Делая глубокий вдох

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Делая глубокий вдох

Меня окружала темнота, и я скорее ощущал, нежели видел присутствие чего-то огромного и усыпляющего. Теплый воздух был напоен сладостью карамели, приправленной ароматами абрикосов, кардамона и гвоздики. Сверху падал мягкий свет, придавая легкий янтарный блеск botti, потемневшим от времени гигантским бочкам, и два моих роста и соответствующего диаметра, которые стояли вдоль стен комнаты. Пространство в центре было заполнено емкостями меньшего размера, светлыми бочонками из французского и славонского дуба, источающего аромат ванили. Внутри и тех, и других в течение многих лет протекали удивительные алхимические преобразования — виноградный сок превращался в марсалу.

Доменико Баффа откупорил бутылку своей фирменной «Верджине» десятилетней выдержки, приготовленной исключительно из винограда сорта Грияло, и щедро наполнил бокал размером с аквариум для золотой рыбки. В полумраке стал виден мерцающий цвет напитка — желтый, как лютик, густой и насыщенный. Я понюхал вино и почувствовал смесь восхитительных оттенков душистого горошка, ракитника, персика и ириски со следами трубочного табака. Казалось, нет никакой необходимости пить эту жидкость. Впрочем, было бы жалко упустить такую возможность. Высунув нос из бокала, Доменико Баффа посмотрел на меня.

— Великолепно. Дивный букет, — сказал я и сделал маленький глоток.

Марсала обволокла мой язык деликатно и нежно, как шелковый шарф, оставляя поразительное сочетание разнообразных вкусов, включая легкую сладость. И я сразу же вспомнил свою первую поездку на Сицилию.

— Превосходно! — Мои слова относились и к тому давнему времени.

Впервые я приехал на Сицилию в 1973 году вместе со своим младшим братом Томом. Мне было тогда двадцать шесть, ему — двадцать два. Решив провести часть лета, путешествуя вдоль побережья острова, мы думали, что наши дни будут освещены солнцем, наполнены дарами моря и заняты плаванием с небольшими отвлечениями на храмы и разные культурные мероприятия. В молодости все очень легко и просто и нет ничего невозможного.

В том же году, но раньше в Неаполе была зафиксирована вспышка холеры, и нам советовали ни в коем случае не есть никаких салатов и морепродуктов. Кроме того, предупредили, что погода — мы собирались путешествовать в сентябре — в это время неустойчива. Но, непоколебимые в Своих намерениях, мы добрались на пароме до Мессины, взяли напрокат машину и отправились в путь.

Несколько ночей мы провели в Таормине, в номере на вилле Сан-Панкрацио. В первое утро, проснувшись и раздвинув шторы, я был потрясен видом залитого солнцем, сверкающего голубого моря. Вдали, на горизонте, парило одинокое легкое облачко, похожее на пуховку из дамской пудреницы. Том не мог оторвать взгляда.

Великолепные дни сменялись один другим. За все время нашего пребывания на Сицилии температура воздуха ни разу не опускалась ниже двадцати восьми градусов. Объезжая остров, мы болтали, ели, спорили и смеялись, и снова ели и болтали. У Тома была одна очень любопытная привычка: его никогда не устраивало то место, в котором мы находились. На тот случай, если мы что-то упустили, ему непременно нужно было свернуть за следующий угол, побывать на другом пляже, зайти в другое кафе. Поначалу меня это раздражало, но вскоре я начал ценить его необузданное любопытство. О таком спутнике, как он, можно было только мечтать: любознательный, разговорчивый и, как все члены моей семьи, невероятно прожорливый.

Наша решимость избегать салатов и морепродуктов растаяла во время первого же завтрака. И это было только к лучшему. Пока мы мотались по побережью от Таормины до Катании, Сиракузы, Гелы, Агридженто, Марсалы, Эри-Палермо и обратно в Мессину, кроме них в меню практически ничего другого не встречалось. Однако это была великолепная еда, воплощение мечты: только что выловленные и поджаренные на гриле креветки, осьминоги и рыба — одурманивающее сочетание острого привкуса угля и морской сладости, — приправленные лимонным соком; удовольствие, недоступное в то время в Англии.

