Кофейное зернышко

— Непрожаренное кофейное зернышко… — далекий голос прошлого, смытого бесславными попытками изваляться в самой грязной грязи… — Сними-ка трусики. Придется побрить — современный зритель не терпит заросших пелоток… Да и непонятно — зачем скрывать вагину в буйных зарослях? Ведь это негигиеничто! Берите пример с древних римлян и греков, которые вполне справедливо считали любую поросль на теле признаком варварства. За исключением головы, конечно же. А ведь в те времена волосяной покров не брили, а выщипывали. Понимаете? Выщипывали! Поэтому догшоворимся, там всегда должно смотреться как у девочки — чисто и гладко. Тем более, у вас не какой-то слоеный пирожок и даже не кофейное зернышко, а — непрожаренное кофейное зернышко! Не понимаете?
Видите ли, я, в некотором роде, вольный исследователь. Специфика профессии обязывает быть наблюдательным. Особенно в той специфической области, в которой мы с вами предполагаем сотрудничать. Так вот, мои эмпирические исследования показали, что женские вагины условно можно разделить на два больших класса — пирожки и зернышки. Основным классификационным признаком здесь выступает величина малых срамных губ. У пирожков они не скрываются большими срамными губами и выступают наружу. У кофейных зернышек наоборот — они действительно малые и полностью прикрыты.
Пирожки, в свою очередь, бывают с начинкой, слоеные, мятые, писаные… нет-нет… не об-писанные (еще энуреза не хватало), а писаные, то бишь украшенные разными финтифлюшками, а еще — поджаристыми и сырыми.
Кофейные зернышки так же различаются по сортам и степени обжарки. Кому-то нравится, когда большие срамные губы пигментированы и выделяются на теле. Кто-то предпочитает более светлую обжарку. Тут, как говориться, на вкус и цвет… ха-ха-ха…
Знаменитый продюсер — столичный бандит откидывается на спинку кресла, осматривает взглядом уставшего профессионала, цедит пойло из массивного стакана.
— Зачем мне это? Маркетинг, дорогуша, маркетинг. Вы думаете, что съемка порнухи уже само по себе высокоприбыльное предприятие? Ошибаетесь! Рынок перенасыщен продукцией… причем, заметьте, низкопробной продукцией! Мясом, как мы его называем. Весь этот немецкий и шведский мясной ширпотреб, этот ужасный американский силикон, японские извращенцы-любители. Вкус у публики испорчен! Приходится искать ноу-хау, нетрадиционные методы. И ведь здесь очень многое подвержено моде — в таком сезоне предпочитают анал, в следующем — фистинг, сегодня на расхват идут шедевры силиконовой жизни, а завтра потребитель массово дрочит на доски с двумя таблетками аспирина вместо грудей.
Вы не будете возражать, милочка, если я попрошу вас пересесть вот сюда? Да-да, на стол… Нет, одеваться не надо… Не беспокойтесь, здесь все чисто, ха-ха-ха! Уж за этим я слежу… А вы чем занимаетесь? …Хм, не скажу, что вы меня удивили, но… Хотя, почему бы и нет? Спуститься с высот чистого духа в телесные долины греха и, так сказать, разврата.
Очень любезно с вашей стороны… Коленки раздвиньте… чуть-чуть… Как Шэрон, помните? Яркий пример того, что зритель жаждет не интеллектуальных утех, не романтики, а банального созерцания неприкрытой промежности. Она для него и интеллект, и романтика, и вдохновение. Хотя, смею заметить, ваша киска (ненавижу подобную пошлось! Вагина она и есть вагина, если не сказать крепче) на мой профессиональный взгляд гораздо симпатичнее, чем у Шэрон. Впрочем, ничего толком там рассмотреть и не дали… так, светлые волосики… а ведь могла и побриться, знаменитость!
