Глава 5. Работа была весьма увлекательна, но крайне утомительна и длилась очень долго: была перемерена куча разнообразных шляпок с перьями и без

Работа была весьма увлекательна, но крайне утомительна и длилась очень долго: была перемерена куча разнообразных шляпок с перьями и без, несколько горжеток и меховых воротников, было принято огромное количество разнообразных поз. А в перерывы Джеки пила крепкий чай из чашки с отколотым краешком и курила трубку, а Соня мечтала о кофе и вдыхала потрясающий аромат её табака. Было уютно и очень тепло.
Они работали до позднего вечера и так утомились, что идти куда-то совершенно не хотелось. А надо.
— Ну все, мне это платье, конечно, нравится безмерно, но скоро я его возненавижу, — пробормотала Сонечка, комично подпрыгивая, пытаясь дотянуться до крючков, которые смогла застегнуть, а вот расстегнуть так просто их не получилось, — ну помоги мне.
Джеки поднялась с пола, на котором растянулась, положив под голову одну из горжеток, и поспешила помочь. Крючков было много, даже очень, они заканчивались чуть ниже поясницы. Девушка знала, что под платьем была тонкая полупрозрачная комбинация, такая легкая и невесомая, очень нежная на ощупь, вот только когда платье начало сползать по гладкой ткани, художнице стало совсем не по себе. Она расстегнула еще крючок, и платье наконец соскользнуло вниз, открывая взору столь соблазнительную картину, что бедная художница замерла, боясь даже вздохнуть. Соня же аккуратно выступила из платья, лежащего теперь бесформенным куском ткани на полу, и, подняв его, не говоря ни слова, скрылась за ширмой. Джеки выдохнула. «Я справлюсь, — решила она для себя. — Сколько было у меня моделей, и все премилые, и эта такая же, ничего особенного вроде».
Они уже собирались выходить, когда модель заговорила.
— Вообще, как бы я себя не любила, иногда это лицо, будто у фарфоровой куклы, просто страх как раздражает! — пожаловалась Соня, будто прочитав недавние мысли художницы. — Это, конечно, частенько помогает мне в жизни, ведь многие, глядя на «милую девочку», видят беззащитного ребёнка и стараются взять под свою опеку, поддержать, поспособствовать в чём-то. Но мне нравятся совсем другие лица.
— Нашла на что пожаловаться, — улыбнулась Джеки, при этом внимательно вслушиваясь в каждое слово. — И какие же лица тебе нравятся?
— Ну, вот такие, как у тебя, — девушка чуть понизила голос.
Художница фыркнула
— Да будет тебе. Я не красивая.
— А по-моему, так очень красивая! — девушка вскинула подбородок, глядя в глаза собеседнице. — Прямо тебя бы фотографировать, а не меня.
— Ладно, пойдем уже, «милая девочка». Совсем стемнело, а мне еще тебя домой провожать, — проговорила довольная художница, улыбаясь про себя.
— Зачем, еще не так поздно?
— Давай не спорь, с таким макияжем, как у тебя, сейчас я бы вообще не рискнула выходить отсюда.
— Эй, ты сама мне его рисовала! Я бы никогда в жизни не додумалась так накраситься, — возмутилась Соня. — Просто смыть забыла....
— Вот, а теперь уже поздно смывать его, так что пошли без разговоров.
— Не командуй! — рассмеялась девушка и показала Джеки язык, на что та потрясла в воздухе кулаком, вроде «ух, я тебе!»
Соня храбрилась, было на самом деле страшновато идти дворами, особенно после десяти вечера.

