Оплошность

Главное в работе – никакой спешки.
Впрочем, профессионализм – это игра даже не с прицелом, а со своими собственными нервами.
Двухнедельная слежка за Ючхоном позволила составить примерное представление о его режиме дня – официально мафиозный босс Пак Ючхон являлся владельцем фирмы, занимающейся перевозкой грузов (хотя о том, что на самом деле перевозят трейлеры «WindCarry», выезжающие гружеными из порта Инчхон, можно было только догадываться), и поэтому придерживался расписания приличного делового человека: каждое утро тонированная ауди привозила его в офис на одной из самых обычных улиц города, возвращаясь, чтобы забрать хозяина домой, только вечером.
Микки Ючхон весь день сидел в каменной коробке офисной высотки, его квартира находилась в ультра-престижном доме, который охранялся так же хорошо, как резиденция президента – и, хорошо поразмышляв, Химчан пришел к выводу, что в его распоряжении имеются только те три минуты, что Микки в сопровождении охраны следует от тонированного автомобиля до стеклянных дверей офиса.
А это значило, что ему вновь придется положиться на свою крошку и забыть на время, что кровь в нем бежит, как у всех людей, теплая – у снайпера либо холодная голова, либо его холодный труп в бюро судмедэкспертизы.
Прежде всего, стоило озаботиться выбором позиции: Химчану мало нравилась идея искать квартиру поблизости, но квартал целиком состоял из высоток, и стрелять с крыши с такой высоты казалось еще более неразумным. В конце концов, Хим еще неделю потратил, разыскивая объявления о сдаче квартир в этом районе – и, наконец, нашел: семнадцатый этаж, окна чуть сбоку от того места, где обычно останавливается машина Ючхона – охране придется немного дольше думать над тем, откуда стреляли.
Отловленный им у ворот школы подросток за малую плату согласился подработать и передать хозяину квартиры деньги, получив у него ключи: когда начнут допрашивать хозяина, парнишку не найдут никогда – чем меньше ниточек к нему ведет, тем лучше.
Коробка от купленной гитары сгодилась на то, чтобы не привлекая лишнего внимания перенести в ней в снятую квартиру свою SSG04 – все-таки метровая винтовка не то, что носят в мешке за плечами.
Разглядывая ночную улицу из окна в прицел, Химчан думет о том, что не к добру он так нервничает – даже кофе уже не успокаивает его – и еще о том, что было бы неплохо пристреляться, но об этом можно только мечтать: он заряжает свой STEYR лазерным патроном и напряженно следит за красной точкой, замершей на листке дерева – очевидно, что нет причин сомневаться в том, что оптика настроена точно, а рассчитать смещение пули по дальности – задание для дилетанта…
Но плохое предчувствие не покидает его – возможно, он просто слишком давно не работал.
Чтобы немного успокоить себя, утром Химчан спускается вниз и повязывает на ветках дерева, на которое смотрел ночью, несколько ярких красных ленточек – это поможет ему, если будет ветрено. Гуляющая с матерью малышка спрашивает у него, зачем дядя привязывает ленточки, и он со смешком отвечает, что на удачу, а потом отдает ей одну из красных полос, дружелюбно улыбаясь недоверчивой матери: она даже не предполагает, насколько он на самом деле опасен.
Никто в этом городе вообще не задумывается о том, как легко можно отнять его жизнь. Никто и никогда не поднимает головы – хотя нет никакой гарантии, что в этот момент снайпер не целится тебе в затылок.
Парадоксальная простота этих наблюдений поражает.
Справляться с нервозностью Химчану помогают только ставшие традицией звонки в фирму доставки цветов – в доме братьев за эти три недели он был только пару раз: на второй день после знакомства он, как и обещал, заехал за Дэхеном и проводил его в клуб, где вечерами подрабатывала его группа, и потом еще раз, не специально – он просто хотел взглянуть снова на фотографии на стене в коридоре или, если повезет, на самого Енчжэ.
В первый раз его немало раздосадовало, что он нашел свой букет цветов изломанным и почти увядшим на кухонном столе – Дэхен, наливая себе сока, в красках рассказывал, какую истерику закатил Енчжэ, когда утром ему принесли лилии и лед. Химчан посмеялся вместе с ним, а утром отправил новую открытку вместе с букетом роз:

