Глава 13. Влюбленная в дьявола. Часть 2.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Я сидела в кресле в самом дальнем углу гостиной Слизерина, поджав под себя ноги, и тупо глядела в одну точку. У меня невыносимо болела голова, в подземельях было слишком душно, а воздух казался тяжелым и спертым. Сегодняшний день выдался неимоверно тяжелым. Эти переживания из-за Тома, а потом еще и нападение на Миртл. Ученики, конечно же, узнали, что хаффлпафку нашла я, и принялись выпытывать у меня подробности увиденного. Мне так хотелось покинуть подземелья, выйти на улицу, на мороз, но по приказу профессора Диппета ученикам было запрещено покидать свои гостиные. Вот мне и приходилось прятаться в самом дальнем и темном углу помещения, терзаясь тревожными мыслями.

Внезапно я почувствовала, что кто-то дотронулся до моего плеча. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Позади меня стоял Рудольфус. На нем все еще была квиддичная форма изумрудно-белых цветов, темные спутанные волосы парня разметались по плечам, а глаза очень внимательно рассматривали меня. Ничего не сказав, я подвинулась, а Руди тут же сел в кресло рядом со мной, положив локоть мне на колени. Секунду поколебавшись, я не стала его убирать — какой смысл?

— Переживаешь из-за Тома? — тихо спросил Руди.

— Только не говори мне, что я была сама виновата, когда стала встречаться с Томом. Я все еще доверяю ему и буду доверять до последнего.

Рудольфус усмехнулся — грустно, краешками губ. Он медленно поднес руку к моему лицу, словно опасаясь, что я сделаю ему больно, и заправил прядь волос за ухо. Хоть его секундное прикосновение и показалось мне приятным, я даже не пошевелилась.

— Какая же ты наивная, Белла, — произнес Руди. — Ты столько о нем не знаешь, и так слепо веришь каждому его слову!

— Мне достаточно верить, в то, что он меня любит! — ответила я, хмуро разглядывая Лестрейнджа.

Рудольфус вздохнул и посмотрел на то, что творилось в гостиной. Я положила голову на спинку кресла и вздохнула. Когда пришел Руди, мне почему-то стало немного спокойнее. Наверное, мне просто нужно было кому-то выговориться. И в следующий миг я услышала до боли знакомый голос, резко поднялась и посмотрела на Тома. Он стоял посреди круглого помещения и, как только я его увидела, у меня бешено забилось сердце. Все присутствующие в гостиной, как один, уставились на старосту.

— В связи с последними событиями в школе были введены новые правила. Во-первых, временно отменены матчи по квиддичу…

После этой фразы со стороны игроков команды послышались возмущенные возгласы. Рудольфус рядом со мной нервно заерзал в кресле. Том лишь пожал плечами и продолжил.

Теперь возмущались практически все присутствующие.

— А также ученикам запрещается покидать гостиные после уроков и передвигаться по замку без сопровождения преподавателей. Это все.

С этими словами Том направился в сторону жилых комнат, не обращая внимания на возмущенных слизеринцев. Я тут же вскочила с кресла и кинулась за Томом. Я была уверена, что он слышит, как я его догоняю, но ни разу не обернулся. Мне удалось настигнуть Тома лишь около его комнаты. Я его окликнула, а он обернулся и замер. На его лице застыло равнодушие.

— Где ты был, Том? — воскликнула я. — Я тебя искала по всей школе и…

— Зачем, Белла? — перебил меня Риддл. От холодности его голоса я почувствовала невольную дрожь.

— Не стоило бы, — голос Тома звучал все так же холодно.

Я сделала шаг навстречу парню и легко коснулась рукой его плеча. Парень никак не обратил внимания на мой жест, оставаясь таким же неподвижным.

— Что случилось? — прошептала я, пытаясь найти в его лице хоть каплю каких-то эмоций. — Что с тобой происходит?

— Ничего не происходит, Беллатрикс! — вдруг разозлился Том. — Все в порядке! Не видишь?

— Не вижу, — честно ответила я, покачав головой.

Я внимательно смотрела в лицо Тома и недоумевала, почему он так резко изменился. Почему он так ведёт себя со мной? Почему вчера меня оттолкнул? А ведь до этого так трепетно ко мне относился! Теперь же передо мной стоял совсем другой человек — жестокий и равнодушный.

— Я не понимаю тебя, Том, — твердо произнесла я, навесив на себя маску равнодушия. — Тебе нравится мне лгать? Думаешь, я не знаю, с кем ты был сегодня утром? Или тебе нравится просто мучить меня? А я-то, глупая, уже надеялась, что ты мне доверяешь, и я для тебя хоть что-то значу! Видимо, я была права тогда, когда считала, что тебе нельзя верить. Признаю свою ошибку, и можешь дальше заниматься своими делами, только без меня. Я больше не играю в твои игры.

Я почувствовала, как мои глаза начинает щипать от непрошеных слез, и поспешно отвернулась, чтобы Том этого не заметил. Еще спустя миг я повернулась к нему спиной и пошла прочь.

— Я не доверяю даже себе, Белла, — донесся до меня голос парня, но я уже не оборачивалась.

Я бы не смогла еще раз посмотреть на него, это было бы слишком. Я чувствовала, что Том все еще смотрит мне вслед, но пыталась не обращать на это внимания. Возможно, потому, что я не хотела, чтобы Том знал, насколько мне дорог и как сильно я боялась его потерять. Но что, если я уже его потеряла?..

В спальне девочек было пусто, и это меня радовало. Эдвина и Алекто, скорее всего, находились в гостиной, где все праздновали победу над Гриффиндором и обсуждали последние новости. Это означало, что еще как минимум два часа я буду в одиночестве. Мне не хотелось, чтобы сейчас меня кто-то трогал, но в то же время я боялась сойти с ума от своих мыслей. Я залезла на кровать и плотно задвинула полог. Свернувшись калачиком, я укуталась в клетчатый плед. И только тогда я позволила себе расплакаться. Это был первый раз за последние десять лет, когда я не стала сдерживать слезы. Мне так хотелось, чтобы пришел Том, обнял меня, сказал, что все будет хорошо… Я вздрагивала при каждом шорохе, доносившемся снаружи, но Том не появлялся.

У меня уже не оставалось сил лить слезы, и я лежала, уткнувшись лицом в подушку. У меня заболело сердце, но мне было на это плевать. Я сама не заметила, как провалилась в сон. И снова мне снился кошмар. Холодное, темное и сырое помещение, тихий шепот звал меня куда-то за собой. Я вжалась в стену, закрыв уши, лишь бы только не слышать этих устрашающих звуков. И внезапно в темноте возникли ужасные ярко-красные глаза. Я хотела кричать, но не могла издать и звука. Вдруг что-то холодное коснулось моих запястий, я вздрогнула и… открыла глаза.

Я все так же находилась в своей комнате, лежала на кровати, завернувшись в плед. Полог был отодвинут, а на краю моей кровати кто-то сидел. В тусклых лучах света, которые пробивались сквозь дверные щели, я смогла разглядеть бледное лицо Тома. Его глаза были обращены ко мне, и от этого пристального взгляда я немного поежилась. Но в то же время я не могла не смотреть на него, я чувствовала, как у меня начинают трястись руки, а дыхание становится неровным. Сейчас Том мне казался еще красивее, чем обычно, и это этого почему-то становилось еще больнее, чем было прежде. Я хотела что-то сказать, но из пересохших губ не вырвалось ни звука. А Том продолжал меня рассматривать, словно увидел в первый раз. Но я чувствовала, что передо мной сейчас тот самый Том, которого я так сильно любила. Тот Том, который ласкал меня по вечерам и каждое утро встречал с теплой улыбкой на губах.

Риддл убрал свою руку с моей и легонько коснулся моей щеки. Его пальцы оставались такими же ледяными, я вздрогнула.

