Раздел: Отношения жены к мужу

Нарушение заповеди: «жена своим телом не владеет, но муж» (1Кор.7.4)

Муж и жена по закону составляют одну плоть. И так относительно супружеского совокупления тело жены принадлежит мужу, но и над телом мужа имеет власть жена, кто бы он ни был по своему званию или образу жизни. Выходит, что муж и жена здесь господа один над другим, и вместе рабы друг другу. В других случаях муж имеет преимущество, а здесь нет. Воля одного лица в настоящем случае должна сообразоваться с волею другого. Уклониться от совокупления в известный раз может кто либо не иначе, как «только по согласию» (1Кор.7, 4). А за тем надолго оставаться свободным от совокупления, если оно позволяется и физически (при здоровье) и нравственно (не во время говенья и приготовления к Тайнам Христовым), — так оставаться может одно лицо только дотоле, пока не последует требования со стороны другого. Тут добродетель целомудрия и награда за эту добродетель не относятся к одному, но к обоим, и одно лицо без другого не может на сей раз сделаться добродетельным: чудная зависимость, и смиряющая и возвышающая мужа и жену друг пред другом! Только порока невоздержания уже не разделяет другое лицо, которое желало бы быть воздержным, но подчиняется невоздержанию первого лица. Апостол Павел, будучи сам девственником, по долгу учителя христианского вошел в это дело между мужем и женой и сказал им: «не лишайте себя друг друга» (1Кор.7, 5). Слово «лишать» значит брать что-либо против воли, насильно; как напротив, что берется у человека с согласия его, того нельзя назвать лишением. Правда, эти слова Апостола не закон, но «совет»; не обязанность какую они внушают, так что непременно или часто должны муж и жена между собой совокупляться, но только извещают о таком деле, которое предоставляется свободе супругов, которое сами супруги должны между собой устроить. Законом же, или вернее сказать нарушением закона, это дело становится тогда, как одно лицо будет противиться: тогда уже и грех и осуждение за грех. Но заповедь: «своим телом ее владеет» высказывается прежде к жене. Почему же? По многим причинами. Жена стыдливее, чем муж: словесного требования относительно супружеского ложа она не выскажет, хотя и остается недовольна уклонением от нее мужа. Она, действительно, более расположена хранить воздержание и так вообще, и ради опасности рождения детей, которого тягость преимущественно к ней относится, и еще потому, что половые ее наклонности, раньше пробуждаясь, раньше и охлаждаются (муж же - распространитель потомства). Но самое главное: оно-то более здесь погрешает, — и погрешает не в видах богоугодного воздержания, а чаще всего злоупотребляя полным на сей раз равенством со своим мужем и добиваясь угодливости себе с его стороны, она отвечает несогласием своему мужу на супружеское предложение. Но что же? Будто она хочет чем-то особенно одолжить его, если согласится с ним; будто собственность какую она здесь уступает; будто с ее стороны может быть в настоящем случае торг какой или договор, например, за обнову. Дотоле волей или неволей покорная мужу, она начинает величаться пред мужем, дорожить собой, заметив в нем плотское пожелание. Горделивость ее доходит даже до того, что каждый раз, как почувствует себя оскорбленною чем-либо со стороны мужа или получит отказ в какой либо вещи, —первою угрозою или местью объявляет, «чтоб муж не касался ее, чтоб не знал ее, и едва не клятвой подтверждает эту угрозу». Не нарушение ли это закона? не оскорбление ли это прав мужа? И что же отсюда происходит? Покоряя себе на минуту мужа, горделивая жена во все остальное время подпадает гораздо большей зависимости его, чем следовало бы. Она теряет в глазах мужа доверие, как человек изменчивый в своих отношениях, как готовый при случае досадить и отомстить. Она отравляет чувство наслаждения супружеского при совокуплении, между тем как это чувство вложено в природу человека Богом же. Она, наконец, в случае решительного бегства от мужа во время законных требований его или только по причине разных упреков ему в эту пору доводит его до падения с посторонним лицом. Тогда сбываются слова: «чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим» (1Кор.7, 6)...
Но если иная жена и по истинному воздержанию, ради жертвы Богу, уклоняется от своего мужа, — и тут она поступает неправильно; потому что единодушие в супружестве важнее всего: коли нарушена будет любовь, начнется раздражение—брань со стороны мужа, —какая польза от воздержания и от самой молитвы? Можно достигнуть победы над пожеланиями мужа в пользу души только просьбою, убеждением, а не с боем и с гневом. И так во всех отношениях виновна жена, если уклоняется от супружеского ложа. Пусть для нее ни по чем доброе мнение о ней мужа; пусть она не дорожит привязанностью к ней мужа, для которой могло бы быть или началом или возобновлением супружеское сообщение. Но ужели и смертный грех мужа (прелюбодеяние), допускаемый из за нее, не потрясет ее духа? О, сколько слабых мужей пали от этой неумной и незаконной уклончивости в ложе жен! — Жена- христианка! ни противоречий, ни упреков каких либо мужу не должна ты выражать при супружеском совокуплении. Если бы ты и была недовольна мужем, не время тут высказывать недовольство. Ты должна по закону исполнить желание мужа, а не по особенной какой либо от себя милости или уступчивости. Коли сделалась женой, то и должна выполнять обязанности жены. Дожидаться упрашиваний со стороны мужа или договариваться с ним или спорить по случаю совокупления — это скорее свойственно наемной женщине, чем законной жене. Довольно для тебя одного слова или намека со стороны мужа на сей раз, чтоб исполнить его желание и твою супружескую обязанность. И, покоряясь молчаливо желанию мужа, ты не должна выражать что-то неприятное или какое-то гнушение по поводу супружеского совокупления. Вспомни, что в древности Енох и после того, как имел от жены своей сына — Мафусала, взят живым на небо (Быт.5.24), как величайшей праведник. Наконец, и не считай неуместными эти наши советы тебе. Нет; они очень уместны, коли слово Божие предлагаете их. Они очень необходимы, коли непонимание и неисполнение их угрожает раздором супружеским и падением в смертный грех со стороны второго лица.

