Культура и язык 3 страница

Высокий контекст культуры является обязательным элементом успешного понимания того или иного события, поскольку высокая плотность информационных сетей предполагает тесные контакты между членами семьи, постоянные контакты с друзьями, коллегами, клиентами. В этом случае в отношениях между людьми всегда при­сутствуют тесные связи. В силу высокой информационной обеспе­ченности и накопленного исторического опыта такие культуры можно назвать однородными; они мало меняются со временем и при взаимодействии с инокультурным окружением поведение пред­ставителей высококонтекстуальных культур порождает одинаковую реакцию и предсказуемо. По мнению Холла, здесь для обычного повседневного общения не требуется подробной информации о происходящем, поскольку представители этих культур постоянно в курсе того, что происходит вокруг. К странам с высоким контекстом культуры принадлежат Франция, Испания, Италия, страны Ближ­него Востока, Япония и Россия.

Для представителей высококонтекстуальных культур много ин­формации передается неязыковым контекстом — иерархией, стату­сом, внешним видом человека, манерами его поведения, условиями проживания и т.д. Например, высококонтекстуальные по своей

7* 99 природе японцы не станут вести переговоры с представителем дру­гой фирмы, если он занимает недостаточно высокое положение в ее иерархии, как бы высокопрофессионален он ни был. Вся необходи­мая информация для ведения переговоров уже заложена в сознании людей, и без знания этой информации переговоры будут неудачны­ми. В культурах этого типа используется очень много намеков, под­текста, фигуральных выражений и т.д. Так, если при обсуждении сделки американец даст утвердительный ответ, то это не может иметь никакой иной интерпретации, тогда как согласие японца во­все не означает действительного согласия, оно может иметь раз­личные интерпретации. Дело в том, что в японской культуре не принято прямо говорить «нет» из опасения, что отрицание че- го-либо может подорвать авторитет партнера. Японцы особенно чувствительны к «сохранению лица» собеседника и никогда не по­ставят партнера в неловкое положение, публично отвергая его предложение.

В то же время в мире существует группа культур, в которых практически отсутствуют неформальные информационные сети. Эти культуры менее однородны, в них межличностные контакты строго разграничены, представители этих культур не смешивают личные отношения с работой и другими аспектами повседневной жизни. Следствиями этой особенности оказываются слабая инфор­мированность и большая потребность в дополнительной информа­ции для понимания представителей других культур при общении. К т^пу низкоконтекстуальных культур можно отнести культуры Гер­мании, Швейцарии, США, скандинавских и других североевропей­ских стран.

В культурах этих стран большая часть информации содержится в словах, а не в контексте общения. Здесь люди часто выражают свои желания словесно, не предполагая, что не будут поняты из си­туации общения. В подобных обществах наибольшее значение при­дается речи, а также обсуждению деталей, предпочтителен прямой и открытый стиль общения, когда вещи называют своими именами. На шкале низкоконтекстуальных культур верхнее положение зани­мают немцы с известной всем педантичностью. Для представителей немецкой культуры очень важны письменные контракты, договоры, документы.

Сравнение двух типов культур показывает, что каждая из них обладает специфическими особенностями. Так, высококонтек­стуальные культуры отличает:

• невыраженная, скрытая манера речи, многозначительные и многочисленные паузы;

• серьезная роль невербального общения и умения «говорить глазами»;

• излишняя избыточность информации, поскольку для общения достаточно первоначальных фоновых знаний;

• отсутствие открытого выражения недовольства при любых ус­ловиях и результатах общения.

В свою очередь низкоконтекстуальные культуры характе­ризуются следующими признаками:

• прямая и выразительная манера речи;

• незначительная доля невербальных форм общения;

• четкая и ясная оценка всех обсуждаемых тем и вопросов;

• оценка недосказанности как недостаточной компетентности или слабой информированности собеседника;

• открытое выражение недовольства.