В Эриче на меня снизошла «сосисочная благодать». На тарелке лежали две пухлые, лоснящиеся, без оболочек колбаски. По вкусу они смахивали именно на настоящие, восхитительные сосиски, какие мне приходилось прежде есть, — плотные, сочные, сладко-соленые. Под стать им и овощи: бодрящие одним своим видом, пунцовые томаты; хрустящий салат — листья с незнакомым, освежающим, горьковатым вкусом; и фрукты — персики, нектарины, дыни и фиги; особенно фиги — свежайшие, манящие, из которых вот-вот брызнет сок. Вдобавок — спасительное в жару мороженое: сорбеты (sorbetti) и фруктовая гранита (granite).

Не пренебрегали мы и культурными достопримечательностями: церквами, греческими театрами и римскими виллами. Вспышка холеры в Неаполе напугала всех, кроме самых стойких туристов, и остров оказался почти исключительно в нашем распоряжении. Мы были потрясены первозданным величием Пелоританских гор, нас поразили маленькие, сбегающие к морю, унылые деревушки и кажущиеся угрожающе ненадежными города, спускающиеся с вершин вертикальных холмов. В своем путевом блокноте я отметил и черные, мрачные стены, и сооружения, образованные лавой вокруг Этны, и роскошную пышность растущих на ней виноградников. По ошибке мы едва не попали на свадьбу, которую справляла мафия, и нам пришлось спасаться бегством с деревенской площади, уставленной стульями, на которых сидели старики с лицами, высушенными солнцем и долгими годами жизни. Рядом с ними стояли молодые мужчины, круглолицые, с оливковой кожей. И у молодых, и у стариков были одинаковые глаза — черные и блестящие, как влажный агат.

По мере того как мы переезжали с места на место, я все больше и больше поражался, какая глубокая пропасть лежит между богатейшим культурным наследием острова и его убогим настоящим, между его величественными памятниками и бедными деревнями, между суматохой прибрежных поселений и величавой красотой городов, расположенных в глубине, между изысканностью кухни и непритязательностью жителей. Сицилия отличалась и от Британии, и от Франции, и от Америки, и от всех прочих стран, где мне довелось побывать. Это было не просто чисто внешнее различие, связанное с привычками, языком, манерами или кухней. Нет, я столкнулся с глубинным, неуловимым своеобразием, которое ставило меня в тупик. Такая необычность казалась чем-то сложным, запутанным, странным, и понять, в чем она заключается, мне не удавалось.

Читая рассказы о Сицилии других людей, я вдруг обнаружил, что и в своей привязанности к острову, и в своей растерянности не одинок. Воздействие, оказываемое Сицилией на воображение иностранцев, нельзя объяснить ни ее масштабами, ни политической значимостью, ни очевидным культурным влиянием. Великие и не очень великие писатели — Ги де Мопассан, Дэвид Герберт Лоуренс, Гэвин Максвелл, Лоренс Даррелл, Норман Льюис, Питер Робб — приезжали на остров, жили здесь, размышляли об этом и отступались, сбитые с толку его сложностью, загадочностью и парадоксальностью. Сдается мне, что даже сицилийским писателям не удается раскрыть загадку своего родного места, похожую на некую интеллектуальную омерту[1].

Побывав на острове в 1786 году, Гёте написал: «Увидеть Италию без Сицилии — все равно что вообще ее не видеть. Сицилия — ключ ко всему». Она «учебная модель Италии для начинающих, со всеми присущими ей достоинствами и недостатками, многократно увеличенными и ярко окрашенными», — утверждал в середине двадцатого века Луиджи Барзини, автор книги «Итальянцы». Соответствуют ли действительности эти наблюдения? В убежденности двух авторов есть нечто вызывающее у меня сомнения. Но если Сицилия не ключ к пониманию Италии и не учебная модель, то что же она такое?