Девушки были уже не далеко от Сониного дома, надо было ещё пройти по переулку, когда дорогу им пригородили два бугая. Рослые, крепкие, и явно не с благими намереньями. Одеты они были по-крестьянски. Девушки сразу поняли — это одни из тех, которых выбрасывают из кабака без гроша в кармане после пьяной драки, и те, протрезвев, идут в темные улочки, искать легких денег на бутылку.
— Так, гуляем, голубки? Как вечерок?
— Идите-ка вы, ребят, куда шли, — проговорила Джеки, вставая в защитную стойку.
— Ба! Да это девка! — осклабился тот, что был выше.
— Барышня, — прошамкал второй, обращаясь к Соне, у него во рту не хватало половины зубов. — А ты не боишься с такими дружить?
— Какими еще «такими»? — Соня напряглась, пытаясь незаметно вытащить флакончик духов из сумочки. Она затаила дыхание, пытаясь сделать это как можно тише, не привлекая внимания, благо было темно — рук не видно.
— Да она ж как мужик! Ну как приставать будет?! — заржал второй и вдруг резко оборвал собственный смех, зло сверкнув глазами заговорил с художницей: — Чё, девки нравятся? А может, с мужиком-то оно сподручнее буит? — он противно заржал вновь, направляясь в её сторону.
Девушка с трудом увернулась от его руки и отбежала. Отвечать она не собиралась.
— А может они обе такие, ну, говори, ты!
И он начал наступать на Соню, протягивая свою лапу, тяжело дыша табаком и перегаром. Ей стало страшно, по-настоящему страшно за себя и за художницу, которая была где-то рядом. Дыхание перехватило, когда второй, беззубый, начал заносить кулак для удара. Девушка понимала, что не успеет уклониться, тело словно окаменело и не хотело слушаться, но вдруг Соню оттолкнули назад чьи-то руки, и её загородила собой Джеки.
— Не трожь! — практически прорычала она, толкая свою модель подальше от опасности. Но вот сама увернуться не успела. Пусть вскользь, но кулак все же попал девушке по лицу. Ахнула Соня. Потекла кровь. Джеки утерла рукавом разбитую губу и встала оборону. На пальцах у нее блеснул кастет.
— Че, полюбовницу защищаешь? Дрянь!
Мужики и впрямь разозлились и стали подходить к девушкам, тесня их к стене. Джеки же судорожно пыталась придумать, что теперь делать. Она бы могла убежать от них, но бросить Соню ей даже в голову не пришло.
Вдруг девушка поднырнула под рукой Джеки и пошла прямо к нападающим, смело и спокойно, на первый взгляд. Но только она сама знала, как сильно трясутся руки и как громко стучит сердце, отдаваясь пульсом где-то в горле.
— Уж лучше быть с девушкой, чем с такими муд...ми как вы! — проговорила она, брызгая им в глаза духами.
Мужики не сразу поняли, что произошло, оттого и пострадали. А когда спирт попал туда, куда должен был, и глаза нападавших стали нестерпимо болеть, Джеки схватила застывшую Соню за руку, и девушки бросились к дому, сопровождаемые потоком брани и проклятий.

Они и не заметили, как оказались в квартире. Джеки прислонилась к стене, пытаясь отдышаться, а Соня медленно сползла вниз по закрытой на все замки двери.
— Эй, ты как? — Джеки обеспокоено посмотрела на девушку.
— Нормально. Теперь уже нормально. Только домой вообще теперь буду бояться вечером идти. А вдруг они здесь где-нибудь живут?
— Не переживай, вряд ли они тебя вспомнят, когда протрезвеют. Да и район это хороший, абы кто не живет, в основном интеллигенция. Эти так, блудные.
— Ты меня успокоила, — Соня слегка улыбнулась.
Вдруг Джеки начала странно фыркнула и засмеялась, громко и так заразительно, что испугавшаяся было Соня, тут же присоединилась к ней.
Девчонки хохотали, громко, от души, выплескивая из себя испуг и напряжение сегодняшнего вечера, держась за животы и утирая слезы. Буйная молодость снова побеждала боль и страх, снова прорастала на полях жизни, воспевая тех, кто пережил революцию и смерть монархии, гражданскую войну, голод, бандитизм и даже не задумывался над тем, что еще её поджидает в будущем.
Успокоившись, Джеки взглянула на девушку, так и сидящую на полу и утирающую слезы, и протянула руку. После того, как Соня ухватилась за нее — резко дернула вверх. И немного не рассчитала силы. Модель действительно очень мало весила. Она как пушинка поднялась с пола и просто налетела на художницу. Джеки ничего не оставалось, как подхватить её, чтоб не упасть самой и не уронить девушку.
Оказавшись в объятьях Джеки, та тихонько ойкнула и отстранилась, заливаясь румянцем. Личное пространство снова было нарушено.
Вот только Джеки совсем не обратила на это внимания.
— Пойдем на кухню — у тебя губа разбита, надо бы промыть ранку, — проговорила хозяйка квартиры, скидывая с ног ботиночки и проходя прямо по коридору.

