Прелюдии

1.

Нет никакого общего интереса который был бы присущ абсолютно всем людям, а потому нет и не может быть общей идеи или идеологической платформы которая их всех бы объединяла, наоборот, эти идеи или платформы всегда становятся разъединительным началом. Как это ни кажется странным, даже сохранение собственной жизни не является общим интересом, ибо тысячи ежедневно и ежечасно с ней добровольно сводят счеты. Чисто умозрительно, такой интерес может появиться, но это будет самый низкий, ничтожный и убогий интерес и тогда можно будет окончательно констатировать необратимую культурную и духовную деградацию человечества. Данный лейтмотив в любом случае экстраполируется на государства как устойчивые сообщества бессознательных масс и, соответственно, не имеет ни малейшей ценности никакая универсальная доктрина, она - всего лишь прототип Вавилонской башни и участь ее -похоронить под своими обломками и архитекторов, и строителей, и случайных наблюдателей. Беда только в том, что некоторым удается под этими обломками уцелеть и, как показывает практика, это везение выпадает на долю самых глупых и бессмысленных элементов общества. На долю бессмысленных, пожалуй, даже больше. Они превращаются в крыс на развалинах. Эти крысы и пытаются генерировать универсальные идеи, благо в тот момент для этого возникает благодатная почва. Градация идей по уровням интеллекта несложна и самые универсальные доктрины - есть наиболее низкоинтеллектуальные. Финал их всегда одинаков - падение. Падение социумов которым их пытаются привить. Здесь тоже нет ничего необычного, ибо развал вавилонских башен - один из непреложных факторов падения. После него наступает время некоторой стабильности и иногда, наиболее впечатлительные, видят в ней иллюзию приближения Золотого Века. Об этом этапе жизни социумов Л.Н. Гумилев писал: " А вот в инерционное, тихое время начинают возникать теории о том, что всякому человеку надо дать возможность жить, человека нельзя оставить, человеку надо помочь, надо его накормить, ну а если не умеет работать, что же, - надо научить, если он не хочет учиться, - ну что ж, значит плохо учим/.../ И им находят место, и они размножаются, потому что им делать больше нечего".(1) Примерно в такое время мы и живем, но на наших глазах оно стремительно приближается к своему концу и чем скорее он наступит, тем лучше.

2.

Хорошие и порядочные люди существовали и существуют всегда и везде. Их мы можем встретить среди самых махровых террористов, насильников, убийц и просто маньяков. Среди тех кто включал (и включает) рубильники подающие ток на электрический стул, делает смертельные инъекции, открывает вентили в газовые камеры, наверняка тоже были и есть хорошие люди. Хорошие люди есть даже в милиции. Наша прекрасная планета просто кишит хорошими людьми. Они уже заслонили собою солнце и отравили воздух, они не дают прохода другим хорошим людям, но избавиться от хороших людей сейчас, во всяком случае, не представляется возможным, а в эпоху нынешнего либерализма и тотальной демократии количество хороших людей будет, по всей видимости, резко возрастать. Правда, хорошие люди периодически истребляют друг друга во время больших войн, число истребленных исчисляется миллионами. По мнению хороших людей, войны затевают некие " плохие" люди, ведомые личными корыстными амбициями, тем не менее принято считать, что черновую военную работу всегда выполняет некий " цвет нации". Плохие же, отсиживаются в тылу на доходных местах. Неясно, человек какого психологического типа употребил впервые понятие " хороший" для характеристики другого человека, ясно одно - он скорее всего не был интеллектуалом. Ибо нельзя придумать более неинформативной характеристики по отношению к кому или чему-либо, кроме как " хороший". За этим словом не стоит абсолютно ничего. Им нельзя характеризовать не только человека, но и промышленное изделие. Можно сказать " хорошая погода", да и то сказать это тогда, когда сказать больше нечего. Так, кстати, и говорят. Когда о ком-то заводят разговор, что это, мол, " хороший человек", это значит что сказать о нем больше нечего и это " никакой" человек. В Советском Союзе еще было понятие " хороший мужик". В отношении кого только его не употребляли! Можно было услышать, что " Брежнев - хороший мужик", или такой-то директор или начальник - " хороший мужик". Вот из-за этих " хороших мужиков" и состоялась Падение. Следовательно, нет и не может быть хороших народов, ведь никто никогда не говорит - " хороший народ". Народы характеризуются только различным интеллектуальным потенциалом, т.е. разной вероятностью появления среди них интеллектуала, да и вообще, для характеристик народов употребляют прилагательные от которых превосходные степени образуются только аналитическим путем: типа - отсталый, грязный, воинственный, культурный, великий и т.п. Хорошие люди никогда не становятся жертвами покушений, заговоров, пропагандистских кампаний, против них никогда не формируется общественное (читай - бессознательное) мнение масс. Ими становятся люди, которым можно дать более глубинные характеристики: гениальный, умный, деловой, упрямый, наглый, смелый. Точно также не является никакой характеристикой понятие " плохой". Мы никогда не будем пользоваться этими двумя словами для характеристики биологических сообществ. Народ - это всего лишь совокупность бессознательных и интеллектуальных индивидов, каждого из которых могут назвать хорошим или плохим. Нет, соответственно, хороших или плохих государств. Для удобства, проще считать, что все государства плохие, ибо любой индивид легче представляет себе то, что ему кажется плохим, чем то, что, как он считает, может оказаться хорошим. Трудно представить, что начнется, если какое-либо государство получит абсолютное превосходство над комбинацией всех остальных вместе взятых. Самые нелепые и грубо сколоченные литературные страшилки и фильмы ужасов, покажутся благодатью неземной, вожделенной идиллией, которая непонятно, правда, когда наступит. Вот тогда-то хорошие люди и исчезнут, точнее - займут новые социальные ниши, и понятие " хороший" выйдет из лексикона даже бессознательных масс и индивиды будут характеризоваться более точными оценками.

3.

