою комнату, на ней было только полотенце.

Сейчас мы были в моей спальне, и я походила на жалкое безобразие. Все из-за попытки быть сильной в одиночку.

— Никогда не хочу снова его видеть, — сказала я в никуда. — Даже мысль об этой возможности заставляет меня хотеть присоединиться к Корпусу мира[73] и лететь в далекую страну третьего мира. Надеюсь, у них есть шкафы.

— О чем ты говоришь? Все не может быть настолько плохо.

— Я сказала ему, что все еще влюблена в него.

— Ох... Ох! — Она сильнее вцепилась в свое полотенце, ее глаза стали большими, словно блюдца. — Святое дерьмо. И что он ответил?

— Ничего. Он заказал закуски.

— Что? — Теперь она казалась раздраженной.

— Поэтому я встала и, извинившись, отлучилась в уборную, но вместо этого ушла. Он, вероятно, успокоился, когда понял, что я ушла. Господи, я такая глупая. — Мой подбородок снова задрожал, и я провела по лбу кончиками пальцев.

Да, я чувствовала угрызения совести и боль от расставания, но еще ощущала облегчение. По крайней мере, теперь все было кончено. Во всяком случае, теперь я знала наверняка. Несмотря на неуклюжесть моего признания, я наконец-то освободилась.

Теперь я могла двигаться дальше и перестать мечтать. Я могла подобрать с пола свое искореженное сердце и перестать перешагивать через него.

Сэм сделала глубокий вздох, возможно, чтобы выдать мне несколько мудрых слов, но стук во входную дверь прервал ее.

Мы обе сели прямо, уставившись друг на друга.

Потом мы услышали крик Мартина:

— Кэйтлин, открой дверь. Я знаю, ты там.

Я резко встала, мои руки сжались в кулаки, удар молнии раскаленного добела унижения прорвался сквозь меня. Я внезапно покрылась испариной.

— О мой Бог. Что мне делать? — прошептала я, что было глупо, потому что он в любом случае не мог меня услышать из моей спальни.

Сэм ошеломленно посмотрела на меня.

— Открыть дверь?..

Я неистово покачала головой.

— Нет. Нет. Я не могу. Я не могу столкнуться с ним. Пожалуйста, не заставляй меня.

Она одарила меня печальным взглядом.

— Ох, Кэйтлин...

— Я знаю это. Открывай эту дверь! — прокричал он из коридора. Он казался очень-очень сердитым.

— Я просто скажу ему уйти, что ты не хочешь его видеть, — предложила Сэм.

— Нет. Это не сработает. Мне нужно спрятаться. — Я кивнула этой мысли, потому что находилась не в своем уме. — Скажи ему, меня здесь нет.

— Ты хочешь, чтобы я позволила ему войти?

— Да. Ты подойдешь к двери. Скажешь ему, что я еще не вернулась. Он... ну, он может захотеть немного подождать, но ты скажешь ему уйти. Он не захочет оставаться в квартире, если ты...

— Я досчитаю до десяти, а потом выломаю эту дверь.

Мы обе подпрыгнули от звука его угрозы.

Сэм покачала головой, ее губы скривились в выражении неодобрения.

— Он не сможет выбить дверь, — прошептала она. — Она из армированной стали.

— Ладно, я пойду спрячусь...

— Один.

—...во встроенный шкаф.

— Два.

— Ты позволишь ему войти.

— Три.

— Скажешь ему, что меня...

— Четыре.

—...тут нет, еще не вернулась.

— Пять.

— Он уйдет.

— Шесть.

— Тогда...

— Семь.

—...мы будем свободны.

— Восемь.

Она понимающе кивнула, и я на цыпочках вышла из комнаты, побежав настолько тихо, насколько было возможно. Сэм тащилась сзади.

— Девять.

Сэм выкрикнула:

— Подожди минуту, Сандеки. Я была в душе. Придержи свои яйца!

Я вошла во встроенный шкаф в коридоре, где пряталась до этого, и закрыла позади себя дверь, прижимаясь спиной к пальто. Мои руки дрожали.