— Прости меня, Беллс, — прошептал он, вспоров своим голосом гробовую тишину. — Я был полной сволочью.

Теперь его взгляд стал чуть ли не умоляющим, и я больше не могла чувствовать ни тревог, ни обид, ни боли. Только нежность и тепло к этому человеку. Казалось, что я любила его еще больше, чем прежде. А теперь Том просил у меня прощения, а ведь раньше мне всегда казалось, что он никогда никому не скажет таких слов.

— Мне не нужно было с тобой так сегодня разговаривать…

Я приподнялась и придвинулась к Тому. Теперь наши с ним лица были на одном уровне.

— Ты тоже… прости меня. Мне самой не стоило так себя вести…

Я прошептала это, едва дотрагиваясь его губ. Сильные руки коснулись моей талии, я прижалась к парню. Том уткнулся лицом в мои волосы, гладя меня по спине. Я немного отстранилась от юноши и посмотрела в его лицо.

— Мне не стоило тебя так ревновать, — произнесла я с грустной улыбкой на губах.

— Было бы к кому ревновать, — усмехнулся Том, перебирая пальцами мои локоны.

— Я знаю, что это глупо, но… я боюсь… — прошептала я. — А вдруг ты однажды уйдешь от меня, так, как уходил от всех других?

— Ну, куда я могу уйти от тебя, Беллс? Ты нужна мне, только ты.

— Но почему именно я, Том? Ведь вокруг так много красавиц, почему ты выбрал меня?

— Потому что ты совсем не такая, как они. С тобой легко и можно быть самим собой, не притворяться. А еще ты стремишься быть сильной и независимой.

— Возможно, и стремлюсь, но у меня не получается, Том. У меня столько слабостей, и я не могу с ними бороться. Я ревную, хоть и не признаю этого, больше всего на свете боюсь потерять тебя… Скажи, Том, почему я не могу быть такой, как ты?

Риддл вздохнул и облокотился о стену, увлекая меня за собой. Я положила голову ему на плечо так, чтобы могла смотреть в лицо.

— Потому что ты — это ты. У тебя еще полно времени стать такой, какой бы ты хотела быть. Но не дай Мерлин тебе пережить то, что пережил я. У меня всегда были слабости, просто со временем я смог сделать из них свои сильные стороны. Взять, к примеру, даже тебя: возможно, когда-то я считал, что заботиться о ком-то — это слабость, но теперь понимаю, что, если бы не ты, я бы не чувствовал такого желания жить и что-то делать для жизни. Если ты есть, то я знаю, ради чего я существую. А ведь раньше мне никто никогда не был так дорог, как ты.

Я прикоснулась кончиками пальцев к его лицу. Так хорошо было снова находиться рядом с ним! В его объятиях было так тепло и надежно, мне казалось, что еще минута — и я растворюсь.

— Я вырос в маггловском сиротском приюте, — вдруг произнес Том.

Я подняла голову и удивленно посмотрела на парня.

— Зачем мне шутить? Моя мать была чистокровной волшебницей, а отец магглом. Когда он узнал, что она беременна, он бросил ее. Просто-напросто выставил на улицу. Мать не пережила этого — родив меня, она умерла. Отец даже не знал об этом. Мерзкий ублюдок!

Последние слова Том произнес с такой ненавистью, что я невольно отпрянула.

Что-то мне подсказывало, что лучше не знать, как поплатился Риддл-старший за свою жестокость к жене и сыну. Я догадывалась, что Том способен на многое, а Непростительные заклятия для него были лишь пустыми звуками. Но и это меня мало волновало.

— Ты очень сильный волшебник, — сказала я. — Когда-нибудь ты станешь одним из самых великих магов мира. Я в этом уверена. И мне плевать, что твой отец маггл, а ты жил в сиротском приюте. Я все равно буду любить тебя таким, какой ты есть.

На какое-то время в комнате повисло молчание. Мы просто прижались друг к другу. Теперь мне уже было плевать, где Том пропадал сегодня весь день, и что у него от меня есть какие-то секреты. Главное, что сейчас Том со мной, что я целую его, а он отвечает на мои поцелуи. И как только я могла жить без него раньше?

Снежные хлопья медленно кружились в воздухе, словно исполняли какой-то причудливый танец. Я меланхолично наблюдала за тем, как они плавно ложились на школьный двор, устилая его своим пушистым покровом. Вся земля давно была покрыта большими сугробами, но снегопад и не думал прекращаться. Тяжелая туча нависла над замком, щедро осыпая башни снежинками. Ученики Хогвартса с радостными криками бегали по школьному двору, кидая друг в друга снежки, валялись в сугробах…

Смеркалось. Окна Хогвартса загорались торжественными огнями, словно пророчили приближение Рождества. Везде царила атмосфера приподнятого настроения и безудержной радости, и мне казалось, что мир сияет этими невидимыми лучами счастья. Никогда я еще не чувствовала себя так спокойно и легко, а на моих губах не играла такая счастливая улыбка. Мне казалось, что весь мир радуется вместе со мной.

Я отложила книгу в сторону и наблюдала за резвящимися в снегу первоклассниками. Они лепили снежки, перекрашивали их заклинаниями в разные цвета и заставляли летать по всему двору. Несколько раз они чуть не попали в меня, но я вовремя успела отклониться. Мне нужно готовиться к предстоящей контрольной по трансфигурации, но я никак не могла заставить себя сесть за учебники. Вот уже который день у меня было праздничное настроение, и единственное, чем я занималась, так это шаталась без дела по замку.

А с неба все продолжал падать пушистый снег, снежинки путались в моих волосах. Я чувствовала, что от мороза у меня покраснели щеки, но холодно не было. Внезапно позади себя я услышала тихие шаги и обернулась. Том стоял прямо за моей спиной и не сводил с меня взгляда. Я не могла сдержать улыбку. Всегда, когда он находился рядом со мной, реальность начинала казаться сном.

— Искал тебя по всему замку, — сказал Риддл, садясь рядом на скамейку.

— Решила подышать свежим воздухом, — я пожала плечами, все еще не сводя взгляда с Тома.

На его лице появилась тень улыбки. У меня в душе тут же стало тепло и спокойно. Я любовалась его едва заметной ямочкой на щеке, длинными ресницами, тонкими губами. Иногда мне казалось, что я могла бы часами рассматривать лицо Тома, забыв обо всем на свете. Ведь от одного его взгляда я чувствовала, как меня переполняет необъяснимая радость, и мне хотелось кричать на весь мир, как же я счастлива с ним. Том протянул ко мне руку и коснулся пальцами лица. Нежно провел по скулам, дотронулся к губам. С ним всегда было так хорошо и не было нужно никаких лишних слов. Том прикоснулся к моей руке, несильно сжал мои пальцы, а потом встал со скамейки, увлекая меня за собой.

В последнее время у нас с Томом появилась привычка прогуливаться по вечерам вокруг озера. Мы наблюдали, как серая дымка медленно окутывает окрестности, как в ней теряются очертания замка и деревьев Запретного леса. Под ногами тихо хрустели снежинки, где-то слышался скрип старого дерева. Водная гладь Черного Озера давно превратилась в лед, и теперь было трудно отличить, где суша, а где вода.

— Какие планы на каникулы? — поинтересовался Том, когда мы проходили мимо старого дуба, ветки которого были покрыты снегом.

— Конечно, я останусь в школе, — воскликнула я, украдкой взглянув на Тома.

Я вздохнула. Мне было известно, что Риддл не собирался на каникулах возвращаться в маггловский приют, а я не могла оставить Тома одного на его последние рождественские каникулы в Хогвартсе, ведь практически все слизеринцы покидали замок. Эти каникулы я так хотела провести вместе с ним! Я даже не могла себе представить, что могу не видеть Тома несколько дней.

— Я хочу остаться на каникулах с тобой. Ты же сам знаешь, что я по-другому не смогу… Или ты не хочешь этого?