Иллюстрацией для понимания обоих типов культур может слу­жить описание работы менеджеров, принадлежащих к культурам с высоким и низким контекстом. Так, в культуре с низким контекстом менеджер будет принимать посетителей одного за другим, строго по очереди. Во время своей работы он не будет отвечать на телефон­ные звонки или звонить сам. Он будет получать информацию толь­ко от тех людей, с которыми зидится в течение дня, и из своих ра­бочих документов.

Напротив, в кулвтурах с высоким контекстом офис менеджера будет напоминать проходной двор, когда люди постоянно входят и выходят в течение всего рабочего дня. Во время беседы менеджер отвлекается на телефонные разговоры и на прочие минутные во­просы. В этой ситуации все действующие лица обо всем информи­рованы, и каждый знает, где ему следует искать необходимую ин­формацию.

Кроме проблемы контекстуальности культуры в теории Холла значительное место отводится исследованию вопроса использо­вания времени представителями различных культур. По его мне­нию, время является важным показателем темпа жизни и ритма деятельности, принятым в той или иной культуре. Культура ис­пользования времени выступает главным организующим факто­ром жизни и коммуникации, так как с помощью времени люди выражают свои чувства, подчеркивают важность своих поступков и действий.

Каждой культуре присуща своя система использования време­ни, что чрезвычайно важно для межкультурной коммуникации. Для понимания партнера требуется знать, как понимается время в его культуре. По Холлу, в зависимости от способа использования вре­мени культуры следует разделять на два противоположных вида: полихронные, в которых в один и тот же отрезок времени произво­дится несколько видов деятельности; монохронные, в которых вре­мя распределяется таким образом, что в один и тот же отрезок вре­мени возможен только один вид деятельности.

Монохронное использование времени означает, что действия осуществляются последовательно, одно за другим в течение опреде­ленного времени. В соответствии с этим время представляется как прямолинейный путь, который ведет из прошлого в будущее. Моно­хронное время разделяется на отрезки, т.е. все тщательно планиру­ется для того, чтобы человек мог в любой отрезок времени скон­центрироваться на чем-либо. Представители монохронных культур приписывают времени вещественную стоимость: его можно потра­тить, сэкономить, потерять, наверстывать, ускорять. Тем самым оно становится системой, с помощью которой поддерживается по­рядок в организации человеческой жизни^[83]. Исходя из того, что «монохронный» человек способен заниматься только одним видом деятельности в определенный отрезок времени, он вынужден как бы «закрываться» в своем собственном мире, в который другим людям нет доступа. Носители этого типа культуры не любят, если их прерывают в процессе какой-либо деятельности. Такой тип ис­пользования времени практикуется в Германии, США, ряде северо­европейских стран.

Полихронное восприятие времени противоположно монохрон- ному — в нем многое происходит одновременно. Полихронное вре­мя понимается не как прямолинейный путь, а как некий узел пере­плетения многих проблем, поэтому оно менее ощутимо. В культурах полихронного типа большую роль играют межличностные, челове­ческие отношения, а общение с человеком рассматривается как бо­лее важное действие, чем принятый план действий. Поэтому пред­ставители полихронных культур более динамичны в обращении со временем^[84]. Пунктуальности и распорядку дня в этих культурах не придается большого значения. К типичным полихронным культурам относятся культуры стран Латинской Америки, Ближнего Востока, Средиземноморья, а также России.

Различия между представителями монохронных и полихронных культур можно обобщенно описать следующим образом: в моно­хронных культурах индивиды делают одно дело в один промежуток времени, при этом они сконцентрированы на своей работе, соблю­дают все договоренности, испытывают ответственность за свою ра­боту, стараются не мешать другим, проявляют больше уважения к другим людям, пунктуальны и поддерживают преимущественно краткосрочные межличностные отношения.

Представители полихронных культур, напротив, делают не­сколько дел одновременно, чаще прерывают свою работу, придают меньше значения договоренностям о встречах, чем человеческим взаимоотношениям. Они часто меняют свои планы, больше интере­суются личными делами, их пунктуальность зависит от взаимоотно­шений, они склонны устанавливать отношения с другими на всю жизнь.

