💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Церковь в XI—XV вв.

Монашеские движения X — первой половины XI в. Идея церковной реформы. В X в. на фоне глубокого кризиса церковной жизни предпринимаются первые попытки возрождения аскетических ценностей. Инициатором обновления выступило монашество, в недрах которого оформились движения за реформу монастырей, подготовившие к середине XI в. и общецерковную реформу. Свою силу монашество черпало в широко распространившихся среди мирян ожиданиях конца света — сначала в тысячелетнюю годов­щину рождества, а затем и воскресения Христа. Именно реформи­рованное монашество становится во второй половине X—XI в. наи­более авторитетной силой христианского мира.

Наибольшее влияние среди разнообразных монашеских движе­ний уже к середине X в. приобрели клюнийцы. Монастырь Клюни в Бургундии был основан в 910 г. В отличие от других аббатств, Клюни с самого начала оказался вне сферы действия «права част­ной церкви». Его основатель, герцог Аквитании, на вечные вре­мена отказался от своих прав на монастырь, передав его под по­кровительство римского папы, что обеспечивало и независимость от епископа диоцеза. Освобождение монашества от влияния изв­не, будь то со стороны епископа или светского сеньора, стало основой клюнийской программы реформы. Это не означало, что клюнийцы добивались отмены «права частной церкви». Напро­тив, они сами пользовались этим правом для осуществления ре­формы монастырей, получая их в дар во спасение души, покупая или вступая с сеньором в совместное владение. Клюнийцы на­правляли свои усилия прежде всего на устранение тех очевидных нарушений бенедиктинского устава, которые были вызваны об­мирщением монастырей в конце IX—X в. Неслучайно для своих одеяний клюнийцы избрали черный цвет, символизировавший отказ от всего мирского. Основной задачей монашества представ­лялась молитва за мирян перед Богом, соединение с ним в мо­литвенном созерцании. Месса в Клюни в течение дня не прекра­щалась ни на секунду и отличалась особенной торжественностью.

Постепенно вокруг Клюни складывается мощное объединение монастырей, главой которого являлся непосредственно аббат Клю­ни, а основой монашеской жизни — клюншский обычай, дополняв­ший устав св. Бенедикта. Клюни подчинялись сотни монастырей по всей Европе. Особую роль сыграли клюнийцы в христианских государствах Испании, где они содействовали вытеснению мосарабских богослужебных традиций римскими и утверждению ав­торитета папы. Клюнийское объединение не ограничивалось сфе­рой политических интересов того или иного сеньора, как, ска­жем, объединение монастырей Каролингской империи вокруг правящей династии (см. гл. 7). Клюнийские монастыри были вы­ведены из под власти местных епископов. Аббат Клюни, позднее получивший из Рима знаки епископского сана, являлся как бы епископом подчиненной ему «клюнийской церкви». Свободные от власти сеньоров и епископов клюнийские монастыри образо­вывали своего рода суверенное монашеское государство, главу которого современники нередко называли «королем».

В X — начале XI в. попытки реформировать монашество предпринимаются и в германской империи. Но если клюнийское движение развивалось снизу, по инициативе отдельных подвиж­ников из числа самих монахов, то в Германии главным поборни­ком реформы выступал император. Так, например, Генриха III (1039—1056), а не какого-либо аббата, современники называли «правителем монахов». Реформаторские устремления германских императоров были направлены на укрепление системы имперской церкви. Продолжая традиции Каролингов и рассматривая свою власть как сакральную, императоры претендовали на роль защит­ников церкви и истинного благочестия. Бороться со всевозмож­ными церковными нестроениями, по их мнению, входило в обя­занности помазанника Божьего.

Именно эти соображения побудили Генриха III и его окруже­ние выступить с идеей церковной реформы, выходящей за преде­лы одного лишь монашества. Оздоровление церкви Генрих III ре­шил начать с Рима, положив конец власти римской аристократии над Апостольским Престолом. В 1046 г. он низложил сразу трех пап, избранных различными группировками римского духовенст­ва и нобилей. После чего сам назначил папой немецкого еписко­па, сторонника реформы. Период с 1046 по 1058 г. называют эпо­хой немецкого папства. В эти годы римскую церковь возглавляли папы немецкого происхождения, опиравшиеся в деле реформы церкви на императора. Целью реформы было в первую очередь запрещение симонии и браков среди клириков, объявленных ере­сью. Именно в середине XI в. в западной церкви в целом утверждается обет безбрачия (целибат) для клира. Целибат обес­печивал неотчуждаемость церковного имущества и способствовал росту экономического могущества церкви в последующие столетия.

Контакты папства с епископствами и монастырями Западной Европы упрочились и стали более интенсивными. Началось со­здание и особых механизмов осуществления папской власти над церковью. Эти усилия связаны в первую очередь с понтификатом Льва IX (1049—1054). Лев IX провел реорганизацию папской кан­целярии, которая вскоре получила название римской курии. Наря­ду со значительным штатом писцов и нотариев, позволявшим пап­ству вести обширную переписку, в нее вошли ближайшие совет­ники Льва IX из числа реформаторов церкви. Эти советники образовали коллегию кардиналов. Кардиналами ранее называли римских клириков, а также епископов семи ближайших к Риму кафедр; в их обязанности входило главным образом участие в пап­ском богослужении. Однако теперь Лев IX рассматривал карди­налов как опору папства в управлении церковью и проведении реформы. В коллегию кардиналов вошли клирики из разных стран, олицетворяя, таким образом, универсальный (вселенский) харак­тер папской власти.