— Не говори глупостей, Беллс, — произнес Риддл.

Он взял мое лицо в руки, заглянул в глаза. Я тут же улыбнулась. А Том приблизился ко мне и легко поцеловал в губы. Это было таким привычным, но в то же время таким приятным. Я любила терпкий вкус его губ и нежные прикосновения пальцев к щекам. И хотя Том пытался казаться неприступным и холодным, я чувствовала, что в душе он испытывает все то же, что испытывала я. В такие мгновения я чувствовала себя самой счастливой девушкой на планете. Я прижалась к Тому, обвив его шею руками, и ответила на его поцелуй, а он запустил руку в мои волосы.

Внезапно я услышала позади нас шаги и обернулась. В нескольких шагах от нас стояла второкурсница с Хаффлпафа. Ее лицо залилось краской и выражало полное смущение.

— Прошу прощения… — тихим голосом произнесла она. — Беллатрикс, тебя по всей школе искала Андромеда… Говорила, что хочет тебе что-то сказать. Она просила передать, что ждет тебя в библиотеке.

Девочка посмотрела на меня, задержала взгляд на Томе и побежала в сторону замка. Я уже начинала привыкать, что многие девушки, которые видели Риддла в моем присутствии, начинали смущаться. Видимо, они все еще не привыкли, что их герой теперь совсем другой.

Я виновато посмотрела на Тома. Он лишь пожал плечами, взял меня за руку и повел в сторону замка. Интересно, что хочет от меня Андромеда? Последний месяц мы с ней даже не обменивались приветствиями. Это могло значить лишь то, что случилось что-то серьезное. Но я не сильно волновалась, так как знала, что моя сестра все всегда преувеличивает. Мне было немного обидно, что из-за нее мне пришлось прервать наше с Томом уединение.

Мы вошли в холл замка, отряхиваясь и обсушиваясь от налипшего на мантии и головы снега. Глядя на Тома, я усмехнулась — с мокрыми волосами он был необычайно хорош. Я коснулась губами его щеки и прошептала на ухо:

Потом развернулась и побежала к лестнице. Я чувствовала, что парень провожает меня взглядом и от этого как будто становилось еще теплее. Я желала поскорее увидеться с Андромедой и вернуться к Тому. У меня совсем не было желания выслушивать ее нравоучения, но все-таки лучше было узнать, что ей все-таки нужно от меня, ведь это и вправду могло оказаться чем-то важным. Когда я дошла до угла, я услышала громкие голоса и была вынуждена остановиться.

— … но я не понимаю, кто это мог сделать, господин директор! Это просто немыслимо! Они все мертвы, до единого!

Кажется, это говорил преподаватель Ухода за Магическими Существами, профессор Кеттлберн.

— А вы не думали, что это могло быть какие-то существо из Запретного леса? Волк, к примеру?

— Волк?! — в голосе Кеттлберна послышались истерические нотки. — В таком случае, господин директор, петухи были бы разорваны в клочья или съедены, а они задушены! А ведь ночью я не слышал никаких криков и никакой возни! Утром, когда вышел на улицу, увидел больше дюжины трупов! По-вашему, это нормально?

— Успокойтесь, Филип… И, умоляю, не кричите, здесь нас могут услышать. Давайте пройдем ко мне в кабинет и там все обсудим.

Затем послышался шорох мантий и звук удаляющихся шагов. Я, наконец, смогла выйти из-за угла. В тусклом свете, падающем из окон, я смогла разглядеть два силуэта, движущихся в сторону директорского кабинета. Подслушанный разговор меня немного обескуражил. Я оставалась стоять посреди коридора, задумчиво глядя в полутьму. Кому понадобилось убивать школьных петухов? И почему профессор Диппет так хочет замять этот инцидент? Возможно, это как-то связанно с Тайной Комнатой? Внезапно я почувствовала, как меня одолевает мелкая дрожь. Я вспомнила ту главу из «Истории Хогвартса» о Тайной Комнате и ее монстре. Говорилось, что петушиный крик смертелен для него. Тут же вспомнились слова Миртл о том, что кто-то может убивать взглядом и одну из характеристик того монстра. Все сходилось. Получается, что петухов мог убить Наследник Слизерина, так как не хотел смерти своего «любимчика». Как же все просто! Но тогда и Наследник — это какой-то ученик, который очень неплохо знает все закоулки замка. Но для чего ему бессмысленные нападения на грязнокровок? Он не может не знать, что чья-то смерть может привести к закрытию Хогвартса. Чего же он тогда добивается? Все было так запутано, что у меня невольно началась кружиться голова.

Я было шагнула в сторону директорского кабинета, дабы рассказать ему обо всем, до чего я додумалась, но тут же мысленно себя остановила. Какое мне дело до грязнокровок? Я слизеринка, и вряд ли Наследник Слизерина будет натравливать свое чудище на «своих». Наверно, именно поэтому Люциус и Рудольфус вели себя так спокойно — они раньше меня догадались о Тайной Комнате. А если об этом знали они, то должен был знать и Том. Надеюсь, что он, в отличие от них, не будет скрывать от меня информацию.

Внезапно мои мысли прервал негромкий звук шагов. Я обернулась. Ко мне со всех ног спешила Андромеда. За ней развевалась школьная мантия, на груди блестел значок старосты Хаффлпафа, а темно-каштановые волосы были аккуратно заплетены в косички и перевязаны желтыми лентами. Все всегда говорили, что мы с Меди необычайно похожи внешне. Возможно и так, но на этом наше сходство с сестрой заканчивалось.

Андромеда подбежала ко мне, и я заметила в ее руках сложенный вдвое пергамент.

— Что случилось? — тут же спросила я, даже не поприветствовав сестру. — Зачем ты хотела меня видеть?

Андромеда отвела меня ближайшему подоконнику и только тогда ввела в курс дела.

— Сегодня мать прислала сову с письмом. Она пишет, что хочет видеть нас на каникулах дома. Обязательно.

— С чего бы? — хмыкнула я. В душе я почувствовала необъяснимое разочарование — ведь я рассчитывала провести каникулы с Томом.

— Она писала, что дома они с отцом все нам объяснят, так как о таком в письмах не пишут. Это касается нашей семьи…

По Андромеде было видно, что она взволнована, но ни капли не удивлена внезапным желанием матери видеть нас на каникулах. У меня появились подозрения, что сестра лишь делает вид, что ничего не знает. Она была самой старшей и всегда первой узнавала все, что касалось нашей семьи. Я всмотрелась в лицо Меди, надеясь понять, что же такого она скрывает. Но это было тщетно.

— Что случилось, Андромеда? — твердо спросила я. — Неужели об этом никак нельзя было сообщить в письме? Или же почему ты не можешь сказать об этом, раз уж в курсе всего?

Последняя фраза прозвучала язвительно. Меди никак не отреагировала на мой тон — она давно привыкла к нему. А я никогда не церемонилась с Андромедой и не пыталась показаться ангелом. Наверное, это потому что мы с ней слишком разные, а возможно, потому, что нас связывала обоюдная неприязнь.

— Я не могу тебе ничего сказать, Белла, прости, — холодно произнесла Андромеда, блеснув глазами. — Если хочешь, то можешь через два дня вернуться в Хогвартс, но дома побывать ты обязана. Это не обсуждается, прости.

Я раздраженно вздохнула, но уже ничего не могла сделать — сестра тряхнула головой и направилась в сторону лестницы, больше ничего мне не сказав. Я осталась стоять одна посреди коридора в растерянных чувствах. Я понимала, что должна была явиться на каникулы в поместье, но ведь тогда придется расстаться с Томом. А ведь я обещала остаться с ним. Хотя я знала, что он поймет меня в любом случае, ведь я уезжаю не по своей воле. Еще я злилась на Андромеду — она все знала и могла бы мне сказать, ничего сложного в этом не было. Больше всего на свете я не любила, когда люди говорили загадками, и это качество я могла простить лишь Тому.