«Очевидно, цветы не пришлись господину Ю по душе – мне очень жаль. Возможно, дело в лилиях? Я надеюсь, розы не постигнет та же участь хотя бы потому, что Вы исколете пальцы шипами, когда будете их выбрасывать.
Ваш раздосадованный Лис»

Химчан не знает, что случилось с розами – но, будучи реалистом, предполагает, что шипы не остановили гордого полицейского, и Енчжэ все-таки засунул цветы в то же самое мусорное ведро.
После недолгих размышлений, Химчан приходит к выводу, что должен быть более изобретательным – и прикладывает к букету то, что Енчжэ не сможет выбросить без жалости: уложенный под стекло трупик высушенной бабочки Парусник Маака с темно-синими крыльями и упаковку свежеиспеченных круассанов из претенциозной городской булочной (в конце концов, денег ему не жаль – Енгук честно «оплатил» Хонки) – в свой второй визит он находит рамку с бабочкой стоящей на холодильнике с треснутым стеклом (наверно, он должен быть благодарен Дэхену за то, что спас хотя бы это), а самого Дэхена поедающим его круассаны – брат Енчжэ гордо рассказывает о том, что успел отобрать выпечку у Енчжэ до того, как она побывала в мусорном ведре, и выражает надежу на то, что тайный поклонник Енчжэ не скоро перестанет радовать его вкусностями.
Химчан тяжелым взглядом провожает спину заглянувшего на кухню Енчжэ – побивший рекорды собственной суровости полицейский не пожелал даже показать, что заметил его присутствие – и на следующий день отправляет свое самое неласковое письмо, которое сопровождает скромный букетик фиалок – Химчан слабо надеется, что шантаж «меркантилизмом» сработает на непробиваемом полицейском, но выяснить точно не может, потому что на первом месте для него все равно Ючхон.
Поздним вечером, сидя у открытого на улицу, которую он изучил уже до последнего камушка на асфальте, окна, Химчан внимательно вчитывается в прогноз погоды на своем мобильнике: завтра обещают почти полный штиль.
Вообще, Химчан с природным добродушием полагает, что у природы нет плохой погоды – и поэтому метеосводками интересуется от силы пару раз в году.
Когда работает.

%

Полицейский катер мчится на огромной скорости по черной воде – только белый хвост пены широкой искривленной трапецией отходит от корпуса, когда катер поворачивает: на пару со второй лодкой они идут наперерез рыболовецкому траулеру, при входе в портовые воды резко изменившему курс.
Ребята из таможни перебрасываются замечаниями и поправляют автоматы – Енчжэ слышит в их голосах скепсис, да и сам, откровенно говоря, уже полон им под завязку.
- Черт, - громко высказывается Енчжэ.
Чоноп рядом заворачивается в толстовку от пронизывающего ночного ветра и кисло замечает:
- Они погасили огни… И от груза, очевидно, тоже уже избавились.
- Черт бы побрал нашу полицию! – снова срывается Енчжэ. – Скажи мне, вот скажи мне, как за два часа, пока мы добирались до Инчхона и получали санкцию на досмотр… - Енчжэ сжимает кулаки и со злостью бросает: - Кругом одни крысы!..
Чоноп молчит даже без сочувствия – поиск осведомителя среди людей Енгука занял у них не один месяц, и вот, когда у них наконец-то появилась точная информация о грузе, когда они так спешили, что решили перехватить траулер еще до захода в порт, какая-то продажная тварь наверху свела на нет все усилия.
Чоноп думает о том, что рыба тухнет с головы, когда офицер таможни в громкоговоритель предупреждает траулер, что откроет огонь, если судно не остановится – и Чонопу даже кажется, что он разглядел, как в темноте на траулере двигается кран погрузчика.
Енчжэ взбирается на борт сразу за парнями с автоматами – и с яростью оглядывает корабль: пусто, только сорванный тент валяется у борта. В свете фонаря хорошо видно царапины на палубе, будто двигали что-то тяжелое в ящиках.
- Где груз? – Енчжэ набрасывается на капитана траулера – тот жалостливо бормочет что-то на китайском офицеру таможни и потрясает бумагами, которые Енчжэ выхватывает у него из рук: флаг – Тайвань, порт приписки – Тайчун.
А команда, значит, китайская?
Чертовы контрабандисты.
- В Восточном море рыба закончилась? – Енчжэ швыряет документы обратно китайцу, который, едва ли не всхлипывая, принимается подбирать их с палубы.
Чоноп понимает злость Енчжэ, но даже он думает, что это слишком – когда напарник останавливается перед шкафами рефрижераторов и орет:
- Открыть!
Команда не понимает его, худой и маленький китаец лезет ему под руку, причитая:
- Yú zà i nà lǐ, xiā nshē ng!
- Он говорит, что там рыба, - Чоноп пытается дернуть Енчжэ за рукав. – Перестань, они не будут прятать оружие в холодильнике.
Но Енчжэ только со злостью выдергивает руку и сам поворачивает тяжелый запор на двери морозильника – внутри действительно только вонь и мороженая рыба.
- Wǒ gà osu nǐ! – упрекает китаец.
Енчжэ смотрит на него с секунду – а потом наотмашь ударяет по лицу.
Чоноп с сожалением глядит ему в спину, когда он спускается обратно на катер – почему-то он чувствует себя так, будто ударили его.
Таможенный офицер кивает ему, когда он проходит мимо – можно убираться обратно в порт.