Раскол церкви. В 1054 г. произошел разрыв между папством и восточной церковью, положивший начало раздельному сущест­вованию двух церквей — римско-католической (греч.: вселенской) и православной. В действительности, церкви на латинском Западе и греческом Востоке уже давно развивались обособленно, а за­тяжные схизмы, то есть расколы единой церкви, случались и ра­нее. Во многом противостояние восточной и западной церквей определялось как различными представлениями о взаимоотноше­ниях светской и духовной власти, так и соперничеством римско­го папы и константинопольского патриарха. Существенную роль в обострении взаимоотношений Рима и Константинополя играли политические факторы — такие, как возрождение Римской импе­рии на Западе и борьба империи и папства против Византии на юге Италии в первой половине XI в. Вместе с тем, между латин­ской и греческой церквями к середине XI в. накопились и значи­тельные различия в толковании христианского вероучения.

По-видимому, еще в борьбе с варварами-арианами, отстаивая полное равенство Христа Богу Отцу, на западе к никейскому сим­волу веры стали добавлять filioque (лат.: «и от Сына»), утверждая, таким образом, исхождение Святого Духа не только от Бога Отца, но и от Сына. В конце VIII в. по инициативе Карла Великого это добавление было принято во франкской империи, а в начале XI в. утверждено папством.

В первой половине XI в. на Западе окончательно оформилось учение о пресуществлении, то есть о способе пребывания тела и крови Христа в хлебе и вине, используемом в таинстве евхарис­тии. Если на Востоке полагали, что тело и кровь присутствуют в хлебе и вине лишь духовно, то на Западе укрепилось мнение, со­гласно которому при отправлении таинства хлеб и вино превра­щаются в подлинные кровь и плоть Спасителя, которые верую­щие, по словам одного из теологов, буквально «пережевывают зубами». На основании учения о пресуществлении в XIII в. было обосновано и различие между причастием мирян и духовенства, также углубившее догматические противоречия, разделявшие ка­толическую и православную церковь. Если в хлебе и вине при­сутствует подлинная кровь и плоть Христа, иными словами сам Христос, то и в хлебе отдельно и в вине отдельно наличествует весь Спаситель сразу. Католические теологи сочли поэтому воз­можным причащать мирян одним хлебом, священников же — по-прежнему хлебом и вином.

К этим противоречиям добавилось впоследствии и расхождение в представлениях о загробном мире. Основываясь на Священном Писании, греческие богословы продолжали представлять потус­торонний мир двухчастным, состоящим из Рая и Ада. Однако еще в раннем средневековье у некоторых латинских авторов упомина­лось об «очистительном огне», временном испытании, очищаю­щем душу, не завершившую при жизни покаяния, перед вступле­нием ее в Рай. В начале XIII в. папство утвердило догмат о чис­тилище как особом, третьем «отсеке» загробного мира. Принимая догмат, папство старалось усилить влияние католического клира в обществе, утвердить идею о спасительной роли церкви, способ­ной молитвами избавлять души усопших от страданий в чистилище.

Несмотря на углубление теологических расхождений, современ­ники не воспринимали раскол 1054 г. как окончательный. Схиз­ма стала реальностью лишь после разгрома крестоносцами Кон­стантинополя в 1204 г. Папа Иннокентий III (1198—1216) при­знавал, что после бесчинств в константинопольских церквях греки видят в латинянах лишь «творения порока и тьмы» и «справедли­во сторонятся их будто псов». Вместе с тем, попытки заключения унии между католической и православной церквями предприни­мались и позднее. Такие унии, фактически подчинявшие папе церковь ослабевшей Византийской империи, были подписаны на II Лионском (1274) и Ферраро-Флорентийском соборах (1439). Однако в целом они были впоследствии отвергнуты православ­ной церковью, получив признание лишь в ряде так называемых униатских церквей Восточной Европы.

Грегорианская реформа. В конце 50-х гг. XI в. в кругах римских реформаторов зарождается идея более глубокого обновления цер­кви и прежде всего освобождения ее от власти светских правите­лей. Этому предшествовал анализ неудач реформаторов в борьбе с симонией. Подлинные корни симонии виделись теперь в нару­шении канонической, то есть утвержденной соборами, процеду­ры избрания священнослужителей. Согласно каноническому праву, кандидатуру на вакантную духовную должность предлагает выше­стоящий иерарх церкви (епископ или архиепископ), затем пре­тендента избирает «клир и народ». Однако вовлечение церкви в вассально-ленные отношения привело к тому, что духовные долж­ности стали распределяться государями и сеньорами. В глазах мирян они были не более чем доходными местами, поэтому и торговля ими приняла столь крупные масштабы. Главное бедст­вие для церкви, по мнению реформаторов, заключалось в узурпи­рованном мирянами праве инвеституры, то есть введения духов­ного лица в должность, а также в «праве частной церкви». Сто­ронники реформы стремились оградить церковь от всякого подчинения мирянам, восстановить каноническую процедуру вы­боров. Это требование было воплощено в декрете, подписанном папой Николаем II в 1059 г. Согласно этому декрету, выборы папы стали исключительной прерогативой коллегии кардиналов. Затем новый папа формально утверждался римским клиром и народом. Императора при этом причисляли к «народу», отрицая за ним какие-либо особые права.

