Главная страница Случайная страница Разделы сайта АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Дик Уилоуз - он был со мной - и старина Керди, и Джордж, и Плэт и еще много ребят. Я говорю вам, я даже не подходил к Элис).
Переплетение прошедшего и настоящего времен глаголов в этом отрывке не только результат эмоционально возбужденной речи, и не только свидетельство просторечного характера языкового выражения, это и психологический момент: реально воссоздается обстановка допроса. Континуум предоставляет читателю возможность творчески воспринимать текст. Приходится домысливать некоторые факты, искать причинно-следственные и определительные отношения между разорванными действиями и связывать их между собой, восстанавливая их непрерывность. Дискретность временных параметров не мешает прослеживать события в их действенном виде. Таким образом, временной и пространственный континуумы в художественном изображении приобретают некие парадоксальные черты: настоящее время, выраженное соответствующими глагольными видо-временными формами, фактически относится к уже прошедшему отрезку времени, а прошедшее время, выраженное соответствующими видо-временными формами, фактически способно выражать настоящее. Особой способностью выражать настоящее, которое представлено формами прошедшего, обладает английское Past Continuous. Благодаря специфике этой видо-временной формы Past Continuous заставляет увидеть действие в его протяженности, а это в свою очередь вызывает образное представление о процессе, т.е. рисует, изображает процесс. Художественное время, выраженное Past Indefinite, и особенно Past Continuous, можно условно назвать прошедшим приближенным. Временной и пространственный континуумы можно также обозначить как континуумы событий. По этому поводу A.A. Потебня писал: " Ряд событий, образующих одно целое, связан причинностью" [Потебня, 533]. Время поэтому воспринимается опосредованно, т.е. через человеческий опыт, который откладывает в нашем сознании установленные единицы измерения временных отрезков, необходимые для совершения тех или иных событий. Рассматривая соотношения временных представлений в разных видах художественных произведений, A.A. Потебня отмечает, что лирическое произведение, " объективируя чувство, подчиняя его мысли, успокаивает это чувство, отодвигает его в прошедшее и, таким образом, дает возможность возвыситься над ним" [Потебня, 533]. Временной и пространственный континуумы являются действенными средствами для того, чтобы вызвать у читателя ощущение движения. Описываемое явление становится приближенным к наблюдателю (читателю), когда оно выделено. Выделение в тексте осуществляется перерывом в развертывании событий и фиксированием внимания на каком-то отрезке текста. Подобно тому, как на экране кино появляется крупным планом кадр, прерывающий последовательность событий, в тексте такие кадры представлены описанием, диалогом, размышлениями автора и пр.' При таких " разрывах" время как бы остановлено. И тем не менее ощущение движения времени и смены пространства не затухает: оно лишь смещено на задний план. Поэтому, как уже было сказано, континуум в художественном произведении одновременно непрерывен и дискретен. Когда он непрерывен, он рисует действие, деятельность; когда он дискретен, он выражает состояние или качество. Уже было отмечено, что в разных языках настоящее время выражает наиболее обобщенное время. Оно как бы имеет разнонаправленные векторы — в прошлое и в будущее. Это особенно ощутимо в глаголах типа думать, любить, ждать и пр., т.е. в таких, которые по своей природе протяженны. Настоящее в художественном произведении фактически вневременное, но, будучи приближено, оно выражает реальность действия. Более того, оно способно передавать значение повторяющегося действия, например: наша рота выдерживает атаки немецких подразделений. Настоящее время глагола может также выражать значение постоянного действия. Такой широкий диапазон значений дает возможность использовать настоящее время в разных ситуациях и в разных эстетико-художественных целях. Но для континуума как текстообразующего фактора характерно преобразование значений глаголов, которые они получают не столько в рамках предложения, сколько в рамках более крупных отрезков текста — в сверхфразовых единствах. Важно отметить, однако, что значения глаголов, их временные параметры перестают играть какую-либо роль в рамках всего текста. Проследим взаимоотношения временных форм глаголов в пределах предложения, сверхфразового единства и всего текста в небольшом рассказе А.П. Чехова " Смерть чиновника": Quot; В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор. Иван Дмитрич Червяков сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на " Корневильские колокола". Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг... В рассказах часто встречается это " но вдруг". Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и... апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бриэжало-ва, служащего по ведомству путей сообщения". Это первый абзац. Читатель хорошо знает этот рассказ и поэтому нет нужды описывать дальнейшие события и смерть Червякова. Временной 1 См. о контекстно-вариативном членении текста в гл. III. 94 континуум в этом сверхфразовом единстве осуществляется прошедшим временем глаголов сидел, глядел, глядел и чувствовал. Дальше континуум прерывается авторским отступлением (рассуждение относительно выражения Но вдруг). Одновременно Чехов вводит сентенцию: авторы правы: жизнь так полна внезапностей! В этом отклонении от линии повествования уже все в настоящем — обобщенном. Далее возобновляется сюжетная линия и все глаголы опять употреблены в прошедшем времени - померещилось, подкатились, остановились, отвел, нагнулся, чихнул. Но это прошедшее стало настоящим в силу художественной изобразительности - введения в текст колоритного звукового междометного апчхи (с тремя восклицательными знаками) и обращения к читателю — как видите, обращение, в котором использован глагол в настоящем времени. И дальше опять отклонение в настоящем обобщенном времени: чихать никому не возбраняется. Чихают и мужики... Все чихают. Затем снова восстанавливается цепь действий выраженных прошедшим временем глаголов. Конкретность, т.е. образность содержательно-фактуальной информации достигается в рассказе взаимозависимостью временных форм глаголов и, что особенно важна, пространственным континуумом. Указание на определенное место действия — второй ряд кресел, т.е. в театре, и на определенное лицо - Иван Дмитрич Червяков - создает обстановку, в которой вымышленное становится реальным. Совершенно справедливо замечание Чейфа о том, что индивидуумы конкретны в пространстве, а не во времени и что это можно объяснить природой человеческого опыта, а именно человек может находиться в одном и том же месте в разное время, но не может быть в разных местах в одно и то же время, следовательно, есть какая-то асимметрия времени и пространства [Н. Par-ret, 8, 9]. В анализируемом рассказе Чехова событие привязано последовательно к театру, к дому Червякова, к приемной генерала, к улице, снова к дому, т.е. к конкретным местам, но не привязано ко времени: В один прекрасный вечер. Течение времени легко воспринимается читателем, поскольку события даны в их последовательности: в антракте, придя домой, на другой день, еще на другой день. Таким образом, все действие рассказа развертывается в течение трех дней: первый день — в театре, второй день — в приемной генерала, третий день — опять в приемной генерала. К пространственным параметрам условно можно отнести и dramatis persoпае, т.е. действующих лиц художественного произведения. Они, как место и время, привязывают действительное к конкретному моменту его протекания. Вне dramatis personae нет ни одного текста. Даже в научных трудах они присутствуют. Исследователь, экспериментатор, автор, оппоненты, с которыми он полемизирует, авторитеты, на которые он ссылается, ученые, упоминающиеся в труде, и др. Они реальны, они во плоти. Другое дело в художественном произведении (если оно не историко-художественного плана). Здесь воображаемый мир представлен как реальный. Требуется большой опыт, чтобы постоянно удерживать в памяти нереальность происходящего, спроецированного в якобы реальные условия существования. Так называемая " текстовая энергия" способна возбуждать частичное, а иногда и полное переосмысление временного и пространственного континуумов. Настоящее обобщенное под влиянием микро- и макроконтекстов начинает приобретать черты настоящего конкретного, поскольку в смысловом плане оно тесно связано с только что описанным фактом (ср.: чихнул и чихать никому и нигде не возбраняется). Мне уже пришось отмечать факт некоторой потери автосемантии предложения в тексте (Гальперин И.Р. 1977, 1). Любая сентенция, а тем более предложение с глаголом в настоящем времени, не имеющее абстрактно-обобщающего смысла, будет связано неразрывными нитями с предшествующим или последующим содержанием. Читатель может даже и не заметить " вставочного" характера таких предложений, как Все чихают, поскольку это предложение стоит в ряду: Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики... и тайные советники, а исследователь-лингвист должен подвергнуть детальному анализу и стохастическому перебору возможные варианты смысла отдельных предложений, изолируя их от контекста. Но, повторим, сила континуума состоит именно в том, что он способен нивелировать темпоральные различия, в особенности если они находятся в пределах одного сверхфразового единства. О взаимопроникновении прошлого и настоящего сказано много и нет нужды здесь описывать разные формы такого взаимопроникновения. Важно лишь подчеркнуть, что само движение текста, т.