— Десять.

Я услышала, как распахнулась дверь.

Я услышала шум его шагов в квартире.

Я услышала, как Сэм захлопнула дверь.

Услышала, как она последовала за ним, крикнув:

— Что ты делаешь?

— Где она?

— Кто?

— Сэм... — Его голос послал дрожь по моей спине. Он был в самом деле взбешен. Я не думала, что он мог разозлиться.

— Что?

— Где Кэйтлин?

— А что? Что ты с ней сделал? — Сэм тоже была зла.

Я предположила, что они были в моей комнате, поскольку создавалось впечатление, что они были далеко от меня. Еще я заметила, что Сэм старалась не врать, насколько это было возможно.

— Я знаю, что она здесь, Сэм.

Его шаги то приближались, то отдалялись. Перед мысленным взором я представила, как он промаршировал в спальню Сэм, столкнулся с тем, что она была пуста, потом обошел ванную, кухню, затем гостиную.

— Если она здесь, тогда где она, Мартин? — Сэм ходила за ним по пятам. Они снова прошли мимо шкафа. Казалось, он возвращался обратно в мою комнату.

Потом все стихло, и я затаила дыхание, сжимая руки перед собой. Потом произошла действительно ужасная-ужасная вещь. Из-за чего моя кровь застыла в жилах, а все тело оцепенело.

— Если ее здесь нет, Сэм... — Его тон был ледяным, за пределами ярости. — Тогда почему туфли, которые она надевала ранее, рядом с ее кроватью?

Сэм ничего не сказала. Я накрыла лицо руками и закрыла глаза. Я была такой идиоткой. В словаре под словом " идиотка" должна была быть моя фотография. Но это было не важно. На самом деле ничего не имело значения, потому что он нашел бы меня и тогда я умерла бы от разбитого сердца и смущения.

Замешательство, унижение, огорчение, беспокойство, волнение... Боже! Игра в синонимы не помогала!

Я услышала шаги.

Он подошел.

Я услышала, как он дернул дверную ручку.

Он был здесь.

Я услышала, как распахнулась дверь.

Это был он.

Услышала легкий щелчок выключателя.

Я не могла открыть глаза. Я исчерпала свое мужество раньше в ресторане. У меня ничего не осталось.

Но, услышав, что дверь закрылась, я опустила руки и оказалась лицом к лицу с очень злым Мартином Сандеки.

Все было верно. Он был в шкафу со мной, и он просто закрыл дверь. Я уставилась на него. Я знала, что выглядела перепуганной, потому что часть его злости ослабела, превратившись в осторожность.

Наконец он выдал:

— Паркер.

— Сандеки, — ответила я автоматически.

— Что ты делаешь?

— Ух... — Я выпустила дыхание, которое задерживала. Мои глаза метнулись к двери позади него, и я выдала правду: — Я прячусь в шкафу.

Его брови все еще были нахмурены, но взгляд немного смягчился. Заговорив, он произносил слова очень медленно, словно старался не спугнуть меня.

— Почему ты прячешься в шкафу?

— Почему люди прячутся в шкафу? — Мой голос был слабым, подбородок дрожал, и как только новые слезы затопили мое зрение, взгляд начал немного расплываться.

Мартин выгнул одну бровь и шагнул ближе, поднимая, потом показывая мне ладони своих рук. Он был меньше чем в полуметре, когда нежно обернул свои длинные пальцы вокруг моих плечей.

— И часто ты прячешься в шкафу? — Его голос был мягким, а взгляд скользил по моему лицу, наверное, покоренный растекшейся тушью и получившимися в результате чёрными кругами под глазами.

Я внезапно поняла, что раньше у нас уже был такой разговор. Кроме того, это было в химической лабораторной, я была неспособна почесаться, испытывая зуд. Может быть, я не так сильно продвинулась, как думала. Может быть, все эти месяцы попыток быть кем-то другим, лучше, сильнее, более страстной были бессмысленны.