Под словом " падение" мы понимаем такое состояние государства, при котором оно уже не только не сможет вернуть себе былого величия, но сам факт его дальнейшего существования окончательно ставится под сомнение. Падение государства предполагает предварительную деградацию и обесценивание всех государственных институтов и полное нивелирование идеи государства у бессознательных масс. Падение, таким образом, отличается от упадка тем, что оно необратимо. Это слово нужно понимать буквально, так как мы представляем себе падение отдельного индивида, причем не на ровном асфальте, последствия которого в самом худшем случае - всего лишь несколько ссадин и, если человек страдает явном избыточным весом, один-другой перелом, но падение с обрыва, в глубокую, в глубочайшую пропасть, причем без вызова за собой камнепада или минимального эха. Понятно, что просто так в обрывы не падают, здесь необходимо несколько условий. Индивид должен быть или слепым, или пьяным, его туда могут обыкновенно толкнуть, в некоторых случаях связать и бросить, он может туда сорваться, подойдя слишком близко к его краю и вызвав просадку поверхностного песчаного или суглинистого слоя. Эти перечисленные способы падения сходны в одном - это нормальные здоровые способы. От них не застрахован ни один интеллектуал, тем более -бессознательный индивид. Последствия падения могут быть отягощены, если речь идет о группе индивидов, в этом случае один, падая, может потащить за собой другого, третьего, десятого. Это хуже, но и такое падение нормально. Ненормальным в этой очень широкой парадигме падений является только один путь - это добровольное шествие индивида к обрыву, сопровождаемое радостными песнопениями и криком самовозвеличивающих возгласов и после - радостный прыжок в этот обрыв, с непременными заклинаниями во время полета, под радостный возглас наблюдающих за сим действом зрителей, вальяжно обсуждающих: " разобьется или не разобьется? " или " в каком радиусе разлетятся мозги? " Такой вид падения возможен не только если индивид накачен галлюциногенами, но и вследствие обыкновенного патологического изменения структуры мыслительного процесса. Ведь у многих существует заблуждение насчет невероятной силы воздействия на мозг алкоголя и наркотиков, но оно не так безраздельно как кажется. Можно абсолютно точно констатировать, что индивид может быть введен в психосостояние аналогичное тому, которое вызывают химические воздействия, собственно, без применения таковых и это многим удается. Мыслительные процессы законченного алкоголика или наркомана выглядят по существу так же жалко, как и процессы среднего бессознательного обывателя, пусть даже ведущего самый трезвый образ жизни, а лица подвергающие себя этим химическим воздействиям бросаются в глаза вследствие соматических нарушений которые все моментально замечают. Индивид может войти в состояние аналогичное алкогольному или наркотическому опьянению вследствие существенного упадка интеллекта при росте необузданной самоуверенности, которая может подогреваться и извне. Тут еще, как правило, подключается такой букет психических расстройств, что на фоне интеллектуального упадка средний алкоголик-дегенерат будет смотреться эдаким Аполлоном. Второй путь - попытка взять на себя исполнение функций, которым обычно наделяют единого Бога. Она тоже всегда заканчивается печально. Падение - это необратимое разрушение всех базисных устоев государства и стереотипов мышления бессознательных масс. Остановить этот процесс принципиально невозможно, его можно только задержать, да и то, темп падения впоследствии еще более ускорится и может обернуться пагубными последствиями. Собственно, остановка падения может теоретически и возможна, но практически методы коррекции массового сознания совершенно не разработаны и разработка их в обозримой перспективе представляется призрачной, т.к. прологом к ней должен стать прогресс в психокоррекции отдельного индивида, а достижения в этой области уже лет пятьдесят как отсутствуют.

Падение любого государства - это всего лишь следствие неспособности народа который является базисным в этом государстве генерировать из своих рядов интеллектуальную элиту и бессознательных лидеров, могущих стать посредниками между этой элитой и бессознательной массой. Конечно, существует большое количество народов где нет интеллектуалов, а поэтому не может быть посредников. Однако такие народы не способны переживать падение. Они могут существовать практически неограниченное время без всяких видимых изменений. Пигмеи в Африке живут уже несколько десятков тысяч лет и абсолютно самодостаточны. Никакие мировые экономические кризисы и войны на их уровне жизни не сказались. Точно также жили американские индейцы и австралийские аборигены до начала экспансии европейцами. Их возможное исчезновение никак не может быть следствием падения, ибо они находились на основании эволюционной пирамиды. Эти процессы аналогичны равномерному и равноускоренному движению в физике, иными словами, страны с отсутствующим интеллектуальным потенциалом движутся равномерно, страны где есть интеллектуалы - время от времени получают ускорение, вызванное деятельностью этих интеллектуалов. Падение, таким образом, предполагает наличие в какой-либо промежуток времени роста государства некой критической точки, где этот рост стабилизируется и переходит в падение.

При всем уважении к Льву Николаевичу Гумилеву его концепция гибели этноса вследствие утраты им пассионарных элементов, представляется не до конца разработанной. Вообще, когда читаешь его работы, сразу бросается в глаза, что он пишет явно меньше чем знает. Во всяком случае, мы имеем множество примеров когда этносы существуют значительно дольше 1200-1400 лет (срок определенный Гумилевым) без пассионариев. То, что эти этносы никак не развиваются - другое дело. Ни в коем случае нельзя смешивать понятия " пассионарий" и " интеллектуал". Сам Гумилев характеризовал их так: " пассионарии всегда деятельны, хоть и не всегда умны", интеллектуалы, напротив, всегда умны, хоть и не всегда деятельны.

Падению любого эволюционирующего государства всегда предшествуют два неизменных фактора, которые являются следствиями общего интеллектуального вырождения этноса являющегося базисным в этом государстве. Первый фактор - общее уменьшение числа интеллектуалов в данном этносе, второй - уменьшение количества интеллектуалов в высших эшелонах власти. Оба, соответственно, являются необходимым и достаточным условием падения.

Невозможно однозначно определить причины приводящие к уменьшению количества интеллектуалов в этносе, ибо интеллект, как рецессивный признак, не подвержен гарантированной передаче по наследству, но поскольку интеллектуалы генерируются из бессознательной массы, можно, используя чисто статистические методы анализа заключить, что ухудшение общих параметров бессознательной массы и уменьшение числа интеллектуалов имеют, во всяком случае, корреляционную связь. Определить скорость уменьшения числа интеллектуалов, как функцию от скорости нарастания деградации бессознательных масс - сложнее, но можно с уверенностью сказать, что она меньше, ибо общее число бессознательных индивидов неизмеримо больше и небольшую группу интеллектуалов на этом фоне можно чисто арифметически вообще не учитывать. Т.е. если один интеллектуал приходится примерно на тысячу бессознательных индивидов, то для того чтоб этот интеллектуал потенциально не появился, необходима полная деградация всех этих тысячи индивидов. Здесь мы, конечно, опустили еще несколько условий, но понятно, что резкое уменьшение количества интеллектуалов подразумевает, соответственно, громадное увеличение количества если и не полных дегенератов, то, по крайней мере, индивидов не способных к эволюции, т.е. специализацию гипотетической выборки. Уместность этих рассуждении для такой страны как Россия, совершенно очевидна, т.к. если мы возьмем всех известных российских интеллектуалов и отметим на карте места их рождения, то заметим: плотность отметок прямо пропорциональна плотности населения (точно такую же операцию можно провести и для любой другой страны - результаты аналогичны, я проводил для Италии и Германии). Сам факт ярко выраженной деградации всех бессознательных масс, и российских в частности, наверное ни у кого не вызовет сомнения. Я не буду приводить статистических выкладок которые постоянно поставляются множеством здравоохранительных организаций, свидетельствующих о резком росте заболеваний, ухудшении общего здоровья того или иного народа, ибо эти данные нужно еще и уметь правильно понимать. Их нельзя воспринимать в неком статическом режиме, они растягиваются на поколения и склонны к постоянному росту, здесь даже минимальная деградация аналогична " грехопадению". Совершается оно одномоментно, но вот " искупление" никогда не наступает (если не считать таковым смерть, хотя и смерть - еще очень удачный вариант, т.к. " искупляться" могут еще многие последующие поколения согрешившего).

К интеллектуалам может применяться только одно требование - обеспечивать поступательное развитие цивилизации, т.е. прогресс. Их биологические характеристики никого не должны интересовать т.к. влияние этой одной тысячной части человечества на суммарные демографические или медицинские показатели не может быть как-то заметно. Их влияние в общих показателях идет во втором-третьем знаке после запятой. Бессознательный индивид, напротив, будучи нездоровым, превращается в существо полностью бесполезное. Еще Ницше четко обозначил сходство между больными и преступниками (2) и именно такими преступниками являются нездоровые бессознательные типы. Теперь становится понятной и конечная вина бессознательных масс в падении и разрушении своего государства, да и не только в этом. Бессознательная масса не способна сама защищаться от внешнего интеллектуального воздействия, она способна это делать только через интеллектуалов которых она генерирует, если же она их не генерирует, то это приводит к постепенному растворению этноса представляемого данной массой и поглощению его другими массами.