Открою вам секрет Полишинеля… Да, пальчиками губки… шире… вы немного себя повозбуждайте… тут небольшая тонкость — необходимо капелька смазки… Да, точно, в театральном училище учат плакать, а в нашем ПТУ — возбуждаться, ха-ха! Однако женский оргазм на съемочной площадке это… ну, признак непрофессионализма. Удивительно, не находите? Почему актер-мужчина просто обязан кончать, да так, чтобы сперма по студии разлеталась, а актриса кончать не должна?
Так, ага, подержите лепестки… хм, и вправду — лепестки… А теперь еще поработайте, мне нужно посмотреть как у вас набухает… Можно и пальчиками, но тут есть реквизит… вот, какой предпочитаете — анатомически подробный или, так сказать, более абстрактные формы? Вот и замечательно! Гель? Пожалуйста…
Почему такая сегрегация? Апартеид в отдельно взятой студии? Сложно объяснить… Тут все дело, видимо, в специфике женского оргазма. Как бы поточнее выразиться… Женщина сильнее и длительнее переживает оргазм, чем мужчина. Вот вы знаете, сколько мускулов вовлечено в передачу пароксизма при среднестатистическом вагинальном оргазме? Нет, не знаете? Около двухсот. Двухсот! Разве это идет в сравнение с нашими жалкими двумя-тремя десятками?! А продолжительность?! Несколько секунд мужского оргазма и минуты непрерывного кончалова у женщин! Короче говоря, природа позаботилась о том, чтобы компенсировать болезненный и мучительный процесс деторождения в высшей степени привлекательным процессом зачатия. А все эти трели о врожденной женской фригидности — пустые выдумки сильной половины человечества, ха-ха!
Скажу по секрету, все это от того, что мы вам завидуем. Уверен, что вся религиозная чепуха, все социальные табу на телесные развлечения ничто иное как сублимация мужской зависти. Отсюда почти что узаконенная мужская полигамность при крайне враждебном отношении к малейшему намеку на полигамномть женщины, все эти киндер, кирхе, кюхе и прочий домострой.
Мы вам завидуем, честное слово! Разве сравнить наше мимолетное щекотание в головке члена и разрядку, неотличимую по своим ощущением от мочеиспускания после пары кружек пива, с тем, что мы наблюдаем у наших подруг?! Эти вздохи, стоны, объятия, сжимания, крики… Нет фригидных женщин, есть мужики-эгоисты. Поработайте над клитором самой безнадежной бабы, ну два-три часа, и ваш труд будет вознагражден сторицей — полноводным фонтаном чувств!
Но, возвращаясь к нашей теме, особенности женской сексуальности делают наших актрис… ну, скажем так, малопригодными к тому жанру, в котором мы работаем. Удивлены? Хм, еще немножко… У вас неразработана щелочка… и… анальным сексом не занимались? Да-да, я вижу… Попробуйте еще вот так…
Так вот, актриса, по-настоящему оргазмирующая на съемках, — ужасное и нелепое зрелище. Это как будто мужчина в подпитии играющий пьяного — есть, знаете ли, такой хрестоматийный пример в кино. Лучше всего пьяных играет трезвенник. Здесь то же самое — лучше всех оргазм изображает «льдышка»… Конечно, есть извращенки, которых особенно возбуждает… хм… творческая атмосфера на съемочной площадке… да что я говорю! Пожалуй, это даже правило — в первый свой рабочий день каждая новая актриса испытывает пароксизм! Трудно объяснить — почему… Казалось бы, вокруг толпятся люди, жуют, курят, от софитов — жара такая, что по нескольку раз приходится обтираться влажными полотенцами, камера работает, режисер матерится, у партнера периодически проблемы с эрекцией, а это, уверяю вас, действительно ПРОБЛЕМА! Поэтому дополнительно приходится заниматься партнером в промежутках между съемками проб, когда все остальные пьют «боржоми» (в том числе и партнер), а у вас во рту отнюдь не прохладительное. И при всем при этом! Хлоп!
