ГЛАВА 15. В четверг утром, перед тем как отправиться на работу, я задержалась у спальни Кэри, открыла дверь, заглянула внутрь и

В четверг утром, перед тем как отправиться на работу, я задержалась у спальни Кэри, открыла дверь, заглянула внутрь и, увидев его спящим, собралась затворить снова, когда он заморгал и пробормотал:

– Привет.

– Привет. Как самочувствие?

– Рад, что наконец дома. – Он потер глаза. – Все в порядке?

– Да… Я просто хотела взглянуть на тебя перед уходом на работу. Домой вернусь около восьми. По дороге захвачу поесть, так что жди около семи послание… – Я прервала фразу из‑ за отчаянного зевка.

– Это ж какие витамины использует Кросс?

– Что?

– Да уж я вроде бы сам не последний по этой части, но даже мне бы не удалось этак кувыркаться всю ночь напролет. И сколько раз я ни думал: «Ну вот, сейчас кончат и уснут». Как бы не так. Кончать он кончал, но тут же начинал по новой.

Покраснев, я переступила с ноги на ногу.

Кэри хохотнул:

– Хоть тут и темно, я знаю, что ты покраснела.

– Надел бы лучше наушники, – проворчала я.

– На сей счет не переживай. Приятно было обнаружить, что моя техника в порядке. А то я с самого нападения так и пребывал в неведении.

– Э… Кэри, это здорово. – Я попятилась из комнаты. – Слушай, сегодня ночью приедет мой пала.

Ну, в буквальном смысле уже завтра. Его самолет прибывает в пять.

– Ты собираешься его встретить?

– Конечно!

Кэри перестал улыбаться.

– Слушай, такой режим тебя точно угробит. Ты ведь толком не спала всю неделю.

– Ничего, справлюсь. Пока.

– Эй, – окликнул меня Кэри, – означает ли последняя ночь, что у тебя с Кроссом опять все наладилось?

Я со вздохом оперлась о дверной косяк.

– Что‑ то не так, и он упорно не желает обсуждать это со мной. Я ему даже письмо накатала, вывалила все мои опасения и неврозы.

– Детка, такие вещи не для писем.

– Да, конечно… Все это чуть не до смерти меня достало, тем более что никакого прояснения насчет сути проблемы нет и не предвидится. Он ничего не объясняет, твердит: «Так надо». И я даже не понимаю, о чем речь.

Кэри кивнул.

– А вот ты, похоже, врубился.

– Думаю, я получил классный секс.

Я почувствовала пробежавшую по спине дрожь.

– Хочешь сказать, тебя вправду этим сексом пробрало?

– Вполне возможно, – мягко согласился он.

Я закрыла глаза, пропуская эго сквозь себя, а потом выпрямилась:

– Ладно, мне пора. Увидимся позже.

***

Проблема с кошмарами еще и в том, что к ним невозможно подготовиться. Они накатывают в тот момент, когда человек наиболее уязвим, опустошен, ослаблен и полностью беззащитен. И они вовсе не обязательно случаются во сне.

Марк и мистер Уотерс излагали свои идеи относительно рекламной кампании водки «Кингсмен». Я же практически ничего не слышала, поскольку пребывала в состоянии прострации и видела одного лишь Гидеона, сидевшего во главе стола в черном костюме и белой рубашке с галстуком. Он демонстративно игнорировал меня с самого моего появления в совещательной комнате «Кросс индастриз», если не считать краткого рукопожатия, которым мы обменялись, когда нас представил друг другу мистер Уотерс. Даже мгновенного соприкосновения с его кожей оказалось достаточно, чтобы мое тело мигом признало контакт с тем, которое всю минувшую ночь дарило ему наслаждение. Гидеон же, похоже, вообще не ощутил контакта. Он скользнул взглядом где‑ то поверх моей головы и рассеянно пробормотал:

– Мисс Трэмелл.