Падение государства бывает двух уровней - низшее и высшее. Низшее падение - это исчезновение государства с одновременным всяческим устранением его культурного и духовного влияния на окружающий мир. Именно такое падение ожидало цивилизацию ацтеков, майя, инков, наверное, сюда же мы отнесем и Вавилон. От них не осталось в буквальном смысле ничего(3). Падение по высшему уровню подразумевает оставление незабываемого следа на облике цивилизации, который может сохраняться очень длительное, практически неограниченное время. Примеры: Троя, Греческая и Римская Империи, отчасти Египет (в оккультно-жреческой сфере), Иудея (в религиозной). Многих из этих государств нет уже две тысячи лет, но влияние их культур и традиций - огромно, и, по сути, высшая мировая культура и есть квинтэссенция и синтез их достижений. Что касается России, то у нее еще есть шанс " упасть" по высокому уровню, благодаря наличию мощных арсеналов ядерного оружия. Упасть так, что никто никогда не забудет (из тех, кто останется). Однако в дальнейшем будет показано, что такой вариант - крайне маловероятен, хотя повторюсь, теоретически возможен.

Нельзя однозначно ответить на вопрос: положительным или отрицательным является сам факт падения целого государства. Здесь все зависит от того, кто займет место распавшегося государства. С позиции высшего интеллекта это явление выглядит отрицательным только в случае полного исчезновения интеллектуалов представляющих данный народ или нацию. В таком случае она теряет эволюционный потенциал и становится специализировавшейся, что биологически хотя и совершенно нормально, но социально отбрасывает ее на самое основание социальной и экономической пирамиды. Мы, таким образом, еще раз убеждаемся, что падение бывает только один раз и навсегда. Однако мы видим, что Россия - это совсем не деинтеллектуализированное государство, и здесь мы сталкиваемся с некоторыми кажущимися нестыковками, ибо даже при отсутствии интеллектуалов, Россия, по крайней мере, должна была бы сохранять просто стабильное существование, что отдаляло бы ее от цивилизации, но никак не вводило бы в падение. Но нестыковок здесь нет, ибо Россия, в том виде в каком она существует последние 300 лет, может только или расти или падать. Государство мало создать, его нужно еще защищать от врагов извне и поддерживать изнутри. Поэтому интеллектуальные ресурсы страны должны соответствовать поставленной задаче, а для поддержки такого сложнейшего государства как Россия они должны быть весьма велики. А вот этого-то и нет! Даже тот огрызок который остался у России после распада СССР представляется очень сложным образованием населенным племенами с просто несовместимыми интересами, а общероссийской консолидирующей интеллектуальной элиты нет и, по всей видимости она и не появится, во всяком случае, очень малая вероятность ее появления будет стремительно уменьшаться из года в год.

4.

Из всех форм государственного устройства - Империя - это безусловно высший тип. Все величайшие государства, память о которых не сотрётся из исторических анналов пока будут существовать интеллектуалы, были империями. Исключений нет. Империей отнюдь не является государство в котором проживает просто много национальностей, либо государство, где народы населяющие его имеют разные права и одна нация " угнетает" другие. Те кто понимает Империю как орудие национального угнетения, имеют крайне извращенное мировосприятие и, наверное, неспособны понять сущности культуры, ибо все величайшие культуры созданы, как правило, именно империями. Вот Индия, например. Большая страна, много национальностей, рас, религий, языков. Но разве она империя? Собственно, великие культуры - это прерогатива великих народов, которые образовывали империи. Та же Индия, по большому счету, создала достаточно высокую культуру, с которой европейцы смогли познакомиться, к сожалению, только в XIX веке, ознакомившись с санскритом, но когда она ее создала? А создала она ее в I тысячелетии до нашей эры, когда была империей. Империя - это многонациональное государство где один народ в культурном, интеллектуальном и духовном развитии значительно превосходит остальные народы, а эти, остальные народы, - только усваивают его достижения. Типичный пример - Римская Империя, отчасти Австро-Венгрия, Британская колониальная Империя. Ошибочно поэтому считать Россию XVIII-XIX веков или Советский Союз некой " русской империей", такое мнение бытует как среди русских, так и среди почти всех остальных народов СССР. В дальнейшем мы на этом еще ни раз остановимся, собственно этот вопрос - один из главнейших рассматриваемых в данной книге, заметим только, что русской эта империя может называться только потому, что именно русские, а ни кто-нибудь другой, использовались сначала немецкими царями, а затем коммунистическими генсеками, сугубо как " цемент" государственности. Когда цемент превратился в экскремент, т.е. народ измельчал - " русское" государство распалось. Это касается не только России, это - причина упадка всех империй. Упадок творческого потенциала главного народа.

Все Империи, особенно возникшие в новое время, создавались на экономической платформе. Европа была чрезвычайно бедна, и все колониальные захваты имели исключительно созидательный императив. Если бы европейцы не нашли для своего использования новых богатых земель, развитие цивилизации в Европе прекратилось бы к XVII-XVIII веку. Было потеряно несколько своеобразных цивилизаций? Зато было сохранено множество значительно более великих цивилизаций. Интеллектуально, второе - явно предпочтительней. Более сложно обстоит дело с Российской Империей. Собственно, ни Киевская Русь, ни Московия, изначально не строились как Империи. Иван Грозный захватив Казанское и Астраханское ханство, совсем не сделал Московию империей. Это название ввел Петр I - человек одержимый жуткой мегаломанией, но и тогда Россия не была империей. На тот момент, помимо русских, в состав " Империи" входила часть украинцев, разрозненные финно-угорские племена на северо-западе и конгломерат поволжских народов и сибирских племен. Территориально, если сравнивать с крупнейшими европейскими государствами - Англией, Францией и Испанией, Россия, конечно, была империей, но структурно она таковой не являлась, т.к. в ней не было ярко выраженной метрополии как имперского базиса. Отсутствие метрополии как раз и не способствует формированию отточенного имперского мышления. Однако это было только началом процесса. По мере продвижения русских в Европу нарастали трудности связанные с удержанием народов имевших развитый государственный инстинкт. Я имею ввиду поляков и прибалтов, в частности литовцев. Этим Россия качественно отличалась от европейских стран, захватывавших колонии, население которых бесконечно отставало от них в техническом и культурном развитии и не имело ни малейших государственных инстинктов. Страны где население такой инстинкт имело, остались либо свободными, либо частично свободными (Китай, Япония, Иран). Поэтому русские вынуждены были идти на некоторые компромиссы и правовые послабления для многих присоединенных территорий. И хотя механику компромиссов мы сейчас затрагивать не будем, заметим, что компромисс более сильного со слабым - есть уступка сильного и приобретение слабого, ибо в идеале сильные не нуждаются в компромиссах. Собственно, Финляндия была полунезависимым государством, Прибалтика и Польша имели больше свобод чем русские губернии Империи, Украина была полностью интегрирована только в 1775 году, сохранились феодальные полунезависимые государства в Средней Азии. Здесь просматривается некая аналогия с Римской империей, где входившие в ее состав народы пользовались очень широким внутренним самоуправлением, но при этом граждане Рима имели безусловный приоритет. Русские же в " своей" империи были в подавляющем большинстве всего лишь жалкими рабами, на которых возлагались помимо всего прочего такие специфические функции как комплектование армии, рабский труд " на благо государства", охранение царского престола который только в незначительные промежутки времени был де-факто русским.