Разделяя культуры на высоко- и низкоконтекстуальные, моно- хронные и полихронные, следует помнить, что в каждом типе суще­ствует множество скрытых правил и требований, регулирующих по­вседневную жизнь людей. В высококонтекстуальных и монохронных культурах эти правила и требования определяют принятые в обще­стве нормы поведения, которые строго соблюдаются. Например, в Японии размещение участников за столом переговоров строго оп­ределено старшинством. В культурах Ближнего Востока ни одно де­ловое обсуждение не начнется без обмена любезностями и налажи­вания личных контактов. Стремление американцев приступать к обсуждению деловых вопросов без напрасной потери времени будет воспринято представителями этих культур как грубость и невежли­вость.

В низкоконтекстуальных культурах межличностные отношения часто носят временный и поверхностный характер. Здесь люди лег­ко вступают в дружественные отношения и так же легко прерывают их. Легкость и быстрота, с которой американцы знакомятся с людь­ми, привела к созданию одного из самых распространенных стерео­типов,. согласно которому «американцы необычайно дружелюбны»; обратной стороной этого стереотипа является также широко рас­пространенное мнение, что американская дружба поверхностна и не предполагает преданности и верности.

Дружеские отношения американцев носят весьма своеобразный характер: они редко бывают продолжительными и в них присутству­ет всегда много прикладных моментов. Они менее постоянны, не­жели представители других культур, и не любят зависеть от других людей. Американцы часто ранжируют свои дружеские отношения, выделяя «друзей по работе», «друзей по спорту», «друзей по отды­ху», «друзей семьи» и т.п.

Сравнение особенностей каждого типа культуры, позволяет прийти к выводу, что при взаимном общении представителям этих культур приходится сталкиваться с множеством сложностей. Здесь всегда важно помнить, что на поведение представителей другой культуры нельзя реагировать так же, как принято в своей куль­туре. Теория Холла помогает взглянуть на представителей различ­ных культур изнутри и облегчает понимание культурных коммуни­кативных образцов. Однако на практике межкультурного общения следует учитывать, что теория Холла не объясняет все поведение представителей того или иного типа культур. В рамках одной и той же культуры могут встречаться их различные комбинации и соче­тания. Теория Холла дает лишь описания типичных черт, которые сопровождают процесс коммуникации представителей описанных культур.

3.3.2. Теория культурных измерений Г. Хофштеде^[85]. Под влия­нием индивидуальных особенностей психики, социального окруже­ния и специфических особенностей этнической культуры каждый человек особым образом воспринимает окружающий мир, стано­вясь носителем определенного образа мыслей и потенциальных действий. В то же время подавляющее большинство социальных моделей поведения людей формируется в детском возрасте, по­скольку именно в детстве человек наиболее восприимчив к про­цессам обучения. Определенные ощущения, формы мышления и способы действий, которые возникают в ходе обучения и закреп­ляются в сознании человека, консервируются и в дальнейшем сла­бо поддаются изменениям. Ведь чтобы усвоить что-то новое, для этого сначала необходимо отказаться от старых образцов. А отказ от привычных ощущений, мыслей и моделей поведения дается всегда труднее, чем обучение с «чистого листа». Результатом процесса формирования ощущений, мыслей и поведения являют­ся так называемые ментальные программы, которые могут быть исследованы с помощью измерений культуры по четырем показа­телям:

• дистанция власти (от низкой до высокой);

• коллективизм — индивидуализм;

• маскулинность — феминность;

• избегание неопределенности (от сильной до слабой).

Данные идеи и представления являются исходными в теории культурных измерений голландского социолога Герта Хофштеде, который одним из первых в социологии культуры попытался ис­пользовать значительные статистические данные для анализа куль­турных ценностей. Теория культурных измерений Хофштеде бази­руется на результатах письменного опроса, проведенного им в 40 странах мира, за исключением бывших социалистических стран, что объясняет отсутствие упоминаний всех восточноевропейских стран, в том числе России. Эти исследования позволили установить, что различные феномены культуры могут быть измерены по четырем указанным параметрам, которые на практике выступают в различ­ных комбинациях между собой, что и определяет ментальность со­ответствующей культуры.