Контраст с моим прошлым посещением этого помещения просто потрясал. В тот раз Гидеон глаз от меня оторвать не мог, ничуть не скрывал своего жгучего вожделения, а когда мы покинули комнату, сказал, что намерен меня трахнуть и ничто не сможет воспрепятствовать ему в осуществлении этого желания.

В этот раз после совещания он сразу же встал, обменялся рукопожатиями с Марком и мистером Уотерсом и пошел к выходу, бросив на меня лишь мимолетный нечитаемый взгляд. Две его сотрудницы, обе привлекательные брюнетки, поспешили за ним.

Марк вопросительно посмотрел на меня через стол, и я лишь покачала головой.

Вернувшись на рабочее место, я результативно трудилась остаток дня. На обеденный перерыв уходить не стала, а посвятила это время размышлениям о том, куда свозить отца. Напрашивались три варианта: Эмпайр‑ стейт‑ билдинг, статуя Свободы и пьеса на Бродвее, причем поездка к статуе Свободы держалась в запасе на тот случай, если он и вправду захочет туда отправиться. Можно ведь и с берега посмотреть. Отец приезжал в город совсем ненадолго, и мне вовсе не хотелось перегружать его визит беготней.

В последний за день перерыв я позвонила в офис Гидеона.

– Привет, Скотт, – поздоровалась я с секретарем. – Можешь соединить меня с боссом, буквально на пару слов.

– Минуточку. Не вешайте трубку, сейчас выясню.

Я уже было решила, что Гидеон откажется со мной разговаривать, но спустя пару минут нас соединили.

– Да, Ева.

Мне потребовалось мгновение, чтобы впитать звук его голоса.

– Извини, что беспокою. Возможно, это идиотский вопрос, учитывая… но ты придешь завтра на обед в связи с приездом моего отца?

– Я там буду, – резко ответил он.

– А Айерленд приведешь?

Я и сама удивилась, что, несмотря на испытанное мною колоссальное облегчение, голос меня, похоже, не выдал.

Последовала пауза. И краткий ответ:

– Да.

– Хорошо.

– У меня сегодня дела допоздна, так что встретимся у доктора Петерсена. Энгус подвезет туда. Я приеду на такси.

– Ладно.

Я обмякла на стуле, ощутив проблеск надежды. И продолжение терапии, и встреча с моим отцом могли расцениваться только как позитивные сигналы. Гидеон и я боролись. Он пока еще не сдался.

– Тогда увидимся.

***

В четверть шестого Энгус отвез меня к доктору Петерсену. Когда я вошла в офис, доктор, увидев меня через открытую дверь кабинета, встал из‑ за стола и пожал мне руку:

– Как себя чувствуете, Ева?

– Бывало и лучше.

– У вас усталый вид, – заметил он, присмотревшись ко мне.

– Решительно от всех это слышу, – сухо откликнулась я.

– А где Гидеон? – поинтересовался доктор Петерсен.

– У него сегодня поздняя встреча, так что мы уговорились приехать порознь.

– Хорошо. – Доктор указал рукой на диван. – Значит, у нас имеется возможность поговорить наедине. Есть что‑ нибудь такое, что вам особенно хотелось бы обсудить до его прихода?

Устроившись поудобнее и собравшись с духом, я рассказала доктору Петерсену о нашей поездке в Северную Калифорнию и произошедших в последующую неделю необъяснимых мучительных переменах.

– Я просто в полной растерянности. Ничего не понимаю. Ощущение такое, будто у него затруднения, но мне решительно не удается до него достучаться. В эмоциональном плане он полностью от меня отгородился. Кроме того, меня беспокоит, что перемена в его поведении может быть связана с Коринн. Всякий раз, когда мы натыкались на подобную стену, это случалось из‑ за нее. – Я заметила, что при этих словах нервно сплетаю пальцы, вспомнила мамину привычку скручивать носовые платки и усилием воли заставила свои руки расслабиться, – Складывается впечатление, будто она имеет на него особое влияние, от которого он не в силах освободиться вне зависимости от его отношения ко мне.

Доктор Петерсен оторвал взгляд от клавиатуры:

– Он не говорил вам о намерении отменить встречу во вторник?

