Рэймон, штат Орегон 9 марта 1992 года

Дежурная медсестра мисс Кэнтербери, стро­гая дама лет пятидесяти, отнюдь не задыха­лась от счастья лицезреть двух агентов ФБР в шестом часу утра. Но профессиональная корректность не позволила ей поделиться с ними своим настроением. Лишь иногда в ин­тонациях прорывалось что-то такое... впро­чем, легко относимое и на счет конца долгого дежурства.

- Когда вот так вот сталкиваются ветер с гор и ветер с океана, да еще с дождем, да еще при полной луне — многие плохо спят, — рассказывала она, неторопливо нала­живая капельницу с мутным белесым раство­ром. -- Всю ночь, бывает, бегаешь - кому шприц, кому таблетки... Вот и нынешняя ночка выдалась — не дай Бог. Говорят, мо­тель сгорел, да? Все может случиться в такую ночку, когда ветер и с гор, и с океана. Не только люди с ума сходят — бесы, говорят, тоже... А вот Билли — он в этом отношении хороший. Не буянит никогда, не требует ни­чего. Хороший, Билли... сейчас завтрак будет.

— Парентеральное питание? — спросила Скалли, присматриваясь к бутылочке.

— Да, доктор прописал. Что-то взялся наш Билли худеть. Семь фунтов уже сбро­сил. Надо кушать, Билли, надо кушать, ина­че не поправишься, мальчик мой...

Она сноровисто перехватила жгутом руку повыше локтя, вонзила иглу в толстую си­нюю вену. Питательный раствор побежал но трубке.

— А носовых кровотечений у него не бы­ло? — спросила Скалли.

— Было, как не быть. У многих таких вот лежачих на новолуние бывает. Последний раз когда?.. да вот дней десять назад. Труд­но заметить: лежит же он неподвижно, все в глотку стекает...

— Он так и не шевелился ни разу?

— Нет. Только моргает.

— А вы не заходили к нему вчера так где-то около девяти часов вечера? Мисс Кэнтербери задумалась.

— Нет. В половине девятого я закончила все плановые процедуры и села передохнуть. А в одиннадцать началась эта эпидемия бес­сонницы...

— Как вы отдыхали?

— Смотрела телевизор.

— Что именно, помните?

— Конечно. Сейчас... Так. Ох. Не по­мню... Надо же: смотрела ведь что-то, а вспомнить и нечего.

Скалли меж тем медленно обходила кро­вать. Встав у ножного конца, она стала смот­реть на ноги Билли, прикрытые просты­ней. Что-то в этих ногах было не так. Непра­вильно что-то было... На практике она не раз видела людей, парализованных полностью или с парализованными ногами. Стопы их прини­мают характерное положение, так и называемое: стопа паралитика. Никакая лечебная физкультура, никакие массажи не в состоя­нии поправить дело. У Билли же стопы на­ходились в положении таком, как у нормаль­ного человека, прилегшего отдохнуть... И тогда она, внутренне над собой посмеива­ясь, приподняла простыню и на эти стопы посмотрела. Подошвы были вытерты очень чисто, но между пальцами застряла грязь. Очень характерная грязь, похожая на пепел от костра...

— Малдер, иди-ка сюда. Посмотри на это...

Говоря, она достала бумажный носовой платок (запаслась в ожидании неизбежного насморка) и карманный маникюрный наборчик, вынула щипчики для бровей — и ста­ла выковыривать засохшие крупинки «пеп­ла». «Бред, — говорила она себе, — какой-то бред... Но — если здравый смысл выходит на ринг против фактов, на кого ставить бу­дем?» Малдер медленно и внимательно изу­чил стопы Билли, потом повернулся к медсе­стре:

— А вы не помните, кто из персонала за­нимался вчера Пегги 0'Делл?

— Не помню. Не моя палата, не мой ост­ров в этом «архипелаге ГУЛАГ». Можно узнать... А что она делает? — мисс Кэнтер­бери наконец заметила манипуляции Скалли.

— Ничего. Спасибо, что уделили нам вни­мание. Пойдем, Скалли... — и Малдер увлек ее в коридор больницы. — Всего вам хороше­го, — поклонился он через плечо.

К выходу он почти бежал, и Скалли с тру­дом успевала за ним, делая три своих шага на каждый его один.

— У меня начинается паранойя, — пожа­ловался он на ходу. — Всех подозреваю как участников всемирного заговора против че­ловечества. Вдруг она нас выдаст кому-ни­будь... Неспроста же упомянула «ГУЛАГ»...

Еще вчера Скалли могла бы подумать, что он говорит всерьез — таким тоном и с та­кой убедительной миной это было преподне­сено.

— Не могу поверить, что он мог убить Пегги, — сказала Скалли мрачно.

— Это безумие, — подтвердил Малдер.

— Но Билли был в лесу, — сказала она.

— Ты уверена?

— На ногах у него та самая грязь...

— Надо отдать в лабораторию.

— С чем сравнивать? Ведь образец из ле­са сгорел.

— Поскреби в кармане — может, что ос­талось, — предложил Малдер.

— После всей этой дождевой промывки? Нет. Надо съездить в лес и взять новые об­разцы.

— Ты вообще-то все понимаешь, что гово­ришь? — Малдер наклонил голову и усмех­нулся.

Скалли остановилась. Она вдруг поняла, что они только что поменялись ролями.

— Ты же сам...

— По мне, как хорошо известно руковод­ству, психушка плачет. Доклад-то писать те­бе. И там все должно быть доказано факта­ми. Сухими научными фактами. Нельзя же серьезным людям принимать на веру всячес­кие антинаучные домыслы...

