Блокита Складень

Давным-давно, под конец тысячелетия, когда души умерших механизмов нашли наконец благодатную почву для новых воплощений в недрах мобильных телефонных аппаратов, они, эти последние устройства, особым разнообразием не отличались – как по конструкции внутренней, так и по дизайну-одёжке. Сколько-то кнопочек пульта, ввод-сброс, курсор-туда, курсор-сюда, экранчик монохромный да зарядное гнёздышко – вот и все функциональные приметы. А нутром они в те времена различались ещё менее: разве что память у кого пообширнее да разных музык побогаче ассортимент.

И вот явился где-то на просторах нашего государства некий небывалый дотоле аппарат самой что ни на есть экспериментальной модели, вовсе ещё даже не запущенный серийно, а так, для обкатки. Серьёзный был аппарат – из двух частей с приложением ещё и третьей, – никто никогда не видел об ту пору, чтобы клава с дисплэем словно бы дверцы навстречу друг дружке открывались, да ещё чтобы в низу пультового блока вставлялся сегментик дополнительный – USBшка на 64 мегабайта с маленьким, но самым настоящим шариком-тачпадом[86].

А всё дело в том, что модель эта несерийная являла собою не столько телефончик, сколько ультрапортативную игровую станцию, и игрушки были в той USBшке всё самые наипростецкие, какие могли уместиться в цветном окошке размером с пол-открытки. А жил сей навёрнутый аппаратец в преогромной кобуре навроде огнестрельно-макаровской, только видом поквадратнее.

И был чудной этот микроплэйстэйшн[87] подарен некоему продвинутому пацану, который за пару месяцев во все игрушки переиграл, да и наскучило ему: на компе-то оно насчёт игрушек куда как способнее.

Тогда-то и зародился в редком аппарате ещё более редкий обитатель – моббит Блокита Складень, – без номера, ибо небывалую несерийность свою и в младенчестве понимал. Инициировал его Стратофон, любимый ученик самого Прозрака, – только недолго учился у него Блокита. Уразумел лишь несколько приёмчиков: как мимо телефонных вышек с братцами-моббитами контачить да как обмениваться с ними информацией, чтоб на глаза человеку-хозяину не попасть, да сотню спецтерминов, да столько же человеческих слов и выражений. А на что ему прочие разные науки – и без того ему дано Первичным Моббитом и работящими на юге корейцами внутреннего содержания – целый пресс плюс небольшая кучка.

И сотворил Блокита на своей встроенной USBшке целый гостевой форум для игрецов-моббитов, и сутками напролёт, блокировав дисплэй, сражался то сам с собою, то с гостями; особливо уважал стрелялки-попадалки: то уточек постреляет, то кегли посшибает, то прицельную бомбардировку учинит, а то и устроит показательный урок для юных моббитов, – пускай молодёжь практикуется в боевых искусствах, широкой натуре богатого содержания не жалко.

Но в одно совсем не прекрасное утро собрался свежезаряженный Блокита поохотиться на уточек, намереваясь, как почти всегда, выбить двести из двухсот, – глядь: вместо уток – червячки с грязно-зелёного неба медленно сползают, а вместо ружья у Блокиты-охотника – здоровенная волосатая паучья нога, да ещё, гадина такая, шевелится и в трёх коленах изгибается. Слыхал, конечно, Блокита про Червя страшного, немыслимопротяжённого, что притворяется во входящих обыкновенной безадресной SMSкой да всё нутро проедает мелкими дырочками. Взмолился он из последних сил учителю своему Стратофону: вылечи, мол, отче, пропадаю, только спаси – а уж я ещё двести слов и одну философию выучу...

Отозвался Стратофон, загрузился на Блокиту онлайн, вычистил его, подлатал, где надо и даже поставил ему пару надёжных фильтров. Складень же на радостях целую неделю не игрался, постирал каталог разнообразных тетрисов да накопировал туда полезных для здоровья сведений про инфозащиту, да обещанный урок отрабатывал. А Стратофон ему после того и сообщил:

– Что ты, Блокитушка, всё юношествуешь? Полно тебе всё в стрелялки стрелять да догонялки догонять, взялся бы ты, стрелец-богатырь, за дело какое общественно-полезное.

– Да я, батюшко, и не умею ничего, – Складень ему смущённо заэсэмэсил. – Только пулями пулять да бомбы подвзрывать, ну ещё когда потусовать шариками...

– А вот поконнекть сюда, – призвал учитель. – Изобрёл я тут намедни одно изобретение супротив Червя, тебе печально знакомого. А ну, перекачай себе да испробуй на мишенях!

И скачалась в Блокитину USBшку прилада хитрая и грозная – цифровой меч системы Стратофона 880. Приложил к нему Блокита виртуальную свою длань, – одним коловращением всех уток аннигилировал, вторым выпадом и цели бомбометательные поразил, и бомбардировщики заодно поплавил, а кегли – во избежание – вообще самопроизвольно кластеры свои затёрли.