Измерение по параметру «дистанция власти» означает срав­нение культур по степени концентрации власти или распределения ее по различным уровням организации. Этот показатель позволяет установить, какое значение в разных культурах придается властным отношениям между людьми и как варьируются различные культуры по данному признаку. Дистанция власти представляет собой вели­чину неравномерного распределения власти в обществе и.степень готовности общества принять эту неравномерность во взаимоот­ношениях между различными элементами. Дистанцию власти Хофштеде объясняет через основные ценности членов общества, наделенных властью. Способ распределения власти, по его мне­нию, обычно исходит из поведения наделенных властью членов об­щества, т.е. когорты руководителей, а не из остальной массы ру­ководимых.

В культурах с высокой дистанцией власти эта власть видится как некая данность, имеющая фундаментальные основы. Поэтому представители данного типа культуры полагают, что власть — важ­нейшая часть социальной жизни, а носители власти рассматривают своих подчиненных как людей, сильно отличающихся от них самих. При этом в культурах такого типа акцент делается в основном на принудительную форму власти. Здесь высокую ценность имеют обязательность, исполнительность, конформное поведение, автори­тарные установки и жесткий стиль руководства.

Вопрос о легитимности самой власти в этих культурах не столь важен, поскольку в обществе негласно существует убеждение, что в мире должно быть определенное неравенство, в котором каждый имеет свое место. Дело в том, что некоторые культуры имеют пре­имущественно иерархическую, или вертикальную, структуру орга­низации, в то время как в других культурах иерархия выражена не так сильно или ее структура имеет горизонтальный характер по­строения взаимоотношений. В иерархических обществах с высо­кой дистанцией власти подчиненные готовы к неравномерному распределению полномочий и поэтому подчиняются всем выше­стоящим лицам: начальникам и прочим носителям властных пол­номочий традиционно оказывается подчеркнутое уважение и де­монстрируется послушание. В таких культурах не допускаются вы­ражение противоречий, жесткая критика или открытое противо­действие

Такого рода взаимоотношения в культурах с высокой дистанци­ей власти основываются на убеждении, что люди изначально рож­даются неравными, у каждого есть свое место в жизни, обусловлен­ное сложной иерархической структурой общества, и своя дистанция между различными социальными слоями общества. Социальная ие­рархия общества определяет и структуру составляющих его органи­заций. Еще в школе детей учат, что они не должны перебивать учи­теля и задавать вопросы, поскольку это считается проявлением не­уважения к старшим. В таких культурах для организационных структур характерны централизация власти, большая численность персонала в области контроля и проверки, который определяет значимость той или иной работы. Здесь существует твердое убеж­дение, что наделенные властью отличаются от рядовых людей, по­этому любое проявление власти считается нормой.

В культурах с низкой дистанцией власти господствует точка зрения, согласно которой неравенство в обществе должно быть сведено к минимуму. Представители этого типа культур считают, что иерархия — условное закрепление неравенства людей в обще­стве, поэтому наибольшее значение там придается таким ценно­стям, как равенство в отношениях, индивидуальная свобода и ува­жение к личности. Подчиненные здесь рассматривают себя такими же людьми, как и их руководители. Поэтому коммуникация в дан­ных культурах менее формальна, равенство собеседников выражено сильнее, а стиль общения носит в большей мере консультативный характер.