Скалли потерла ладонями щеки. Щеки го­рели. «Простужусь», — сказала она себе ре­шительно.

— Ты прав. Едем в лес. Только сначала чашку кофе. Р1наче в этом городе будет тру­пом больше.

— Две чашки кофе. Огромных чашки ко­фе. И большой-большой чизбургер.

— Два чизбургера. Кстати, а ты не знаешь случайно, где расположен этот Чизбург?

— Случайно знаю. Неподалеку от Гам­бурга...

Бармен сменился, теперь за стойкой бы­ла солидных размеров дама с обесцвеченны­ми и завитыми в мелкие кудряшки волосами. У окна два шофера торопливо уминали со­сиски с картошкой и салатом. Зато старичок в глубине зала уже не дремал, а с интересом смотрел в сторону вошедших. Малдер сделал заказ, барменша сунула чизбургеры в мик­роволновую печь и налила из кофейника по­догретый кофе. Старичок дождался, когда Скалли и Малдер сядут за стол, и подошел к ним. Он заметно прихрамывал.

— Вы разрешите сесть? — голос его был сиплый.

— Если хотите...

— Вы ведь из ФБР, не так ли?

— Да. Хотите нам что-то рассказать?

— Еще не знаю...

Скалли с удивлением отметила, что от ста­ричка, несмотря на помято-пропитой вид, спиртным не пахнет — ни свежим, ни заста­релым. Зато от него пахнет речной тиной. Она заметила, что плащ его остался там, где он сидел прежде, и сейчас на нем бесформен­ный пиджак цвета раздавленной ежевики, а под ним серая майка с надписью: «Знакомься через презерватив. Хиппи против СПИДа». И картинка: земной шар, на который натянут соответствующий предмет.

— Я понял так, что вы расследуете вся­кую чертовщину, которая здесь повсюду тво­рится? — спросил он.

— В определенном смысле, да.

— Кстати, меня зовут Марвин Холл, и ес­ли где-то кого-то посылают к черту, то значит, ко мне. Хе-хе. Я живу в хижине за Дат­ским ручьем. В гости вас не приглашаю, по­тому что там повернуться негде из-за всех этих... которых посылают. Так вот, здесь по­всюду происходят такие дела...

— Вы его не слушайте, — громко сказала барменша. — У него полное ку-ку.

Шоферы оторвались от еды и слаженно посмотрели на старичка. Потом вернулись к процессу.

— Тут будет ку-ку — и полное, и мел­кими частями. Поживешь среди всех этих... А почему собаки из города начисто сбежали, а? Или это мне тоже мерещится? Нет в го­роде собак, ни одной не осталось. А которые не сбежали, не смогли — те перемерли в два дня. Или эти, Бог ты мой, двойники... да вот, как раз вчера вечером: сижу, рыбу ловлю. Детектив Майлз из леса по мосту проезжает. На джипе на своем, на «Самурае». Вот ска­жите: правильно, что помощник шерифа ез­дит не па американском автомобиле, а на японском? По-моему, так полная чушь. Хо­рошо, проехал. А через четверть часа он же в ту же сторону — пешком идет. Это как?

— Значит, в машине не он был, — сказала Скалли.

— Ага! Будто он кого-то постороннего до нее даже дотронуться допустит. Скорее небо на землю упадет. Да и не ходит он пешком, кроме как по лесу. Друг его, этот доктор мертвых, через дом от него живет — так он и к нему на машине ездит. Нет, тут другое... да и разве только один Майлз? Хо-о... Или эти совы безумные. Ну где вы слышали, что­бы совы летали днем и на людей нападали? Не может такого быть просто от природы. А все же — было ведь.

— Давно? — спросил Малдер.

— Осенью. В начале ноября.

— А на кого напала сова?

— На меня. Вот... — он задрал рукав. Предплечье от локтя до запястья пересека­ли два грубых параллельных белых шрама. Еще несколько звездчатых шрамов усеивали кожу ближе к кисти.

— Ого, — сказала Скалли.

— Совершенно с вами согласен, леди. Но не верит никто. Ни одна сволочь.

— А что еще? — спросил Малдер.

— Еще я уверен, что жену нашего доктора мертвых убили. Но меня не слушают, потому что они тут все заодно.

— Расскажите.

— Иногда мне не спится. Давит. Тогда я иду гулять. В лес, в тот город, в другой... неважно куда. Как сегодня.

— Сегодня вас давит?

— Да. Вот здесь, — он обхватил пальцами виски. - В ту ночь я гулял по Бельфлёру.

И видел — не вблизи, правда, — как из до­ма доктора вышел какой-то человек, явно не доктор, постоял, огляделся — и буквально исчез. В кусты нырнул, что ли... А утром же­ну доктора нашли мертвой. Но шериф ска­зал: чистой воды самоубийство...

— Не слушайте вы его, — сказала бармен­ша в который раз. — И ты, Хелл, поменьше болтай. И вообще — выматывайся-ка отсю­да, надоел.

— Я что, не плачу за съеденное? — по­вернулся старичок в ее сторону. — Или ты закрываешь заведение, цыпа? Или, может быть, я нарушаю порядок? Тогда вызови по­лицию...

Барменша поджала губы и стала усиленно протирать салфеткой кофейные чашки.

— Я им не нравлюсь, — сказал стари­чок. — Я им всем не нравлюсь. Это мож­но понять, но это чертовски трудно выно­сить.