Искание и достижение господства над мужем и во всем доме

«А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем» (1Тим.2, 12). Господствование жены над мужем неестественно. Муж старше жены по сотворению. Он является как нечто основное, а жена как нечто последующее. Он творится самостоятельно, а жена, как бы младенец от матери, уже родится от него, получает свою жизнь из ребра его (взамен утробы матерней). В этом смысле она называется в слове Божием «останком духа» мужа (Мал.2, 15). Притом, не муж создан для нее, а она сотворена по потребности его, чтоб быть ему в сообществе с подобным. Как же после этого ей присвоять первенство над мужем, если и с первого раза того не было, напротив — вначале же выразилось ее зависимое и подчиненное положение? Затем, муж и телом и душой старшее преобладающее лицо над женою. Тело у мужа крепкое до грубости, а у жены нежное, частью сходственное с нежным сложением дитяти. (Важное здесь и рост; жене нравится в муже большой рост сравнительно со своим ростом; и — естественно. Жена высокого роста; а муж низкого: это неприятно для глаз и для чувства). В душевных силах и способностях муж тверд, самостоятелен. На этот раз он отличается рассудительностью и, между прочим, рассматривает предмет в целом: жена же обладает более памятью и воображением, быстрым, но не глубоким взглядом на предметы, особенным чутьем к частностям в делах (отсюда понимание ею тонких приличий); в ее суждениях более чувства, чем мысли, в действиях — более подражательного, чем самостоятельного; самое чувство ее хоть живо, сильно (отсюда слезливость), но не столь продолжительно, как в муже. В отношении дома и семейства муж «голова и руки», а жена только «грудь или сердце». Словом: жена по всему своему виду уступает мужу. Если муж создан по образу Божию и по подобию, то она создана как бы уже по образу его и потому есть образ образа. Муж преобладает над ней силою, смелостью, духом, волею или характером. Он носит в себе какое-то «внутреннее могущество» над ней и выражает сознание своего господства. Как же в виду всех этих качеств его жене желать—управлять им? Не значит ли это желать, чтоб нижнее было верхним, тело сделалось вместо головы? Нет; гораздо естественнее для жены повиноваться мужу, находиться под его защитою и управлением: это будет составлять «честь и достоинство» ее.— Затем, к естественной зависимости жены от своего мужа по истории присоединилась зависимость нравственная: «он будет господствовать над тобой» (Быт.3, 16), сказано было Еве, которая согрешила прежде и была уже виновной, тогда как Адам некоторое время еще оставался невинным. С восстановлением падшего человечества искупительною жертвою Христовою это нравственное подчинение жены мужу приняло совершенно иной вид, но не прекратилось. «Всякому мужу (сказано) глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава - Христу Бог» (1Кор.11, 3). Высокое учение! Начнем разбор его с последних слов. И Христос имеет над Собой главу. Какую же? Равный Богу Отцу по существу или по природе (Филипп.2, 6), Он в тоже время (так как принял человечество и исполняя дело спасения человеческого на земле) подчинялся, как Богочеловек, Отцу «пославшему» Его (Иоанн.8, 29 и др.). Затем, Сам же Он – глава мужу; потому что покорил Себе и горделивый дух мужа своим евангельским учением (1Кор.15, 24) (в обширном смысле, без сомнения, Христос — Глава всей Церкви). Наконец, муж глава жен. Как уже мы сказали, жена совершенно равна мужу по общечеловеческим правам, или по природе, подобно тому, как Отец и Сын в божеской природе лица равносильный, равночестные. Равна жена мужу тем более по духовным и христианским правам: и вера и благодать и всякая духовная помощь, —все у ней также от Господа, как и у мужа, и сообщается ей не от мужа, а богоучрежденным порядком. И ее глава также Христос есть. Но за всем тем равенство ее с мужем во Главе Христе не уничтожает ее подчинения мужу, как и подчинение не уменьшает равенства в Господе. Муж с этой христианской точки зрения есть нечто такое в отношении к Главе-Христу, как иные члены в теле имеют более прямое отношение к голове, а другие посредственное, или как Апостолы и священство в Церкви прямее относятся ко Христу, чем прочие члены в Церкви, или православные христиане. Муж есть глава и представитель своего христианского семейства. (Далее, вообще о главенстве мужа в слове Божием говорится: «муж образ и слава Божия.., жена же слава мужу есть» (1Кор.11, 7), т.е. образ Божий отображается в жене через мужа, именно в смысле «господствования» (Быт 1, 26), о котором идет наша речь. Сила и могущество от мужа уже переходят на жену, например, по управлению домом. Как лупа светит через солнце (при венчанье кольцо жены по уставу должно быть серебряное, означающее как бы луну, а перстень мужа должен быть золотой—в знак светящего солнца): так скажем по простой, но разумной пословице: «жена красна мужем», хотя в тоже же время ни муж без жены, ни жена без мужа о Господь (1Кор.11, 11).
И так не к разрушению ли намерений Божиих может вести главенство жены над мужем и во всем доме? Да, повторим еще: жене вполне свойственным должно казаться покорение себя мужу, а также сознание, что без мужа она беспомощна, что муж ее опора. Это покорение для нее нисколько не будет тягостно, если будет «как прилично в Господе»(Колос.3, 18). Но лишь только жена будет искать и действительно, достигнет первенства над мужем, тот-час внесет беспорядки и в собственную жизнь и во весь дом. Печальный пример на этот раз показала первая жена: коль-скоро Ева решилась поступить самостоятельно, не посоветовавшись с мужем, то и прельстилась по действию злой силы (1Тим.2, 13-14). Те же неустройства видим и ныне, где управление бывает женское, а не мужское, как прежде всего между ними двумя, мужем и женой, так и в доме, так, особенно, в делах служебных или общественных. (Мало ли неприятного и смешного видим, когда жена за мужа распоряжается по службе или когда только лишь вмешивается в дела служебные, подает свой голос в присутствии лиц посторонних). Нет! Сколько бы и сама жена не старалась возвысить свои права над мужем и другие, доброжелательные ук ней, ни усердствовали улучшить ее значение в сравнении с мужем (проповедуя женскую эмансипацию): но если это возвышение и улучшение кК предпринимаются помимо христианства, или не в духе веры – всегда выйдет в нем односторонность, какая-либо недостаточность со вредом самой же жене. Но скажут: «муж может быть слаб характером или поведением своим: не лучше ли ему быть под управлением своей жены? По своему необразованию, а то и по недостатку способностей от природы, он совсем не заслуживает, чтоб ученая и способная жена повиновалась ему». Напрасно. И слабый муж (кроме нравственной слабости) будет тверже самой крепкой по характеру жены. Слабость пола в жене, пусть она будет и очень находчивой сравнительно с мужем – раньше или позже скажется: умер муж, и жена сознает в нем потерю своей силы и защиты. Впрочем и здесь, как во всем, виновна между прочим цель. Пусть и будет влияние жены на мужа. Но только пусть оно будет на по гордости и честолюбию, а по искренней цели вести слабого мужа к добру: тогда оно в высшей степени похвально и желательно. О, жена-христианка! Избегай, избегая заносчивости и распорядительности над своим мужем. Характер покорности и любви, слово смягчающее, иногда же и умоляющее, а не власть и высокомерие – вот твое преобладание над мужем!