Художница помыла руки и лицо, смывая кровь с губы, и уселась за стол, наблюдая, как Соня ставит на огонь большой голубой чайник и тянется за кружками в буфет. Руки у нее дрожали. Она достала сахарницу и остановилась, будто растерявшись, а потом облокотилась о стол и закрыла лицо руками. Джеки не выдержала.
Подойдя к девушке, она медленно отвела её руки от лица, заглядывая в усталые, ярко подведенные глаза. Соня не плакала. И у нее были очень холодные руки. Казалось, будто девушку знобит.
— Ну что ты, Соня? Все ведь обошлось, — Джеки всматривалась в эти кофейные глаза, пытаясь понять, о чем думает её модель.
— Спасибо тебе. Если бы не ты, не обошлось бы, — девушка говорила, с трудом подбирая слова, и видимо, прилагая все возможные усилия, чтобы скрыть дрожь в голосе.
— Ерунда. Я бы тебя не бросила, — Джеки почему-то смутилась.
— Почему? Ты ведь меня почти не знаешь.
— Не знаю, просто мне это даже в голову не пришло. Даже без твоих шикарных духов мы бы выкрутились. Я бы сделала все возможное, — Джеки говорила тихо, подбирая слова, и обеспокоено всматриваясь в лицо своей модели. Странно, но сейчас она абсолютно верила тому, что говорит, и сама не понимала, что на нее нашло. Девушка никогда не любила разводить романтику и кидаться высокопарными фразами, потому что чувствовала себя в таких ситуациях крайне глупо. Вот и сейчас ей стало не по себе и она, нахмурившись, отвела взгляд. — Иди-ка ты умойся, я все сделаю.
Соня кивнула и послушно направилась в ванную. Она видела, как изменилось выражение лица Джеки. Та словно надела на лицо холодную маску, и на свет снова появилась та циничная и саркастичная особа, которая может обидеть, оскорбить своим равнодушием и пройти мимо с гордо поднятой головой. Но вот только Соню было уже не обмануть, она очень хорошо видела настоящую Джеки, которая в критический момент забыла о том, что она «злюка равнодушная», и бросилась защищать хрупкую девушку. Соня усмехнулась, глядя в маленькое зеркало над раковиной.
Девушка не только умылась, но еще и переоделась. Джеки, которая уже ставила чашки на стол, чуть не разлила чай, залюбовавшись увиденным.
Слегка влажная после умывания челка, легкое платье почти до лодыжек. Такая маленькая, милая и грустная.
— Слушай, ты как хочешь, а я тебя сегодня домой не пущу, — проговорила девушка, стоя в дверях.
Джеки так и замерла, помешивая в чашке горячий чай. Но тут же отдернула руку от стремительно нагревшейся ложки.
— Чего так? — удивленно спросила она, дуя на пальцы.
— А если они еще там? Оставайся. Пожалуйста, — девушка проговорила последнее так тихо, что художница даже не была уверена, не ослышалась ли.
— Ладно, я останусь. Садись пить чай, а то остынет. Хотя я бы от них убежала. Амбре от духов почуяла бы за километр наверно, ты ж на них весь флакон извела! — Джеки улыбнулась, глядя, как просветлело лицо хозяйки квартиры.