5.

Русские, да и не только они, часто путают понятия " народ" и " нация". Но во всяком случае, даже в русском языке эти два понятия имели разный оттенок. Никто, например, не говорил " советская нация", такое название представлялось бы совершенно смешным, говорили " советский народ", чего, в общем-то, тоже не было, но звучало как-то более нормально. Народ - это то, что у немцев обозначается словом " pobelvolk", а у римлян обозначалось словом " plebs". Именно об этом вот " plebs'e" мы читаем в советском политологическом словаре 1993 года издания: " Тип этноса, исторически возникшая социально-экономическая и духовная общность людей с определенной психологией и самосознанием" (4) Сталин определял нацию как " исторически сложившуюся устойчивую общность людей, возникшую на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры".(Сталин т.2 стр.296) Такими похожими формулировками взятыми из совершенно разных источников можно исписать очень много бумаги. Однако их полная абсурдность становится абсолютно очевидной, если попытаться представить себе эту " общность" на каком-нибудь конкретном примере. Возьмем выборку людей занимающуюся мелкой торговлей на территории Москвы. У нее общий язык (русский), практически одинаковое социально-экономическое положение, определенная духовная общность, сходные интересы и уж конечно - сходная психология. Так что, мы теперь их всех автоматически зачислим в какую-то одну нацию? Такие параллели можно провести для любых других профессиональных выборок. Или возьмем теперь русского банкира из той же Москвы и русского нищего бродягу с Дальнего Востока. У них разная территория проживания, совершенно разные экономические интересы, абсолютно различный социальный статус, духовные запросы, тип мышления, психология. Правда, совершенно одинаковый язык. Но это не мешает и банкиру, и бродяге, принадлежать к одному народу. Так что во всех этих определениях есть один очень существенный изъян.

Законченный полноценный человек - это животное наделенное интеллектом. Все остальное - интеллигентские грезы и дешевая патетика, моментально разрушающаяся, как только человек попадает в естественные условия обитания. Эти остальные комбинации определяющие человека - промежуточные звенья, которые даже биологически трудно идентифицировать, а четкая антропологическая классификация вообще осложняется с каждым годом из-за выхода бессознательных сообществ из рамок нормальной науки. Единственное что может оставаться у такого человеко-зверя - родовая историческая память. Люди объединенные такой памятью составляют нацию. И такая характеристика самая важная, ибо наличие такой памяти - это залог его сохранения. Биологические характеристики менее важны, они - следствие, они всего лишь показывают качество этой нации, ее здоровье, ее эволюционный потенциал. А народ, - это предварительное состояние нации, это нация с отсутствующей исторической памятью. Н.А. Бердяев в своей " Философии неравенства" писал: "... В нацию входят не только человеческие поколения, но также камни церквей, дворцов и усадеб, могильные плиты, старые рукописи и книги, и чтобы понять волю нации, нужно услышать эти камни, прочесть истлевшие страницы /.../...В воле нации говорят не только живые, но и умершие, говорят великое прошлое и загадочное еще будущее". А за 70 лет до него, Шопенгауэр так оценивал роль исторической памяти: " Что разум для индивида, то история - для человеческого рода. Благодаря разуму человек не ограничен, подобно животному, узким, созерцаемым настоящим, но познает и несравненно более протяженное прошлое, с которым настоящее связано и из которого оно вышло; и только благодаря этому человек может действительно понять настоящее и даже сделать заключение о будущем. Напротив, животное, чье лишенное рефлексии познание ограничено созерцанием и поэтому настоящим, бродит среди людей, даже если оно приручено, ничего не знающее, безучастное, беспомощное и зависимое. Такому животному подобен народ, который не знает собственной истории; он ограничен настоящим современного ему поколения, поэтому он не понимает ни себя, ни своего настоящего, ибо он не способен соотнести его с прошлым и объяснить из него; еще в меньшей степени ему дано антиципировать будущее. Только история дает народу полное сознание самого себя. Таким образом, историю следует рассматривать как разумное самосознание человеческого рода, для которого она служит тем, чем для отдельного человека - обусловленное разумом, осмысленное и связное сознание, отсутствие которого заставляет животное пребывать в узких созерцаемых границах настоящего. Поэтому каждый пробел в истории подобен провалу в памяти и самосознании человека" (5). В этом и причина что Россия постоянно ходит по одним и тем же кругам, а русские за последние 1000 лет изменились гораздо меньше чем любой другой европейский народ, хотя и они подверглись культурной экспансии с Запада и воздействию тиранического образа правления с Востока. Чаадаев как-то сказал: " Мы будто бы живем для того, чтобы дать какой - то великий урок человечеству". Правда, такие уроки Россия дает постоянно, она как бы вечный второгодник, который свои примером показывает " как не надо делать". На российских ошибках, кстати, учились очень-очень многие, Россия опытом других стран не пользовалась никогда. Причина все та же - чужой опыт фильтруется через собственную историческую память и только после этого он становится приспособленным к местным условиям или изначально отбрасывается. При отсутствии такой памяти опыт может переноситься в практическую плоскость без предварительных коррекций. В этом подоплека всех печальных последствии инородных влияний сначала на Русь, а затем и на Россию. Это и христианизация греками, и " татаризация" методов управления во времена ордынского нашествия, и " онемечивание" Петром Первым, и " зафранцуживание", и англомания, и германофилия, и инстинктивная привязанность к утопиям Фурье или Маркса, а теперь - и американомания. Все это следствие одной причины -отсутствия исторической памяти.

6.

Несмотря на заметный рост национализма во всех странах Европы и образования множества независимых государств в начале 90-х годов, современной теории государства, как таковой, не существует. Здесь причина идеологических шараханий и постоянных политических кризисов сотрясающих эти государства. Политические лидеры поэтому и вынуждены поддерживать некий баланс национализма и при этом внедрять в сознание масс стереотипы мышления характерные для так стремительно наступающей эпохи " нового мирового порядка" в которой, национализму места нет, да и понятие государства никак не гипостазировано.

Наверное каждый народ понимает сущность государства по-своему и только этим можно объяснить различие конституций и прочих законов которые существуют в той или иной стране. Собственно, нас интересует вопрос соотнесения государства со своим личным " Я" характерным для рядового бессознательного индивида; правильный ответ на него дает возможность оценить степень устойчивости того или иного государства, как субстанции являющейся среднебессознательным отношением к нему всех индивидов.