– Нет. – Эта новость стала для меня еще одним ударом. – Ничего не говорил.

– И мне тоже. Сомневаюсь, чтобы такое поведение было для него характерно, так ведь?

Я покачала головой. Доктор Петерсен скрестил руки на коленях.

– Временами у кого‑ то из вас или у обоих могут случаться небольшие возвраты к прошлому. Этого следует ожидать, учитывая природу ваших отношений. Вы сосуществуете не просто как пара, но как индивидуальности, способные составить пару.

– Однако я с этим справиться неспособна, – со вздохом вырвалось у меня. – Не могу я вот так легко меняться, меня это с ума сводит. Письмо, которое я ему послала… Это было ужасно. Все чистая правда, но ужасно. А ведь у нас бывали по‑ настоящему прекрасные мгновения. Он говорил мне… – Я замолчала, перевела дух, а когда заговорила снова, голос мой звучал хрипловато. – Он говорил мне ч‑ чудесные слова. Не хочу, чтобы эти дивные воспоминания затерялись среди множества отвратительных. Я даже думала о том, не стоило ли мне бросить все это раньше, но теперь уже не могу, хотя бы потому, что обещала ему – и себе самой – не пускаться больше в бегство. А стоять на месте и бороться до конца.

– Это то, над чем вы работаете?

– Да. Да, именно. И это нелегко. Потому что некоторые из его действий… вызывают у меня такую реакцию, какой я научена избегать. Ради собственного здравого рассудка! В каком‑ то смысле можно сказать, что я полупила наилучшую наводку, но это не сработало. Верно?

–А что, по‑ вашему, могло бы быть хуже всего? – наклонив голову набок, спросил доктор Петерсен.

– Это вы меня спрашиваете?

– Да. Каков, на ваш взгляд, наихудший сценарий?

– Ну… – Я пошевелила пальцами. – Он продолжает отдаляться, что заставляет меня льнуть к нему все сильнее, теряя представление о собственном достоинстве. А кончается все тем, что он возвращается к своей прежней жизни, а я к психотерапии, пытаясь снова вправить себе мозги.

Доктор Петерсен пристально посмотрел на меня, и что‑ то в его настороженном внимании побудило меня сказать:

– Боюсь, что, когда придет время, сам он не отпустит меня, а я не смогу освободиться. И вместо этого, буду отчаянно цепляться за тонущий корабль и отправлюсь на дно с ним вместе. Мне просто хотелось бы верить, что он сможет положить всему конец, если дело дойдет до этого.

– Вы считаете, это должно случиться?

– Не знаю. Может быть. – Я оторвала взгляд от часов на стене. – Но, принимая во внимание тот факт, что уже почти семь, а его нет и, похоже, уже не будет и он даже не счел нужным кого‑ то из нас предупредить, это вполне вероятно.

***

С ума сойти, но я совершенно не удивилась, увидев без четверти пять поджидавший меня на улице «бентли». А вот водитель, выбравшийся из машины, как только я вышла из дома, был мне незнаком. Он был гораздо моложе Энгуса, лет тридцати с небольшим. Карамельного цвета кожа, темные волосы и глаза выдавали в нем латиноамериканца.

– Спасибо, – сказала я ему, когда он обогнул машину спереди, – но я лучше возьму такси.

Услышав это, ночной швейцар вышел из дверей на улицу, чтобы поймать для меня машину.

– Мистер Кросс велел доставить вас в аэропорт «Ла Гуардия», – произнес водитель.

– Можете передать мистеру Кроссу, что я не заказывала у него транспортные услуги и впредь не намерена. – Уже направившись к такси, остановленному для меня швейцаром, я повернулась и добавила: – И вообще, пошел он на хрен!

Я нырнула в такси и, когда машина тронулась, откинулась на сиденье.

