Неомифологические» тенденции в русской литературе второй половины XX века. Поэма В. Ерофеева «Москва-Петушки» и романы Б. Пелевина.

Мифологические сюжеты, мотивы, образы, сознательно используемые при создании художественных произведений, относят к неомифологическим тенденциям, или неомифологизму. В узком значении слова неомифологизм – это ориентация художественной структуры текста на архаические мифологемы, в более широком значении – заимствование мифологических структур, причем не только архаизированных, но и недавно сложившихся.
З.Г. Минц(зинаида григорьевна- литературовед, специалист по изучению творчества А. Блока) дает следующее определение данной тенденции: ««Неомифологизм ХХ в., как бы его ни определять, – это культурный феномен, сложно соотнесенный с реалистическим наследием ХIХ столетия (не случайна связь его, в первую очередь, с таким основным для прозы прошлого столетия жанром, как роман). Ориентация на архаическое сознание непременно соединяется в “неомифологических” текстах с проблематикой и структурой социального романа, повести и т.д., а зачастую – и с полемикой с ними».
Наиболее значительные авторы 1920-х гг. во многом ориентировались на архаическое сознание, которое соответствовало господствующей в общественном сознании идее пересоздания прежних представлений о мире и претворения новой реальности. При этом они отказывались от традиционно-реалистических повествовательных структур, от присущей им причинно-следственной и пространственно-временной последовательности и обращались к формам и способам изображения современности, которые бы вывели к универсальному содержанию бытия. Возникает «неоклассическая проза» (Е.Б. Скороспелова), опиравшаяся не на типическое, а на «архетипичное», универсальное, когда в конкретной социально-исторической ситуации обнаруживалась драма, разыгрывающаяся на протяжении тысячелетий, и не только на исторической арене, но и в мире космическом, небесно-мистериальном. Такая проза опиралась на традиции неомифологического искусства, на «словарь» и «грамматику» неомифологизма, т.е. введение мифологического сознания в структуру произведения. Зародившись в начале столетия, неомифологические тенденции получили развитие в прозе Е. Замятина, Б. Пильняка, Л. Леонова, А. Грина, А. Платонова, М. Булгакова, И. Бабеля и др. С помощью мифологических сюжетов, архетипических образов и мотивов они вслед за символистами создавали «код», «шифр», проясняющий тайный смысл происходящего.
Остановиться на произведениях прозы 20-х гг. XX в. необходимо не только потому, что они представляют собой эпоху наиболее яркого функционирования интересующей нас тенденции неомифологизма. Одновременно в этот период возрождается интерес к волшебной сказке, к фантастическому вымыслу, яркими образцами которого стала новеллистика А. Грина, «Кащеева цепь» М. Пришвина, «Бурыга» Л. Леонова, «Три толстяка» Ю. Олеши. Появляется новый тип фантастической условности в жанре антиутопии (роман Е. Замятина «Мы», повести М. Булгакова «Роковые яйца» и «Собачье сердце»). Новый расцвет переживает миф о Петербурге, лежащий в основе «петербургского текста» русской литературы («Петербург» А. Белого, «Сумасшедший корабль» О. Форш, «Козлиная песня» К. Вагинова, «Хождение по мукам» А.Н. Толстого и др.). Воплощением другого культурно-исторического мифа становится «московский текст», московский миф («Москва» А. Белого, «Лето Господне» И. Шмелева, «Зависть» Ю. Олеши, «Вор» Л. Леонова, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова и др.), который, по аналогии с «петербургским текстом», продолжал развивать тему маленького человека, непризнанного гения, мотивы двойничества, безумия, снов, кошмаров, хронотоп заколдованного места, воссоздавал пограничную ситуацию между жизнью и смертью и устремлением к спасению, прорыву в другую. Е.Б. Скороспелова пишет также о неомифологическом тексте М. Булгакова, Л. Леонова, А. Платонова, включающем в себя мифы о грехопадении человека, о строительстве Вавилонской башни, всемирном потопе, блудном сыне. Интерес
22: 18: 01
к мифу совмещается с поисками новых форм повествования, соответствующих этой тенденции. Это время является «золотым веком» сказового повествования, мастерами которого были М. Зощенко, И. Бабель, Л. Леонов, А. Платонов, Вс. Иванов и др. В указанный период именно проза А. Платонова совместила указанную тенденцию с оригинальным повествовательным дискурсом. Период 1920-х гг. становится эпохой расцвета культурно-мифологической образности, ставшей одной из важных тенденций в обновлении повествовательных форм. В повествовательной структуре произведений 1920-х гг. мифологический пласт может выступать как результат переосмысления изначальных мифологических, фольклорных текстов, античных и библейских мифов, историко-литературных перекличек, т.е. сюжеты и образы истории мировой литературы становятся для писателя, а затем и читателя универсальным обобщением.
В конце концов, неомифологическая фантасмагория может проявляться в тексте в форме болезненно искаженного сознания героя. Это фантасмагоричность в сознании, а не вовне. Частично эта форма неомифологической фантасмагории является литературным воплощением постмодернистского утверждения мира как абсурда. Примером этого воплощения служит повесть Вен. Ерофеева «Москва - Петушки».
В. Пелевин стал известен в начале 1990-х годов как автор фантастических произведений, вызвавших множество критических откликов. В основе своей отзывы сводились к реакции на внелитературные аспекты творчества писателя, его поведенческую стратегию. Среди подобных отзывов следует выделить рецензии Р. Арбитмана, Д. Бавильского, А. Немзера на романы «Омон Ра» (1992) и «Жизнь насекомых» (1993). По мнению критиков, ранние рассказы, повести, романы продемонстрировали основные тенденции развития прозы данного автора, сделали явным стремление создать ряд обладающих разной степенью аутентичности картин современной жизни и сознания. При этом писатель постулировал вариативность взглядов на окружающую действительность, так называемых «индивидуальных мифов» Для творчества В. Пелевина характерен неомифологизм как особого рода поэтика, структурно ориентированная на сюжетно-образную систему мифа, своего рода разновидность интертекстуальности.