Вряд ли бессознательная масса представляет себе сущность государства так, как представляют ее себе интеллектуалы, хотя представления, безусловно, могут быть схожими. Для самого патриотически настроенного бессознательного индивида, государство - это часть его собственного " Я" и представления о государстве как раз и проходят сквозь призму этого " Я", поэтому вызов государству бросаемый извне, воспринимается таким индивидом как личное оскорбление и требует немедленного ответа даже без всяких указаний сверху. Принцип бессознательного индивида имеющего нормальные представления о государстве - это то самое " L'etate c'est moi! ". Произнесенное Людовиком XIV, это выражение не являлось никаким бахвальством, ибо в нормальном государстве это же может сказать о себе любой индивид, нормальное государство - совокупность таких миллионов " Я". Падение государства, напротив, предполагает необратимое отчуждение личного " Я" от " Я" государственного и с этого момента государство либо перестает существовать номинально, либо некоторое время продолжает держаться исключительно с помощью террористических методов управления. Самыми свободными временами в России было правление Николая II и Горбачева. При первом распалась Российская Империя, при втором - Советский Союз. Спрашивается: на чем же держались оба режима? Явно не на таких вот " Я".

Роль интеллектуалов в этом неприятном процессе, собственно, не может быть ни определяющей, ни, тем более, решающей. Каждая бессознательная масса имеет таких интеллектуалов каких заслуживает, а очень часто вообще не имеет никаких и интеллектуалы, в самом благоприятном случае, могут выполнить роль демпфера смягчающего последствия падения, хотя в российских условиях, когда и массы, и интеллектуалы распределены по бесчисленным населенным пунктам разбросанным на огромной территории, их возможное влияние практически сведено к минимуму. Конечно, интеллектуал представляет государство не так как бессознательный индивид (берутся только те интеллектуалы, которые " представляют") и хотя для него тоже - государство это часть его собственного " Я", все же " Я" интеллектуала и " Я" бессознательного индивида несколько отличается. Для интеллектуала государство - это инструмент которым поддерживается его существование и развитие, для бессознательного - инструмент которым поддерживается только существование. Даже очень скромно живущий бессознательный индивид в нормальном государстве при возникновении малейшей опасности с неким энтузиазмом или даже азартом становится на его защиту, у интеллектуала ценность государства нивелируется с уменьшением его собственной интеллектуальной ценности в данном государстве, ибо оно для него становится, тем самым, элементарным орудием подавления. Поэтому для интеллектуала представления о государстве - это всегда представления о нормальном для данного интеллектуала государстве, а государство устраивающее большинство интеллектуалов - это и есть нормальное государство и для них, и для бессознательных масс.

7.

Все человеческие чувства можно разделить на сильные и слабые. На " сильное" и " слабое" может быть вообще поделено всё. К слабым чувствам мы относим любовь, страх, наивность, честность, зависть, гордость, доброту, долг, совесть, - т.е. качества которые подразумевают некий уровень отношений к другому человеку. Эти качества обостряются при переходе на массовый уровень. Толпа всегда более наивна, более честна и завистлива чем отдельный индивид вырванный из этой толпы. Именно поэтому качества и выделены в слабые, т.е. они усиливаются при переходе на массы. Масса же всегда слабее отдельного индивида. Во что превращается любовь на более массовом уровне - хорошо известно, в наш век примеров этому было более чем достаточно. Особенно в России: культ Ленина, культ Сталина, культ Брежнева, культ Горбачева, культы перестроечных юродивых, культ Ельцина. Не надо говорить что массу тем или иным способом " обработали". Любовь - это есть обработка. Мужчина тоже, именно обрабатывает женщину. Бессознательный индивид находится во власти этих слабых чувств (пусть даже и не всех) практически постоянно. Аналогично, можно обозначить и сильные чувства - интеллектуальное или любое другое превосходство, эгоизм, чувство мести (наверное, самое сильное чувство). Кстати, именно эти качества стимулируют хоть какую-то мозговую деятельность у бессознательных масс и резко усиливают интеллектуальную у интеллектуалов. К слабым чувствам должен быть отнесен и патриотизм, и национализм, ибо они также выравнивают отношения между индивидами вне зависимости от их уровня интеллекта.

Конечно, нет индивидов обладающих только сильными или слабыми чувствами, также нельзя сказать что слабые чувства " плохие", а сильные " хорошие", особенно для бессознательного индивида, который не может быть плохим или хорошим. Многие слабые чувства полезны, без них та или иная совокупность массы рано или поздно прекратила бы свое существование. Например, любовь (кто как ее понимает) способствует сохранению человечества как вида, а национализм и патриотизм обеспечивает защиту этнически одинаковой совокупности бессознательной массы от внешних масс. Главное - иметь правильный баланс сильных и слабых чувств. Например, полное отсутствие интеллектуального превосходства (слабое чувство), бессознательный индивид может компенсировать достаточным физическим развитием, что повысит его ценность для нормального государства. Кроме этого он может достичь максимального уменьшения слабых чувств, например, оставить только любовь и патриотизм. Любящий и физический развитый патриот. Две слабые и одна сильная характеристика. Вполне хорошая предпосылка здорового индивида.

8.

Помимо деления на " сильных" и " слабых", все нации и народности удобно поделить на " садистические" и " мазохические". Сразу хочется предупредить, что нельзя понимать эти понятия в некоем патологическом смысле. Речь ведется не о патологии, а наклонностях того или иного народа, его оттенке. К первым относятся французы, англичане, шотландцы, немцы, испанцы, португальцы, скандинавы, турки, японцы, негры США. К " мазохистам" - все славяне (более всего - русские), китайцы, евреи, финны, мадьяры, греки, китайцы, корейцы и, практически, все народы Индии. Как видно из оценки населения этих стран, " мазохистов" значительно больше чем " садистов", что абсолютно согласуется с естественными законами природы. При этом ни в коем случае нельзя считать " садистов" сильными людьми, а мазохистов слабыми. Это два совершенно различных уровня деления и связи, которой можно было придать форму правила, не заметно. Единственное что можно отметить, так это более выраженную агрессивность " садистских" государств. Если мы с этой точки зрения посмотрим на народы с которыми Россия больше всего воевала, то мы увидим, что ее экспансионистские планы были удачно осуществлены в основном против племен именно с мазохическим потенциалом - монголо-татар, поляков, народов Средней Азии и Сибири. При столкновении с " садистами", для России дело заканчивалось или неустойчивыми паллиативами (Прибалтика), или просто пустой тратой государственного потенциала (Швеция, Германия, Турция, Япония). Финал, однако, один и тот же и для первого, и для второго случая: Россия сейчас не имеет ни одного квадратного метра территории населенной " садистами" и если мы оглянемся на историю распада России, а затем и СССР, то сразу заметим, что сепаратистские процессы начинались именно среди " садистских" народов (в начале века среди кавказцев и прибалтов (6), в годы перестройки опять-таки среди тех же прибалтов). Остальные подключились потом. Таким образом, на территории России русские сейчас живут только среди " мазохических" племен, градация которых по уровням мазохизма достаточно затруднена, так как мазохисты по определению несклонны к активным проявлениям, но эта градация необходима, она даст возможность точно спрогнозировать порядок " отложения" национальных территорий, от территорий населенных собственно русскими. Однако здесь наиболее правильным будет предположить что регионы будут отделяться в порядке обратном тому, в котором они входили в состав этой условной империи. Первыми будут кавказцы, вторыми - народы Сибири (в первую очередь крупные племена - тувинцы, буряты, якуты) и, в конце концов, - народы Поволжья (татары, башкиры, чуваши), а также карело-финские племена севера России (коми, карелы, удмурты, мордвины и т.д.). Для русских, в целом, это будет еще весьма удачный исход, но им скорее всего дело не закончится. А все потому, что сами русские, в количестве максимум 100 миллионов, разбросаны на территории в 17 миллионов кв.км., и в дальнейшем будет показано, что в разных частых страны их психология отличается, а следовательно отличается их степень мазохизма. Поэтому со значительно большей вероятностью можно предполагать сокращение размеров России до тех, которые имела Московия во времена Ивана Третьего, если сама Москва не будет объявлена самостоятельным государственным образованием, что тоже вероятно, т.к. москвичи могут столкнуться с необходимостью обороны от внешних врагов в лице населения окрестных голодающих областей(7).