***

Едва появившись в зоне безопасности, Виктор Рейес тут же привлек к себе внимание. Шести футов ростом, ладный и хорошо сложенный, он держался с уверенностью человека, привыкшего носить жетон, и то и дело посматривал по сторонам, оставаясь полицейским, даже когда не находился при исполнении служебных обязанностей. Он был в синих джинсах и черной рубашке, на плече висела спортивная сумка. Волосы у него были темными и волнистыми, а глаза темно‑ серыми, как у меня. Выглядел он по‑ настоящему круто, в духе «скверных парней», и я всегда пыталась представить, как смотрелась эта парочка: он и хрупкая надменная красавица, моя мама. Живьем я их вместе не видела ни разу, даже на фотографиях, а мне очень, очень того хотелось. Хотя бы резок.

– Папа! – закричала я, махая рукой.

Заметив меня, он просиял и расплылся в широкой улыбке.

– А вот и моя дочурка. – Он подхватил меня в объятия, приподняв нал полом. – Я чертовски по тебе соскучился!

У меня полились слезы, и с этим решительно ничего нельзя было поделать. Встреча с ним оказалась последней эмоциональной соломинкой.

– Эй! – встряхнул меня папа. – Это что еще за слезы?

Я крепко обняла его за шею, радуясь тому, что он со мной, и зная, что все остальные проблемы и затруднения, сколько бы ни было их в моей жизни, пока мы вместе, отступят на второй план.

– Я тоже чертовски по тебе скучала, – произнесла я, хлюпая носом.

Взяв такси, мы поехали ко мне. По дороге отец расспрашивал меня о нападении на Кэри, причем вопросы задавал, похожие на те, что задавали детективы, приходившие в больницу. Я всячески поддерживала разговор, стараясь отвлечь его этой темой, но не больно‑ то преуспела.

Орлиные глаза папы отметили как сверхсовременную стеклянную отделку кирпичного фасада, так и наличие швейцара, который открыл нам дверь, почтительно поднеся пальцы к фуражке. Не обошел отец вниманием и пост консьержа, а пока мы ждали лифт, покачался ту‑ да‑ сюда на каблуках.

При всем этом папа не сказал ни слова, а его лицо оставалось бесстрастным, как у игрока в покер, но я‑ то знала: он прикидывал, сколько может стоить подобное гнездышко в таком городе, как Нью‑ Йорк. Ну а попав в квартиру, он мигом оценил размер помещения, огромные окна с потрясающим видом на город и то, что огромный плоский телевизор на стене был лишь одним из множества самой новой и навороченной бытовой техники. Разумеется, он прекрасно понимал, что мне лично такие апартаменты не по карману и что муж моей мамы обеспечивает меня так, как ему бы ни за что не удалось. И мне было интересно, думает ли он при этом о маме и ее потребностях, тоже выходивших далеко за пределы его возможностей.

– Охрана тут что надо, – сказала я ему, стараясь отвлечь. – Просто так, не будучи в списке, никто внутрь не попадет: постороннего пропустят лишь с разрешения жильца.

– Это хорошо, – глубоко вздохнув, заметил папа.

– Да уж. В противном случае мама не могла бы спать спокойно. – (При этих словах плечи его слегка расслабились.) – Давай я покажу твою комнату.

Я провела его по коридору в гостевую спальню с отдельной ванной и мини‑ баром с холодильником, что, разумеется, тоже было им отмечено.

– Устал? – спросила я, когда он бросил свою спортивную сумку на огромную кровать.

Папа взглянул на меня:

– Кто устал, так это ты, сразу видно. А тебе ведь еще на работу, верно? Может, немного вздремнем до твоего ухода?

Подавив зевок, зародившийся при мысли о возможности провести пару часиков с закрытыми глазами, я кивнула:

– Звучит заманчиво.

– Только разбуди меня, когда встанешь, – заявил он, расправляя плечи. – Пока ты собираешься, я сварю кофе.

– Грандиозно! – откликнулась я, но мой голос прозвучал хрипло из‑ за с трудом сдерживаемых слез.

Когда мы с Гидеоном проводили ночь вместе, кофе почти всегда варил он, потому что вставал раньше меня. И этого маленького ритуала мне тоже не хватало.