Или, может быть, это было из-за Мартина. Видимо, я всегда была бы девочкой, прячущейся в шкафу, прячущейся от Мартина Сандеки.

— Иногда. — Я подавилась словом, моя челюсть сжалась, я желала, чтобы слезы отступили. Вместо этого одна все-таки скатилась по моей щеке. Его глаза проследили ее движение, затем снова вернулись ко мне.

— Ты это каждый день делаешь? — спросил он почти шепотом, его большой палец легонько коснулся рукава моего платья.

Он смущал меня, и я судорожно всхлипнула, уронив подбородок на грудь и сказав:

— Нет. Только по особым случаям, например, когда я выставляю себя идиоткой и говорю Мартину Сандеки, что я все еще в... в... в...

Я не закончила, потому что он скользнул пальцем к моему подбородку, поднял мое лицо к своему и поцеловал.

О Боже, о Боже, о Боже, он же поцеловал меня.

Это был всепоглощающий, голодный, настойчивый, требовательный, беспощадный поцелуй. Он уничтожал меня собой, охватив языком мой рот, не оставляя мне никаких шансов вздохнуть или выпрямиться, или подумать.

И это продолжалось и продолжалось. Мартин наклонил голову в сторону, потом в другую, его руки бродили по моему телу, захватывая и сжимая, дотягиваясь к подолу моего платья, скользив по мягкому шелку. Только когда его пальцы остановились на подвязках моего пояса, он поднял голову и позволил мне вздохнуть. И то, только потому что он хотел отпустить ряд ругательств, убедившись, что я на самом деле надела чулки и носила кружевные трусики.

— Черт возьми, — закончил он, его глаза переместились обратно ко мне, беспокойные и при этом решительные.

Между тем я все еще пыталась отдышаться.

— Мартин, я...

— Паркер, я чертовски люблю тебя. Я всегда любил тебя. И никогда не переставал.

Я не могла поверить его словам. Я внезапно ощутила себя невесомой, ошеломленной и разрывающейся от такого значительного уровня счастья, что просто едва сдерживала инстинктивное желание станцевать джигу.

Он продолжил, что прозвучало непреклонно и при этом нежно:

— И ты очень-очень взбесила меня, когда ушла сегодня вечером.

— Я сожалею о том, что сделала это. — Я кивнула, улыбаясь, потому что была на миллионном уровне счастья.

— Я прощаю тебя. — Он ухмыльнулся в ответ.

Это заставило меня нахмуриться. Не я одна была идиотом, так что указала пальцем в его грудь.

— Но честно признай, ты заказал закуски.

— И что с того?

— И что с того? Ну, я говорю тебе, что люблю тебя, а ты заказываешь улиток.

Все еще улыбаясь, Мартин наклонился и поцеловал мою шею, потом укусил. Это было немного больно и ощущалось чудесно. Его дыхание было горячим напротив моей кожи.

— Ты шокировала меня до чертиков. Я не знал. Понятия не имел. Я никогда не понимал, о чем ты думаешь. Ты все скрываешь за этими великолепными серыми глазами...

Мне недоставало его острых зубов, и я наклонила голову набок, давая ему лучший доступ, прижимаясь к нему. Я не могла думать. Все, что я знала: мы были в шкафу, целуясь, его влюбленные руки подняли мою юбку, а образная горелка Бунзена в моих трусиках требовала удовлетворения.

— Мартин...

— После тебя никого не было. Никого. — Его губы поглощали меня, обжигая кожу. — Ты — все, о чем я думаю, все, чего я хочу. Ты — все.

Ох! Удар прямо в сердце.

Я уперлась руками в его грудь, прежде чем он смог снова захватить мои губы, нуждаясь в том, чтобы рассказать ему всю правду.

— Слушай, подожди, я знаю, нам есть о чем поговорить, это все очень неожиданно, но...

— Неожиданно? — Он немного отступил. Его пренебрежительный тон и немного шокированное выражение лица сказали мне, что он был не согласен.