В свою очередь и " садисты", и " мазохисты", делятся на революционеров и контрреволюционеров. Например, " садисты" французы - революционеры, а " садисты" англичане - контрреволюционеры, мазохисты поляки - " революционеры", " мазохисты" русские - типичные контрреволюционеры. Такое деление позволяет определить степень притяжения государств к друг другу и, естественно, степень отторжения. Неудивительно, что внешняя политика России как страны с мазохическо-контреволюционным потенциалом, была привязана к внешней политике сначала Англии, а потом и Соединенных Штатов, т.е. типичных стран с садистическо-контреволюционным типом поведения. Напротив, контакты с Австро-Венгрией (мазохическо-контреволюционный потенциал) были абсолютно неустойчивы, что понятно - два мазохических потенциала имеют тенденцию к отталкиванию. Благодаря такой классификации можно понять симпатии и антипатии русских бессознательных масс, которые " любят" только " садистов": Францию и французов (или француженок), очень сильно Америку и американцев и, в меньшей степени, Англию и англичан. Италия, Германия, Испания, как страны с менее выраженным садистическим потенциалом, соответственно пользуются и меньшей любовью. Представляя себе деление народов на " садистов" и " мазохистов" можно даже прогнозировать и международные отношения. Совершенно ясно, что у России никогда не будет длительных устойчивых отношений с Китаем, т.к. Китай (мазохическо-контреволюционный потенциал) будет инстинктивно тянутся к таким странам как США (садистическо-контреволюционный потенциал). Через такую модель, более качественно видны отношения и между " садистскими" государствами, той же Англией и Францией, союз которых всегда был вынужденный, но не естественный, и когда Франция при Наполеоне стала самой сильной страной в мире, ее первым врагом моментально сделалась Англия. Россия приложилась потом и, опять-таки, - вынужденно.

9.

Когда говорят: " Это - великий народ" каждый, конечно, имеет на это свои представления. Интеллектуально, представляется правильным только одно определение, а именно: великий народ это такой народ, который сумел навязать любому другому народу свою интеллектуальную доктрину нисколько не взирая на последствия которые может иметь эта доктрина. Степень этого величия определяется числом таких народов. Это и есть интеллектуальный естественный отбор, а навязывание интеллектуальных доктрин - есть интеллектуальная война, победа в которой и есть пропуск в пантеон великих народов. Не касаясь Древнего мира, в качестве великих народов отметим итальянцев, обеспечивших культуру Возрождения, немцев, от которых пошла Реформация и чья философия XIX века до сих пор остается самой передовой, англичан (и шотландцев) начавших, с предварительной интеллектуальной подготовки, конечно, научно-техническую революцию, французов, чьей интеллектуальной мыслю питалась Европа XVIII века.

Русские не смогли навязать ни одному другому народу ни своего языка, ни своей культуры, ни своих взглядов на бытие, даже при том, что ими были сделаны выдающиеся открытия в области науки и созданы высокие культурные ценности(8). Даже народы входившие в течение столетий в состав Российской империи, никак особенно не подверглись русскому влиянию и все до единого полностью сохранились, а как только влияние метрополии ослабло, они молниеносно изменили свое положение, выставив Россию под перекрестный огонь из десятков огневых точек. Россия пытается отбиваться от них подачками, но аппетиты с каждым днем растут, а количество выделяемых подачек стремительно уменьшается. Ни одна страна не играет по российским правилам, Россия же наоборот играет по множеству правил навязываемых ей другими государствами и то что эти правила очень часто взаимоисключающие - есть объяснение поразительной невнятности ее внешней политики и усиления степени враждебности к ней. Русские интеллектуалы, несмотря на их крупный вклад в интеллектуальный прогресс человечества, все же не смогли сделать главного открытия. Они не стали обладателями знаний, которыми больше не обладает никто. Т.е. русские не знают чего-либо такого, чего не знают и не умеют другие. Все что открыли русские, могли открыть и англичане и немцы и скандинавы, но существует большое количество вещей, родоначальниками которых русские никак не смогли бы стать. И здесь дело не в недостатке интеллекта, а в его организационной структуре. Интеллектуальные достижения страны всегда воплощаются в материальные и здесь последствия падения становятся уже просто ужасающими - в конце ХХ века Россия не может произвести на должном уровне огромное количество изделий, которые могут быть произведены десятками других стран.

10.

Я долго занимался поиском общественного места, где можно наиболее четко увидеть полный " срез" народа, так сказать, его усредненный лик. Театры, церкви, стадионы, базары, ярмарки, оказались для этой цели непригодными, ибо подобные объекты посещают люди объединенные либо общим интересом, либо схожими профессиональными обязанностями. В конце концов, я такой объект нашел, и им оказался перрон вокзала, причем перрон, откуда отходят и поезда дальнего следования, и пригородные электрички, что дает возможность увидеть одновременно и горожан, и жителей сельской местности. Причем не в летнее время, ибо тогда в " срез" попадет большая выборка выезжающая за город или на отдых в близлежащие дачи, а в зимне-весеннее. В противном случае, общая картина будет смазана, ее вид будет более благонравный и вальяжный, что подорвет тем самым точность оценок, а ведь очень важно включить в выборку максимальное количество специализаций бессознательных масс. Что же мы видим? Мы видим народ, народ настоящий, грязный, взлохмаченный, небритый, страдающий избыточным весом, а то и просто заплывший жиром вследствие обильного, но неправильного питания; резко раздутые размеры которого объясняют известные трудности при вхождении в дверь стандартных размеров, или при необходимости разойтись в узком коридоре; народ с одинаково безликими физиономиями типа " чувырло", отмеченными в значительной степени печатью либо тяжкого похмелья, либо наркотического воздействия; народ истекающий просто на редкость зловонючим потом, что есть прямое свидетельство нарушения работы всего тракта пищеварения (причины те же); неизгладимо уставший и находящийся в стадии перманентного сна-анабиоза, волочащий монстровидные сумки и баулы, как минимум половина содержимого которых - продукты которые они поглотят в пути, создавая бесконечные очереди в ватерклозеты и отравляя и без того удушливую атмосферу; народ невероятно странно, в лучшем случае, просто забавно одетый; народ ведущий, как правило, диспуты на темы значительно выходящие за рамки его инфузорного мышления и миросозерцания, а оттого выглядящий еще более жалко, народ расходующий свои все-таки достаточно большие жизненные ресурсы на достижение призрачных целей; народ никогда не находящий удовлетворения ни в чем, а потому стареющий явно раньше времени; народ с руками похожими на грабли или ковши экскаватора, потому, что всю жизнь занимается только тем, что " гребет", но " загрести" так и не может, и не сможет, но непонимающий что он этого не сможет, а поэтому всегда злой и агрессивный. Кто-то назовет это волей к жизни, но это не воля к жизни, это - воля к смерти, так как андроиды всю жизнь занимаются тем, что по чуть-чуть, медленно, но постоянно убивают себя, принося на алтарь мифическим идолам самое ценное что у них есть. Вся цивилизация превратилась в некое капище, а жертвы в нем - бессознательные массы, это мы отлично можем пронаблюдать даже на примере одного поколения и убедиться, как все-таки грамотно организован природой цикл жизни бессознательного индивида. До 30-35 лет он здоров, несмотря на неумеренный образ жизни и самоотравления своего организма, но после, он в течение 3-4 лет превращается в старика, и, в 40-45 лет, выглядит на все 60, хотя до этого возраста доживают очень немногие. По-видимому, такая тенденция была всегда, достаточно взглянуть на даты рождения и смерти крупнейших интеллектуалов живших со времен Эллады вплоть до наших дней. За редкими исключениями, все они жили больше 70 лет, что в те времена было, наверное, колоссальным достижением, да и сейчас есть неплохой результат, даже для " развитых стран". Продолжительность жизни многими антропологами считается неким универсальным барометром, позволяющим, правда задним числом, оценивать подлинное здоровье человека. Мы, интеллектуалы, конечно никогда не возьмемся объяснить бессознательным массам данный расклад и дать посмотреть им в зеркало на свой убогий лик, какое нам до этого дело? Мы не альтруисты. Предоставим это святым и юродивым появляющимся среди массы, правда, сейчас в меньшей степени чем раньше. Пусть они доводят это до их протосознания, благо у них сие получается значительно лучше чем у нас. Мы рисуем портреты, но только для себя.