— Вот гады, а! — возмущенно фыркнула Соня, ставя на стол чашку с чаем.
— Ну перестань, все же хорошо закончилось.
— Но ведь они и тебе гадостей наговорили... — девушка потупилась и смущенно отвернулась.
— Хочешь что-нибудь у меня спросить? — Джеки с вызовом вскинула голову, усмехаясь, но в глазах её плескалось что-то похожее на грусть.
Щеки Сони порозовели еще больше, и она проговорила, подбирая слова.
— От того, что там наговорили эти сволочи, я к тебе хуже относиться не буду. Да и вообще, это не их дело, кого ты... ну, предпочитаешь, что ли.
— А тебе есть до этого дело? — Джеки стало вдруг очень важно, что ответит девушка напротив.
А Соня сжала в руках кружку и ответила:
— Нет, — усмешка, не покидавшая лица Джеки, стала еще горше, она отвернулась. Смотреть на это милое личико было тяжело, но та продолжила:
— То есть, я ничего против не имею, даже наоборот... то есть... — Соня похоже смутилась еще больше, но вдруг вскинула голову и глядя прямо в глаза Джеки проговорила: — Тем более, ты прекрасно слышала, что я сказала там этим двоим.
Художница вдруг поняла, что дышать стало легче, и глубоко втянула в себя воздух, пахнущий мятой и крепким чаем.

Они долго еще сидели на кухне, за разговором не замечая, как бежит время. Девушки так и просидели бы до утра, если бы Сонечка не начала отчаянно зевать.
— Все, Софья, уж не знаю, как тебя там по батюшке, пошли спать, а то ты уснешь прямо за столом, — Джеки фыркнула, её модель сейчас была похожа на мышь Соню из «Алисы» Керрола.
— Вредина, — усмехнулась девушка в ответ на такое предположение и пошла в комнату.
Комната была одна. На секунду Джеки испугалась, что и кровать окажется общей, но нет. У девушки кроватей было две. Одна, на которой она постелила Джеки, была её собственной, а широкая, где легла сама — родительская. «Просто они на дачах живут до середины октября», — пояснила девушка.

Джеки

Мне не спалось. В голову лезли дурацкие мысли. А вдруг они её и правда узнают при встрече, а вдруг с ней что-то случится? Я ведь видела, что Соня напугалась гораздо сильнее, чем это могло показаться. Она просто, как выяснилось, хорошо умеет скрывать свои чувства.
Я встала и прошла на кухню. Закурила в открытую форточку. Она разрешила мне курить на кухне.
Сегодня мне действительно хотелось остаться у нее, захотелось провести с ней побольше времени.
А все-таки она храбрая. Очень храбрая, хоть и маленькая.

Мне все-таки уже ддвадцать четыре, а ей только девятнадцать недавно исполнилось, но она кажется младше своих лет внешне, и гораздо старше внутренне. Она необыкновенная. Очень нежная и чувственная. Как же мне хотелось сегодня утешить её, целовать её испуганные глаза, алые губы, вдыхать аромат её духов с нотами ванили и цитруса, чувствовать её гибкое тело в своих объятьях... Но нельзя. Я совсем не хочу пугать девочку — даже если она не высказала неприязни к моим предпочтениям, это еще ничего не значит. Тем более у меня все же есть принципы, которыми я не хочу поступаться.
Вдруг я услышала тихий вздох, похожий больше на всхлип.
Соня стояла босиком на полу и смотрела на меня. Её глаза блестели от лунного света. В кружевной сорочке чуть выше колен, со слегка растрепанными волосами, девушка выглядела невероятно... притягательно.
А ну их, эти принципы, я больше не могу...