Я вспомнила о нем, и внезапно меня одолело какое-то странное предчувствие. Мне почему-то казалось, что очень скоро произойдет что-то очень важное. И эти мысли о неминуемом грядущем меня так пугали…

Вдруг я почувствовала легкое прикосновение к своей шее. Я обернулась и увидела Тома, он подошел ко мне сзади и обнял меня за талию. В тот же миг я ощутила себя самой защищенной на свете, а все мои страхи и переживания исчезли в один миг. Я прижалась к парню, уткнувшись носом в его плечо.

— Мне нужно уехать на несколько дней на каникулах, — прошептала я. — Дома произошло что-то серьезное…

Том ослабил объятья, но не отпустил меня. Я осторожно посмотрела в его лицо — на нем, как всегда, ничего не выражалось. И как можно уметь так прятать свои эмоции? А мне оставалось лишь верить в то, что Том меня понял.

Мы еще некоторое время молча простояли в коридоре, прижавшись друг к другу, а после медленно направились к подземельям.

К зимним праздникам я всегда относилась равнодушно. Если всем Рождество казалось чем-то волшебным и необыкновенным, то я воспринимала его как нечто должное и неминуемое. Я вместе со всеми получала подарки, радовалась снегу и елкам, но только потому, что так было нужно. Обычно этот праздник я проводила дома, в кругу семьи: мои сестры Андромеда и Нарцисса, мои родители Друэлла и Сигнус (за глаза я всегда называла их по именам), брат отца Орион с женой Вальбургой и сыновьями Сириусом и Регулусом и дядя Альфард. В такие дни наш большой особняк напоминал улей. Отец и тетушка Вальбурга обосновывались в библиотеке с бутылкой вина или огневиски и начинали свои громкие дискуссии. Больше всего на свете они любили спорить, и им не было важно на какую тему — о делах Министерства, о квиддиче или о семейных проблемах. Порой к ним присоединялся дядя Альфард и тогда обычные споры запросто могли перерасти в скандал. Младший брат моего отца всегда отличался своими моральными идеями. Он выступал за равноправие магглов, грязнокровок и чистокровных магов и не понимал «снобизма высшего магического общества». Вальбурга и Сигнус, конечно же, были не согласны с его взглядами и начинали в два голоса оспаривать его слова, совершенно не переживая из-за того, что их было слышно по всему дому.

Я хорошо помню, как, будучи маленькой девочкой, любила прятаться за дверью кабинета и слушать подобные разговоры. Не скажу, что полностью понимала их смысл, но точка зрения Сигнуса и Вальбурги мне нравилась куда больше, чем либеральные идеи Альфарда. Уже тогда у меня сформировалось определенное мнение о магглах и магах. А однажды Вальбурга все-таки застала меня за подслушиванием одного из разговоров, и я ужасно боялась, что она меня за это накажет. Но тетушка лишь потрепала меня по голове, усадила рядом с собой на диван и разъяснила то, чего я не понимала. Я хорошо помню тот день, помню, как от тетушки пахло сладким вином, дымом и духами, глаза блестели, а на щеках красовались пунцовые пятна. Тогда я еще не понимала, что Вальбурга злоупотребляет алкоголем, впрочем, как и мой отец. Но, тем не менее, тетушка относилась ко мне как к родной дочери и очень часто ставила в пример своим сыновьям.

Что касается Сириуса и Регулуса Блек, то они были очень непоседливыми мальчиками и постоянно искали себе приключений. Больше всего на свете они любили шалить и пакостить взрослым. Нарцисса была одного возраста с Сириусом, поэтому очень часто принимала участие в его забавах. Дети постоянно носились по дому, перекрикивались и громко смеялись. Поначалу они хотели приобщить к их шалостям и меня, но я сразу же дала понять, что им это не удастся.

Помню, что несколько раз к нам на Рождество приходили Малфои и Лестрейнджи. Тогда я проводила время в компании Люциуса и Рудольфуса, а к играм Нарциссы, Сириуса и Регулуса присоединялся младший брат Руди — Рабастан. Тогда наш дом становился еще более людным и шумным. Наверное, именно поэтому Рождество у меня всегда ассоциировались с криками, суетой, большим количеством людей и холодным домом на севере Уэльса.

Я сидела в Большом Зале и вспоминала детство. Как хорошо, что это Рождество должно будет стать для меня не таким, как были все прежние праздники. Пусть на несколько дней я все же отправлюсь домой, но это будет уже после праздника, который я проведу в Хогвартсе. Я молча наблюдала за тем, как домашние эльфы какими-то невообразимыми способами устанавливают огромные елки, а учителя заколдовывают шары, чтобы они меняли цвета. Зал преображался на глазах. С потолка падали снежинки и тут же растворялись в воздухе. Меж парящими в воздухе свечками сновали крошечные феи, оставляя за собой дорожки серебристых искр. Возле стен стояли нетающие статуи оленей и гномов и радостно улыбались. Я и вообразить не могла, что в Хогвартсе на Рождество может быть так прекрасно. Наверное, у меня впервые в жизни возникло необыкновенное ощущение приближения настоящего чуда. А, может быть, мои впечатления скрашивало присутствие Тома.

Я встала из-за стола и медленно пошла к выходу из Большого Зала. Хоть половина учеников и покинула Хогвартс, в коридорах все равно было шумно и суетливо. Трудно было поверить, что еще несколько недель назад все были встревожены нападениями и слухами о Тайной Комнате. Ученики казались беззаботными и необычайно довольными жизнью. Под потолком то и дело возникала омела и очень часто встречались целующиеся парочки. Когда кто-то проходил мимо рыцарских доспехов, то они тут же начинали петь рождественские гимны. А если встречался полтергейст Пивз, то он тут же начинал закидывать незадачливого ученика непонятно откуда взявшимися снежками, при этом исполняя похабно переделанные гимны.

А еще я не могла не заметить, что Том выглядел таким же радостным, как и все остальные. Он, конечно, не показывал этого, но я все чувствовала и видела в его глазах явные проблески счастья. Мне было трудно поверить, что Том может быть таким, но в то же время это делало меня не менее счастливой.

Вечер подкрался незаметно. По всему замку зажглись разноцветные огни, придавая ему еще более загадочный вид. По бесконечным коридорам разлетались волшебные снежинки и тут же исчезали, не долетая до пола. За высокими узкими окнами размыто виднелись завихрения метели, снежинки липли к стеклам, западали за оконные рамы. Казалось, сама природа дышала духом наступающего Рождества.

Праздничный ужин проходил в тихой и спокойной обстановке, но в то же время все казались необыкновенно веселыми и довольными. Было немного непривычно видеть в Большом Зале такое небольшое количество людей, хотя, к моему удивлению, слизеринцев было около дюжины. Среди них были мы с Томом, Нарцисса, Рудольфус со своим младшим братом Рабастаном, Августус Роквуд, нелюдимый и немного дерганый первокурсник Северус Снейп, Эван Розье и еще какие-то малознакомые мне семикурсники. За столами других факультетов учеников было в несколько раз больше. Слизеринцы негромко обсуждали предстоящую пьянку в общей гостиной.

— С выпивкой никаких проблем не будет, — полушепотом сообщил Августус Роквуд. — Вчера мы с Руди заказали из Кабаньей головы ящик сливочного пива, несколько бутылок портвейна и, конечно же, огневиски.

Краем глаза я увидела, как Том отвернулся, делая вид, что не слышит разговор. Он хоть и был старостой, но старался никогда не пресекать подобных посиделок. Он считал, что пьянство — это личное дело каждого из учеников, ведь в последствиях виноваты будут только они. А слизеринцы были крайне довольны перспективе погулять перед отъездом, ведь многие из нас разъезжались по домам на завтрашнем Хогвартс-Экспрессе.