Знаете, приходится почитывать специальную литературу… нет-нет, отнюдь не такого рода… ха-ха… это как у нас шутят: «Больше всего не любят сладкое на кондитерской фабрике, а самые целомудренные и верные жены получаются из шлюх»… ха-ха… и в этом есть своя правда, уверяю.
… Замечательно, замечательно, у вас на самом деле очень красивая вагина, особенно в возбужденном состоянии. Обратите внимание как она сейчас походит на прожариваемое кофейное зернышко… видите? … Вы никогда не видели, как обжаривается кофе? Ну что за чепуха! Как раз в домашних условиях получается самый замечательный кофе! Я научу вас. Это не сложно. Извините, что все время отвлекаюсь, но без подобных нюансов не обойтись. К тому же кофе — моя страсть. Я уже говорил, что нет ничего более эротичного, чем кофейное зерно!
Так вот, лучше всего не поскупиться и приобрести настоящие необжаренные зерна. Их трудно достать, но друзья часто привозят, да и здесь я покупал несколько раз весьма неплохие сорта — кенийские, гавайские. Необходимо еще приобрести специальную сеточку, хотя вполне можно обойтись и дуршлаком. Главное, чтобы металл был качественным, огнеупорным. А дальше — элементарно. Зажигаете огонь и начинаете обжарку, периодически встряхивая зерна…
Это незабываемо… эротично… возбуждающе наблюдать, как белизна невинности румянится, как тонкая, узкая щелка, разрез, точно у девочки, расходится под щекочущими языками пламени, и начинаешь обонять поначалу тонкий, а затем все более крепкий аромат любви, словно и вправду не зерна кофе обжариваешь, а вводишь в необъятный мир чувственной любви прекрасное нагое дитя… Хе-хе… Открою небольшой секретик — от подобного зрелища у меня самого возникает эрекция!
И когда зерна приобретут шоколадный цвет, вы прекращаете обжарку, высыпаете их на блюдо и даете остыть. А вот дальше — тонкость, которой, увы, пренебрегают все эти так называемые кофеманы, которым абсолютно безразлично — какую бурду глотать. Они и растворимую отраву втихаря готовы потреблять и нахваливать! Тьфу! Так вот, когда зерна немного остынут, необходимо каждое зернышко, повторию — каждое! взять и внимательно осмотреть со всех сторон.
Хорошо обжаренное зерно должно иметь ровный окрас, на нем не должно быть ни малейшего пятнышка — ни более светлого, ни более темного. Будьте придирчивы — это как раз тот случай, когда лучше забраковать по виду пригодное зерно, чем допустить в кофемолку недостаточно обжаренное или подгорелое. Не пожалейте сил и времени и повторите процедуру отбора несколько раз. Пусть у вас останется треть, четверть от начального количества, но вы будете вознаграждены сторицей!
Затем… затем… У вас есть ручная кофемолка? Ни в коем случае не электрическая! Только ручная! Сами понимаете, настоящая работа требует исключительно ручного труда, ха-ха! Берете ручную кофемолку, ссыпаете в нее отобранные зерна, медленно и вдумчиво их мелите, никуда не торопясь, полностью отдавшись свщенодействию, внимая звукам перемалываемого кофе, вдыхая аромат порошка…
Боже, как это похоже на рецепт приготовления настоящей страсти! Если уж продолжать сравнение, то растворимый кофе — это исполнение супружеского долга, скучный, приевшийся ритуал, нисколько не бодрящий, не возбуждающий, лишь трата последних сил во имя установленного порядка…
Молотый кофе — пригасшая страсть узаконенного супружества, слабый отсвет жара минувшей любовной лихорадки, которая изредка еще может слегка взбодрить, но в целом — имеет привкус обыденности…
Кофе в зернах я бы сравнил с опытным неистовством молодых любовников, ненасытных в своем желании обладать друг другом, готовых извергаться и принимать по десятку раз за ночь, щедрой рукой черпая из разверстого источника страсти…
А кофе, обжаренный, приготовленный своими руками от А до Я… Право… С чем сравнить его? Ну, разве с юным дитя, что вырос и воспитал… чье тело омывал, восхищаясь гладкости кожи и милой невинности чувственных складок… кем любовался каждый день, подмечая, как сквозь детскую непосредственность начинает проглядывать уже близкая спелость… что неуклюжесть постепенно превращается в сводящий с ума эротизм… все эти ароматы… запахи… случайные прикосновения… стыдливость… когда все готово к тому, чтобы свершиться… полунамеки становятся намеками, намеки превращаются в желания, а желания свершают чудо дефлорации дитя в женщину… Вы шокированы? Отнюдь? Вы меня понимаете!