— Да, я имею в виду, что в одну минуту мы друзья или работаем над тем, чтобы быть друзьями, а в следующую минуту я говорю тебе: " Я все еще люблю тебя". — Я искала его глаза, чтобы убедиться, что он действительно смотрел на меня. Я хотела, чтобы он понял, это было не временно, мои чувства не изменились бы. — Но ты должен знать, для меня это не было неожиданностью. Я приняла решение на прошлой неделе, после того как ты все объяснил в Нью-Йорке, но до того как ты приходил в кофейню. Я хочу быть с тобой. Я не желаю быть просто друзьями. Я на это не согласна.

Он улыбнулся уголком губ, а его руки сжали меня крепче.

— Кэйтлин, я решил еще в тот момент, когда ты зашла в химическую лабораторию в прошлом году, что мы никогда не будем просто друзьями. Мы никак не смогли бы быть просто друзьями. Нас бы это ни за что не устроило.

— Но. Но. Ты сказал...

— Я соврал.

У меня отвисла челюсть.

Он пожал плечами, показывая мне, что не сожалел из-за этой лжи.

— Я пытался подождать. Мне нужно было, чтобы ты простила меня, показать тебе, как я изменился, но я знал, ты не будешь слушать меня, если бы я заявился к тебе домой и потребовал, чтобы мы снова были вместе. Именно это я и хотел сделать. Рождество было чрезвычайно разочаровывающим, ведь я видел, что ты приняла мое предложение дружбы серьезно и пытаешься сделать все правильно.

— Я не восприняла это серьезно. Я хотела быть твоим безопасным местом, — призналась я с приливом новых эмоций, которые жалили глаза. — Я люблю тебя, беспокоюсь за тебя и хотела быть рядом с тобой, даже если ты не любил меня... Но мои трусики помешали мне.

Мартин слегка улыбнулся при упоминании о моих трусиках, но потом нахмурился. Его тон стал свирепым и злым, когда он наклонился ближе:

— Даже не думай, что я никогда тебя не любил.

— Я...

— Когда ты сказала мне это в Нью-Йорке, когда ты сказала, что не думала, что я вообще любил тебя, клянусь Богом, я хотел задушить тебя. Я никогда не чувствовал подобного провала.

— О, Мартин, уверяю, я не говорила это, чтобы сделать тебе больно. Я не хотела этого. — Мне было очень важно, чтобы он поверил мне.

— Знаю. Ты думала, мне все равно. Я понял это позже, когда ты заснула на мне на диване, после того как я повел себя как мудак, предложив секс без обязательств, желая тоже сделать тебе больно. Извини меня за это, — прошептал он, показавшись искренне раскаявшимся.

Теперь его руки уже полностью подняли мою юбку на бедра, получив доступ к обнаженной коже моего торса, спины и погрузившись в изучение кружева моего нижнего белья.

— Я прощаю тебя, — ахнула я, горячий водопад хаотичной потребности пронесся по мне, везде, где он касался меня, загоралось возбуждение. Мои движения стали порывистыми и отчаянными, когда я отодвинула его пиджак и пальто, затем схватилась за молнию.

— Кэйтлин...

— Все прощено, — в спешке добавила я, уставшая от разговоров. Мы не были друзьями. Ну, может, когда-то и были. Но теперь мы никогда не были бы только друзьями. Не было никаких причин, чтобы не стать кем-то большим, чем друзья.

Прямо. В. Эту. Секунду.

Мартин схватил меня за запястья, останавливая мое продвижение, его дыхание было затрудненным.

— Нет, нет... мы пока не будем делать этого.

— Но ты мне нужен. Мне нужно почувствовать тебя, — захныкала я.

— Нет...

Я попробовала другой подход, понизив голос и накрыв ладонью его эрекцию через брюки.

— Я люблю тебя. Я хочу заняться с тобой любовью. Ты нужен мне внутри.

Мартин с нуждой грубо и отчаянно застонал. Прижав губы к моим, он заставил меня замолчать горячим скольжением своих губ, вторгающимся языком. Мартин положил мои руки на его талию и зажал их там.