%

- Тебе нечего там делать, - грубо говорит Енгук.
- Ну уж нет, - упрямо заявляет Чунхон, просачиваясь в салон машины своим длинным телом. – Куда ты, туда и я.
- Ты в последнее время раздражаешь меня куда больше обычного, - сурово замечает Енгук, укладывая голову на подголовник заднего сиденья. – Когда-нибудь это станет для тебя опасным.
Чунхон только беззаботно пожимает плечами – он привык к таким разговорам, как и к тому, что Енгук никогда не причинит ему вреда, как бы зол ни был.
Просто не сможет.
Чунхон устраивается поудобнее и принимается смотреть в окно: до Инчхона не близко.

Ночной порт завораживает Чунхона – черная отсвечивающая желтыми пятнами вода вдали и пугающие в темноте носы погрузочных кранов нравятся ему немного больше, чем следовало бы, и унять ускорившееся сердцебиение ему удается только когда они входят в один из пустующих ангаров.
Звук шагов в пустом помещении слышно особенно неприятно громко, но это кажется ничем по сравнению с холодным голосом Енгука, произнесшим:
- Нашли крысу?
Один из парней выпинывает вперед связанного человека – он падает на колени прямо перед Енгуком и даже не пытается подняться с холодного пола.
Чунхон его хорошо понимает: ему уже незачем, раз сам лидер пришел взглянуть на него – голос Енгука не узнать невозможно, даже если ты ничего не видишь из-за разбитой рожи.
- Мино? – Чунхону кажется, что Енгук, присевший перед предателем и брезгливо приподнявший опухшее лицо, неприятно удивлен. – Что, федералы заплатили больше?
Мино облизывает кровоточащие губы и хрипло спрашивает:
- Убьешь?
- А ты как думаешь? – вопросом отвечает Енгук. Он поднимается, стряхивает грязь с коленей и уверенно добавляет: - Но сначала ты скажешь, кому продавал информацию.
- Зачем? – Мино кашляет кровью. – Все равно умирать.
- Если не скажешь, будешь умирать еще долго и очень мучительно, - веско обещает Енгук. – Ты знаешь, как это неприятно.
Молчаливое упорство Мино непонятно Чунхону – он не видит никакого смысла в том, чтобы защищать копа, до которого они все равно же доберутся.
- Кроме того, я думаю, что даже после твоей смерти останется кто-нибудь, кто тебе дорог, и что с ними может случиться…
Мино густо закашливается и снова падает на пол, хрипя:
- Нет, не трогай… Обещай… что… - его голос пропадает от натуги, так что Чунхону становится на мгновение даже жаль его.
Енгук смотрит на него сверху вниз, чуть качает головой:
- Обещаю.
По крайней мере это одно, Чунхон знает, остается неизменным с самого основания «Мато» - обещаниям лидера можно верить.
- Мне нужно имя, - торопит Енгук.
Мино снова неловко поднимается, покачивается и смотрит на Енгука слезящимися оплывшими глазами – Чунхон с каким-то запозданием ловит себя на мысли, что теперь знает, как выглядят предатели.
И не просто предатели, а дважды предатели.
- Ю Енчжэ, - произносит Мино.
Енгук коротко кивает дожидающимся его разрешения парням и разворачивается к выходу.
Звук выстрела с улицы кажется Чунхону просто громким хлопком.