После ужина все произошло почти так, как я себе это и представляла. Как только мы вошли в гостиную, Рудольфус и Роквуд призвали выпивку, а уже через полчаса все были навеселе. Поначалу я сидела на диване, поджав под себя ноги, рядом с Нарциссой и Рабастаном и наблюдала, как мои соученики на глазах становятся все более и более дружными. Будучи еще хоть немного трезвыми, они пытались поддерживать разговор, но с каждой минутой приближались к обычным фразам «Брат, ты меня уважаешь?» или «Давай я тебя обниму, друг». Единственными, кто оставался трезвыми, это были первокурсники и мы с Томом. Как только Нарцисса и Рабастан ушли спать, Риддл тут же подсел ко мне на освободившийся диванчик.

— Не скучаешь? — прошептал он мне на ухо, щекоча кожу своим дыханием.

Я хотела ему что-то ответить, но вдруг перед нами возник Розье. В правой руке он держал бутылку огневиски, левой же опирался о спинку ближайшего кресла. Эван был первым претендентом отправиться в беспамятство.

— Ик…Люди, я что-то не понял… Какого дементора я вижу трезвые лица? Мерлиновы яйца, сегодня же Рождество! — заплетающимся языком произнес парень.

— Что… — начал Том, но, встретившись со мной взглядом, осекся.

Внезапно ко мне в голову пришла слегка сумасшедшая мысль — а почему это вдруг я сижу здесь без дела? Почему раз в жизни я не могу позволить себе расслабиться? Я посмотрела на Розье, решительно взяла из его рук бутылку и сделала большой глоток. Жидкость тут же обожгла мне горло. По вкусу напиток был просто необыкновенно гадким, но, тем не менее, в следующий миг я почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Я сделала еще один глоток, и у меня возникло легкое головокружение. Том ошарашено смотрел на меня, а Розье лишь довольно ухмыльнулся и уселся на пол, на том же месте, где только что стоял. Я же пила огневиски до тех пор, пока Том не отобрал у меня бутылку, а над ухом не прозвучал его спокойный голос:

— Беллатрикс, кажется, ты забываешься, — тихо, но твердо произнес парень. Он отставил полупустую бутылку в сторону и внимательно посмотрел мне в глаза. Казалось, что с каждой секундой голова у меня начинала кружиться все больше и больше, а все, что происходит в гостиной, я видела словно сквозь дымку. Я тряхнула головой и неожиданно расплылась в улыбке. Так хорошо было сейчас осознавать, что Том рядом! Я почувствовала что-то необъяснимое — свободу, возвышенность и радость. Неужели от огневиски всегда становится так хорошо?

— Ты пьяна, Беллатрикс, — проговорил Том. — Пойдем, тебе нужно поспать.

— Но я не хочу спать! — словно упрямый ребенок, воскликнула я.

Но Риддл не обратил никакого внимания на мои слова. Он встал с дивана и потянул меня за руку. Мое тело оказалось на удивление податливым для Тома, но никак не желало слушаться меня. Мне пришлось последовать за парнем. Казалось, весь мир предстал предо мной в ином свете. Все было таким ярким, красивым и интересным, как будто все это я видела не своими глазами. Приведя меня в свою комнату, парень на миг отпустил мою руку, и я почувствовала, что земля начинает плыть под ногами. Чтобы не упасть, я схватилась за край стола.

Он взял меня за талию, а я тут же обвила руками его шею. А Риддл тем временем повел меня в сторону душа. Что ж, эта идея мне понравилась. В ванной комнате он включил воду, потом стянул с меня мантию.

— Тебе нужно протрезветь, — произнес Том. Но вдруг я взяла его за руку и заглянула в серые глаза.

— Неужели я не нравлюсь тебе такой? — я наигранно поджала губы и опустила глаза. В трезвом состоянии я никогда бы в жизни себе так не вела.

— Не говори такого, глупенькая, — прошептал Том, чмокнув меня в щеку. — Ты нравишься мне любой…

Я посмотрела на парня, явно недовольна его коротким поцелуем. А потом требовательно коснулась его губ, а он, не медля, ответил на поцелуй. Его язык проник ко мне в рот, провел по зубам, коснулся неба. Я начала заплетающимися пальцами расстегивать пуговицы рубашки парня, после принялась за пояс. Коснулась рукой напряженного члена, нежно поглаживая его пальцами, потом медленно отстранилась. Не успев вглядеться в лицо Тома, который явно был сбит с толку, я опустилась на корточки, нежно массируя пальцами его плоть. Потом поднесла его ко рту, коснулась языком, обхватила губами… Том одной рукой оперся о стену, другую же зарыл мне в волосы, лаская голову. Я чувствовала, насколько ему сейчас было хорошо, и от этого мне самой было так хорошо. Не знаю, сколько прошло времени, когда я поняла, что Том уже на грани, и отстранилась. Потом подняла голову и посмотрела в его лицо. Риддл откинул голову назад, в экстазе закрыв глаза. Я встала, прижимаясь к его теплому телу.

Риддл поцеловал меня в распухшие губы, а его руки проникли под мой бюстгальтер, лаская груди. Он то до боли сжимал их, то нежно гладил. Я не помнила, как мы оказались под струями душа, не прекращая друг друга целовать. Том прижал меня к стенке, рывком сорвал трусики и коснулся рукой моих изгибов. От каждого его жеста, от каждого прикосновения меня бросало в дрожь, и я не могла понять — реальность это или сон. Мы полностью намокли под теплой водой, струящейся по нашим телам. Я немного отвела ногу в сторону, давая Тому возможность войти в меня как можно глубже. Парень тут же начал двигаться, я а обхватила ногами его бедра. Руки Тома теперь переместились на мои ягодицы, с силой сжимая их. Он целовал мою грудь, захватывая зубами соски, а я лишь стонала от удовольствия и извивалась в такт его движениям. Мои ногти вонзились ему в плечи, оставляя небольшие царапины, а потом я почувствовала, что во мне что-то словно взорвалось.

— Том… — тяжело дыша, прошептала я, когда все закончилось.

Парень лишь обнял меня и поцеловал в шею. Еще какое-то время мы просто стояли под душем, а потом Риддл выключил воду, и начал медленно обтирать мое тело полотенцем. Делал он это нежно и легко, стирая с меня каждую капельку, время от времени целуя меня в грудь, в пупок, в живот, ниже. Затем он завернул меня в махровое полотенце, взял на руки и понес в комнату, где положил на кровать. После произнесенного им заклинания зажглось несколько свечей и камин. Я растянулась на кровати, совсем не стесняясь своей наготы и глядя, как Том сидит рядом и рассматривает меня. Состояние алкогольного опьянения у меня прошло, но ему на смену пришло опьянение чувствами. Я снова потянулась к Тому, а он, улыбнувшись, покачал головой, но все же поддался моим рукам. Уже через пару секунд я лежала под ним, раздвинув ноги и целуя его лицо.

… В ту ночь мы уснули лишь к трем часам, уставшие, но очень довольные. Даже не потрудившись одеться, мы прижались друг к другу, согревая своими объятьями. Кажется, я говорила Тому, что люблю его, а он, полусонный, бормотал что-то о том, что огневиски имеет надо мной чудесную власть.

Утром я проснулась от поцелуя. Когда открыла глаза, то увидела сидящего рядом со мной Тома. Он был завернут в простыню, темные волосы торчали во все стороны, а с губ не сходила легкая улыбка.

— Привет, — просто сказала я, не найдя других слов.

Риддл коснулся кончиками пальцев моего лица.

Я пожала плечами и села в постели, облокотившись о подушку.

— Спасибо, — прошептал Том, продолжая гладить меня по лицу. — С каждым днем я все больше и больше убеждаюсь, что ты самый важный человек в моей жизни.

