Собор Святой Софии. Интерьер. Гравюра XIX в. Константинополь (Стамбул).

ПЕРИОД ИКОНОБОРЧЕСТВА

Среди последователей Христа было много жителей Востока, чьи традиции вообще не допускали изображения человека. «Не де­лай себе кумира и никакого изображения того, что на небе ввер­ху и что на земле внизу...» — гласила одна из библейских запо­ведей. Даже независимо от этого сомнительной представлялась возможность изображения Бога, необходимость существования икон и почитания их. Противники иконописания доказывали, что Бог неизобразим, поскольку безмерно превосходит слабые воз­можности человеческого восприятия. Если же художник пишет Бо­га-Сына (Иисуса Христа) в человеческом облике, то он как бы раз­деляет надвое Его Богочеловеческую сущность, ограничиваясь чисто человеческим телесным изображением. Между тем подоб­ное разделение считалось злейшей ересью (т. е. нарушением важ­нейших принципов вероисповедания).

В 716 г. императором Византии стал Лев III, прозванный Исавром. Неизвестно, действительно ли он происходил из малообразо­ванного и воинственного народа исавров, обитавшего на берегу Средиземного моря в византийской провинции Исаврия. Очевид­но, в этот период жизни у него появилось предубеждение к ико­нам, сказавшееся позже, когда Лев, прекрасный полководец, сумев­ший защитить страну от арабов, уверенно почувствовал себя на троне византийских василевсов. По просьбе духовенства Малой Азии Лев III в 730 г. издал эдикт (указ), запрещающий почитать ико­ны. История иконоборчества изобилует драматическими событи­ями. Когда иконоборцы попытались публично уничтожить в Кон­стантинополе чтимую икону Христа, они были растерзаны толпой; в ответ начались казни иконопочитателей. Императору пришлось низложить патриарха Германа, не согласного с эдиктом; византий­ский флот, вставший на сторону иконопочитателей, двинулся на собственную столицу, чтобы низложить императора, но корабли бы­ли уничтожены «греческим огнём» (особой зажигательной смесью).

Иконоборчество утвердилось во всей империи, за исключени­ем отдельных монастырей, обитатели которых продолжали хранить и писать иконы и иллюстрированные рукописи. Афинянка Ирина, на которой женился очередной император, внук Льва III, была вос­питана в любви к священным образам. Оставшись вдовой и став правительницей государства, она вместе с назначенным ею патриархом-иконопочитателем Тарасием в 787 г. созвала новый, VII Вселенский церковный собор. В постановлениях собора напо­миналось, что первый образ Христа, согласно традиции, чудесно отпечатался на плате, поднесённом им к лицу. Этот нерукотвор­ный образ, по легенде, исцелил от проказы царя города Эдессы Авгаря, т. е. доказал свою чудотворную силу. Значит, сам Христос заповедал создавать священные образы и поклоняться им.

Аля дальнейшего развития византийской живописи очень важ­ным стало утверждение, что через внешний облик запечатлённого на иконе можно передать духовную сущность. Поэтому икона Христа изображала не только Его телесную природу, но единство природы Божественной и человеческой. Перед живописцами вста­ла задача найти художественные средства, с помощью которых мож­но было бы воплотить священную сверхреальность. Наконец в 843 г. иконопочитание было окончательно восстановлено.

Главный собор империи не мог остаться без внутреннего украше­ния — сверкающих мозаик. Но, оче­видно, в основном они имели деко­ративный характер, а в куполе «парил» гигантский мозаичный крест. Почему не захотел Юстиниан поместить в своём храме евангель­ские сцены, шествия мучеников, на­конец, портреты — свой и Феодоры? Может быть, это объяснялось сомне­нием в допустимости изображать человеческое тело? Ведь античные традиции ещё сохраняли свою силу, и икона Богоматери с Младенцем, где тела объёмны почти до осязае­мости и чувственно-красивы, в VI в. скорее напоминала бы портрет ка­кой-нибудь знатной красавицы. В то время иконы писались в основном восковыми расплавленными краска­ми в технике энкаустики (от греч. «энкайо» — «выжигаю»), создавав­шей блестящую, жирную, реально осязаемую поверхность.

Византийские произведения пластики также выполнены в тради­циях античности. Серебряные блю­да IV—VII вв. с изображениями пля­шущих легендарных персонажей Древней Греции — Силена и Менады, Аякса и Одиссея, пастуха с козами и собакой, резвящихся дельфинов и да­же языческих богов — настолько на­поминают памятники классической древности, что дать верную датиров­ку можно только по византийскому клейму на серебре. Эти вещи получи­ли в науке название византийский антик (от слова «античность»).

Византийские мастера по-прежне­му продолжали создавать скульптуру, теперь ограниченную светской тематикой. Статуя Константина была установлена на одном из константинопольских форумов; огромная статуя, перевезённая крестоносцами в итальянский город Барлетто, вероятно, изображала Феодосия Великого. Античная подоснова никогда не исчезала из византийского искусства, хотя в дальнейшем она уже не встречалась в столь чистом виде.

ИКОНА— СВЯЩЕННЫЙ ОБРАЗ

Мощный центр сопротивления иконо­борчеству сложился в Дамаске — араб­ском городе, где на службе у арабско­го халифа (правителя) находился знатный и образованный христианин Иоанн-Мансур, впоследствии получив­ший прозвище Дамаскин. Возражая иконоборцам, он разработал теорию священного образа. По его мнению, можно изображать невидимое и бесте­лесное, но в символическом или алле­горическом виде. Тем более можно и даже нужно изображать то, что сущест­вовало в земной жизни — сцены из Евангелия, из жизни святых, Богома­терь и Христа в том виде, какой они имели на земле. Нельзя писать на ико­нах только Бога-Отца, поскольку никто из смертных не видел его в человече­ском облике. Изображения необходи­мы: они заменяют книги неграмотным, напоминают о священных событиях и вызывают желание подражать их геро­ям, возвышают человеческий ум к ду­ховному созерцанию, украшают храмы. Иконам надо поклоняться, но покло­нение относится не к самой иконе, её де­реву и краскам, не к искусству художни­ка, но к «первообразу», т. е. оригиналу иконы. При этом Иоанн Дамаскин реши­тельно заявил, что икона — не картина, а священный предмет. Она содержит в себе Божественную благодать, данную ей ради изображённого на ней святого, и поэтому икона способна, не будучи идо­лом, творить чудеса. Такое чудо, по жи­тию (церковному жизнеописанию) Иоан­на Дамаскина, произошло и с ним самим. Халиф Дамаска, заподозрив Иоанна в по­собничестве Византии, приказал отсечь ему кисть правой руки. Иоанн, непре­станно молившийся Богоматери, прило­жил отрубленную кисть на место, и на­утро она приросла; напоминанием о казни остался только тонкий красный шрам у запястья. В честь этого исцеления Иоанн заказал художнику икону Богома­тери, к которой в знак благодарности прикрепил серебряное изображение ис­целённой руки. Икона получила название «Богоматерь Троеручица».