%

Енчжэ раздражен до возможного предела: после накладки с траулером узнать, что его осведомителя вчера убили, оказалось последней каплей – он невыносимо устал думать о том, как Енгук вычислил у себя крысу, что теперь делать с женой Мино и за что еще можно зацепиться, чтобы появилась хоть какая-то надежда упрятать всех этих «Мато» за решетку.
Чем больше он занимается делом Енгука, тем сильнее ему кажется, что покончить с контрабандой законными способами невозможно – складывается впечатление, что кто-то сверху всячески способствует ему и его банде, а сам Енчжэ, пока где-то там сверху крутятся большие шестеренки, будто сачком ветер ловит.
Злому, как сам черт, Енчжэ, вернувшемуся домой, пришлось в собственной кухне столкнуться с еще одним неприятным сюрпризом – тот самый Химчан стоял у окна, рядом со смеющимся в стакан с соком Дэхеном, и сверлил его тяжелым взглядом. Енчжэ решил, что этот тип обойдется и без его приветствия – просто взял минералку и вышел.
И если Енчжэ думал, что новое утро вернет ему хоть каплю душевного равновесия, то он глубоко ошибался: звонок в дверь в полвосьмого напомнил ему о том, что, вдобавок к проблемам на работе, у него теперь есть и свои собственные, личные – если бы Енчжэ мог достать до этого гребаного сталкера, который посылает ему цветы, он бы лично вбил ему нос в лицо.
Енчжэ удивился, когда вместо обычного большого букета посыльный протянул ему маленький букетик фиалок и открытку, которая в нем просто не помещалась – наверное, поэтому он открыл ее и машинально прочитал.

«Господину Ю претит принимать мои подарки? Я начинаю думать, что они слишком скромны для его персоны и он ждет чего-то более дорогостоящего. Признаться, я не рассчитывал обнаружить в Вас эту меркантильность, так неприятно меня огорчившую – впрочем, если бы Вы не отправили хотя бы один мой подарок в мусорную корзину, мои подозрения рассеялись бы сами собой.
Запомните, Енчжэ: рано или поздно я найду то, что не сможет оставить Вас равнодушным.
Все еще не расставшийся с надеждой заработать Ваше расположение,
Лис»

Терпение Енчжэ трескается, как стеклянная чашка – он сбегает вниз на пролет лестницы и дергает посыльного за руку, впечатывая спиной в стену.
- Кто отправляет эти цветы? Кто, я спрашиваю?
Енчжэ видит, что полицейский значок, которым он тыкает в нос парня, неимоверно его пугает, но поделать с собой ничего не может, продолжая угрожать:
- Я тебя в участок отправлю, если не скажешь, понял?
- Я… я просто доставляю заказы, - испуганно бормочет парень, - я ничего не знаю о заказчиках.
- Енчжэ, перестань, - внезапно появившийся за спиной Дэхен тянет его назад. – Он же в самом деле не знает. Цветы можно отправить анонимно.
Енчжэ нехотя отпускает чужой воротник и бросает:
- Достало, - когда поднимается обратно в квартиру.