Усиление каждый раз раздора с мужем

Это бывает, когда жена: 1) не хочет смолчать пред мужем на его справедливое замечание или когда отвечает на его колкости (допустим его вину) новыми колкостями (неуступчивость); 2) в другое время молчит по целым дням, не садится вместе с ним обедать, чувствуя какую-либо обиду или опять огорчившись только справедливым взысканием его (тупое упорство); 3) делает ему наперекор там, где нет никакой нужды противоречить и не представляется никакого вреда сделать по его желанию; 4) никогда не хочет сознаться пред ним в своей вине, всегда остается недовольна своею участью в супружеской жизни; 5) если же муж хочет доказать ей виновность ее, убедить ее в чем-либо, тем более спорит, припоминает старое и упрекает его старым, словом — от вразумлений и увещаний не только не смягчается, напротив еще более ожесточается; 6) сама допустив какую вину, сама наговорив или сделав обидное мужу, прибегает к слезам и считает себя угнетенною, между тем как муж и не думал угнетать ее; 7) не хочет приготовить по желанно мужа или к урочному часу все нужное для него после трудов и т. п. После нарушения мира с Богом раздор супружеский есть первое зло: потому что ни с кем из людей недорог так мир, как у мужа с женой. Потрясите основание дома, и весь дом буде разрушаться. Так и в супружестве любовь и согласие – основание всему. От раздора здесь происходят вред здоровью, расстройство духа, потеря сна. Этот раздор отзывается неприятно и со вредом на всем доме, например, на прислуге. Следы его муж носит с собою везде: дух его отражается и на делах по службе мужа, на отношениях к другим в общежитии. Но и опять тяжело возвратиться мужу домой, где ожидают его или только упорное молчание жены, оскорбившейся ничтожным чем, или злой крик, брань ее. Тогда припоминаются слова, сказанные в сильной горести мужа: «лучше жить со львом, нежели со злою женою» (Сир.25, 18). Наконец, раздор супружеский тяжел с духовной стороны, потому что препятствует молитве. Апостол Петр, сам имевший жену, после наставления благоразумно обращаться с женами, говорит: «дабы не было вам препятствия в молитвах» (1Петр.3.7.). Когда жена раздражает своего мужа, когда на одно слово его отвечает десятью, когда одной минуты или одного слова со стороны мужа не по ее сердцу достаточно, чтоб из тихого и доброго состояния духа перейти ей к гневу и укорам: тогда оба они непокойны. В таком случае сколько бы они ни молились, — молитва их будет малополезною, если не совсем напрасною: молятся они, а сердца их кипят гневом. Или хотел бы муж обратиться умиленным духом к Богу, а враждующая жена на глазах и таким образом сердце его смущается. Другой человек, с которым произошла размолвка, далек от глаз и легко забывается: а здесь напоминание о раздоре ежеминутное. О, добрая—добрая жена! Положи себе правилом: тотчас прекращать начинающийся или последовавший раздор с мужем. Наделенная от природы мягким сердцем, ты первая, после своей ли вины или обиды со стороны мужа, — первая произноси к нему мягкое слово. Муж великодушен и незлопамятен: он тотчас смягчится к тебе. Не накликай сама на себя неприятностей и страданий своею нетерпеливостью и упрямством. Будь во время молчаливою пред мужем, и—тогда муж увидит в тебе дар Господень (Сир.26, 17). Будь вместо дерзкой стыдливою, и тогда благословение на благословение сознает он чрез тебя (Сир.26, 18). (Так именно и поступали все умные и святые жены со своими мужьями. Например, мать бл. Августина (Моника) имела у себя мужа вспыльчивого, и притом худой нравственности; но никогда не противоречила ему, если он выходил из себя, — не противоречила ему ни словом ни делом. О пороках его, особенно о неверности супружеской, она не заводила речи. Когда же муж ее приходил в спокойное состояние духа, тогда она старалась подействовать на него кроткими советами, представляя ему вины его. Другие близкие к ней жены удивлялись, не могли понять, что это за секрет у нее в обхождении с мужем, чем это она так успешно побеждает горячего мужа, между тем как у них остаются знаки на лицах от грубого обращения с ними мужей, которые по-видимому и более мягки своим характером. И она указывала им только на своевременное покорное молчание и на своевременную же настойчивую речь пред мужем. (Испов. Август, кн. IX гл. 9). - У Авигеи был муж злой и неумный, как показывало и самое имя его (Навал-безумный): но она умела и пред другими заглаждать следы его злого нрава и его самого укрощать. Например, раз он был сильно не трезв, а нужно было сообщить ему весьма неприятную весть по поводу его худых поступков. И что же? Нетрезвому она не сказала ни одного слова, ни большого, ни малого, но выполнила все уже на следующее утро (1Цар.25, 36-37).