Моё сердце встрепенулось, когда внизу живота что-то всколыхнулось и сжалось в эротическом предвкушении. Он выпустил мои запястья, и его руки переместились на мои бедра и между ног, сдвигая трусики в сторону, чтобы он смог потрогать мой центр. Я резко вдохнула, выгибаясь от этого контакта, мои глаза закрылись.

— Такая влажная для меня... Люблю, как ты ощущаешься. Я скучал по тебе так чертовски сильно. — Он казался зачарованным и немного порочным. — Скажи мне, как сильно нуждаешься во мне.

Я не могла сформулировать слова из-за... секса.

— Скажи это. — Он совместил это требование с поглаживанием пальца. Я поняла, что он начал расстегивать пояс своих брюк другой рукой.

Я вздрогнула в ответ на его умелые пальцы, держась за него.

— Я нуждаюсь в тебе, ты нужен мне так сильно. — Я едва успела это сказать.

Я чувствовала эти слова.

Чувствовала их каждой косточкой.

Никогда не захотела бы снова с ним разлучаться.

Он снова прижал меня к пальто, и мои руки обернулись вокруг его шеи. Его брюки упали на пол, оставляя его зажатым в боксерах. Я судорожно потянулась к нему и спустила их вниз, освобождая его член.

Я сжала его. Погладила дважды. Я чувствовала его, и это ощущалось замечательно, правильно и значимо.

Он прошипел:

— Ты все еще на противозачаточных, да?

Я кивнула, качнувшись бедрами в его руку, чувствуя его там и нуждаясь в большем.

Он грубо поцеловал мои губы, потом сказал напротив них:

— Я ни с кем не был, кроме тебя. Ни после яхты. Ни спустя месяцы после этого. Я никого не хотел, кроме тебя. Я никогда не хочу быть ни с кем, кроме тебя. Ты — все, о чем я думаю. Лишь ты, только ты.

Я застонала. Время для связных мыслей официально прошло. Я поняла, о чем он говорил, поэтому кивнула головой, давая ему разрешение сделать то, о чем я мечтала после того первого раза, как это случилось.

— Пожалуйста... пожалуйста. — Я потерлась о него, желая полностью отдаться страсти.

— Извини, но придется это сделать, — сказал он. В его голосе было искреннее сожаление. Потом он начал разрывать мое новое кружевное нижнее белье пополам.

У меня не было времени отреагировать, потому что следующее, что он сделал, — схватил меня за задницу, поднял и повернул меня спиной к стене. Потом он спустил меня ниже, входя в меня одним быстрым движением. Он качнулся обратно, потом снова заполнил меня еще одним грубым толчком бедер, прижимая к стене, раздвинув мои ноги шире для его удовольствия.

Моя голова упала на его плечо. Я закрыла глаза. Я только чувствовала.

Я чувствовала, как подстраивалась под него.

Я чувствовала, как он растягивал меня.

Великолепное трение его тела с моим.

Я ощущала мою любовь к нему и мое желание, переполняющее и душащее меня.

Я ощущала нашу общую страсть друг к другу и безумие того, какими дикими и безрассудными мы были.

— Скажи это снова. — Он двигался внутрь, потом наружу, сначала медленно, но потом увеличивая темп в карающем ритме. — Повтори еще раз.

Я поняла, чего он хотел.

— Я люблю тебя.

— Я хочу тебя столькими способами, столькими способами...

— Тогда возьми меня.

Он зарычал, и моя спина врезалась в стену. Я была смущена и совершенно, неотвратимо возбуждена. В том, что мы делали, не было ничего спокойного, привычного или контролируемого. Только жадность и потребность. Самое главное. Это была чистая страсть, что не имело никакого отношения к технике.

Я была легкомысленной и вместе с тем эгоистичной. Я не могла думать ни о чем, помимо этого момента, потому что хотела его так сильно. Так что я взяла это. Это было грубо, по-настоящему и искренне. Мы оба кончили быстро, сильно, громко и вместе. И мне сразу же хотелось сделать это во второй раз. Или три раза подряд.