Я немного удивилась. Не из-за того, что он мне сказал, я догадывалась, что он испытывает нечто подобное. Меня больше поразило то, что он признался в этом, глядя мне в глаза. Я ведь знала, Том никогда не любил говорить о своих чувствах, какими бы они ни были, а порой даже казалось, что он вообще ничего ни к кому не испытывает. Но я знала многое, о чем он умалчивал, об этом говорили его взгляды и ласки. Хоть Том на словах и отрицал существование настоящей любви, я была уверена, что в глубине души он так не думает. Пусть любовь была нашей слабостью, но в то же время именно из-за нее я порой чувствовала себя сильнее. Видя, как в его серых глазах появляется едва заметная искорка нежности, как он ласково целует меня по утрам и согревает по вечерам, я была уверена, что Том любит меня, хоть и ни разу не говорил мне об этом прямо. И что-то мне подсказывало, что если и скажет, то очень не скоро. Хотя, какая разница?

Родовое поместье Блэков всегда отличалось своим мрачным видом. Оно скрывалось от глаз магглов далеко в горах, на севере Уэльса, и было необычайно серым и неприветливым. Эта местность встречала гостей голыми скалами, холодными ветрами и колючими кустами терновника. Летом и весной здесь постоянно шли проливные дожди, осенью клубились густые туманы, а зимой бушевали бури и ураганы. В детстве я редко покидала поместье и привыкла к его холоду и неприветливости. Лишь тогда, когда я поехала в Хогвартс, я поняла, насколько мой родной дом плох. С тех пор я возвращалась сюда лишь потому, что не хотела находиться в школе, как какая-то безродная грязнокровка.

Сейчас же мой дом наводил на меня тоску еще больше, чем прежде, и, как только я ступила на его порог, мне сразу же захотелось убежать куда-нибудь подальше от этих угрюмых стен. Мои губы все еще помнили вкус прощальных поцелуев Тома, и так четко вспоминалось, как он обещал мне написать. Мне все еще с трудом верилось, что он сейчас находится за сотни миль от меня, казалось, что через секунду он тихонько прошепчет «Беллс…», а потом обнимет меня сзади и поцелует в шею, как делал это всегда. Но рядом сейчас находились лишь мои сестры и мать. Нарцисса, как всегда беззаботная и жизнерадостная, побежала к себе в комнату, а Андромеда спокойно рассказывала матери о Хогвартсе. Отца нигде не было видно, но я и не удивилась — за последние годы он слишком пристрастился к алкоголю, и теперь, наверное, находился в своем кабинете в компании огневиски и табака.

В доме было как всегда сыро и прохладно, из маленьких окон падал тусклый дневной свет, давая возможность разглядеть смутные очертания предметов. Сколько я себя помнила, свечи в нашем доме зажигали лишь под вечер, когда за окном сгущались непроглядные сумерки. Сейчас я чувствовала себя здесь чужой и потерянной, словно попала в какое-то незнакомое и неприятное место. Мне хотелось, чтобы эти три дня, пока я буду дома, прошли как можно скорее, и я снова оказалась в светлом и уютном Хогвартсе.

— Беллатрикс, дорогая, завтра утром будь готова к приезду гостей, — послышался голос Друэллы, и я вздрогнула от неожиданности.

— Кто к нам придет, мама? — тут же спросила я. — И вообще, что ты хотела такое важное рассказать, когда звала нас всех домой?

— Все в свое время, дорогая, — произнесла мать. — Завтра обо всем узнаете.

Дальше допытываться я не стала, так как знала, что Друэлла все равно ничего не скажет. В ответ лишь пожав плечами, я удалилась прочь из гостиной в свою комнату.

Ночью я никак не могла уснуть. В постели было непривычно много места и холодно. Несколько часов я пролежала, глядя в черный потолок и кутаясь в одеяло, но никак не могла уснуть. За окном разыгралась настоящая буря, я слышала, как в саду скрипят старые деревья, а в щелях завывает ветер, издалека доносились звуки шторма. Я поежилась и уткнулась лицом в подушку. Наверное, на часах уже было около часу ночи, а я все еще не сомкнула глаз. Мысленно я была в Хогвартсе, там, где Том. Только сейчас я начала осознавать, как мне его не хватает, и от этого мне хотелось кричать. Интересно, а скучает ли он по мне? Или ищет утешения в объятьях какой-нибудь красавицы? О последнем я старалась не думать.

Я перевернулась на другой бок и, нащупав волшебную палочку, прошептала согревающее заклятье. Снаружи продолжала выть метель, где-то постукивала незакрытая ставня. Я и не заметила, как меня начала охватывать дремота. Но спустя какое-то время я поняла, что кто-то стучится в мое окно. Я тут же вскочила с кровати, на ощупь двинулась к окну, ступая босыми ногами по холодному полу, и раздвинула тяжелые шторы. На карнизе сидела большая рыжая сова и стучала клювом в стекло. Не раздумывая, я распахнула окно, впустив в комнату птицу и морозный воздух. Сова быстро залетела в комнату и деловито села на стол. С помощью волшебной палочки я зажгла первый попавшийся под руку огарок свечи, а потом отвязала от лапки совы конверт. Он был из толстого пергамента, на который явно наложили чары непромокаемости, чтобы письмо не испортилось во время перелета. Сердце забилось быстрее, и я трясущимися пальцами вскрыла конверт. У меня в руках оказалась вдвое сложенная записка. Мои губы расплылись в улыбке, когда я увидела знакомый ровный почерк. Письмо было написано в стиле Тома — четко и коротко.

«Здравствуй, моя Беллс. Как ты доехала? Надеюсь, у тебя дома все хорошо. Очень скучаю по тебе. Т. М. Р.»

Это было, конечно, не любовное послание, но я знала, что Том был искренен. Я представила, как он сидел за своим столом и писал это письмо, обдумывая каждое слово. Как все-таки приятно знать, что я нужна ему, и он вспоминает обо мне. В первую очередь мне захотелось написать ему в ответе, как мне здесь плохо и как я нуждаюсь в его объятиях, но вовремя себя остановила, так как решила, что тогда мое письмо станет похожим на бульварный роман. Я сжала в руках перо и начеркала всего несколько строк.

«Доехала нормально. Все было бы еще лучше, если бы рядом был ты. Хочу поскорее тебя увидеть.

Несколько раз перечитав свой ответ, я запаковала его в конверт и снова привязала его к лапе совы. Потом дала ей немного печенья и выпустила на улицу. После письма Тома мне почему-то стало намного легче, и вскоре я провалилась в глубокий сон.

Утро следующего дня наступило для меня внезапно. Кто-то громко звал меня и тряс за плечи. Я открыла глаза и обнаружила перед собой Нарциссу в нарядном светло-голубом платьице.

— Матушка велела мне поскорее тебя разбудить, — сказала сестра, когда я окончательно проснулась. — Сегодня к нам приедут Лестрейнджи и…

— Лестрейнджи? — удивилась я. — Какого дементора?..

Цисси слегка поморщилась, услышав мое ругательство.

— Я не знаю, — сестра пожала плечами. — Матушка лишь просила одеться и спускаться вниз. Они должны приехать к десяти. Мне кажется, что именно из-за этого она и просила нас приехать домой на каникулы.

— Из-за Лестрейнджей? — скептически отозвалась я, вставая с кровати. — Звучит странно…

Когда мы с Нарциссой спустились в гостиную, то Сигнус и Друэлла уже принимали гостей. Все четверо Лестрейнджей внешне всегда мне казались очень похожими друг на друга. Они были высокими, худощавыми, смуглыми и темноволосыми. Характерами же они совершенно отличались. Мадам Лестрейндж была хмурой, молчаливой и суровой женщиной, ее же муж — напротив, всегда был живым, разговорчивым и неунывающим. Тоже можно было сказать об их сыновьях: Рудольфус больше походил на отца, а Рабастан на мать.

После громких приветствий и лестных комплиментов все прошли в столовую, где домовые эльфы уже накрыли стол.

— Что ж, прежде всего я хочу сообщить ту важную новость, ради которой мы сегодня здесь собрались, — произнесла Друэлла, посмотрев на меня.