Безучастие и несочувствие к трудам мужа

«Сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2, 18), вот первоначальное назначение жены; и у апостола Павла между необходимыми качествами и обязанностями семейной женщины указывается «управление домом» (1Тим.5, 14). Этому предназначению жены соответствуют ее природные способности и расположения. Она способна додать то, чего не может сделать муж. Господь Бог премудро разделил труды мужа и ее занятия. Муж не ко всему способен: иначе, т.е. если б мужчины и к женским занятиям вполне были способны, был бы повод пренебрегать женским полом и считать его излишним. Тогда как мужу определена деятельность более высшая и существенно-необходимая, на долю жены достаются дела меньшие, внутренние заботы о доме. Муж более умное—то может сделать, между тем как для менее умного, каковы дела по хозяйству, меньше способен. Жена же по природе способна заниматься хозяйством, умеет вникать во все подробности хозяйственных дел, да и особенно терпелива в этих делах. Посему жена-хозяйка это естественный человек, приятная личность. Только бы она, сама ли по себе или же по требованию мужа, не отдавалась хозяйской работе до многопопечительности Марфы, чего не одобрил Спаситель. Только бы по своей ли воле или же невольно—не порабощала себя домашним хозяйством до такой степени, что, тогда как муж ее и одевается хорошо и приходит по воскресеньям в церковь, она не имеет у себя приличного платья, во все воскресные дни и годовые праздники ради своего хозяйства остается дома (бывают такие примеры даже и у людей состоятельных). Впрочем, не для всех жен хозяйство может быть исключительным делом. Есть такие, которые несут другие занятая на пользу ближнего, например, по обучению в школах детей, по наблюдению за женскими школами, по делам общественной благотворительности и т. п. Мы говорим собственно о брезгливости жены к хозяйству, между тем как нет для нее другой внешней и более благородной деятельности. Уклонение от попечительности по дому (не говоря о потерях экономических) не приносит пользы здоровью, вредно отзывается и на нравственной стороне жены. Да; неделовая, не занимающаяся домом и хозяйством, жена частью и нравственно падает. Она склонна к праздности, к болтливости, к пересудам и к тому, чтобы ходить по чужим домам (Тим.5.14). Она считает для себя унизительным разговор о состоянии кухни и погреба, о том в какое время лучше бы запастись известными жизненными предметами, между тем как этот разговор был бы лучше многих других разговоров для нее. Она поздно поднимается от утреннего ложа, между тем как муж с раннего утра на деле, заботясь (кроме пользы обществу) устроить и дом, пропитать семью. Она или только посылает мужа на труд, сама отправляясь в гости, или и труда его не ценит, называя его труд «привычкою, пристрастием», или, наконец, нисколько не жалеет его после трудов, после усиленных занятий. Неоправдание при этом для жены, если по видимому нет никакой нужды ей заниматься по дому и хозяйству или не требуют занятия мужа с ее стороны облегчения; например, дом обеспечен управляющими и слугами, а муж своего рода помощников по должности и свою прислугу, которая приготовляет для него все. Нет; умная и трудолюбивая жена всегда найдет занятие по дому и для того, чтоб чем либо облегчить трудящегося мужа. Она и поможет мужу собраться на службу, и проводит его туда и встретит его со службы. Тогда мир ее с мужем не нарушается и муж идет в свой дом каждый раз с душевным удовольствием: приятнее своего дома в таком случае он и не находит. О, жена-христианка! не пренебрегай же хозяйством, хоть бы оно и не имело иногда красивой обстановки. Тогда будет более сберегаться приобретаемое мужем, вся семья будет в большем довольстве, для самой прислуги веселее вести свое дело. Тогда твоя попечительность в маленьком мире дома-семьи («есть хозяйка в доме, и - все хорошо») как бы будет напоминать о промысле Божием, который управляет целым миром. С каким уважением и сочувствием останавливаешься всегда вниманием на труженице по хозяйству, жене крестьянина! Тут видишь картину той достойной хозяйки, которую прекрасно изображаете Соломон (Притч.31, 10-31).

Траты в обременение мужу

При худой жене хорошо иметь печать» (от злой жены хорошо запечатывать все). «И делай всякую выдачу и прием по записи» (что даешь ей, все записывай) (Сир.42, 6, 7). Главный приобретатель в доме есть муж. Доля жены по содержанию дома и семьи легче: жена раздробляет на части уже готовое. А мужа тяготит забота приготовить целое. Когда не достает чего в доме или вышли какие запасы, тогда первый вопрос к мужу. Его долгом признается найти средства к жизни домашней и семейной. Поэтому его трудовые рубли и копейки должны бы быть дороги для его жены, если она истинная подруга его жизни. Много-много трат в доме: а в ответе один муж. Между тем иные жены и не берегут, что есть, и тратят на то, для чего нет ничего. Они берут деньги у мужа часто и тайком и употребляют их на пустое, будто эти деньги не обоюдная их собственность с мужьями. Они идут в лавки и магазины, и там покупают многое в долг, будто оплачивать эти долги будут посторонние, а не их мужья, будто счет по этим долгам минует их мужей. Нет, жена -христианка! не обременяй ты мужа излишними расходами и тратами. Лучше и из того, что уже определено употребить в расход, сберегай, старайся делать остатки, предъявляя их своему мужу. Тогда не будет одного из поводов, и особенно сильного, к раздору супружескому.