Дал Блоките учитель и детектор чувствительный, что мигом вычисляет частоту и номер, куда Червь посягнуть собирается, дал и набор фильтров, и ремонтный инструмент. Так и стал Блокита Складень воином и лекарем в одном и том же процессоре. Жаль только, что Червь этот проклятый – тварь неустранимая и проницательная, сиречь – мировое зло, нельзя его извести совсем, но, однако, червёнышей его прогнать из системы, прорехи, ими прогрызенные, залатать да фильтры наложить – это можно. Это теперь работа Блокитина.

#6

– …Слушай, а кто такие палеоэлектроники? – перебила Валера путанно-пространные выкладки Савлука о моббитской культуре и науке.

Вот же фак! – в полсекунды подумал Савлук, – ненавижу, когда прерывают процесс словесно выражаемой сложно-абстрактной мысли, а у Лемура это как-то не раздражает, и в общем, почти уместно…

– Ну, палеоэлектроника – это моббитский аналог палеонтологии, науки, изучающей формы жизни и природы древних геологических эпох, – на одном дыхании выдал определение Савлук. – А для моббитов 70-80-е годы прошлого века – это как для нас какая-нибудь кайнозойская эпоха с динозаврами.

– А-а, – только и отреагировала Валерка, и Савлук не то, чтобы утерял мысль, а просто ему как-то вдруг расхотелось умствовать и грузить научные лекции.

– Слушай, милая девушка, – полупрошептал Савлук, лбом касаясь Валеркиной тугой щеки. – А тебе вообще оно – всё это – надо?

– Что – всё это?

– Моббиты позвали меня, я подумал – и решил с нами поработать. А теперь – я предлагаю тебе работать вместе со мной, приближая наступление яблочных дней [88].

– Угу. Опять цитата?

– И снова из Гребня, – покивал Савлук. – Ты уж прости меня, но старый Боб – один из моих первых учителей. Я с ним как-то в прошлом веке сподобился побеседовать. Дважды часа по два. А из его текстов я сделан процентов на двадцать, не меньше…

– Да-а-а… – после паузы протянула озадаченно Валера. – Вроде и легко с тобой и всегда интересно, а всю дорогу приходится напрягаться, чтоб тебя хоть немного понять. Ты не подумай чего, мне, в общем, чертовски нравится с тобой общаться. Но вот так всю жизнь…

– Эх-ма! – печально вздохнул Савлук. – Знаю я, что скажешь ты далее. Ты скажешь: «Фигушки, за вас я замуж не пойду!»[89]

– Ну, Савчик! – не выдержала Валерка. – Ты уже реально задолбал своими цитатами! Не можешь, что ли, простыми словами сказать?

– Могу, конечно, – кривовато улыбнулся Савлук. – Но это будет слишком просто: from me to you [90], от меня – к тебе. А цитаты эти не мои, и когда они сами собой вылезают из меня, тогда это с тобой говорит уже не Александер Крокодайл, а вся мировая культура.

– Ох и сказанул! – шлёпнула его по колену Валера. – Наверно, за это тебя и отметила моббитская цивилизация.

– Ну да, – скромно потупился Савлук. – Считай, что я уже историческая знаменитость. Я – первый в мире. Хранитель. Пойдёшь со мной?

– Пойду… – как-то зачарованно кивнула Валера. – Только не на край света. Я люблю Томск, и тебя, кажется, ровно столько же…

– Я почти счастливчик!.. Ну, если уж замуж втерпёж, давай хотя бы работать вместе.

– Савушка, давай я завтра сама решу – слушать мне моббита-вербовщика или нет?

– Это твоё святое и неотъемлемое право! Завтра вечера утрее…

Тут из сумерек материализовался Лев с полотенцем через плечо. Как он вышел из бани незамеченным – мимо отца и его женщины, воркующих на крылечке, – Бог весть. Наверное, его сэнсэй уже дал ему несколько уроков ниндзюцу[91]… Однако, Лёвчик уже обсох и переоделся из белого кимоно в чёрные джинсы и тонкий чёрный свитер (а расчёски ему не требовалось, ибо пострижен он был, как и отец, под US Army, или как это называлось в СССР, под полубокс).

– Двину я, наверно, – сказал Лев, сворачивая влажное полотенце. – Франц ещё хлещется. А меня моя Женя ждёт.

И он, подхватил откуда-то из кустов сумку с кимоно, бросил в неё полотенце и поднял в прощании кулак.

– Мы со Стратофоном тебе отзвонимся, – сказал Савлук. – Будь здрав, ниндзя!

– Пока, отче! Спокночи, Валерия Борисовна.