Мне очень хотелось сюда вернуться. Мечталось об этом. Где бы я ни путешествовал, Сицилия не отпускала меня. Память о ней заставляла ныть сердце, и я раз за разом строил планы возвращения, однако реализовать их мне не удавалось. Со временем даже подумалось, что так и не получится когда-либо снова побывать на острове… И вот я опять здесь!

Теперь мне уже пятьдесят девять. По сравнению с тем бойким молодым человеком, каким я был тридцать три года тому назад, у меня внушительный животик и не столь роскошная шевелюра. Жизнь немного поистрепала меня, хотя не скажу, что, став старше, я помудрел. Кто-то наверняка считает, будто в таком возрасте поздно превращаться в исследователя, но я не понимаю, почему, пройдя через ряд жизненных испытаний, должен поставить крест на своем интересе к окружающему миру. У меня и в мыслях нет пересекать на автомобиле пустыню Гоби или переплывать Амазонку! Мне всего-навсего хочется провести время в месте, владевшем моим воображением и памятью на протяжении трех десятков лет. Конечно, я вовсе не думаю, что разгадаю код Сицилии: его не смогли раскусить даже более талантливые люди, чем я. Я лишь стремлюсь побольше узнать о странном острове, поближе разглядеть его «лицо».

Когда я вернулся, то полагал, что, если и есть какой-то ключ к загадке Сицилии, им будет ее кухня. Приготовление блюд и их поглощение занимают центральное место в жизни сицилийцев. Те из них, с которыми я встречался, настолько темпераментно относятся к еде, что рядом с ними итальянцы с континента кажутся совершенно равнодушными.

Меня вдохновляла одна идея: если детально рассмотреть сицилийскую кухню, а также понять суть страстной привязанности к ней жителей, выяснить, из чего она проистекает и отчего сицилийцы именно такие, тогда станет ясно, почему Сицилия продолжает оказывать гипнотическое действие. Если бы я мог отнестись к кушаньям, которые мне подавали, с б о льшим осознанием происходящего, продолжал я размышлять, то лучше бы оценил город, деревню или провинцию, в которых побывал. Потому что еда — это история на тарелке. Ни один ингредиент, ни одна комбинация продуктов не появляются случайно. Всегда есть причина, объясняющая их союз. Они повествуют о торговле, завоевателях, миграции и о социальных переменах. Любая фундаментальная идентичность людей основана на том, что они поедают. Во всяком случае изучать кухню значительно интереснее, чем копаться в архивах.

Итак, попытаюсь понять Сицилию желудком. Я решил разделить свои исследования на две части. Сначала, весной, совершу поездку с западного побережья на восточное, через центр острова — от Марсалы до Катании. В это время погода должна быть мягкой, теплой и мне не придется страдать от летнего зноя. Однако уже появятся первые фиги, вишня, ранние персики, будут цвести цуккини и полевые цветы. Потом, в конце сентября, когда спадет жара, объеду побережье. Старт и финиш намечен в Катании. Не решено только, что мне следовало бы попробовать из местных кушаний. Поздние фиги? Персики осеннего урожая? Виноград? Точного ответа на этот вопрос у меня не было.

Я не собирался торопиться и выделил на Сицилию семь полновесных недель: три — на поездку через остров, четыре — на путешествие вдоль побережья. Мне хотелось все рассмотреть без спешки: останавливаться в каких-то городках и деревнях на столько, на сколько затянет, и отправляться в путь, когда позовет душа, выбирая дороги по своему желанию. Намеченное можно было реализовать лишь однажды, поэтому передвижение пешком исключалось. Что же выбрать? Велосипед? Нет, не выйдет: слишком много крутых подъемов и отвесных спусков. Автомобиль? Какая романтика в поездке на машине?! Она превратит путешествие в методичный и скучный сбор информации. Только скутер «Весла» — стильный, культовый, практичный, а в моих руках еще и небыстрый. И, надеюсь, безопасный!