Решимость на жизнь мужа

Жена превосходит мужа силою чувствований вообще, и в любви особенно. Это верно. Но злоупотребляя силою чувства, она столько же начинает ненавидеть известное лицо, сколько любила его: так точно и в отношении к законному мужу. В чувстве ненависти и мщения на что она не решится, если в душе ее нет веры и страха Божия. И вот отсюда чаще бывают примеры мужеубийств, чем женоубийств! Но так как у жены недостаточно физической (грубой) силы, то является особый способ к умерщвлению мужей. Развратная или злая жена посягает на жизнь своего мужа тайно, посредством отравы. Несчастная! Восставая против жизни своего мужа, она восстает и против самой себя, потому что жизнь мужа и жены должна быть нераздельною. Она и мужеубийца и как бы самоубийца. Ее преступление немного только меньшее отцеубийства, страшнейшего из всех грехов человеческих, и больше детоубийства. Ничто не извиняет ее преступления: ни сговор других злонамеренных людей отравить мужа, ни непонятная будто, бы нелюбовь к мужу, ни побои и притеснения с его стороны. Решаясь совершить преступление, она должна была бы спросить себя: «на чью же жизнь посягает», и естественное чувство устрашило бы ее. – Итак, горе-горе жене, которая так сгубила своего мужа!

Раздел: Относительно вдовцов и вдовиц

Чрезмерная печаль о чете или, напротив, забвение

Безутешные слезы по случаю вдовства показывают недостаток веры в будущее воскресенье и свойственны «не имущим обетования» (1Сол.4, 13). Они бесполезны, потому что факт уже последовал, воля Божия совершилась. Когда только болел тяжело муж (или у мужа жена), тогда скорбь, слезы были еще своевременны (2Цар.12, 23); потому что могли умилостивить Бога и быть как бы выкупом за близкого к смерти. А затем печаль может ли изменить обстоятельства? Она только ослабит телесные силы, отвлечет от должностных или хозяйственных занятий, хотя в меру всегда уместна. (Мужья же иные овдовев выражают свою печаль тем, что начинают упиваться вином. Но если они любили своих жен, то для духа умерших большое обеспокоение, что смерть последних сделалась поводом к их слабости). Тем более безутешные слезы не одобряются, если льются не ради умершего мужа или умершей жены, но о собственном горе вдовства, иногда же и для вида, чтоб не показаться холодным или жестокосердым к умершему (отсюда причитанья у гроба или на могиле покойника). Но с другой стороны, как постыдно не трогаться смертью своей жены или мужа, злопамятствовать на них или поминать их злом, никогда не посетить их могилы! Будто жена для мужа или муж для жены был человеком посторонним, которого стоило уважать, пока он оставался жив, пока можно было извлекать из него какую либо пользу. Нет! Доколе еще не принят новый брак или нет совсем желания и самой возможности принять его, дотоле должно быть живое воспоминание об умершей жене или об умершем муже, как и само родство с родственниками умершей четы во все это время не прекращается. Авраам и оплакивал умершую Сарру и много хлопотал о могиле для нее: он приобрел себе собственную землю, чтоб не могли другие обеспокоить праха его жены (Быт.23).—Вдовцы и вдовицы! По случаю своего горького вдовства, особенно в первые дни его, не спешите задаваться вопросами: как вам жить в одиночестве? Когда можете забыть свою потерю? Предайтесь воле Господа, и Он укажет вам пути жизни и облегчит ваше горе! Не останавливайте течение ежедневных ваших занятий по должности, по дому, по кабинету своему: это наилучшее спасение вам от полного упадка духом. Но и любите воспоминать в душе и в разговоре умершую свою чету. Эта любовь ваша будет иметь особенное достоинство; потому что в ней уже нет никаких расчетов или видов.

Неусердие помянуть за упокой чету

Поминовением за упокой облегчается участь человека за гробом и даже изводится душа его из мук ада, если находилась в аде. У мужа и жены бывает много совместных грехов в этой жизни и нередко один из них доводить до греха другого. Следовательно, вдовец, молясь за умершую жену, молится как бы и за свои грехи (равно и вдова). Во всяком случай где же любовь супружеская, если не хотят помолиться за умершую чету? где милосердие к умершей или умершему, если отказывают им в том, что могло бы облегчить их тяжелую участь за гробом, наконец и доставить им вечное блаженство? Не жалеют же поставить над могилой дорогой памятник: видно, памятником хотят прославить и себя. Но о самом-то главном не имеют заботы. Если иной муж по своему вольномыслию и не верит пользе поминовения: то хоть из любви к умершей жен уступил бы на сей раз обычаям православия, —поручил бы Церкви поминать свою умершую.—Вдовец! Если и есть у твоей жены родители или братья или сестры, которые поминают ее, ты сам по себе должен помянуть ее. Ничего не осталось тебе от жены, кроме ее имени, ни детей, ни имения; но душа ее жива и с душою то ее можешь ты сближаться посредством молитвы церковной. Не покидай же и за гробом друга твоей жизни. Вдовица! кому же ближе помянуть твоего мужа, как не тебе? Кто напомнит и друзьям его, что был такой-то друг у них, если не ты в своем трауре при сорокоустном поминовении и во все остальные годы при службах вселенского поминовения с заупокойною просфорою в руках и с молитвою в сердце. Кто как не ты? О! если и муж не поминает за упокой своей жены за литургиями и жена не придет в церковь помянуть своего умершего мужа: тогда не все ли равно, что эти умершие были бессемейными и безродными?