В итоге наше неровное дыхание сплелось, и его губы устремились, сливаясь с моими — медленно, чувственно и нежно. Я мучительно всхлипнула, по-прежнему нуждаясь в нем. Он озорно рассмеялся, толкаясь во мне.

Это была правда. Мы просто занимались сексом в шкафу при входе в мою квартиру, пока моя соседка была в другой комнате и, скорее всего, смеялась до упаду. Я ни о чем не жалела. На самом деле все было совсем наоборот.

Когда Мартин бережно опустил и освободил меня, мои ноги коснулись пола и задрожали. Я тяжело оперлась о стену и попыталась расправить свое платье неуклюжими пальцами, когда он закончил застегивать брюки, дьявольская и довольная улыбка исказила его черты.

Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать (что нам следовало пойти теперь заняться любовью в моей постели), но потом он поцеловал меня, в очередной раз сбивая с толку, снова возбуждая меня и трогая с ног до головы. Отстраняясь после несколько долгих замечательных минут, он горячо прошептал напротив моего уха:

— В следующий раз, когда мы займемся любовью, это будет в нашем доме, в нашей постели, той самой, которую мы будем делить друг с другом.

Он слегка отстранился, пленяя мой взгляд своими ослепительными глазами, говорящими мне о том, что он был серьезен.

— Но...

— Потому что я не могу больше жить без тебя. Я не могу больше проводить дни и ночи, не зная, когда увижу тебя, услышу, как ты играешь, прикоснусь к тебе. Я не соглашусь на меньшее. — Его тон был суровый, неумолимый, как будто у него кончилось терпение.

Я разочарованно вздохнула, потому что я уже прикидывала, как заполучить его полностью голым сегодня вечером.

— Но ты живешь в Нью-Йорке, а я здесь.

— Тогда я буду ездить из города сюда.

Моя голова ударилась о стену позади меня, и я недовольно уставилась на него. Я не могла думать.

— Не нужно принимать решение прямо сейчас. Нам нужно время, нам нужно поговорить, но позже. Гораздо позже. Не сегодня.

— Нет. Поговорим сейчас. — Его глаза были непреклонными и агрессивными, проницательными и резкими, и я знала, что было почти невозможно отговорить его от этого. Но я не хотела разубеждать его, я просто хотела, чтобы он отложил это на потом, чтобы мы успели обсудить жилищные условия позже. Жилищные условия, города, почтовые индексы, поездки на работу — все, что могло подождать.

Но прямо сейчас я не хотела думать о том, чтобы быть ответственной. На самом деле я вообще не хотела думать. Я хотела сосредоточиться на чувствах и прикосновениях, и к черту логику и разум.

Страсть победила!

— Мартин, Рождество было... было хорошим, я думаю, и прошлой весной у нас была чудесная неделя...

— Разве ты еще не поняла, Кэйтлин? — Он казался измученным, в отчаянии.

Глаза Мартина захватили мои, и он удерживал меня, всю меня, в заложниках этим диким взглядом. Руки Мартина поднялись к моему лицу, его грубые мозоли напротив гладкой кожи моих щек и челюсти, его пальцы слегка пробрались в волосы на моих висках. Когда он заговорил, его голос был грубым из-за месяцев надежды, потребности и отчаяния:

— Я не хочу прекрасную неделю с тобой. Я хочу прекрасную жизнь месте с тобой.

* * *

К большому разочарованию моих трусиков, у нас с Мартином больше не было Секса этой ночью.

Мысленно я начала называть это " Секс", когда мы еще находились в шкафу, потому что секс с Мартином никогда не был просто сексом. Это был СЕКС. Все с ним ощущалось так, словно это слово должны были писать с большой буквы, словно все существительные становились собственными именами и приобретали особый смысл.

Секс.

Объятия.

Прикосновения.

Шепот.

Смех.

Слова.

Ощущения.

Поддразнивания.

Любовь.