Но, видимо, мне предстояло научиться обходиться без этого.

Приподнявшись на цыпочки, я поцеловала отца в щеку:

– Очень рада, что ты здесь, папочка.

Он обнял меня, и я, закрыв глаза, прижалась к нему.

***

Выйдя из магазина с полными пакетами продуктов, я нахмурилась, увидев поджидавшего у тротуара Энгуса. Отказавшись от машины утром, я сделала то же самое, покидая Кроссфайр, однако автомобиль неотступно следовал за мной. Нелепость какая‑ то. Невольно приходило в голову, что Гидеон, хотя и не желал больше встречаться со мной, все же не избавился от влечения к моему телу, а потому пытался ограничить мои контакты, и прежде всего с Бреттом.

По дороге домой я забавлялась тем, что воображала, как Бретт явится ко мне на обед вместо Гидеона, о чем Энгус не преминет сообщить своему боссу. Разумеется, то были лишь мстительные фантазии, поскольку Бретта я не приглашала и не собиралась приглашать, к тому же в настоящее время он находился во Флориде, однако от этих мыслей походка моя сделалась легче, и впервые за много дней я пришла домой в хорошем настроении.

Свалив все купленные продукты на кухне, я отправилась на поиски папули и обнаружила его в комнате Кэри за видеоигрой. Кэри управлялся с нунчаками одной рукой, поскольку другая была в гипсе.

– Вау! – крикнул отец. – Получил!

– Было бы чему радоваться, – проворчал Кэри. – Подумаешь, одолеть инвалида.

– Ой, сейчас расплачусь.

Увидев меня в дверях, Кэри подмигнул. Я ощутила такой прилив любви, что просто не могла не пересечь чтобы поцеловать его в расцвеченный кровоподтеками лоб.

– Спасибо, – прошептала я.

– Поблагодари меня обедом. Я с голоду умираю.

– У меня куплено все для приготовления энчиладос.

– Да ну? – взглянул на меня с улыбкой отец, зная что мне потребуется его помощь.

– Пока ты подготовишься, я приму душ.

Спустя сорок пять минут мы с отцом возились с сыром и готовыми цыплятами гриль – я решила, что, купив их, смогу сэкономить время, – измельчая то и другое и заворачивая в смазанные жиром белые кукурузные лепешки. Тем временем автоматический проигрыватель компакт‑ дисков в гостиной сменил диск, и из динамиков полился задушевный голос Вэна Моррисона.

– Вот это да! – Папа схватил меня за руку и, подпевая глубоким баритоном певцу, закружил в танце, придерживая за талию тыльной стороной ладони, чтобы не запачкать жирными пальцами.

Я радостно засмеялась и тоже принялась подпевать. И так увлеклась, что не сразу заметила у барной стойки двоих.

Улыбка моя исчезла, я запнулась, так что папе пришлось меня подхватить.

– Нога за ногу цепляется? – поддразнил он, глядя только на меня.

– Ева прекрасно танцует, – вмешался Гидеон, чье лицо оставалось скрыто под столь нелюбимой мною непроницаемой маской.

Отец повернулся, и его улыбка тоже исчезла.

Обогнув бар, Гидеон вошел на кухню. Одет он был в джинсы и футболку с эмблемой команды «Янки», что по случайности могло казаться удачным выбором и задать тему для общения, поскольку папа был страстным болельщиком «Падрес».

– Но я не знал, что она еще и поет чудесно. Гидеон Кросс, – представился он, протянув руку.

– Виктор Рейес. – Отец помахал вымазанным жиром пальцами. – Я тут слегка запачкался.

– Ничего страшного.

Поведя плечами, папа пожал его руку, оценив ее крепость.

Я бросила мужчинам посудное полотенце, а сама поспешила к светившейся Айерленд. Ее голубые глаза сияли, щеки раскраснелись от удовольствия.

– Очень рада тебя видеть, – сказала я, обнимая ее. – Потрясающе выглядишь.

– Ты тоже.