Соня

Я уснула сразу же, как только голова коснулась подушки, но спала беспокойно, ведь это было действительно страшно, в моей жизни слишком редко случаются подобные вещи, чтоб можно было к ним привыкнуть. Крайне редко, ведь родители с детства пытались оградить меня от всех ужасов этого мира.
Я просто не смогла отпустить сегодня Джеки. Кроме того, что за нее переживала, мне ещё жутко не хотелось оставаться одной. То, что эта девушка рядом, почему-то придавало сил.
Мне бы очень хотелось заснуть с ней в обнимку, зарывшись носом в её короткие и немного жесткие волосы, вдохнуть её запах.
У Джеки был совершенно особенный запах. Немного сладковатый, терпкий. Завораживающий, притягивающий. Когда Джеки была рядом, голова просто отказывалась рационально мыслить.
Я проснулась от кошмара и поняла, что в комнате никого нет. Я тут же поднялась и поспешила на кухню. Она была там.
Лунный свет отбрасывал длинную тень от высокой, стройной фигуры. На Джеки была моя ночнушка, но она совершенно не прикрывала стройные ноги. Девушка курила и смотрела в окно. Какая же красивая. Только вот сейчас в ней не было ни капли наносного, было ощущение, будто спала хорошо продуманная маска. Сейчас она была настоящей. Мягкой и нежной, расслабленной. Я почувствовала непреодолимое желание оказаться рядом, в её объятьях, почувствовать, как вкус её поцелуя смешивается с ароматом дорогого табака.
Мне стало не по себе. Вспомнились обидные слова, брошенные нападавшими. Она подтвердила, что её не интересуют мужчины. От этого почему-то стало жарко. Ощущение неправильности, порочности моих желаний растеклось под кожей жаркой волной возбуждения. Мое дыхание сбилось, а по лицу разлился румянец.
Я хотела незаметно уйти, но тут она почувствовала мое присутствие и обернулась. Её глаз видно не было, но я чувствовала, как взгляд медленно скользит по мне. Отчего-то стало еще более неловко. Мурашки пробежали по спине и рукам, но совсем не от холода. Я поежилась.
Джеки затушила папиросу, выдохнула дым в форточку и направилась в мою сторону. Неслышно ступая босыми ногами по полу, двигаясь плавно и медленно, она приблизилась ко мне вплотную, так, что пришлось чуть отступить назад. Наверное, глаза меня выдали, потому что Джеки усмехнулась, глядя сверху вниз, но больше не сделала попытки приблизиться.
— Почему ты проснулась? — она будто нарочно оперлась о дверной косяк рядом с моим плечом — так близко, что я почувствовала тепло её тела.
— Кошмар приснился, вот и проснулась, — мне почему-то стало стыдно, что я испугалась страшного сна.
— Пойдем, ты же замерзла, стоишь босиком.
— Но ты же тоже босиком, — я попыталась возразить.
— Не спорь, пойдем, — она взяла меня за плечи. Я затаила дыхание, ожидая чего-то большего и боясь этого, но Джеки только развернула и тихонько подтолкнула меня вперед. Борясь с легким чувством разочарования, я повиновалась и сама не заметила, как оказалась в кровати. Очнулась только, когда она поправила мне одеяло и собиралась вернуться в свою постель. И я просто не успела осознать, как же так получилось, что я удержала её за руку и попросила остаться, без слов, одним только взглядом.
Джеки не произнесла ни слова, только глубоко вдохнула, будто перед прыжком в воду, и легла рядом со мной под одеяло.
— Только давай так, — проговорила она, поворачивая меня к себе спиной.
Я плохо поняла, зачем, но спорить не хотелось.
Вдруг её рука обхватила меня и притянула к себе. Тесно настолько, что я оказалась плотно прижата к ней, могла чувствовать все изгибы её тела, руку, обнимающую меня за талию, мягкость кожи, её необыкновенный запах, её тепло. По моему телу снова прошел тот самый жар, а она притихла, похоже, ожидая моей реакции. Я медленно-медленно выдохнула, опасаясь, что вместо вздоха у меня получится стон, и, чтоб как-то разрядить ситуацию, произнесла первое, что пришло мне в голову:
— Теперь я твоя плюшевая игрушка? — сказала я достаточно громко, чтоб разорвать напряженную тишину. Прозвучало нелепо и несколько двояко, но подействовало. А я вдруг пожалела, что это не так. Её игрушка...
В ответ она тихо засмеялась, щекоча дыханием мою шею, отчего волоски стали дыбом.
— Вроде того. Давай спать.
Несмотря на волнение и смущение, мне было так тепло и спокойно, что уснула я действительно очень быстро и крепко. Никакие сны больше не тревожили меня в ту ночь.