Почему-то считается, что мы, порнографы (не правда ли, милое самоназвание?), занимаемся чем-то презренным, грязным, противным человеческой природе, словно кто-то взял на себя бремя судить — что противно, а что соответствует ей! Я же называю себя «метафизиком порно». Метафизик порно! Звучит, не правда ли? У меня даже есть… ну, гипотезой ее назвать трудно… картинка, образ, представление… Как у Марка Твена, помните? Что-то вроде — каким бы я сделал господа бога, если бы это было в моей власти, хе-хе-хе…
Я его понимаю. Не Марка Твена, а бога. Что такое мироздание, как не грандиозный акт самоудовлетворения бога? Акт метафизической мастурбации, акт метафизического возбуждения и оргазма! Человек, как и все вокруг него, рожден телесным низом Абсолюта и, более того, сам он может рождать лишь телесным низом! Что же в порочного в подобном порядке вещей?
Почему созерцание, любование красотой человеческого лица, например, гораздо возвышеннее, чем созерцание вульвы, в которой, уверяю как профессионал, не меньше, если не больше индивидуальности, искренности, переживаний! Почему скучнейшие, яйца выеденного не стоящие, томления духа и прочие ностальгии становятся предметом интереса гениев от искусства, а томление двух совокупляющихся тел — уделом мастурбирующих в темноте полуподпольных кинотеатров юнцов и холостяков?
Это риторические вопросы, следствие недоразумения, которое подспудно осознается так называемым «высоким искусством». Отсюда все эти приратские набеги на нашу исконную территорию признанных мэтров мэйнстрима, все эти страсти толпы по тому кто из звезд и где обнажился, снялся в откровенной постельной сцене или вживую, без дублерши, делал минет, который требуется по сценарию для более глубокого раскрытия противоречивого характера героини. Уверяю вас, подобное даже не смешно… С профессиональной, эстетической, эротической точек зрения — убого и не возбуждает ничего, кроме жалости.
Толпа желает увидеть вагину своего кумира! Поверьте, вагина самой последней моей статистки гораздо красивее и ухоженнее вагины какой-нибудь звезды первой величины. Все так называемые звезды — знатные «динамо». Обожание толпы — лишь унизительный мазохизм несостоявшегося любовника, которому показали половину сиськи и пообещали гораздо большее лишь затем, чтобы презрительно «продинамить»! Отсюда весь так называемый эротизм, откровенные наряды, раскованные позы, сексуальные скандалы и скандальчики — кто с кем, когда и сколько раз. И уж кому, как не им, знать — покажи толпе то, что она так жаждет, и сказка о голом короле, а вернее — о голой королеве станет самой жестокой былью.
Индустрия! Индустрия откровенной профанации подлинного порно, высокого порно! Если я захочу увидеть красивый секс, без всяких финтифлюшек, от которых кончает наша продажная критика, я лучше куплю качественную порнушку, а не пойду на очередной «блокбастер», где, по слухам, можно еще раз взглянуть на ту же промежность, но двадцать лет спустя.