%

Химчан осторожно делает глоток кофе – не удержался с утра, сбегал – Ючхон опаздывает уже на пятнадцать минут, и с каждой новой ему начинает казаться, что он на чем-то прокололся, что его обнаружили, что вот-вот дверь в эту квартиру выломают, а ему к затылку приставят ствол.
Когда из-за поворота показывается тонированная ауди, Химчан громко выдыхает – и почему-то спокойствие заполняет его.
Сразу. До кончика указательного пальца на курке.
Спокойствие помогает не паниковать, когда он понимает, что поворачивающий за ауди BMW – не случайная машина, он следует за автомобилем Ючхона.
Размышлять о том, почему Микки сегодня сопровождают две машины, Химчану некогда: ауди плавно разворачивается, чтобы занять свободное место на парковке.
Химчан ошибся, когда сказал, что у него есть только три минуты, в течение которых Ючхон перемещается от машины до дверей – обычно охрана идет так плотно к боссу, что почти целиком закрывает невысокого Микки собой.
У Химчана на самом деле есть секунд десять – когда Ючхон выходит из машины, а охранник, открывающий дверцу автомобиля, стоит довольно далеко.
На второй выстрел времени не будет.
Передняя дверь ауди открывается – что в это время происходит с BMW, Химчану в прицел просто не видно – охранник обходит ауди, чтобы помочь боссу выйти из машины.
Химчан даже дышит почти неслышно.
Время замедляется до предела: задняя дверь машины открывается, нога в черной мужской туфле ступает на асфальт…
Химчану нужно всего мгновение, чтобы совместить риску на сетке прицела с головой еще не успевшей разогнуться фигуры – и он тянет курок.
Мощная отдача забирает у него целую секунду драгоценного времени, прежде чем он может снова нормально смотреть в прицел – впрочем, он и так знает, что попал…
Химчан тратит еще полсекунды, чтобы рассмотреть тело на асфальте – и целых как вечности долгие две на то, чтобы заставить мозг осознать, что это не Ючхон: Микки охрана заталкивает обратно в машину, пока из BMW появляются остальные.
Химчан, наконец, складывает два и два: Ючхон был с кем-то, и вторая машина принадлежит этому кому-то, ныне покойному.
Черт! Черт! Черт!
Парень, который открывал дверь, довольно уверенно показывает пальцем в его направлении. Хим думает, что по открытым окнам не составит большого труда определить его местоположение – плюс-минус этажа три.
А учитывая то, что охраны теперь в два раза больше, бежать ему придется тоже быстрее в те же самые два раза – шесть человек вполне способны прочесать дом за десяток минут.
Химчан торопливо снимает винтовку со штатива и обматывает тряпьем, быстро оглянувшись, выбегает на лестничную клетку и спускается на этаж ниже, скручивает винты на кожухе мусоропровода и закрепляет винтовку внутри – мусоропроводом не пользуются, и у него есть слабая надежда, что тайник не обнаружат.
Бежать по лестнице нельзя – если он запыхается, это вызовет еще больше подозрений у охраны, которая, он уверен, уже внизу. Пока лифт медленно везет его вниз, он напряженно думает над тем, кого же он снял вместо Ючхона – судя по тому, что из машины он выходил первым, по статусу должен быть посерьезнее Микки.
Химчан раздумывает над тем, сможет ли потом выяснить что-то у Енчжэ – или Енгук сам расскажет, когда узнает? Или лучше бы Енгуку вообще ничего не знать об этом?
Двери лифта расходятся, и Химчан сталкивается с мамашей, вывозящей коляску – Химчан обещает потом поставить свечку в благодарность за свою удачу: теперь надо всего лишь мило улыбнуться женщине и предложить помощь – если за дверями кто-то в самом деле есть, он сойдет за папашу.
Химчан толкает розовую коляску на улицу, расхваливая чудесного ребеночка, делает вид, что не обратил внимания ни на рослого парня, стоящего у подъезда с пистолетом под пиджаком, ни на то, как он заглянул в коляску, чтобы убедиться, что там действительно ребенок, а не разобранная винтовка.
Все природное очарование Химчана идет ему на пользу: мамаша не делает удивленных глаз, когда он сопровождает ее и ребенка до самого угла дома – и лишь там прощается, советуя ей держаться подальше от двух мчащихся по улице полицейских машин.
Что поделать, иногда эти полицейские собаки действительно вспоминают о том, что такое «быстро».
Химчан без спешки идет по залитой солнцем улице – в сторону от воя сирен – устало потирая висок.
И спотыкается на ровном месте, когда вспоминает, что стакан из-под кофе остался на полу под открытым окном.