Сказав так, он сделал пять широких шагов, подпрыгнул – чуть ли не на два метра! – и, оказавшись уже за воротами, ещё раз показал кулак и исчез из виду.

– Счастливая, должно быть, твоя Риса…

– … не моя давно, бывшая...

– Ну, хоть и бывшая. Хотела бы и я вырастить такого интеллигентного восточного мачо!

– Хэ-хх!.. – вдруг от души ухмыльнулся Савлук.

– Кому хекаешь?

– Тебе, кому ещё! – ответил он. – Я подумал: если мы с тобой кого-нибудь родим…

– Эй, мечтатель крокодильческий!.. – взвилась с места возмущённая Валерка. – А в бубен схлопотать не желаешь? Эт-то что ещё за фантасмагорические планы?!

– В бубен – пожалуйста, – встал и удобно подставился Савлук. – Так вот, если у меня родится третий сын, когда он вырастет до Лёвки, мне шандарахнет… уже 70!.. У-уууу…

– Вот именно, – махнула ладошкой Валера. – Стар ты уже, как… Саваоф! А туда же – детей рожать…

Тут настала пора и Савлуку оторжаться с оттягом, – да куда ему было до раблезианца[92] Франсуа: так, минуты с полторы…

– Сав! … Ох-х-хо-ха… Сава-офф[93]! – задыхался он от невыносимого кайфа. – Еврейский бог навылет в плэй-офф и на вынос со святыми! Уфф-хх! Немедленно – Стратофоновскую премию госпоже Макаровой!

– Пойдём, Саваоф Юрьевич, – неожиданно грустно позвала госпожа Макарова, – вденем в и сочек капель по сорок. То ли с горюшка, то ли с радости…

– Верно, – едва отдышался Савлук. – Чтоб Францу меньше досталось.

– Оп-па-ннаа! – раздалось из дома. – Стоять столбом, граждане изменники Родины! Бояться до усёру! Ку-уда без меня?!

И в проёме двери засветился Франц Иваныч Кочерга – изысканно-волосатый, кручёно-мускулистый, смахивающий теперь скорее на Жана-Поля Бельмондо, только без причёски, в красных труселях с серпами и молотами и окутанный свежим лёгким паром.

– Подтягивайся, Иваныч! Нам не страшен Кей-Джи-Би! – в лад отозвались Савлук с Валерой от импровизированного фуршетного стола.

Н о лили. Выпили. Просто так – в охотку, и без тостов всем было замечательно. Закурили. Савлук – «Петра I», Франц – дорогущего «Голуаза».

– А я – девушка честная и некурящая, – выпив, подбоченилась Валерка в длинном декольтированном синеситцевом сарафанчике. – Пойду-ка я в спаленке приберусь.

– И то, – кивнул Савлук. – А мы ещё посидим мин пятнадцать.

– Бон нюи, м’зелль[94]! – салютовал Валере Франц.

И как только она, покачивая бёдрами «по-подиумному», удалилась, Франц с неопределённым страстным звуком чмокнул троеперстие:

– М-мм, красавица! Элль э трэ жоли, компрэне муа[95]?

– Эт’точно, – серьёзно согласился Савлук. – Хороша! Однако, Иваныч, к делу…

– А давай своё дело!

Савлук выдернул из нагрудного кармана за крепкую стальную цепочку гильзу 9-миллиметрового патрона, с крышечкой-пулей, завинчивающейся на левую резьбу. Развинтил крышечку, поддел из гильзы ватку, аккуратно вложил внутрь наушник-микрофон, завинтил снова.

– Держи обратно, – сказал Савлук твёрдо. – Теперь это твоя личная связь с Высшими. Можешь не беспокоиться о режиме секретности. Весь ваш траффик будет идти помимо операторов и провайдеров. К тому же дивайс снабжён скремблером-шифратором. Единственное, что тебе необходимо, – беседовать только в полной изоляции от чужих ушей, даже в семье. Доходчиво?

– Мерси бьен, Савл! – Франц тут же нырнул шеей в цепочку, прижал патрон к груди.

– Не на што, – отмахнулся Савлук. – Коннектиться умеешь. Береги, как последний глаз. Он ст о ит, как три месяца твоей работы.

– Зуб даю.

– Зуб беру!

– Фигу с дрыгой! У меня и так мало…

– Кстати, Иваныч, ежели ты выдвинешься через 10 мин, то успеешь на последний 105-й автобус.

– Понял, Сав! Собираюсь и бегу. Созвонимся в воскресенье!

– Здрав будь, франкмасон!

Через три минуты по алее, прооранное во всю глотку, послышалось джодассеновское:

– Salut, c'est encore moi! Salut, comment tu vas[96]?..

Тогда Савлук вошёл в спаленку, и тотчас на него в полутьме навалилось нечто тёплое, родное, сильное, сладкое…