Непримиримая борьба против светской инвеституры началась в 1076 г. в понтификат Григория VII (1073—1085). Характеризуя упорство и ярость Григория, проявленные в борьбе с церковны­ми нестроениями, один из современников назвал его «святым са­таной». Григорий VII принял комплекс мер, направленных на пол­ное освобождение церкви от власти мирян, подчинение ее папе и восстановление действия канонического права, получивший в ис­ториографии название «грегорианской реформы». Ее принципы отстаивали и преемники Григория в конце XI — начале XII в. Именно тогда было запрещено «право частной церкви».

Однако полностью исключить церковь из системы вассально-ленных отношений папству не удалось. Компромиссное решение было найдено в конце XI в. известным теологом Иво Шартрским, обозначившим различие между духовным и светским компонен­том во власти прелата. Светские сеньоры сохраняли право инвес­титуры лишь применительно к светским прерогативам епископа, то есть вводили его во владение пожалованными землями, тогда как непосредственно духовный сан переходил в акте церковной инвеституры. В начале XII в. это компромиссное решение было утверждено французским королем, затем английским и, наконец, в 1122 г. германским императором. В XII в. компромисс был най­ден и в отношении «права частной церкви». Сеньору дозволялось осуществлять патронат (покровительство) над основанным им приходом или монастырем, контролировать его имущество и вы­боры предстоятеля. Однако в Скандинавских странах право свет­ской инвеституры и «частной церкви» почти в полном объеме сохранялось и позднее, вплоть до XIII в.

Итогом «грегорианской реформы» стало существенное ослабле­ние зависимости церкви от светских сеньоров и ее консолидация в вертикальную иерархическую структуру во главе с римским па­пой, назначавшим архиепископов. Вскоре папство запретило мо­нархам взимать и какие-либо налоги с церкви, рассматриваемой теперь как государство в государствах и обязанной отныне лишь вносить ежегодный налог папе — аннату и другие отчисления.

Установление папской теократии. Григорий VII и его преемни­ки в ходе борьбы за инвеституру выработали концепцию папско­го универсализма, или папской теократии, противостоящую идее универсальной светской империи. Наиболее полно основные ее положения изложены в так называемом «Dictatus рарае» (продик­тованное папой), документе, приписываемом Григорию VII. В нем утверждается, что папство обладает по праву как высшей духов­ной, так и высшей светской властью. Новая доктрина папства основывалась на «Константиновом даре», а также на обширном комплексе фальшивок — «Лжеисидоровых декреталиях», который возник еще в IX в. во Франкском королевстве и приписывался св. Исидору Севильскому (ум. в 636).

Папы эпохи «грегорианской реформы» являлись выходцами из реформированного монащества. Поэтому в концепции папской теократии отразилось прежде всего монашеское миросозерцание, согласно которому мир является лишь царством порока и алчнос­ти; только святая церковь, которая также представлялась мона­шеской, способна спасти его от погибели. Все светские государи должны быть слугами наместника Бога на земле — римского папы, в то же время получившего от Константина Великого и высшую светскую власть на Западе. В противном случае они превращают­ся в слуг Антихриста и долг папы отлучить их от церкви, а вве­ренный им народ призвать к восстанию. Во второй половине XII—XIII в. к руководству римской курии пришли юристы, не­редко занимавшие и папский престол. Они в целом закрепили и развили теоретические рассуждения пап-монахов в каноническом праве. Вершиной папской теократии считается понтификат Иннокентия III (1198-1216). Именно он официально утвердил за папой титул викария Христа.

В XII—XIII вв. папство находилось в зените своего могущества. Оно сумело организовать крестоносное движение, добилось от многих европейских монархов принесения вассальной присяги, уплаты регулярной подати Апостольскому Престолу («денарий св. Петра»), активно вмешивалось во внутренние дела всех хрис­тианских государств. Мощным оружием в руках папства стали от­лучение от церкви и интердикт (запрет отправления таинств и других церковных обрядов), широко применявшиеся в отноше­нии непокорных государей. Если же эти средства не действовали, то папа, используя противоречия между европейскими государст­вами, мог провозгласить крестовый поход против ослушника. Наградой же за эту услугу являлась корона завоеванного королев­ства. Постоянно действовал институт папских легатов на местах, которые контролировали не только церковь, но во многом и свет­ские власти.

Канонисты, опираясь на закрепленные в церковном праве пре­цеденты, разработали теорию о непогрешимости пап, о том, что именно папы выносят окончательные решения по вопросам дог­матики и церковной дисциплины. Такие решения оформлялись в виде декреталий (указов) папы, не требовавших одобрения цер­кви. Декреталии составили важнейший раздел канонического права и во многом обладали большим авторитетом, чем постановления Вселенских соборов или Священное Писание.

Во многом усиление власти папы с конца XI в. основывалось на вере, что именно римский епископ, имеющий ключи от царства небесного, в состоянии обеспечить спасение, открыть дорогу в рай. Это, в частности, давало возможность папству предоставлять пол­ное отпущение грехов — индульгенцию — сначала всем участникам крестовых походов, а с конца XII в. и тем, кто хотя бы пожертво­вал деньги на их организацию. Место в раю, таким образом, мож­но было купить за деньги, перечисленные римской курии. В XIII в. теологи разработали учение о «сокровищнице церкви» — неиссяка­емом запасе благодати, накопленном благодаря усилиям святых и мучеников. Папа и иерархи церкви, принимающие от него свою власть, могут распоряжаться этой благодатью и выдавать индуль­генцию за деньги или различные услуги всем мирянам вообще и даже умершим, находящимся в чистилище. На практике эта тео­рия вела к обожествлению папы и церковной иерархии.