Я не могла ждать.

Но вместо Секса Мартин вытащил меня из радужных пальто Сэм и направил к моей спальне. Пока я приводила себя в порядок, он ждал меня, бросив свое пальто, пиджак и галстук на мой стул. Он смотрел на меня в отражении зеркала моего туалетного столика, мне стало ясно, что я не могла да и не хотела чувствовать смущение, когда его взгляд был таким собственническим и хищным.

Когда я повернулась к нему лицом, он подошел ко мне, я попятилась назад, пока мои колени не столкнулись с краем матраса, все это время он вглядывался в меня, словно было рождественское утро и я — все, в чем он когда-либо нуждался и желал.

Я легла первая, он потянулся за мной, располагая свою гибкую фигуру сверху. Я прикоснулась к нему. Мы поцеловались.

Мы долго целовались, и его руки держались в стороне от горячей зоны; хотя я могла почувствовать, как он хотел меня, его желание с каждым движением бедер. И каждый раз, когда все становилось немного безумным, он отступал, тяжело дыша, и сдерживал себя, оставляя легкие, как шепот, поцелуи на моем лице, челюсти и щеках. Или он просто все еще сдерживал себя надо мной, успокаивая свое сердце.

А я ласкала его. Я выливала свою отчаянную тоску и заботу о Мартине в прикосновения. Я нежно гладила его по спине и в какой-то степени сдерживала его, надеясь донести серьезность моей привязанности. Я вернула его поцелуи и подарила несколько своих. Мне удалось расправить его рубашку и скользнуть руками по бокам его туловища, запоминая и вспоминая ощущение его кожи.

В конце концов, настойчивость уменьшилась, что-то в моем сердце успокоилось, и он лег рядом со мной. Я крепко прижалась к нему, моя голова покоилась на его плече, телом изогнулась возле его бока, его руки в моих волосах, а губы на моем лбу. Мы оба нежились в обществе друг друга, нас окружало глубокое чувство сокрушительной удовлетворенности.

И как ни странно, в голове было пусто. Сейчас я была искренней. Скорее всего, потому что теперь мне было очень-очень хорошо.

Но Мартина очевидно не покидали мысли, потому что он задал вопрос:

— Почему ты не сказала мне, когда я приходил в кофейню на прошлой неделе?

Я повернулась к его плечу и прижалась лицом.

— Если тебе нужно знать, — мой ответ вышел приглушенным, — я приняла решение тебе рассказать. Я собиралась позвонить тебе и назначить время встречи. Потом ты пришел ко мне на работу и попросил совет по поводу девушки. И сегодня вечером мы приехали в ресторан, и я предположила, что ты взял меня туда с целью исследования для своего свидания.

— Моего свидания?

— С девушкой? Той, которая тебе нравится? Той, насчет которой ты просил совет на прошлой неделе, когда я чудом смогла сдержаться, чтобы не заколоть тебя ножом для масла.

Он застонал, покачав головой. Я подняла подбородок, чтобы видеть его лицо. Когда его глаза открылись, они были в равной части расстроенными и веселыми.

— Кэйтлин, ты — та девушка. Я никогда не сдавался, просто подумал, что мне нужен другой подход. Я придерживался чертовой договоренности, когда ты была в Нью-Йорке, хотя старался быть осторожным. Мне необходим был твой совет, потому что все, что я делал, казалось, только отталкивало тебя еще дальше.

Я улыбнулась напротив его накрахмаленной рубашки. От него пахло Мартином: дорогим мылом с ароматом сандала и еще более дорогим кремом после бритья.

Моя улыбка и голос были мечтательными, когда я произнесла:

— Когда я впервые увидела тебя в начале декабря после выступления в Нью-Йорке, я не знала, что думать. Я не ожидала когда-нибудь снова увидеть тебя. В конце концов, я подумала, что ты пытаешься поставить точку в отношениях. Но потом, когда ты пришел ко мне несколько недель спустя и захотел обсудить условия нашей дружбы, я поняла, что ты хочешь дружить, а это означало, что ты равнодушен ко мне и больше не хочешь меня.