В культурах с низкой дистанцией власти эмоциональная дистан­ция между вышестоящими и их подчиненными незначительна. На­пример, сотрудники таких организаций всегда могут подойти к сво­ему начальнику с вопросом или высказать критические замечания. Открытое несогласие или активное противодействие начальнику также рассматривается здесь как норма. Наоборот, в культурах с высокой дистанцией власти устанавливается сильная зависимость между начальниками и подчиненными: сотрудники должны либо признавать власть своего начальника, либо полностью отклонять ее и прерывать с ним всякие отношения. В этом случае эмоциональ­ная дистанция между начальниками и подчиненными очень велика. Сотрудники лишь в редких случаях могут позволить себе задать во­просы своему начальнику, не говоря уже о том, чтобы подвергнуть его действия критике. На основе результатов своих исследований Хофштеде пришел к выводу, что к культурам с высокой дистанцией власти можно отнести турецкую, а к культурам с низкой дистанцией власти — немецкую.

В качестве примера различия культур по данному показателю можно сравнить взаимоотношения начальника и подчиненного на Западе и в России. Для западной деловой культуры характерны стеклянные двери в кабинеты, свободный вход к начальнику, взаи­моуважительная форма общения руководителей и подчиненных, что в итоге указывает на короткую дистанцию власти в организациях Запада. В противоположность западной, русская деловая культура предполагает 2—3 иерархических уровня власти с большим коли­чеством приказов руководителей своим подчиненным, что значи­тельно удлиняет дистанцию между начальником и подчиненным и осложняет решение всех вопросов.,.

Измерение культур по признаку индивидуализм — коллекти­визм призвано показать степень, до которой культура поощряет со­циальную связь в противоположность индивидуальной независимо­сти и опоре на собственные силы, и тем самым объяснить различия в поведении представителей разных культур. Выдвигая этот при­знак, Хофштеде исходил из того, что в зависимости от приоритета потребностей личности или общества все культуры можно разде­лить на коллективистские и индивидуалистские.

Индивидуалистской может быть названа культура, в которой индивидуальные цели ее членов более важны, чем цели групповые. Индивидуализм присущ обществам со свободной (нежесткой) соци­альной структурой, в которых каждый должен заботиться о себе и своей семье.

Коллективистская культура, напротив, характеризуется тем, что в ней групповые цели доминируют над индивидуальными. Коллекти­визм присущ обществам с жесткой (строгой) социальной структу­рой, четким разделением на социальные группы, внутри которых каждому индивиду гарантированы забота и внимание остальных в обмен на безоговорочную лояльность группе.

По мнению Хофштеде, подавляющее большинство людей живет в коллективистских обществах, в которых интересы группы превалируют над интересами индивида. Коллективистский характер общества означает не власть государства над индивидом, а власть группы над ним. К данному типу культур следует отнести большин­ство традиционных азиатских и африканских культур, а также като­лических стран Южной Европы и Латинской Америки, которые от­личает повышенное внимание к семейным и общинным отношени­ям и ценностям. Самая первая группа, в которой оказывается чело­век с рождения — его семья. В большинстве коллективистских об­ществ семья состоит из довольно большого числа членов, прожи­вающих под одной крышей. В нее могут входить не только родители и их дети, но также дедушки, бабушки, дяди, тети и прочие родст­венники. Эти люди и становятся первыми и главными арбитрами, определяющими направление поведения человека. Если дети вы­растают в семьях такого типа, то они изначально воспринимают себя как часть мы-группы. Каждая большая семья отличает себя от других групп в обществе и является основанием для создания соб­ственной идентичности. Здесь между индивидом и группой развива­ются отношения зависимости. Собственная группа на протяжении всей жизни защищает индивида, но в ответ требует от него посто­янно проявлять преданность.

Наряду с современной системой законов японцы подчиняются неписаному кодексу общественного поведения, в основе которого лежит строгая субординация, напоминающая человеку о его подо­бающем месте и требующая постоянно соблюдать дистанцию в об­щем потоке взаимоотношений. Осознание своей принадлежности к какой-то группе, готовность ставить преданность ей выше личных интересов — все это обрекает японцев на известную замкнутость. Дружеские связи между лицами разного возраста, положения, со­циальной принадлежности здесь крайне редки. Круг тех, с кем япо­нец сохраняет общение на протяжении всей своей жизни, весьма ограничен. За исключением родственников и бывших одноклассни­ков, это, как правило, — сослуживцы одного с ним ранга. По­скольку любая группа в японском обществе основана на жесткой иерархии, то чужак, задумавший проникнуть в нее со стороны, ока­зывается сразу инородным телом в системе прочных отношений, установившихся ранее.