Цистерцианский орден. Движение регулярных каноников в XII в. К концу XI в. реформированные монастыри, прежде всего клюнийские, уже были далеки от тех идеалов, за которые некогда боролись теоретики монашеской реформы. Но именно высокий моральный авторитет монашества эпохи реформ привел к неве­роятному обогащению монастырей.- В разросшихся монастырях все труднее было обрести уединение, особенно учитывая то, что громкая слава некоторых обителей нередко привлекала туда лю­дей, пытавшихся продвинуться по социальной лестнице. Роскошь, изнеженность многочисленной братии порождала теперь тоску по первоначальной простоте бенедиктинского уклада жизни. Неслу­чайно поэтому параллельно с усилением реформированных мо­настырей развиваются и те или иные формы отшельничества. По­началу, в первой половине X в., к бегству от мира побуждали прежде всего пороки клира и епископата. Позднее отшельниче­ство все больше становится реакцией на обозначившиеся изъяны в образе жизни большинства бенедиктинских аббатств, приняв­ших реформу.

Так, в конце XI в. группа аскетически настроенных монахов покинула свой монастырь и удалилась в уединенное место Сито (лат. Цистерций) в Бургундии. Эта обитель и дала позднее назва­ние ордену цистерцианцев. Орден являлся новой формой орга­низации монашества. Цистерцианцы не реформировали старые монастыри, но закладывали новые, тем самым резко противопо­ставляя себя прежнему монашеству. Это противопоставление зримо отражали белые, «ангелические», одеяния цистерцианцев, кон­трастировавшие с черными одеждами, введенными в бенедиктин­ском монашестве клюнийцами. Новые монастыри образовывали замкнутую централизованную организацию — орден. В отличие от клюнийского объединения, главой которого являлся аббат Клюни, верховной властью в ордене цистерцианцев обладал не насто­ятель Сито, а генеральный капитул — ежегодное собрание всех аббатов цистерцианских монастырей. Их уклад полностью регу­лировали статуты ордена, утвержденные генеральным капиту­лом, тогда как клюнийский «обычай» был обычаем прежде всего самого Клюни и в других монастырях объединения наслаивался на местные монашеские традиции. Впоследствии по образцу цис­терцианцев все монашество, включая и клюнийское, организует­ся в различные ордена, каждый из которых предписывал своим членам особый уклад жизни, те или иные виды деятельности, определенный цвет одежд и т.д. Орденские статуты при этом до­полняли и комментировали монашеский устав.

Цистерцианцы, хотя и отталкивались от устава св. Бенедикта, во многом отошли от традиций, сложившихся в реформирован­ных бенедиктинских монастырях. Они выбирали для основания своих обителей еще не обжитые человеком места. В задачи монахов входили, таким образом, расчистка лесов, осушение бо­лот, обустройство монастырского хозяйства. Физический труд цис­терцианцы считали основой монашеского служения. В отличие от прежнего бенедиктинского монашества, цистерцианцам не дозво­лялось жить чужим трудом, владеть деревнями, иметь зависимых крестьян, вассалов из числа мирян. В результате цистерцианцы больше времени проводили в поле, на скотном дворе или в винограднике, чем в скриптории, школе или в храме за богослужением.

Орден цистерцианцев приобрел огромное влияние в Западной Европе в первой половине XII в., чему немало способствовали деятельность выдающегося идеолога цистерцианства св. Бернар­да Клервосского (1090—1153). Благодаря проповедям св. Бернар да, благословившего создание духовно-рыцарских орденов, цистерцианцы нередко выступали проводниками насильственной христианизации, как было в языческой Прибалтике или арабской Испании. Идеалы уединения, бедности, физического труда не спасли и цистерцианские монастыри от постепенного обмирщения Рачительные монахи, отводившие много времени интенсивному сельскохозяйственному труду, охотно внедрявшие различные тех­нические новшества, активно включались в торговлю, обогаща­лись. Очень скоро цистерцианцы переложили занятия физичес­ким трудом на так называемых конверсов (обращенных), рекрута ровавшихся из сельской бедноты. Конверсы, или «бородатые братья» (в отличие от монахов, которым надлежало бриться) принимали монашеский обет, но жили отдельно от основной братии. Обет послушания обязывал конверсов работать столь долго, скол I. это было необходимо аббату. При этом за свой труд они как члены цистерцианского ордена получали одно лишь скудное пропитание,

XII век стал переломным в истории монашества. Все существо­вавшие к этому времени формы бенедиктинского монашества, включая и цистерцианцев, были укоренены в аграрной, негород ской, части христианского мира. Город издавна представлялся монахам вертепом порока. К тому же города, во главе которых, как правило, стояли епископы, таили в себе угрозу подчинении монастырей епископату. Однако с ростом городов в Западной Европе в XI—XII вв., усилением их экономического, политичег кого и духовного влияния, все сильнее стала ощущаться потреб­ность в укреплении пастырского служения в городских общинах, сохранении монополии церкви в духовной жизни общества. Бе­недиктинское монашество, исповедовавшее идеал ухода от мира, вряд ли могло стать надежной опорой церкви в новых условиях. В 20-е гг. XII в. папство отказывается от поддержки монастырей в их борьбе за автономию внутри церкви. Монастыри вновь переходят в подчинение епископов диоцеза, правда, сохраняя не­которую самостоятельность. Духовенство же, живущее в миру и занятое пастырским служением, возвращает себе ведущие пози­ции в церкви и во многом определяет политику папства.