Неусиление в себе духа веры и молитвы, особенно свойственных вдовам

«Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога» (1Тим.5, 5); «вдова (сказано об Анне)... не отходила от храма... постом и молитвою служа Богу день и ночь» (Лк.2, 37). Для вдовых правила жизни полагаются более строгие. Почему же? Например, почему вдова должна жить верою в промысл Божий больше, чем другие? Потому что над ней опека Самого Господа Бога, так что Господь называет Себя «судьею вдовиц» (Пс.67, 6). Вообще вдовцы и вдовицы столько почтенны пред Богом, столько любезны Ему, что чрез них Он мирится с людьми, которые сделались ненавистны Ему по своим грехам и не имеют никакого оправдания в своих грехах; так некогда Он на виновных евреев произнес угрозу: «Я закрываю от вас очи Мои…., Я не слышу…» и после этих слов тотчас прибавил: «вступайтесь за вдову... и грехи ваши...как снег убелю» (Ис.1, 15, 17, 18). Ради вдов Апостолы установили в свое время особую должность «диаконис» (1Тим.5, 9). Или почему вдовый человек должен усиливать свою молитву в сравнении с другими? И по избытку у себя времени, или по беспрепятственности семейных обстоятельств для большей молитвы; и потому что он, часто не имея никакой опоры в жизни, надежную опору может найти только в Боге. И так вдовец и вдова вовсе не понимают своего состояния, если не думают жить верою в Бога и не отдают себя подвигу молитвы. Как девство само по себе еще не достигло своей цели для известных пяти (юродивых) дев: так и одно имя вдовца или вдовицы при самой чистоте их вдовства еще недостаточно для полноты Божиих преднамерений о них. «Была усердна ко всякому доброму делу» (1Тим.5, 9) говорится об истинной вдовице: то же, конечно, следует сказать и о вдовце.—Честные вдовцы и вдовицы! Ваше вдовство страшно—горькое событие в вашей жизни: немногих это несчастье посещает. Но вы не забыты Богом, напротив, вы в особенной памяти и любви у Бога, если только усиливаете свою веру и молитву, если вообще свидетельствуете—отличаете себя богобоязненною жизнью. К богобоязненности вы призываетесь преимущественно пред другими, в ней благой «путь» для вас, «по которому мне идти» (Пс.142, 8). Подражайте же святым вдовцам, например, Иосифу—обручнику, и вдовицам, например, вдове сарептской. Как Пресвятая Дева никому другому не была поручена, кроме честного вдовца Иосифа, так и Илия пророк ни к кому другому не был послан, «только ко вдове в Сарепту» (Лк.4, 26). За то сколько же тот и другая из этих вдовых показали в себе веры в промысл Божий и доброты к ближнему, первый—приняв в свой дом святую Деву, не имеющую у себя родителей, а вторая—не отказав пророку во время голода и в последнем куске своего хлеба (3Цар.17, 12)!

При вдовстве наряды, роскошь и хождение на мирские увеселения

«Иудифь сделала для себя на кровле дома своего шатер, возложила на чресла свои вретище, и была на ней одежда вдовства ее …(не смотря на то что) «муж ее … оставил ей золото и серебро» (Иуд.8.5, 7); «а сластолюбива - заживо умерла» (1Тим.5, 6). Вдовство — еще повторим—есть печаль и крест в жизни: для молодых же или только для пожилых людей это самый тяжелый крест. И так, когда вдовец бывает в светлом платье или вдова вся разряженная, когда они любят во всем роскошь и ходят на мирские увеселения, например, на балы, в театры, на свадебные пиры: тогда и понятно каждому, что для них как бы ни почем несчастье, которым посетил их Бог; понятно, что они не скучают о своих четах. Если одна половина на том свете: не естественно ли другой переноситься мыслями туда же? А главное: бытность вдовца или вдовицы на мирских веселых собраниях, особенно на браке, раздражает их, живее напоминает им об их одиночестве, и после всего этого или только возбуждает их к зависти или соблазняет к нарушению вдовьего целомудрия. Сколько пало вдовцов и вдовиц от такого именно образа жизни! Но скажут: «ужели запрещается всякое развлечете вдовым? зачем и еще увеличивать их горе отказами во всем? Развлечение безвредное, как например, прогулка, свидание с родственниками, и никому не вменяется в вину. Но для чего же вдовцы и вдовицы потемняют золотой свой крест? Они уже близки к великому венцу, потому что терпят великое посещение Божие, потому что доля их в жизни очень не радостная. Еще не много—не много терпения и лишений, и—они были бы верными наследниками царства небесного.—Нет, честные вдовцы и вдовицы! Не для вас существуют мирские увеселения. Вы должны покончить с ними или, по крайней мере, если вы молоды и намерены вступить в новый брак, на раздражайте себя ими до времени.