11.

Из всех онтологических явлений самое неприятное - загрязнение. Еще библейский Моисей очень серьезно занимался этим вопросом разделив всех животных на чистых и нечистых и установив критерии чистоты и нечистоты для людей. И хотя критерии деления не всегда понятны, прецедент выглядит весьма занимательным и очень актуальным. Собственно, все допустимые деления, как-то деление на интеллектуалов и не интеллектуалов, сильных и слабых, чистых и нечистых, по сути, на общестатистическом уровне сходятся. Интеллектуалы – это, как правило, сильные люди, а если человек и интеллектуал, и сильный, то он, как правило, чистый. Исключения есть, но они из разряда тех, что подтверждают правило. Все самые величайшие гении, а таких не больше сотни, как раз и представляют подобный высший тип индивидуумов. Соответственно, при отсутствии интеллекта как главной положительной составляющей, две остальные составляющие, как правило, если и развиты, то недостаточно. К примеру, индивид, наделенный пусть даже необычайной физической силой, без интеллекта автоматически попадает в слабые существа, даже будучи чистым, и у него появляется большой шанс стать орудием в чьих-то руках. Как правило, это хладнокровные, опытные и безжалостные руки интеллектуалов. Индивид с полностью отсутствующими базисными составляющими (т.е. низкоинтеллектуальный, слабый и грязный) является существом низшего типа и источником постоянных проблем, которые всегда будоражат человечество. Понятно, что именно такие уже с давних времен составляли устойчивое большинство и эта пропорция сохраняет тенденцию к росту.

Очень часто можно обратить внимание на грязных индивидов, которые потенциально неотмываемы. Причем не имеет значения какое количество раз в день они моются. Даже безвылазно сидя в ванной или бане, они остаются грязными. Это своего рода несмываемая врожденная грязь. Это грязь переданная по наследству. Параллельно, эти люди, как уже отмечалось, исторгают омерзительный запах и никакие достижения мировой косметологии, никакие дезодоранты, антибактериальные мыла, туалетные воды, шампуни зубные пасты, ментоловые жвачки с ксилитом и карбамидом, а эти средства сейчас выпускаются десятками тысяч видов, совершенно не помогают. А деньги на них индивид расходует зачастую очень немалые, но ему никак не объяснить что все эти траты впустую. Грязь - это как невыводимая печать, она прилипает один раз, зачастую еще в момент зачатья и остается навсегда. Заметим, что грязные люди, вне зависимости от их социального положения всегда сублимируют в себе самые ничтожные и слабые качества и это представляется совсем неслучайным, ибо " загрязнение" идет никак не извне, но напротив, оно идет изнутри, и средство борьбы с ним не дезодорант, а цианистый калий. Грязные люди одинаково легко заметны и выявляемы. Это - преимущество для чистых, которые за редким исключением поддерживают с грязными только профессиональные отношения, а вообще, так стараются не поддерживать никаких. Ввиду численного превосходства грязных индивидов, мы часто можем наблюдать большое число групп состоящих на все 100% именно из них, в то время как чистые просто выглядят островами-оазисами в этом море безбрежной грязи.

Деление государств на чистые и нечистые некорректно, ибо поскольку любое состоит в огромном большинстве из нечистых индивидов, то ни одно из государств не может называться чистым. Перефразируя Ницше можно сказать, что нет чистых государств, но могут быть очищенные государства(9).

Конечно, не следует понимать чистоту как сугубо гигиенический термин. Чистота - это субстанция, но не акциденция. Можно даже сказать, что чистота консубстанальна, т.е. ничего нечистого к чистому человеку " прилипнуть" не может, даже если он будет находиться в абсолютной грязи. Чистота - это почти всегда показатель нормальности и здоровья, чем больше в том или ином государстве чистых людей, тем более здорово это государство. С биологической точки зрения ясно, что " грязность" - однозначно доминантный признак, в то время как чистота, по-видимому, рецессивный.

12.

Любое количество следствий всегда можно свести к одной первопричине. Если мы наблюдаем падение того или иного государства, то возникает необходимость найти первоошибку, приведшую, в конечном итоге, к такому результату. Если сравнить государство с живым человеком, который прожил тяжелую жизнь и очень рано умер, по сути так и не достигнув зрелости, можно предположить, что такой ошибкой было само его рождение. Если он прожил очень долгую, но бессмысленную жизнь, не оставив после себя ничего, то можно предположить, что и его рождение было такой же ошибкой. Россия, по меркам государства, прожила не так мало, но и не так много, но ее существование никогда не было счастливым, хотя было очень показательным, ибо Россия демонстрировала всему миру " как не надо делать". Если мы сравним ее с человеком, то биография его будет следующей: Счастливое рождение, веселое младенчество, трудное детство, разгульная молодость, тяжелое инфекционное заболевание головного мозга, полная утрата памяти, несколько жизненных катастроф, бешеные попытки преодолеть последствия болезни, неудача этих попыток, заболевание новой болезнью, в старости - абсолютное падение, паралич и выпадение из ритма цивилизации. То есть причины деградации и падения России связаны, в основном, с ослаблением ее иммунной системы и общей восприимчивостью к " вирусам", причем болезнь всегда развивается до самых крайних форм и полного излечения никогда не наступает, хотя и появляется некоторая резистентность к повторным прививкам аналогичного вируса и доказательство тому - невозможность возврата России к традиционным формам православия, реставрации самодержавия, восстановления советской власти и т.д. Собственно, устремленность русского архетипа в будущее - это реакция ослабленной иммунной системы на внешнее воздействие. Россия сохранила элементы и православных, и самодержавных, и коммунистических традиций, но не более. Только элементы. Усилия попов, монархистов и коммунистов которые мы наблюдаем сейчас - заведомо обречены на провал, если, конечно, все трое не выполняют чей-то социальный заказ. Хотя если и выполняют, то шансов достичь пусть даже минимальных результатов - весьма немного и наиболее вероятны они на монархическом направлении, все-таки русские очень любят чтобы ими кто-то покомандовал, причем не имеет никакого значения кто конкретно. Но все-таки, как же произошла потеря восточными славянами от которых пошли русские, иммунитета к внешним " вирусам". Сложно сказать. Слишком мало данных, а времена с III по IX век, так и вовсе выглядят белым пятном. Но чисто с медицинской точки зрения уместно следующее предположение. Иммунитет частично передается по наследству, частично приобретается. Национальный иммунитет - не исключение. Его устойчивое приобретение идет в продолжении многих поколений и никак не вырабатывается за 2-3 поколения. Русь начала свой стремительный рост с приходом варягов и стала мощным государством, как раз в течение 2-3 поколений. Поэтому национальный иммунитет к внешним интеллектуальным и бессознательным воздействиям не мог выработаться так быстро, хотя бы потому, что не успела сформироваться нация с исторической памятью. Демографический взрыв, который, по всей видимости, шел на Руси IX-X веков, предполагал резкое увеличение процента молодых, что тоже не благоприятствует упрочнению исторической памяти и накоплению национального иммунитета. Молодые во множестве проводили время в военных походах и видели только внешнего врага, но они не могли видеть врагов скрытых, они не могли видеть концептуальных врагов, ибо для этого нужен интеллект, а в эпохи предварительного накопления государственного потенциала, интеллектуалам обычно находится весьма мало работы, уж тем более в IX веке.