В XII в. большого размаха достигло движение регулярных кано­ников — служителей по преимуществу соборных и приходских церквей городов, живших особыми общинами — каноникатами, н соответствии с определенным уставом (лат.regula). В начале XII в. происходит размежевание регулярных каноников с мо­нашеством. В качестве устава каноники избрали не правило св. Бенедикта, а устав, приписываемый знаменитому отцу церкви св.Августину. Поэтому их и стали называть августинцами. Устав св. Августина принимали практически все новые духовные орде­на, включая монашеские, возникшие в XII—XIII вв. В основу этого устава легла особая мистическая категория христианского веро­учения — любовь. Высшая любовь к Богу требовала жертвенной любви к ближнему, которая прежде всего выражалась в активной проповеднической деятельности в миру. Августинцы и другие ордена, принявшие устав св. Августина, чувствовали свою ответ­ственность за спасение всех христианских душ и потому им был чужд идеал монашеского уединения во имя личного спасения, характерный для бенедиктинства.

Ереси второй половины XII—XIII в. Учреждение инквизиции. Исследователи выделяют XII в. в истории Западной Европы в связи с глубокими переменами в массовом религиозном сознании. Иног­да говорят даже о внутренней христианизации Европы в XII в., противопоставляя ее внешнему, формальному утверждению хрис­тианства в предшествующие столетия. Ранее христианство воспри­нималось по преимуществу как религия сильного Бога, способ­ного, по выполнении верующим определенного набора сакраль­ных действий, защитить от сил зла, обеспечить земное и загробное благополучие. Элементы этого понимания христианства сохраня­лись и позднее, но в XII в. представители самых широких слоев населения обращаются к поискам интимного, индивидуального нуги к Богу, часто отвергая привычные формы общения с потус­торонним миром, предлагаемые церковью. Пробуждается инте­рес к Священному Писанию, миряне стремятся познакомиться с ним не через посредство клира, знающего латынь, а самостоя­тельно. Библия начинает переводиться на народные языки, а ее положения своеобразно переплавляются в сознании мирян. Мас­совый религиозный подъем породил и беспрецедентное множе­ство различных еретических учений во второй половине XII—XIII в. Удобную почву они находили в городах, население которых в силу сравнительно высокого уровня грамотности было наиболее вос­приимчиво ко всякого рода духовным исканиям.

Крупнейшими еретическими движениями, оформившимися во второй половине XII—XIII вв., явились ереси вальденсов и ката­ров. Первоначально они возникли в городах Юга Франции и от­туда распространились по всей Европе. В них нашли отражение также и острые социальные конфликты эпохи, вызванные интен­сивным развитием товарно-денежных отношений и растущей по­ляризацией городского общества. Определенное влияние на про­грамму еретиков оказало коммунальное движение, направленное против городских сеньоров, которыми нередко являлись еписко­пы. Наконец, антиепископская и в целом антицерковная направ­ленность учения и деятельности вальденсов и катаров была реак­цией на рост светской власти и финансового могущества церкви в эпоху папской теократии. Знакомство с Евангелием, переведен­ным на народное наречие, приводило к выводу, что богатая като­лическая церковь давно забыла заветы святой бедности и служит не Христу, но маммоне (т.е. земным благам).

Основатель ереси вальденсов, давший ей имя, преуспевающий лионский купец Пьер Вальдо, отказался от принадлежавшего ему имущества, чтобы жить в бедности и подобно апостолам бродить по дорогам, проповедуя Евангелие и призывая народ к покая­нию. Позднее вальденсы сформулировали тезис о том, что раз­вращенная богатством римская церковь потеряла святость и от­правляемые ею таинства не имеют силы. Поэтому вальденсы счи­тали, что право совершать таинства имеет не тот, кто получил священнический сан, а любой мирянин, который, согласно запо­ведям Христа, ведет нищенский образ жизни, лишен постоянно­го пристанища и порою даже крыши над головой.

Значительно дальше в осуждении католической церкви пошли катары. На их учение определенное воздействие оказала дуалис­тическая ересь богомилов, возникшая в X в. в Болгарии. Богатую и могущественную католическую церковь катары объявляли тво­рением сатаны. А крест, которому поклоняются католики, они считали символом материального злого мира, его страданий и пороков. Этой «грязной» церкви катары противопоставляли свою «чистую» церковь (катары — от греч. «чистый»), основанную на принципах суровой аскезы и нестяжательства и служащую истин­ному Богу. Особенного успеха церковь катаров достигла в районе между Тулузой и Альби, где к ней примкнули не только широкие слои горожан, но и представители среднего и высшего, титуло­ванного, дворянства. По названию одного из центров катаров — города Альби — их стали именовать альбигойцами.