Это, конечно, не соответствовало действительности, но я оценила сказанное. После душа мне и в голову не пришло заняться прической и макияжем, поскольку папе до всего этого не было никакого дела, а Гидеона я уже не ждала. В конце концов, когда мы последний раз с ним разговаривали, он обещал встретиться со мной у доктора Петерсена.

Айерленд бросила взгляд на стол, где были свалены продукты.

– Могу я помочь?

– Конечно. Только не надо подсчитывать в уме калории – произойдет взрыв.

Я представила ее своему отцу, принявшему ее куда теплее, чем Гидеона, и отвела к раковине, где она вымыла руки. В скором времени она уже помогала мне заворачивать в лепешки последние порции начинки, в то время как папа достал охлажденные бутылки пива «Дос Экие», которые принес с собой Гидеон. О том, откуда он узнал, что я собираюсь подать к столу мексиканские блюда, я даже не задумывалась. Уж скорее стоило заинтересоваться, с чего ему приспичило тратить на это время, когда у него других дел выше крыши, например срывать назначенные встречи.

Отец отправился в гостевую спальню привести себя в порядок, а Гидеон, подойдя сзади, взял меня за талию и, коснувшись губами виска, произнес:

– Ева.

– Не надо! – шепнула я. – Лучше не притворяться! Он резко выдохнул, пальцы его на миг напряглись на моих бедрах. Затем я ощутила вибрацию его телефона. Он отпустил меня и взглянул на экран.

– Прошу прощения, – буркнул он и, прежде чем ответить, вышел из кухни.

– Спасибо, – шепнула мне Айерленд. – Я знаю, это ты заставила его взять меня с собой.

Мне удалось изобразить улыбку.

– Никто не в силах заставить Гидеона сделать то, чего он не хочет.

– А ты смогла. – Она повела головой, отбросив блестящие длинные, до талии, черные волосы за плечо. – Ты не видела его, когда он смотрел, как ты танцуешь со своим отцом. У него были такие глаза… Мне кажется, он готов был расплакаться. По дороге сюда, в лифте, он взял себя в руки, но меня не проведешь: я точно тебе скажу, он страшно нервничал.

Я уставилась на банку с приправой, которую держала в руках, почувствовав, как дрогнуло мое сердце.

– Ты ведь тащишься от него, верно? – спросила Айерленд.

– С некоторыми людьми лучше просто дружить, – прочистив горло, ответила я.

– Сама же говорила, что любишь его.

– Бывает, что этого недостаточно.

Я повернулась за консервным ножом и застыла от изумления, увидев смотревшего на меня Гидеона.

Его рот дернулся, прежде чем он хрипло спросил:

– Хочешь пива?

Я кивнула. Может быть, не один раз.

– Стакан дать?

– Не надо.

Он взглянул на Айерленд:

– Пить хочешь? Есть вода, лимонад, молоко.

– Как насчет пива? – отозвалась она с непосредственной улыбкой.

– Второй заход, – буркнул он.

Заметив, как просияла девушка, поймав на себе его взгляд, я удивилась: неужели он не замечает, как она его любит? Конечно, сейчас это чувство было поверхностным, но оно было и могло вырасти и окрепнуть при небольшом поощрении. Хотелось надеяться, что он этим займется.

Когда Гидеон подал мне охлажденное пиво, наши пальцы соприкоснулись. Он задержал руку, глядя мне в глаза. Я знала, он думал про другую ночь.

Сейчас казалось, будто все это мне приснилось, что на самом деле он просто не мог здесь появиться. Я сама почти верила, что у меня была галлюцинация, причиной которой стала отчаянная, доводящая до безумия, неутолимая жажда его прикосновений, его любви. И если бы не укоренившаяся где‑ то в глубине боль, я бы и не думала, что все это было на самом деле, но за этим не стояло ничего, кроме напрасной надежды.