— Нет. — Он так много сказал одним словом, это было яростное отторжение моего предположения. Это передавало всю глубину его разочарования. — Как ты могла подумать, что я равнодушен к тебе?

— Ну, ты сказал в нашу последнюю ночь на острове, что ты никогда не сможешь дружить со мной, потому что никогда не будешь достаточно равнодушным. Следуя логическому выводу, я предположила, что теперь ты равнодушен достаточно, чтобы захотеть дружить.

Он преувеличенно вздохнул.

— На острове я сказал тебе правду. Как уже говорил в шкафу, я никогда не хотел быть просто другом. Но, поскольку ты не предлагала мне ничего другого, я был готов временно согласиться на это, если в итоге я получил бы то, чего хотел.

Это заставило меня улыбнуться.

Я почувствовала его ответную улыбку, когда он продолжил:

— Я думал, ты прочитала интервью. Когда я впервые увидел тебя в Нью-Йорке после выступления, я ожидал, что ты скажешь мне, что простила меня или что чувствуешь то же самое. Но тогда ты промолчала. Уклоняясь. Поэтому я подумал, если бы я мог просто... — Он поерзал на кровати, прижимая меня сильнее. — Когда я узнал, что ты ничего не читала, что ты вообще избегала всех упоминаний обо мне, я понял, как сильно облажался. Поэтому я попытался дать тебе пространство, когда ты приехала в Нью-Йорк за неделю до Рождества.

— Поэтому всю неделю ты держался подальше от меня, потому что не хотел давить?

— Да. Я хотел, чтобы ты увидела, что я изменился, что я не был... требовательным.

— Но ты требовательный.

— Уже не такой требовательный.

Я скользнула руками под его рубашку, желая прикоснуться к нему.

— Так что произошло? Почему ты не сказал ничего на Рождество?

— Я планировал. Я думал, ты увидишь пианино рождественским утром, и тогда я осторожно расскажу о фонде. Ты простишь меня, поймешь, что я был прав, и тогда мы снова будет вместе.

Я старалась не рассмеяться.

— Осторожно?

Он проигнорировал меня.

— Но ты заснула в машине. А потом приняла душ и кралась по квартире.

— Я не кралась. Я пыталась положить твои подарки у камина.

Он снова проигнорировал мое заявление.

— А я не мог спать. Мне необходимо было... прикоснуться к тебе или крепкое спиртное. И потом мы выпили, и я повел себя как мудак.

— Потому что я предположила, что ты никогда меня не любил.

Мартин отодвинулся в сторону, взглянул на меня краешком глаза и возразил:

— Нет. Ты не предположила. Ты прямо сказала это. И я был так зол.

Теперь он казался сердитым, просто вспоминая это. Я решила, что было лучше перевести разговор на другую тему.

— Я наконец-то прочитала твое интервью в " Men’s Health", где ты назвал меня единственной.

— Когда?

— После того как получила твое сообщение на Новый год.

Он ответил не сразу, а, откликнувшись, произнес:

— Хм.

Он был так красив, лежа в моей постели, думая своей большой головой, что я легонько прикоснулась губами к его губам. Что, конечно же, привело нас снова к безумным поцелуям.

Когда мы наконец-то оторвались друг от друга, Мартин снова оказался надо мной, его дыхание было затрудненным.

— Кэйтлин, — начал он, но потом замолчал.

— Что такое? — Я потянулась к нему, поглаживая руками его челюсть.

Я видела, как его грудь поднялась с внушительным вздохом, прежде чем он заговорил:

— Я выбрал тебя. Ты ведь знаешь, да?

Я ждала продолжения. Я не была уверена, что делать с его заявлением, что конкретно он имел в виду.

Он поерзал на кровати, повернувшись на бок и подперев голову рукой, согнутой в локте. Другой рукой он крепко удерживал меня за бедра.

— Поначалу я не изменил своего решения, после того как ты... ушла. Как я сказал тебе на прошлой н