Распространение еретических движений во многих странах За­падной Европы, их массовый характер, более или менее четкие организационные формы заставили католическую церковь прибег­нуть к чрезвычайным мерам, например, таким, как провозглашение крестового похода против альбигойцев в начале XIII в. (см. гл. 10) и учреждение системы папской инквизиции в 30-е гг. XIII в. Пре­следование еретиков велось и ранее, но оно оказалось мало эффек­тивным. Теперь же во всех епископствах вводилась особая долж­ность папского инквизитора, которому надлежало единолично вести следствие (лат.inquisito) по всем делам, относящимся к ереси, вплоть до, вынесения окончательного приговора. Решение пап­ского инквизитора обязаны были неукоснительно выполнять как местные епископы, так и светские власти, которым еретик и пере­давался для исполнения приговора. Обычным наказанием по об­винению инквизиции стало сожжение на костре (исп., порт, ауто­дафе — акт веры), якобы очищающее еретиков от их заблуждений.

Нищенствующие ордена. Папство в борьбе с ересями не ограни­чилось одними лишь карательными мерами, понимая, что ерети­ческие движения выражали тягу широких слоев населения к об­новленной, бедной, церкви и во многом были обусловлены неэф­фективностью проповеднической деятельности католического клира. Так, папа Иннокентий III исходил из необходимости под­чинить движение за святую бедность, «приручить» его и исполь­зовать затем для укрепления авторитета всего духовенства в гла­зах паствы. Он и его преемники утвердили создание нищенству­ющих орденов, первыми и важнейшими из которых явились доминиканцы и францисканцы, появившиеся в начале XIII в.

Нищенствующие ордена воплощали новые воззрения на мона­шескую аскезу, отчасти восходящие к идеалам регулярных кано­ников, отчасти сформировавшиеся под влиянием еретических и иных массовых религиозных движений второй половины XII — начала XIII в. В основе организации нищенствующих орденов лежало представление об апостольской жизни, т.е. стремление во всем следовать примеру апостолов Христа, несших его учение в мир. Бенедиктинскому идеалу аскета-отшельника, затворившего­ся в монастыре, они противопоставляли идеал странствующего по миру аскета-проповедника. Нищенствующие монахи с самого начала сосредоточились на проповеднической деятельности в го­родах, «заботе о душах», а также миссионерстве. Чрезвычайно быстро распространившись во всех странах Западной Европы, они уже в XIII—XIV вв. устремились за ее пределы — в Палестину, Египет, Закавказье, Крым, державу монголов в Центральной Азии, достигнув даже Китая.

Однако организация проповеди в нищенствующих орденах су­щественно отличалась от практиковавшейся в церкви, в том числе и регулярными канониками. Она базировалась на опыте катаров и вальденсов. Проповедник не ждал, когда к нему, в церковь, соберется паства, но сам искал ее, шел к людям, «пешком без золота и серебра, словом, во всем подражая апостолам». Нищен­ствующие монахи проповедовали тщету всего мирского уже са­мим своим обликом: они скорее напоминали нищих странников, чем монахов и священников. Бедность, таким образом, являлась наряду с проповедью другой важной стороной представления об апостольской жизни. Некогда уже цистерцианцы стремились во­плотить идеал бедности, однако нищенствующие монахи пошли еще дальше. Им поначалу не только запрещалось владеть каким-либо имуществом, но и предписывалось жить исключительно за счет милостыни, нищенства. Несмотря на ряд общих черт важ­нейшие из нищенствующих орденов — доминиканский и фран­цисканский имели свою ярко выраженную специфику, обуслов­ленную обстоятельствами их возникновения. На всей последую­щей истории этих орденов лежал глубокий отпечаток личности их создателей — св. Доминика и св. Франциска.

Св. Доминик (ум. в 1221), испанский каноник-августинец, в начале XIII в. оказался на юге Франции, охваченном ересью аль­бигойцев. Свою задачу он видел в первую очередь в организации эффективной проповеди во имя сохранения целостности католи­ческой церкви. Официальное название доминиканцев, выражаю­щее специфику ордена, — братья проповедники. Но чтобы пропо­ведовать верное учение, следовало подготовить грамотных пасты­рей, во всех тонкостях постигших ортодоксальную католическую теологию. Поэтому с самого начала другим важнейшим направ­лением деятельности доминиканцев было углубленное изучение теологии. Неслучайно центрами ордена стали Париж и Болонья — два крупнейших университетских города средневековой Европы. Доминиканцы создали разветвленную сеть теологического пре­подавания, включавшего также изучение различных языков, не­обходимых теологу и проповеднику. Вскоре именно доминикан­цы во многом определяли, что есть истинное христианское уче­ние. Св. Фома Аквинский (ум. в 1274) — крупнейший авторитет католического богословия, принадлежал к ордену св. Доминика. Неслучайно также, что большинство инквизиторов назначалось из числа доминиканцев, хотя в ряде регионов Европы инквизи­ция была передана и ордену францисканцев.