Решимость на второй или третий брак

«Если же муж ее умрет, свободна выйти за кого хочет» (1Кор.1, 39-40). Значит запрещения вступать во второй и третий брак нет. Для чего же и возбуждаем мы вопрос о второбрачии и троебрачии, будто о чем-то недостойном православного христианина? Все-таки второй брак, нисколько не составляя блудодеяния, как напротив учил один из древних еретиков (Новат.), есть снисхождение к немощи человеческой, неготовность посвятить себя в остальные годы жизни строжайшему целомудрию «если не могут воздержаться», сказано (1Кор.7, 9). Чтоб смиренно сознавалась пред Богом эта неготовность нести подвиг строжайшего целомудрия, Церковь назначает второбрачному и троебрачному епитимии, первому—годичную, а второму даже до пяти лет (Вас.Вел.4). Облегчение этих епитимий, если не отмена, зависит и от семейных обстоятельств, извиняющих решимость на второй или на трети брак. Церковь строже относится к третьему браку при таком условии: если троеженцу более сорока лет (следовательно, для него прошли годы, особенно пылкие для плотской страсти) и если у него есть дети от первых двух браков (следовательно, достигнута им первая и благороднейшая цель брака «деторождение» (Номок.прав.52), или «потомства»). Не запрещая второго и третьего брака, слово Божие и Церковь однако одобряют чистое вдовство: «она блаженнее, если останется так, по моему совету» (1Кор.7, 40) учит апостол Павел. На чем утверждается этот совет? Прежде всего, на том же основании, что как брак хорошее дело, но девство лучше: так и второй и третий брак, получая благословение от Церкви и оставаясь законными, однако ниже первого или единственного в жизни брака. В существе же дела преимущественно вдовства пред новым браком состоит и опять в том, что вдовый человек удобнее может служить Богу и ближним добрыми делами (1Кор.7, 34). Христиане первых времен, уважая целомудрие, избегали второго брака, и этому целомудрию их удивлялись язычники. Далее: хоть вдовство стоить ниже богоугодного девства, но оно также высоко поставляется, если бывает честным не укоризненным. Из вдовых достойные возводятся в высокие сан архиерейский; некоторые святые, вступив в первый брак не по своему желанию, а более по убеждению родителей, вдовели и, как вдовые, были великими праведниками (Преподобная же Афанасия игуменья дважды выходила замуж, хотя и в первом и во втором браке исполняла только волю родителей. Она была великая подвижница: нетленные и чудотворные мощи ее открыты через год же после ее смерти. Жила в IX веке (Четь-минеи под 12 апр.)). А неприятности, которые встречаются в супружеской жизни во втором и третьем браке? сколько же их! Так например, если будут и «вводные» дети и дети от нового брака: тогда той стороне, у которой родятся дети от последнего брака, не желательно видеть, чтоб пользовались лаской дети первобрачные или вводные. Но если не будет собственных детей, а будут одни «вводные»: досадно, зачем же нет собственных детей, и эта досада чувствуется каждый раз при взгляде на «приведенных». Наконец допустим, что и не будет такой досады, потому что нет желания иметь собственных детей, но неприятно только то, зачем вообще ласкает муж или жена свое приведенное дитя. На этот раз особенно ревнива жена. По природному свойству «все к себе привлекать, сосредоточивать», жена второбрачного и детного мужа неприятно смотрит, когда он уделяет свою любовь к сыну или дочери от прежнего брака; ей желательно, чтоб он занимался ей одной, ласкал бы ее одну. Все эти затруднения, очевидно, должны быть взвешены пред вступлением в новый брак вдовыми, которые могут так (без брака) пребыть. «Но если же столь высоко прежде всего девство, а потом чистое вдовство вслед за первым браком: то дозволением и узаконением второго и третьего брака не умаляется ли достоинство девства и чистого вдовства? и если не закон это от Бога—после первого брака больше не жениться и не выходить замуж: что же за нужда держаться апостольского совета быть вдовым? для чего же предлагать такой совет, не возводимый в закон»? Прежде на это возражение скажем, что апостол Павел высказывает свой совет не лично; но по внушению от Духа Святого «Думаяю я имею Духа Божия». Потом — тем самым, что хранить чистое вдовство до конца жизни не поставляется законом, а может вдовец или вдова и вступить во второй и третий брак, —тем еще более возвышается достоинство вдовства. Тогда вдовец или вдовица несут на себе вдовство не как иго закона, а как жертву и дар Богу, с полною свободою. Но говорят: «иная вдова или иной вдовец очень молоды». В таком случай, оставшись добровольно вдовыми и целомудренно соблюдая свое вдовство, они наследуют тем больший венец в царстве небесном. Овдоветь в молодости несравненно тяжелей, чем в пожилых летах: на этот раз молодую вдову, например, св. Златоуст уподобляет «разженной печи». Но в случае или бессилия или нежелания нести подвиг целомудренного вдовства сначала и до конца не следует нисколько стесняться вторым или третьим браком. Тогда нужно пожертвовать и всеми внешними неудобствами второбрачия и троебрачия, чтоб не осквернить своего вдовства смертным грехом прелюбодеяния, — не осквернить и хоть раз. —Итак последняя речь к вам, вдовствующие если ты, вдовец еще молодых или только средних лет или если ты, вдовица, кроме того же благоприятного срока лет, имеешь искателей твоей руки, если вы добровольно отказываетесь от брака, а не по старости лет и другим препятствиям, и если несете подвиг вдовства не только в целомудренной чистой, но и с сознанием и убеждением: то великая будет вам мзда на небе! Вы рядом будете стоять пред престолом Божиим с девственниками от матернего рождения. А если вы не надеетесь сохранить себя во вдовьем целомудрии, то не смущаясь решайтесь на второй и третий брак. Но при этом и медлить вам, например, целые годы, нечего; потому что ваши годы уже не первая молодость, и отдаление второго брака будет только затруднять воспитание вами детей, могущих быть от этого брака.

Попреки при новом браке счастьем прежнего

«(Иаков) возлюбил Рахиль больше, нежели Лию» (Быт.29, 30). Во-первых, эти попреки незаконны; потому что новым браком прекращается прежний. О прежнем браке, или о любви к прежнему супружескому лицу, значит, и помину не должно быть. Поэтому не следует, пожалуй, второженцу иметь портрет первой своей жены: взгляд на этот портрет естественно производит неприятное чувство во второй жене. Затем, попреками возбуждается ревнивость, так сказать, к самому праху. Например, второбрачный муж говорит своей жене, что «прежняя жена его была и красивее и послушнее и любезнее к нему». Но что же выходит? От этих слов жена начинает ненавидеть ту, которой, может быть, никогда не видала, от которой ничего неприятного не встретила. Возникает соперничество—вражда к умершему лицу, между тем как и в обыкновенной человеческой вражде более или менее мирятся с тем врагом, которого уже нет на свете. В попреках часто скрывается лукавая цель: попрекает жена из вдовых своего мужа прежним добрым мужем, чтоб новый муж больше угождал ей, больше ухаживал бы за ней. Тут еще и нет сознания своей вины пред Богом, т.е. если действительно второй муж или вторая жена хуже первых по характеру: в таком случае второбрачный человек должен бы сознать пред Богом, что он не заслужил по своим грехам лучшей подруги жизни. Наконец, укоряющее лицо вредит самому себе; потому что укоризною охлаждает к себе любовь укоряемого. Люди и без того меньше бывают привязаны к тому, чем владеют не первые, а после других (например, приятнее нам жить в том доме, который мы сами построили, чем в купленном после, других жильцов). Поэтому жена например, за вторым мужем должна бы стараться—заслужить особенными ласками и добродушием любовь к себе нового мужа, — должна бы помочь ему изгладить сознание, что ему принадлежит вторичное право владения, а также (если он и сам из вдовых) забыть прежнюю любимую им жену: между тем она попреками своими и его беспокоит и себя отталкивает от него.—Второбрачные! оставьте же взаимные попреки прежним браком и не любите даже разговаривать о лицах прежнего своего брака. Одна только остается на вас обязанность к прежней чете: поминать за упокой первую чету, и даже—если состоите в третьем браке—и вторую. Тем более должны вы исполнять эту обязанность, если имеете от первой четы детей.