От этого мне почему-то стало не по себе и вновь появилось неясное предчувствие чего-то нехорошего.

— Так же хочу поздравить свою среднюю дочь…

Я вопросительно посмотрела на мать, стараясь не обращать внимания внезапную дрожь в коленках. Я почувствовала, как рядом со мной напрягся Рудольфус, видела, как Сигнус выжидающе посмотрел на Друэллу.

— Летом у вас с Рудольфусом состоится помолвка, — торжественно объявила мать.

На ее лице появилась довольная улыбка. А у меня вдруг возникло такое чувство, будто в меня попали каким-то заклинанием. Помолвка? С Лестрейнджем? Я в недоумении посмотрела на Друэллу, потом перевела взгляд на Рудольфуса и сестер. Кроме меня, удивленной выглядела лишь одна Нарцисса. Выходит, что об этом не знали только мы с ней? Я снова перевела взгляд на мать.

— Это какая-то шутка? — произнесла я. — Какая помолвка?

— Зачем же мне шутить, дочка? Я говорю очень серьезно, — сказала Друэлла. — Почему ты так удивляешься? Ты ведь должна знать, что по обычаю нашего рода девушки в пятнадцать лет заключают помолвку. А вы с Рудольфусом отличная пара, не так ли?

Она посмотрела на Лестрейнджей со слащавой улыбкой на губах. Мадам Лестрейндж ответила ей таким же лестным взглядом. Мне стало противно. Какой бы стервой меня не считали в Хогвартсе, но лицемерие я ненавидела. А в этом доме все было пропитано им насквозь.

— Беллатрикс очень рада, — проговорила Друэлла, отпив из бокала вино. — Она всего лишь смущена…

Я с негодованием посмотрела на мать. Но этот взгляд, к счастью, заметил лишь Рудольфус. Я знала, что он единственный из присутствующих в этой комнате, кто хоть немного меня понимал. И, тем не менее, на него я злилась больше всего, ведь он знал обо всем с самого начала и ничего не сказал. Но теперь я понимала, почему он так себя вел со мной с самого начала учебного года, почему всегда ревновал меня к Тому. И, наверное, именно о помолвке Руди мне и хотел сказать в тот день, когда узнал, что я встречаюсь с Риддлом. А я даже не пожелала его слушать… Вдруг мне захотелось исчезнуть, оказаться где-нибудь подальше от родителей и сестер, Лестрейнджей, нашего дома…

Я не могла поверить в то, что сказала мне мать, сидела за столом и безмолвно смотрела в одну точку. А окружающие, кажется, были довольны всем, что происходило. Взрослые разговаривали о каких-то делах Министерства Магии, Нарцисса тихонько переговаривалась с Рабастаном, Рудольфус и Андромеда были поглощены своими мыслями. Внезапно моя старшая сестра взглянула на меня, мы встретились глазами, а она лишь покачала головой. И ведь она тоже обо всем знала! Я невольно почувствовала себя здесь такой одинокой. Как было бы хорошо сейчас оказаться в Хогвартсе, с Томом, забыв о сегодняшнем утре… И Том… Неужели это все значит, что должна с ним расстаться?.. От этих мыслей мне стало нехорошо.

Я досидела до конца трапезы и мысленно удивлялась свой силе воли. Если бы я не сдерживала себя, то разрыдалась бы прямо перед гостями. Но как только все перешли в гостиную, я сослалась на головную боль и отправилась в свою комнату. Я практически не воспринимала того, что происходило вокруг, казалось, что я нахожусь в каком-то другом мире, параллельном этому. На лестнице, что вела на второй этаж, меня окликнули, и я обернулась. Это была Андромеда. Она бежала вслед за мной, и ее лицо выражало искреннее волнение.

— Беллатрикс, постой, я хотела сказать… — произнесла она, но, увидев выражение моего лица, осеклась.

— Я не хочу говорить, Меди, — устало сказала я. Сестра осталась неподвижно стоять около меня, я же спокойно вошла в свою комнату и захлопнула двери. Мне не хотелось сейчас никого видеть и не с кем разговаривать, я должна была обдумать все, что сегодня узнала. Значит, меня хотят выдать замуж за Рудольфуса, и им плевать на мое мнение, точно так как и плевать на Андромеду, у которой этим летом должна была состояться свадьба с Селвином. Вот только она была с ним едва знакома, а я знала Руди с детства. Я понимала, что наша семья на грани банкротства — за последние несколько лет Сигнус окончательно опустился, проигрывая и пропивая состояние в барах, и наше материальное положение могли спасти лишь выгодные браки дочерей со знатными волшебниками. Но я не хотела быть с Лестрейнджем и не могла выйти за него замуж. Он замечательный, но я могла видеть рядом с собой лишь Тома. А моя семья, узнав о нашем романе, никогда бы меня не поняла и не поддержала бы. Для них самым главным в жизни были деньги и положение в обществе, а откуда это могло быть у Риддла?

Передо мной стояла неразрешимая дилемма. Я не могла отвернуться от собственного рода и стать предательницей крови, но в то же время не могла бросить любимого. И как поступить? Я подошла к окну и раздвинула шторы. Комнату тут же наполнил тусклый свет пасмурного дня. Снаружи виднелись заснеженные скалы и голые деревья. Неужели можно так просто и быстро разрушить тот хрупкий мир, который мы с Томом построили с таким трудом? Сегодняшний день казался мне каким-то слишком реалистичным ночным кошмаром, но он никак не прекращался.

Больше не в силах стоять, я села в кресло. Мне так хотелось расплакаться, но, казалось, что кто-то выжал все мои слезы, и теперь я могла лишь бесстрастно смотреть на мертвый пейзаж за окном. А ведь где-то там, по другую сторону гор, меня ждет Том. Неужели, когда я вернусь в Хогвартс, то смогу сказать ему, что ухожу от него к Рудольфусу? Я ведь знала, что никогда так не поступлю. Но как тогда быть с моей семьей? Просто позволить потерять свое величие? А ведь я всегда так гордилась своей фамилией!

Вдруг я услышала стук в дверь, но даже не пошевелилась. Наверное, это была Андромеда, которая хотела передо мной оправдаться. Но мне не хотелось сейчас ее видеть. Я продолжала глупо смотреть в окно, не обращая внимания на настойчивый стук. И вдруг дверь негромко скрипнула и отворилась, послышались тихие шаги. Я тут же пожалела, что не заперлась и не наложила никакого заклинания на свою комнату. И тут в тишине прозвучал тихий голос, но он явно не принадлежал Андромеде.

— Белла, можно к тебе? — неуверенно произнес Рудольфус.

Я медленно повернула голову в его сторону. Парень стоял около незажженного камина и смотрел на меня. В его глазах читались и печаль, и растерянность, и понимание. А мне почему-то было все равно — присутствует здесь Руди или нет. Я молча указала ему на кресло, стоящее напротив меня. Лестрейндж незамедлительно сел в него, не сводя с меня глаз. В пространстве повисло молчание, но его нельзя было назвать напряженным. Я смотрела в окно, а Рудольфус, скорее всего, на меня.

— Я хотел тебе обо всем рассказать, — тихо сказал он. — Но ты тогда не захотела меня слушать… Прости.

— Не стоит извиняться. Я уверена, что вопрос о нашей свадьбе решили за нас много лет назад, — ответила я. — И мы не можем ничего изменить.

— Наверное, ты, как всегда, права, — вздохнул Руди. — Но что же ты будешь делать?

— Для меня это шок, ты сам знаешь, — прошептала я. — И… Как же Том?

Мне почему-то стало трудно произносить его имя. В горле запершило, а глаза начало пощипывать. Неужто я начинаю плакать? «Не нужно, только не при Рудольфусе», — подумала я, но было поздно. Лестрейндж заметил, что мои глаза наполнились слезами, и тут же оказался рядом с моим креслом. Он встал на колени, взял меня за руки и посмотрел мне в лицо. Со стороны мы могли бы показаться красивой парой, проявляющей друг к другу нежность. Наверное, так и должно было быть, если бы я не влюбилась в Тома.