Св. Франциск (ум. в 1226) был сыном богатого купца из италь­янского города Ассизи, но еще в юности отказался от семьи, наследства и всех вообще земных благ с тем, чтобы принадлежать одному Богу. Но так же как Христос, который «умер за всех», Франциск отверг монашеское уединение, «зная, что послан Бо­гом для того, чтобы приобрести Ему души». Франциска в отличие от Доминика, заботившегося о борьбе с ересями и целостности церкви, побуждала к проповеди прежде всего любовь и сострада­ние к ближнему. Франциск обращался со словами Евангелия не только к людям, но и к птицам, змеям, волкам, видя во всякой природе Бога. Краеугольным камнем учения Франциска была «гос­пожа бедность», понимаемая как высшая степень смирения. Сми­рение, самоуничижение характерны и для его последователей, официально именовавшихся по латыни миноритами, т.е. мень­шими братьями. Франциск не только запрещал искать даже ми­нимальных удобств для себя, предписывал носить рубище, пре­поясанное веревкой, но и книги разрешал иметь только грамот­ным братьям, да и то исключительно богослужебные. Франциск вообще неохотно дозволял занятия теологией, опасаясь, как бы чрезмерное мудрствование «не погасило дух молитвы и благочестия». Со временем, однако, и францисканцы создали свою систе­му теологического образования. Но уже в XIII в. от доминикан­ской теологии учение францисканских богословов отличала боль­шая чувственность, эмоциональность.

С развитием нищенствующих орденов и превращением их в многочисленные и разветвленные монашеские организации все острее вставала проблема сохранения первоначального идеала бед­ности. Доминиканцы, которым с самого начала для занятий тео­логией необходимы были отдельные кельи, обширные библиоте­ки, значительные финансовые ресурсы, быстро согласились со смягчением требований нестяжательства. А первые постоянные обители были созданы еще св. Домиником. Напротив, у францис­канцев попытки корректировать учение о «госпоже бедности» вы­звали во второй половине XIII в. раскол ордена на сторонников строгого соблюдения заветов Франциска — спиритуалов и тех, кто осуждал чрезмерное увлечение бедностью, выступал за развитие больших монастырских общин (конвентов) — конвентуалов. Одна­ко эти конвенты, как и прочее имущество ордена, находились лишь в пользовании миноритов, тогда как правом собственности обла­дал Апостольский престол. Важным отличием конвентов как до­миниканцев, так и францисканцев от существовавших ранее мо­настырей была их открытость городу и церкви. Эти конвенты час­то служили временным пристанищем братьев, которые охотно шли проповедовать Евангелие на людных перекрестках, базарных пло­щадях, постоялых дворах или отправлялись в отдаленные страны.

«Авиньонское пленение» пап. К концу XIII в. папство, ранее успешно противостоявшее универсалистским притязаниям импера­торов, столкнулось с новой мощной силой — нарождающимися централизованными монархиями. Конфликт разгорелся с фран­цузским королем Филиппом IV, который без разрешения папы обложил налогом французское духовенство. Тем самым Филипп IV продемонстрировал, что французская церковь является неотъем­лемой частью его королевства и впредь королю решать, в какой степени она будет подчиняться папе (см. гл. 10). Папа Бонифа­ций VIII уже готов был отлучить Филиппа ГУ от церкви, когда в его резиденцию в Ананьи ворвались люди французского короля. Один из них, согласно легенде, нанес пощечину папе железной рукавицей. Не перенеся унижения, Бонифаций вскоре скончался. С пощечины в Ананьи в 1303 г. началась эпоха ослабления папст­ва, оказавшегося под контролем Франции. Избранный на пап­ский престол французский епископ, опасаясь оппозиции итальян­ского духовенства, предпочел остаться во Франции. В 1309—1377 гг. резиденция пап находилась на юге Франции, в Авиньоне.

Авиньон имел некоторые неоспоримые преимущества перед Римом. Здесь отсутствовали влиятельные кланы знати, которые могли бы воздействовать на выборы и политику пап. Начиная с периода борьбы за инвеституру, папы нередко в целях безопас­ности покидали Рим, что затрудняло создание постоянного аппа­рата управления. Да и материальные возможности курии были не всегда достаточными для проведения самостоятельной международной политики. В Авиньоне папы впервые смогли создать постояннодействующее и эффективное финансовое ведомство. Папы использовали всякую возможность для получения с церкви и от­дельных прелатов различных отчислений, открыто торговали до­ходными церковными должностями, использовали на личные нуж­ды деньги, собранные для очередного крестового похода. Впе­рвые именно авиньонские папы перешли к широкой торговле индульгенциями.

Откровенно фискальная политика авиньонских пап порождала недовольство как в церкви, так и среди мирян. Неслучайно в эти годы особенно радикальные формы принимает движение францисканцев-спиритуалов, мечтавших об «ангелическом», не вовле­ченном в мирские дела, папстве. Их настойчивая проповедь свя­той бедности вызвала уже в конце XIII в. кровавые репрессии со стороны Рима. Теперь же папа Иоанн XXII (1316—1334) отлучил спиритуалов от церкви и объявил ересью учение о том, что Хрис­тос и его апостолы не обладали имуществом.

Кроме того, профранцузские настроения папства вызвали в дру­гих странах, особенно с началом Столетней войны, сильное дви­жение за независимость национальных церквей. С началом XIV в. впервые зарождается и теория о необходимости отделения цер­кви от государства. Ее выразителями стали сторонники империи, Уильям Оккам, Марсилий Падуанский, Данте, в трактатах кото­рых разворачивалась критика теократической доктрины папства. В Англии большой популярностью пользовались воззрения Джо­на Виклифа, считавшего, что католическая церковь и папа лишь отдаляют человека от подлинного христианства, заключенного в Евангелии. Сочинения Виклифа распространились по всей Евро­пе. Его активным последователем стал магистр Пражского уни­верситета Ян Гус, также выступавший за реформу церкви.