13.

Наверное, никогда точно не удастся проследить полную генеалогию русских, а это было бы весьма интересно, так как тогда были бы сняты многие вопросы и практически на все оставшиеся получен ответ.

Историки, как российские, так и зарубежные, до сих пор не имеют единого мнения касаемо исторической прародины славян в общем, хотя русские в том виде в котором мы их сегодня имеем, сформировались в верховьях Волги, где во времена татарского нашествия сохранились остатки русской государственности и куда стекалось объятое ужасом население. И хотя чисто генетическое смешение русских с монголоидными и тюркскими племенами отрицается по существу всеми антропологами(10), оно более чем очевидно и возрастает от запада к востоку России. Собственно, вопрос о генеалогии славян в целом и восточных славян в частности, интересен для данного исследования в том плане, что он может дать возможность определить изначальный их потенциал (" садистский" или " мазохистский"), и коллективно-бессознательный архетип (" мужской" или " женский"). Сразу же необходимо отмести версии о " появлении" славян в VII веке, даже если никакие раскопки или археологические изыскания не дадут нам никакого ответа. Письменность также или не существовала, или была слабо развита, из сохранившихся описаний жителей Северного Причерноморья (оставленных, например, Геродотом) тоже нельзя делать обобщающих выводов, т.к. они охватывали небольшой процент протославянского населения, правда заметим, что скифы были однозначно " садистами", и доказательство здесь то, что их никто и никогда не смог завоевать. Сами же скифы громили и киммерийцев, и ассирийцев, и персов, а иметь с ними союз (на их условиях) хотели очень многие. Падение Скифского царства можно объяснить только размыванием национального потенциала, скорей всего в разного рода торговых операциях. Но захвачены скифы были в III веке н.э. не кем-нибудь, а готами, т.е. древними германцами.

Мы уже говорили о том что все славяне - это народы с мазохическим потенциалом, но одновременно не вызывает никакого сомнения факт общего происхождения всех европейских народов (садистов, и мазохистов) от одного племени. Я разделяю точку зрения тех этнографов которые склонны видеть в русских древних германцев, которые опять-таки, оценивая их действия, были " садистами" с мужским архетипом. Как там у Ницше: "...пущенные на волю животные не подчинялись никакому социальному принуждению, обладая только совестью дикого зверя..." (11). Примерно так оно и было. Поэтому отправной точкой с которой нужно начинать описание истории того или иного племени можно считать момент приобретения этим племенем устойчивых коллективно-бессознательных характеристик, а историю славян можно начинать с утраты ими садистического потенциала и произошло это в VII-X веках.

Общеизвестно, что древний ареал расселения славян был территорией через которую шло великое переселение народов, но и здесь мы видим, что кочевые народы обладали, как правило, " садистским" потенциалом и если даже славяне и смешивались с ними, это никак не отражалось на их архетипе. Однако, примерно в IV веке, славяне начали утрачивать многие свои качества, здесь имело место множество причин, и нашествие гуннов и хазары, однако и к IX веку качество славян оставалось довольно высоким, прежде всего благодаря генетическому банку сохранившемуся на северных территориях, куда не доходили никакие враги и именно эти северяне и послужили питательно-живительным источником который за несколько десятилетий вывел Русь в передовые страны.

До сих пор идут споры о достоверности и состоятельности " норманнской" концепции, т.е. призвания славянами варягов для управления Русью. Конечно, документальных подтверждений сейчас мы наверное и не найдем и сомнительно что тогда существовали какие-либо летописи (Велесова Книга появилась позже, скорее всего в Х веке). Но психоаналитически такой расклад выглядит весьма правдоподобно. Славяне, естественно, никого не призывали, варяги пришли сами, в крайнем случае им это посоветовали славяне служившие в их дружинах, а таковых было немало. Во всяком случае, то белое пятно которое существует в истории славян IV-VII веков, показывает, что скорее всего на их территориях вообще не существовало никакой власти, т.е. как часто впоследствии будет в России - власть попросту валялась и русским очень повезло что ее подобрали варяги - лучшее племя Европы того времени. Больше таких везений в истории России не будет и власть будет попадать то к славянам находящимся под греческим влиянием, то к монголо-татарам, то к немецким императрицам и императорам, то к межвидовым гибридам типа Ленина-Сталина-Брежнева. Русские устанавливали верховную власть самостоятельно только один раз, в 1613 году, и то она была русской где-то до конца того же XVII века, т.е. до призвания Петром Первым немцев.

Установленное варягами государство моментально сделалось самым большим и сильным в Европе, а Х век стал временем наивысшего подъема славянской государственности, которая очень выгодно смотрелась на фоне погрязшей в междоусобицах Европе. Все дела шли просто блестяще, особенно после взятия Олегом Константинополя, тут Русь при соответствующем умении могла бы обеспечить свое прочное существование на века и стать сверхдержавой, опередив даже Рим. Однако столь быстрый подъем Руси компенсировался полным отсутствием исторического опыта. Варяги своего централизованного государства не имели, а славяне имели слабые представления о сущности государства, поэтому интеллектуальная инфлюэнция извне была делом ближайшего будущего, и как Русь смогла бы от нее защититься, я лично не понимаю. За Византией же был пятисотлетний опыт сложнейших государственных интриг и тут они были виртуозами европейского масштаба, в те времена довольно часто обгоняли на этом поприще Рим. И Византия победила. Победила, заразив своего врага универсальным вирусом - христианством.

Примечания:

1. Л. Н. Гумилев " География этноса в исторический период" Л.1990

2. "...вспомните, что вред, который терпят общество и отдельные лица от преступников, совершенно однороден вреду, который терпят они от больных: больные вызывают заботу, причиняют неудобства, не про