В коллективистских культурах люди воспринимают мир и фор­мируют свое отношение к нему сквозь призму интересов группы. Коллективизм характеризуется жесткой социальной структурой, ко­торая разделяет «своих» и «чужих». Большое внимание уделяется взглядам, целям и потребностям группы, а не индивида. Социаль­ные нормы и обязанности определяются группой, а личные взаимо­отношения считаются важнее выполнения поставленной задачи.

Поддерживаются те ценности, которые разделяются всеми, а не те, которые выделяют индивида на фоне группы. Значимость человека зависит не от личных качеств, а от места в социальной иерархии. Культура подчеркивает принадлежность каждого к организации. В таких обществах не существует личного мнения как такового. «Личное мнение» определяется мнением группы, но если возникает какая-либо проблема, в отношении которой не выработана четкая групповая позиция, то формулируется групповое мнение путем об­суждения ее на совете группы.

По данному признаку русская культура также отличается от за­падной. Например, в голландских организациях самого разного типа существует практика регулярно проводить собрания персонала с численностью до 100 человек. При этом сами руководители сове­щаний не проводят, они это право предоставляют своим внутрен­ним консультантам и участвуют в собраниях на положении «как все». Решения принимаются всем коллективом и выполняются все­ми работниками.

В нашей деловой культуре, напротив, по старой советской тра­диции управленческие решения принимаются единолично руководи­телем. Собрания подобного рода не проводятся, поскольку отноше­ния между сотрудниками строятся сугубо иерархично, на основе культа единоначалия.

На Западе распространен горизонтальный коллективизм инди­видуалов, в котором каждый индивид осознает себя независимым. Наш коллективизм является уравнительно-пассивным и выглядит вертикальным и патерналистским.

Меньшая часть человечества живет в обществах, в которых ин­тересы индивида преобладают над интересами группы. Эти общест­ва и их культуры были названы Хофштеде индивидуалистскими. В них отношения между людьми зависят от индивидуальных интере­сов и притязаний их участников и поэтому изменяются по мере из­менения интересов и притязаний. В подобных обществах выбор ин­дивидом стиля одежды, друзей, занятий или супруга относительно свободен от диктата со стороны семьи или еще кого-либо. Это не означает, что люди в таких обществах не испытывают влияния со стороны окружающих. Но степень влияния здесь несравненно меньше, чем в коллективистских обществах.

В силу указанных причин в таких индивидуалистских культурах, как культуры Германии, США, Австралии, Великобритании, Кана­ды, Нидерландов, Новой Зеландии, связи между людьми менее важны. Считается, что в этих культурах каждый человек должен сам позаботиться о себе и своей семье. Выполнение поставленной цели здесь превалирует над любыми личными взаимоотношениями. Преданность индивида группе низка, каждый человек входит в со­став нескольких групп, переходя из одной в другую по мере надоб­ности. В этих культурах предпочтение отдаётся соревнованию и конкуренции, а не кооперации и сотрудничеству. Ценится прежде всего право каждого на личную собственность, частное мнение, точку зрения. Приветствуется умение самостоятельно принимать решения.

Каждый тип культуры имеет свои преимущества и издержки. Кол­лективисты вынуждены придерживаться многочисленных экономи­ческих, социальных и культурных ограничений, получая взамен на­дежную поддержку. Индивидуалисты достигают большего матери­ального благополучия и всегда имеют больший выбор в своем об­разе жизни и поведении.