Великая схизма и соборное движение. Дальнейшему падению авторитета папства способствовала великая схизма — раскол цер­кви в 1378—1417 гг. Воспользовавшись ослаблением Франции в Столетней войне, папа Григорий XI в 1377 г. вернул свою рези­денцию из Авиньона в Рим. Однако после его смерти в 1378 г. коллегия кардиналов, состоявшая из французов и итальянцев, раскололась: итальянские кардиналы выбрали папу — итальянца, а французские кардиналы, утверждая, что эти выборы проведены с нарушением правил, — француза. Последний вскоре перебрал­ся в Авиньон. Каждый из двух пап, доказывая, что именно он является законным, а другой — узурпатором, стал рассылать письма епископам, аббатам, монархам, князьям, университетам с требо­ванием поддержки. Вскоре вся Европа разделилась на враждую­щие партии. Чтобы положить конец схизме было решено созвать собор с участием прелатов из всех стран Европы, профессоров университетов, теологов, юристов, представителей монархов. Та­кой собор состоялся в. 1409 г. в Пизе. Он низложил обоих пап и избрал нового. Но низложенные папы не признали решения со­бора. В результате раскол только углубился: в Европе было теперь три папы.

Неудача Пизанского собора способствовала оформлению в За­падной Европе соборного движения. Его сторонники утвержда­ли, что папа не является абсолютным главой христианского мира, не может он являться и непогрешимым. «То, что касается всех, должно быть одобрено всеми», и лишь вся церковь в целом, пред­ставляемая Вселенским собором, непогрешима. Соборное движе­ние, однако, было неоднородным как по составу, так и по харак­теру выдвигаемых требований. Европейские монархи, от поддерж­ки которых в основном и зависело признание того или иного папы законным, стремились прежде всего ограничить власть папства над национальными церквями. Для кардиналов и римской курии падение авторитета папства предоставляло удобную возможность укрепить собственное положение в управлении церковью. Более широкие круги духовенства и мирян возлагали на Вселенский собор надежду на осуществление глубоких реформ церкви, на которые папство, казалось, уже не было способно. В 1414—1418 гг., нако­нец, удалось созвать такой собор в Констанце, который в 1417 г. избрал папу, получившего всеобщее признание. Констанцский собор принял решения о подчинении папы власти соборов и о регулярном их созыве.

Однако уже следующий собор в Базеле в 1431—1449 гг. факти­чески привел к новой схизме: законному папе Евгению IV (1431—1447), недовольному дальнейшим наступлением на преро­гативы Рима, был противопоставлен «соборный» папа. Евгений IV в свою очередь созвал свой собор, известный под именем Ферраро-Флорентийского (1438—1445). Перспектива возобновления схиз­мы не устраивала как многих иерархов церкви, так и светских государей. Последних вполне удовлетворили базельские постанов­ления об ограничении власти папы над национальными церквя­ми, в целом санкционированные Евгением IV. Эти постановле­ния открывали путь к законодательному оформлению националь­ных церквей в ряде государств Западной Европы. Вместе с тем, важной дипломатической победой Евгения IV стало заключение на Ферраро-Флорентийском соборе в 1439 г. унии с греческой церковью. В Византии надеялись посредством унии получить по­мощь в борьбе с турками. Признание же православной церковью верховенства папы упрочило позиции Рима в самой Западной Европе. В результате Базельский собор потерял поддержку как большинства в церкви, так и многих светских монархов.

Соборное движение, таким образом, потерпело поражение, а единовластие папы в церкви было восстановлено. Вместе с тем, Риму так и не удалось вернуть себе прежнюю власть над церквя­ми в Англии, Франции, Испании, ряде немецких княжеств. Обо­собленный статус приобрела церковь в Чехии. Констанцский со­бор признал еретическими учения Виклифа и его последователя Яна Гуса. Вызванного на собор Яна Гуса осудили и сожгли (1415). Однако его имя стало знаменем мощного социального и нацио­нального движения, охватившего с 1419 г. Чешское королевство. Все попытки императора, папы и князей разгромить гусизм по­терпели поражение. Только в 1433 г. на Базельском соборе цер­ковь вынуждена была пойти на компромисс с умеренным крылом гуситов — «чашниками». Кризис завершился с разгромом чашни­ками радикальных последователей Гуса — «таборитов» в 1434 г. Базельскими соглашениями санкционировалось появление в цент­ре Европы национальной чешской церкви, в которой в отличие от римской разрешалось «причащение под обоими видами» (т.е. хлебом и вином)[18].

Папство второй половины XV в. все более сосредотачивается на укреплении своей власти в Риме и патримонии св. Петра, факти­чески отказываясь от прежних притязаний на универсальное гос­подство. По своему образу жизни и миросозерцанию папы этой эпохи более соответствовали типу ренессансного итальянского князя, лишь номинально сохранив титул викэрия Христа. Они привлекали в Рим многих прославленных художников и гуманис­тов, инициировали пышное строительство церквей и обществен­ных зданий, собирали древности. Вместе с тем, отказ папства от проведения реформ церкви, светский образ жизни и сомнитель­ные нравственные принципы многих наместников Христа вы­звали растущее недовольство в странах Западной Европы, что создало благоприятные условия для распространения идей Ре­формации, в XVI в. приведшей к отпадению от Рима части Гер­мании, отдельных кантонов Швейцарской конфедерации, Анг­лии и Скандинавии.

Глава 21