Забрав у него пиво, я отвернулась. Мне не хотелось говорить, что между нами все кончено, но сейчас неизбежность казалась очевидной. Гидеону следовало подумать о том, что он делает, чего добивается, а также о том, занимаю ли я значимое место в его жизни. Вся эта немыслимая круговерть грозила сломать меня, но я не могла этого допустить. Ни в коем случае.

– Могу чем‑ нибудь помочь? – спросил он.

– Посмотри, не получится ли переместить сюда Кэри. Каталка у него есть, – ответила я, стараясь не смотреть на него, потому что это было слишком болезненно

– Ладно.

Он вышел, и я снова могла нормально дышать.

– А что случилось с Кэри? – спросила Айерленд.

Я тебе расскажу, когда будем накрывать на стол.

***

Как ни удивительно, я смогла есть: похоже, была так захвачена словесным поединком между моим отцом и Гидеоном, что просто отправляла куски в рот, сама того не замечая. На дальнем конце стола Кэри болтал о чем‑ то с Айерленд: я то и дело слышала ее веселый смех, что, в свою очередь, вызывало у меня улыбку. Гидеон сидел слева от отца, а я справа.

Они разговаривали. Началось все, как я и полагала, с бейсбола, потом речь зашла о гольфе. На первый взгляд оба мужчины выглядели непринужденно, но сама атмосфера вокруг них была изрядно наэлектризована. От меня не укрылось, что Гидеон не надел свои дорогущие часы – явно тщательно позаботился о том, чтобы выглядеть «нормальным», насколько это возможно. Но ничто внешнее не могло повлиять на внутреннюю суть Гидеона. Нельзя было скрыть то, кем он являлся: доминантным самцом, капитаном индустрии, представителем привилегированного слоя. Это сквозило в каждом его жесте, в каждом слове, в каждом взгляде. А поскольку эти двое выясняли сейчас, кто из них главный, я оказалась как бы в подвешенном состоянии. Как будто никто не контролировал мою жизнь, кроме меня самой.

Конечно, я понимала, что папа, которому на самом деле лишь в последние четыре года была дана возможность побыть отцом, вовсе не был готов ею поступиться. А вот Гидеон разыгрывал фальшивую карту, претендуя на место, которое я не была больше готова ему отводить.

С другой стороны, мое кольцо оставалось у него на пальце, и как ни убеждала я себя в том, что это ничего не значит, втайне мне хотелось надеяться. Хотелось верить.

Когда мы расправились с основным блюдом и я встала, чтобы подать десерт, раздался звонок по внутренней связи. Я ответила, и мне сообщили, что ко мне явились детективы Департамента полиции Нью‑ Йорка Грейвс и Мична.

Я бросила взгляд на Кэри, подумав, уж не установили ли детективы личность нападавшего, ответила, что готова с ними встретиться, и поспешила к столу.

Кэри уставился на меня, заинтересованно подняв брови.

– Это детективы, – пояснила я. – Быть может, у них есть новости.

Мой отец мигом переключился на них:

– Я им открою.

Айерленд помогла мне убрать со стола. Мы только‑ только отнесли посуду в раковину, как позвонили в дверь.

Вытерев руки полотенцем, я вышла в гостиную. Детективы оказались не теми, кого я рассчитывала увидеть, поскольку в понедельник в больнице Кэри опрашивали не они.

Гидеон появился из коридора, засовывая в карман телефон.

Я не могла не подумать о том, кто это весь вечер ему названивает.

– Ева Трэмелл, – произнесла вошедшая в квартиру стройная женщина со строгим лицом и проницательными голубыми глазами, ее главным украшением. Каштановые вьющиеся волосы, на лице никакого макияжа. На ней были брюки, темные туфли на плоской подошве, поплиновая блузка и легкая куртка, не скрывавшая полицейского жетона и кобуры на поясе. – Я детектив Шелли Грейвс из Полицейского департамента Нью‑ Йорка. Это мой напарник, детектив Ричард Мична. Прошу прощения за то, что вынуждены побеспокоить вас в пятницу вечером.