е. его поступательный характер заставят читателя видеть непрерывность в его прерывности. Дискретность отдельных частей имеет своей задачей выделить актуализованное, заставить читателя обратить внимание на часть общего движения и увидеть место этой части в непрерывном потоке информации1. Человеческий интеллект способен воспринимать время и движение вне зависимости от того, представлены они в непрерывном или прерывном виде. Однако с точки зрения прагматики целесообразно представлять эти категории в расчлененном виде. Приведу следующее высказывание Ж. Вандриеса: " Стилисты находят в нем (настоящем времени) особую прелесть; они говорят, что настоящее более выразительно, более наглядно, что оно в глазах читателя воскрешает всю картину, что оно нас переносит мысленно в момент совершения действия. И это верно. Но это объяснение, которое, кстати сказать, применимо и в случаях употребления настоящего вместо будущего, не имеет значения в глазах грамматика. Он принужден рассуждать так: для того чтобы писатель мог употребить как художник форму, которую он считает более изящной, нужно, чтобы она уже существовала в языке, области настоящего и прошедшего грамматически были неясно очерчены, чтобы можно было без ущерба для ясности переходить так легко от одной к другой" [Вандриес, 101]. Замечу, что Вандриес этим замечанием предвосхитил интерес к так называемой fuzzy grammar (размытая грамматика), который в последнее время проявляет американ- 1 См. гл. III. 96 ская философско-лингвистическая школа по отношению к традиционным понятиям логики и грамматики. Но мысль Вандриеса интересна еще и потому, что она приводит исследователя к выводу о вероятностном решении проблемы. В самом языке, в его формах заложена способность выражать не одно, а несколько значений. Это явление уже давно отмечено грамматистами, которые называют его то омонимией, то полисемией формы. Лингвистическая традиция, находящаяся в тисках детерминистских решений теоретических проблем, опирается на тот факт, что контекст снимает энтропию формы, т.е. выдвигает только одно значение данной формы языкового выражения. Однако на деле это не всегда так. Даже в самых простых выражениях и синтаксических конструкциях начали выявляться " двусмысленные" (ambiguous) решения, в особенности если эти выражения взяты изолированно от контекста. Но и в самом контексте определенные модели могут одновременно реализовать два смысла. Это особенно заметно в художественных произведениях, и в частности во взаимодействии временных планов. Не совсем правы И.Д. Рудь и И.И. Цуккерман, утверждая следующее: " Многое, что по особенности литературного изложения как будто выстраивается в последовательность, присущую всякому тексту, в действительности воспринимается как одновременное" [И.Д. Рудь, И.И. Цуккерман, 264]. Приближение прошедшего к настоящему, настоящего к будущему и наоборот не всегда " воспринимается как одновременное". Мне представляется, что одно из основных начал искусства — условность — заставляет зрителя, слушателя, читателя постоянно воспринимать произведение в двух планах — в реальном и ирреальном. Если этих двух планов нет, то нет и восприятия произведения как вида искусства. А это значит, что пространственно-временной континуум в художественном произведении лишь изображение действительного течения времени и действительного передвижения в пространстве. Поэтому читатель чувствует, видит и понимает последовательность не как одновременное, а разновременное, но не так, как в действительности. В связи с этим категория континуума как категория текста, проявляющаяся в разных формах течения времени, пространства, событий, представляет собой особое художественное осмысление категорий времени и пространства объективной действительности. Это различие и дало мне основание для введения термина континуум вместо последовательность. На ряде примеров я старался показать, как категория континуума проявляется в разных типах текстов, и главным образом внутри одного из них — литературно-художественного текста, в котором она проявляется особенно разнообразно именно в связи с условностью изображения времени и пространства. Трехмерное пространство, воспринимаемое нашими органами чувств, становится многомерным: оно способно сжиматься и расширяться в связи с миром событий, описываемых последовательно (и непоследовательно) и всегда носит в себе некую условность (ср.: в некотором царстве, в некотором государстве), даже в том случае, если оно привязано к определенному месту.
|