Измерение по признаку маскулинность — феминность при­звано характеризовать те общества и культуры, в которых роли полов четко очерчены. Выдвигая этот параметр классификации культур, Хофштеде подчеркивает, что он не имеет прямого отно­шения к мужчинам и женщинам, он лишь фиксирует преоблада­ние определенных черт в национальном характере. Мужскими, по его мнению, следует считать культуры, в которых ценятся тщеславие, стремление к успеху, признание личных достижений и забота о высоком достатке. Женскими следует признать те культуры, в которых превалирует значимость межличностных от­ношений, сотрудничества, стремление к пониманию и проявляет­ся забота об окружающих.

Каждое общество по родовому признаку состоит из мужчин и женщин. Биологические различия между полами одинаковы во всем мире, но их социальные роли в обществе лишь в малой степени де­терминированы биологическими различиями. Многие виды поведе­ния, которые не связаны непосредственным образом с проблемой продолжения рода, называют в обществе типично мужскими или женскими. Однако те виды деятельности, которые считаются харак­терными для того или иного пола, меняются от культуры к куль­туре. Понятия «маскулинность» и «феминность», согласно Хоф­штеде, отражают социальные, предопределенные культурой роли мужчин и женщин в той или иной культуре.

Однако относительно того, что считать «мужским», а что «женским» началом в каждой конкретной культуре, существуют различные мнения, интерпретации и оценки. Поэтому в качестве критерия разделения маскулинных и феминных культур Хофштеде предлагает учитывать традиционные качества мужчин и женщин, принятые в большинстве стран мира. Согласно традиционным представлениям, мужчинам приписываются твердость, ориентация на конкуренцию, соперничество и стремление быть первым. Жен­щинам в свою очередь приписываются ориентация на дом, семью, социальные ценности, а также мягкость, эмоциональность и чув­ственность.

В соответствии с таким разделением, в маскулинных культу- pax доминируют следующие ценности: настойчивость, сила, неза­висимость, материальный успех, открытость. В культурах с муж­ским началом, характерных для Австрии, Великобритании, Вене­суэлы, Германии, Греции, Ирландии, Италии, Мексики, Швей­царии, Филиппин, Японии, половые различия мужских и женских ролей в обществе четко обозначены: мальчиков учат быть реши­тельными и настойчивыми, а девочек — покладистыми и забот­ливыми. В работе здесь ценится больше всего результат, и на­граждение происходит по принципу реального вклада в этот результат.

Феминные культуры, присущие Дании, Нидерландам, Норве­гии, Португалии, Финляндии, Чили, Швеции, ценят больше всего эмоциональные связи между людьми, заботу о других членах обще­ства, самого человека. Мужчины в этих культурах не должны быть напористы, им надлежит принимать участие в воспитании детей. Соответственно в воспитании детей большое значение придается развитию чувства солидарности и скромности. Здесь проповедуется социальное равенство полов, сочувствие неудачникам, конфликты обычно решаются путем переговоров и достижения компромисса. Награждение за труд в культурах феминного типа происходит в ос­новном по принципу равенства.

Доминирование мужского или женского начала в той или иной культуре влияет на процесс коммуникации: в мужских культурах преобладает склонность к агрессивному коммуникативному стилю, поскольку соревнование важнее сотрудничества. Коммуникативный стиль в женских культурах значительно отличается от предыдущего. В культурах маскулинного типа люди имеют более сильную мотива­цию к достижению практических результатов, в работе они видят смысл жизни, признание, успех и конкуренция рассматриваются как главные источники удовлетворенности работой. В культурах феминного типа упор делается на взаимную зависимость и служе­ние друг другу.

Измерение культур по параметру избегание неопределенно­сти означает сравнение культур по степени допустимых отклоне­ний от установленных ими норм и ценностей. Избегание неопреде­ленности является выражением членами какой-либо культуры на угрозу или опасность для себя из-за непонятной или неопределен­ной ситуации. «Процесс избегания» предполагает устранение от контактов с людьми, общение с которыми таит для нас скрытую или непосредственную опасность. Значимость этого параметра обусловлена тем обстоятельством, что будущее для людей всегда остается неизвестным, хотя люди испокон веков пытались пред­сказать его.