Мична был старше, выше и полнее. Волосы на висках тронула седина, а на макушке проглядывала лысина, однако лицо его было суровым, а глаза внимательно осмотрели комнату, в то время как Грэйвс сосредоточилась на мне.

– Добрый вечер, – приветствовала я обоих.

Мой отец прикрыл дверь, и что‑ то в его движениях или манере держаться привлекло внимание Мичны.

– Служите?

– В Калифорнии, – подтвердил папа. – Здесь в гостях у Евы, моей дочери. А в чем дело?

– Нам просто нужно задать мисс Трэмелл несколько вопросов, – сказала Грэйвс и перевела взгляд на Гидеона. – И вам тоже, мистер Кросс.

– Это имеет отношение к нападению на Кэри? – спросила я.

Она взглянула на него:

– Почему бы нам не присесть?

Мы прошли в гостиную, однако сели лишь мы с Айерленд. Остальные остались стоять. Папа вкатил на коляске Кэри.

– Хорошее местечко, – заметил Мична.

– Спасибо.

Я взглянула на Кэри, решительно не понимая, что, черт возьми, происходит.

– Давно вы в городе? – Этот вопрос был задан моему отцу.

– Только на выходные прилетел.

Грейвс улыбнулась мне:

– Вы часто навешаете отца в Калифорнии?

– Я переехала сюда всего два месяца назад.

– Ребенком меня разок свозили в Диснейленд, – сказала она. – Это было довольно давно. Я тогда настроилась непременно туда вернуться.

Я нахмурилась, решительно не в силах взять в толк к чему эта лирика.

– Нам только нужно задать вам пару вопросов, – начал Мична, доставая из внутреннею кармана блокнот. – Постараемся не отнять у вас больше времени, чем это необходимо.

Грэйвс кивнула, не сводя с меня глаз:

– Скажите, мисс Трэмелл, вы знакомы с человеком по имени Натан Баркер?

Комната закружилась. Кэри, выругавшись, с трудом поднялся на ноги и сделал несколько нетвердых шагов, чтобы сесть рядом со мной, и взял меня за руку.

– Мисс Трэмелл? – Грейвс присела на другом конце дивана.

– Он был ее сводным братом, – буркнул Кэри. – А в чем дело?

– Когда вы в последний раз видели Баркера? – спросил Мична.

«В зале суда…»

Я попыталась сглотнуть, но во рту пересохло, он был словно набит опилками.

– Восемь лет назад, – хрипло выдавила я.

– Вы знали, что он здесь, в Нью‑ Йорке?

«О боже».

Я отчаянно замотала головой.

– О чем, вообще, речь? – спросил мой отец.

Я беспомощно посмотрела на Кэри, потом на Гидеона. Папа про Натана не знал. И я не хотела, чтобы он знал.

Кэри сжал мою руку. Гидеон на меня даже не взглянул.

– Мистер Кросс, – обратилась к нему Грэйвс, – а как насчет вас?

– Что «насчет» меня?

– Вы знаете Натана Баркера?

Я взглядом умоляла Гидеона ничего не говорить при отце, но он так и не поднял на меня глаз.

– Вы не стали бы задавать этот вопрос, не зная ответа, – заявил он.

Желудок мой провалился в пустоту, я задрожала. Гидеон по‑ прежнему не смотрел на меня, а я судорожно пыталась осмыслить услышанное… Что все это значит? Что происходит?

– В чем смысл этих вопросов? – потребовал объяснений отец.

Кровь шумела в моих ушах, сердце бешено колотилось. Одной лишь мысли о том, что Натан так близко, оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть меня к панике. Я задыхалась, комната плыла перед глазами. Казалось, я близка к обмороку.

Грэйвс вперила в меня ястребиный взгляд:

– Мисс Трэмелл, можете сказать, где были вчера?

– Где была? – машинально повторила я. – Вчера?

– Не отвечай, – вмешался отец. – Этот опрос не будет продолжен, пока мы не узнаем, в чем его причина.

Мична кивнул, как будто ожидал такой постановки вопроса:

– Сегодня утром Натан Баркер найден мертвым.