Вспомнив о своем любимом, я почувствовала, что слезы из моих глаз стали течь еще сильнее. Рудольфус поглаживал меня пальцами по тыльным сторонам ладоней и шептал какие-то слова, словно думал, что сможет меня утешить. Кстати, он был первым человеком, кто увидел меня плачущей. И я была даже рада, что этим человеком стал не Том, ведь он никогда не понял бы моих слез, а я не осмелилась бы ему их показать. С Руди почему-то все было по-иному, намного проще, возможно, из-за того, что он всегда все понимал. Я сделала глубокий вдох, чтобы не разрыдаться в голос.

— Я не могу отвернуться от своей семьи, — прошептала я. — Я — Блэк, и не могу стать предательницей крови в их глазах, но…

Я осеклась, не в состоянии окончить фразу, потом высвободила руку из ладоней Рудольфуса и кое-как вытерла слезы с лица, при этом размазывая косметику. Я знала, что у меня под глазами образовались некрасивые черные подтеки, но перед Рудольфусом мне было нечего стесняться.

— Значит, все-таки свадьба состоится… — сказал Рудольфус. Мне показалось, или в его голосе прозвучала надежда?

— А разве у меня есть выбор? — прошептала я.

— Возможно, и есть, но… Риддл… Ведь ты с ним…

Слезы снова потекли по моим щекам, и закусила губу, чтобы не всхлипнуть.

— Да, я с ним, — прохрипела я. — И что дальше? Или ты думаешь, что мне будет так просто рассказать ему обо всем?

— Или смогу просто уйти от него и выйти замуж за тебя, а потом жить как ни в чем не бывало? И как потом будет ему? — мой голос почти сорвался на крик. — Возможно, со стороны я кажусь каменной, но всему есть предел! И с Томом так же!.. Можешь думать, что хочешь, мне плевать…

Я закрыла лицо руками и отвернулась к окну. Теперь я никак не могла сдерживать рыдания, и меня мало волновало, что подумает обо мне Лестрейндж. Он коснулся моих рук чуть выше локтей и резко повернул лицом к себе. Я убрала руки от лица и сквозь слезы посмотрела в обеспокоенное лицо Руди.

— Белла, я понимаю тебя намного больше, чем ты себе можешь представить, — прошептал Руди. — Возможно, я испытываю то же, что и ты. Но мне больно смотреть, как ты страдаешь, и я бы отдал все, лишь бы ты не испытывала этой боли. Больше всего на свете я хотел бы быть с тобой, но только не такой ценой. Если бы я мог, то сам отменил бы помолвку…

Руди замолчал, в комнате повисло молчание, изредка прерываемое моими вздохами. Он все еще держал меня за руки — нежно и бережно, а я была поражена его словами. Неужели он настолько любит меня? Так сильно, что готов отпустить? Это было чем-то похоже на знаменитое гриффиндорское благородство. И откуда оно у Лестрейнджа? В моем представлении Рудольфус никогда не походил на благородного рыцаря, а слова «любовь» и «самоотверженность» никак не соответствовали его образу. Но, глядя в его глаза, я уже не видела того веселого мальчишку, с которым так забавно было шалить в детстве. На меня смотрел взрослый мужчина, любящий и заботливый, который был готов отдать за меня все на свете. Почти как Том. Я в очередной раз отметила, что, если бы не встретила Риддла, то уже давно была бы с Рудольфусом. Он был замечательным человеком, хоть порой и казался идиотом.

— Но как сказать обо всем Тому? Как я потом смогу находиться рядом с ним? — произнесла я уже ровным голосом. — Ведь мы оба не переживем этого…

— А никто и не говорит, что Риддл должен узнать обо всем сейчас, — сказал Лестрейндж.

— Ведь помолвка состоится только летом? Вот ты можешь ничего и не говорить о ней Риддлу до конца июня. А потом уже все решится само собой, — успокаивающе сказал Рудольфус.

Я посмотрела на парня. Было трудно сказать, что именно выражало его лицо на данный момент. Но мысль о том, что я еще полгода буду с Томом, явно не доставляла Рудольфусу радости. И спустя эти шесть месяцев мне прийдеться позабыть о Томе раз и навсегда. Это казалось невозможным. Однако, конец июня совсем нескоро, и пока мы с Томом можем быть хоть немного счастливыми.

— Ты прав, Руди, — прошептала я. — Лучше подождать. Но ведь Том может узнать о помолвке и не от меня…

— Пока что о ней знают лишь наши семьи и официально о ней объявят только в конце лета. Ты знаешь, что я никому ничего не скажу, пока ты сама не захочешь. За Рабастана я ручаюсь — он будет держать рот на замке.

Я подумала о своих сестрах, но они никогда не слыли болтушками.

Рудольфус кивнул. Я вздохнула и посмотрела в окно. На небе столпились тяжелые тучи, накрыв собой все поместье. Поднялся ветер, и теперь безжалостно терзал деревья, росшие перед моим окном. Внезапно я поняла, что ужасно замерзла. Руди увидел, что я дрожу, и, поднявшись, подал мне с кровати шаль. Потом прошептал заклинание и в камине замерцали алые языки пламени. Я благодарно посмотрела на парня и укуталась в шерстяную ткань.

— Думаю, мне пора, Белла, — тихо сказал Риддл. — Увидимся в школе…

Он протянул ко мне руку и легонько коснулся пальцами моей щеки. Его губы тронула тень улыбки.

Он лишь кивнул и направился к двери. А я снова повернулась к окну, погружаясь в свои грустные мысли. Почему жизнь так несправедлива? Сначала дает шанс почувствовать счастье и тут же забирает его. И неужели у нас с Томом нет права на любовь?

Остаток дня я провела, не выходя из своей комнаты. Я сидела в кресле и молча смотрела в окно, вплоть до того, пока не стемнело и я уже не могла разглядеть очертания деревьев в саду. А потом началась гроза. Я придвинула свое кресло ближе к очагу и протянула руки к огню, но мне все равно никак не удавалось согреться. Наверное, без Тома это было невозможно. Комнату заполняла серая полутьма, нарушаемая лишь пламенем камина и частыми вспышками молнии. Интересно, а видит ли Том сейчас эту грозу? Я встала и направилась к кровати, ведь завтра нужно было рано вставать — возвращаться в Хогвартс. Я разделась и залезла в холодную постель. Сейчас мне было одиноко, как никогда… На глаза снова наворачивались слезы.

И вдруг до моего слуха донесся приглушенный скрип двери. Я повернула голову ко входу и разглядела хрупкую фигурку, вошедшую в мою комнату. В свете камина показалась Нарцисса. На ней была длинная белая ночная рубашка, золотистые волосы падали на плечи, а лицо выражало задумчивость. Ничего не говоря, Цисси села на кровать и посмотрела на меня. Увидев, что по моим щекам текут слезы, они лишь подобралась ко мне поближе и обняла за плечи. Немного помедлив, я прижалась к сестре, уткнувшись носом в ее мягкие волосы, пахнущие цветами и сладостями. В Цисси было одно хорошее качество — она все всегда понимала, а если и нет, то не задавала лишних вопросов.

Все так же прижимаясь друг к другу, мы с Цисси укутались в одеяло и легли. С ней мне стало намного теплее и спокойнее, слезы высохли, и теперь я лишь ровно дышала. Я почему-то вспомнила детство: раньше Цисси приходила ко мне ночью, мы вместе кутались в одеяло и засыпали. Особенно часто это было в грозу. А сейчас я была искренне рада приходу сестры, с ней всегда становилось легче и спокойнее. Сильнее прижавшись к Нарциссе, я провалилась в тревожный сон…