* * *

Джеки еще какое-то время лежала, уткнувшись носом в пушистые волосы младшей девушки и прикрыв глаза. Стараясь дышать ровно, она ругала себя за то, что попала в такое положение. Ну зачем ей надо было ТАК обнимать Соню? Она усмехнулась. Захотелось. Вот и весь ответ. Захотелось не только обнять её покрепче и прижать поплотнее, но и гораздо большего. Вот и мучайся теперь, дурёха, думала она про себя, чувствуя под рукой мерное дыхание спящей. А как её возбудили последние слова девушки! Ей пришлось сжать зубы так, что челюсть заболела, только для того, чтобы не наброситься на Сонечку, чтобы выговорить хоть что-то более-менее пристойное. Её игрушка...
Заснуть удалось только под утро.
Проснулась Джеки первая и чуть не выругалась, но вовремя сдержалась — побоялась разбудить, спящую Соню. Рука художницы покоилась на голом бедре девушки, та лежала на спине, её ночнушка задралась, а одеяло вообще валялось где-то в ногах — в квартире было действительно жарко. Джеки лежала и не знала, что ей делать. Она не хотела убирать руку, но Соня могла в любую минуту проснуться. И проснулась, когда художница осторожно приподнялась, поправляя сбившуюся сорочку девушки.
— Доброе утро, — проговорила она, сонно щурясь
— Доброе, как спалось? — спросила Джеки, любуясь девушкой.
— Просто замечательно, — улыбнулась та и потянулась, слегка выгибаясь, а художница сбежала из постели, чтоб не наделать глупостей.

Стоя у двери, Джеки, улыбаясь, повторяла, как добраться до галереи и во сколько она там будет ждать свою модель.
— И не забудь, если ты не придешь, я смертельно обижусь, — говорила она, дотронувшись указательным пальцем до кончика носа Сони, на что та поморщилась, и, улыбаясь, сообщила, что обязательно придет.
Уже сбегая вниз по лестнице, художница помахала рукой, закидывая на плечо сумку.
И Соня подумала, что они встретятся еще до выставки. Ведь до нее целых две недели, это слишком долго. Девушка усмехнулась. Не успела закрыть дверь, а уже начала скучать. То, что произошло сегодня ночью, было для нее новым и необычным. Она вела себя так, как никогда бы не позволила себе, будь рядом молодой человек. Но то, что Джеки была девушкой, сбивало с толку и пугало, потому что слишком уж яркими были эмоции и ощущения. Соня просто не могла понять, где проходит та самая грань, отделяющая «приличное» поведение от «неприличного», а потому пребывала в растерянности. Ей никогда прежде не приходило в голову, что подобное можно испытывать с девушкой. Она не раз ночевала с подругами, в одной кровати, но такое... Нет, определенно она сходит с ума.
Девушка стояла в ванной, глядела в зеркало на свое отражение и улыбалась слегка смущенно. Настроение, несмотря на неопределенность и возможное сумасшествие, было чудесным.