Раздел: О соблазнах

Дерзкая или только беспечная открытость своего греха

«Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну» (Римл.14, 13). «Преткновение» это как камень или обруб дерева, которые лежат на дороге и за которые идущий запинается. Таковы соблазны для человека в ходе его жизни нравственной и духовной. Впрочем «соблазн» есть нечто большее. Об иной камень можно только споткнуться, а от другого и пасть. Так, претыкается человек по силе стороннего примера только в мыслях, например, сомнениями, ложными взглядами, а падает в самих делах. Иначе сказать: «претыкается» составляют только то, что наводит на худые мысли или расстраивает дух, а «соблазны» это— уже поводы поощрения ближнему к тому же греху. Мы и начинаем свою речь с того, что более виновного в соблазнах, с самых дел греховных.—Человек—падшее, слабое существо. В нем (можно допустить такое исчисление) «две доли зла и одна только доля, или третья часть, добра». Отсюда скорее он склоняется к злу, чем к добру, скорее подражает худым примерам, чем добрым. Отсюда в слове Божием строже осуждается соблазн, чем самый грех, от которого он происходит. Спаситель с кротостью и милосердием говорил о грешниках, которых пришел призвать «на покаяние» (Мф.9, 13), а на соблазнителей произносил «горе» (Мф.9, 18) и сравнивал их с тем, что лучше было бы им с камнем на шее быть брошенными в море (Лк.17, 2). Грех не более как нитка, которая скоро рвется; он может ограничиваться одним лицом. Соблазн же, как длинная цепь, которая влечет ко греху других, или распространяет грех. В грехе грешник может очиститься покаянием и исправлением жизни: очистить же и прекратить соблазн, который он подал другому, не всегда властен. Таким образом, более нравственную вину имеют такие грехи, которых человек нисколько не скрывает, хоть бы и не думал ими соблазнить других, а только сам по себе грешил. Так именно он поступает или по своей дерзости или по одной беспечности или по неудобству скрыть свой грех или же независимо от всего этого распространяет соблазн по особенному видному своему положению между людьми. Таковы «уличные» грехи: пьяный вид (колеблется на ногах или лежит на земле, между тем известен всем, как должностной человек или гражданин); песни целым хором (тихо на улице, например, летом, и крик песен одного человека, а тем более нескольких, так и входит в уши каждого); пляска площадная; в особенности же сквернословия (матерняя брань), слышимое на улице не тем только, к кому оно обращено в гневе или просто в разговоре, но и многими, которые проходят мимо или сидят в домах своих; тут, естественно, бесстыдный сквернослов, будет ли он холостой человек и еще молодых очень лет, дает о себе понять другим, что ему известен на деле грех блуда, и таким образом, в чем никто не подумал бы подозревать его, то он сказывает на себя публично. (О, как возмутительны для нравственного чувства эти уличные соблазны, как нужно бы преследовать их общими силами! Таковы и комнатные грехи, но более или менее открытые, как например, скоромная пища в посты, неприличные свидания с другим полом, вольные речи о святой вере и насмешки над священным, хвастовство своими скверными делами (Пс.93, 4) —это странное свойство греха. «Что же (спросят), —разве тайный грешник лучше, чем явный»? В сущности дела не желателен ни тот ни другой. Однако тайный грешник, к особенно с совестливым преднамерением не соблазнит других, менее отвечает пред Богом. Он еще имеет некоторую власть над собой, потому что не допускает обнаружиться своим постыдным привычкам. Иное дело— злоумышленностъ, затаенная вражда, клеветы: на сей раз, действительно, лучше видеть явного грешника. Но в других грехах тайный грешник менее вреден и таким образом меньше виновен пред Богом, Он только больше вредит самому себе; потому что, скрывая свое тайное зло, лишает себя посторонней помощи к исправлению. Явный же грешник, как «антонов огонь». Путем своего соблазна он быстро распространяет грех. Хоть и не все соблазняются его грехом, но слабые вообще или допускавшие когда либо тот же грех легко увлекаются его примером. — О, благоразумный христианин! не присоединяй ты к твоему тяжкому греху новой вины—соблазна ближнему. Не обольщай себя и тем, будто никто не видит тебя и не следит за тобой, когда ты на глазах других допускаешь какое либо постыдное дело. Поданный соблазн спеши пред соблазненными тобой загладить противным добрым делом.

Основание или одно одобрение основываемых увеселительных заведений и народных игрищ

«Везде оставим следы веселья» (Прем.2, 9), «и похвалил я веселье» (Еккл.8, 15). Это уже сознательный соблазн, намеренный вызов других ко греху. Даже и невинные по-видимому развлечения в обществе не совсем безопасны; потому что очень трудно не перейти в них за границу умеренности. Здесь не то, что в скромном кругу своего семейства или родства: здесь люди один другого возбуждают к рассеянности словами и примером, и обладание над собой скоро ослабевает. Здесь бывает похожее на испытание вкуса от вина: сначала вино услаждает вкус и развеселяет дух, а затем заставляет забыть приличие и доводит до забвения чести и обязанностей. Кроме того, в общественных увеселениях как скоро заводятся, так же скоро и сменяются знакомства, что делает человека непостоянным в дружестве, как и всякая перемена заманчива тем, что нравится сама по себе. Ко всему этому надобно прибавить трату времени; опущение обязанностей, опытное ознакомление со страстями человеческими или только возбуждение в себе усыпленных дотоле страстей. Что же после этого сказать о тех людях, которые, устраивая увеселительные дома и места, делают таким образом вызов других к увеселениям, очевидно опасным и вредным, как например, танцевальные клубы, танцклассы, игорные дома, цирки? Не было еще в ином городе, с самого основания его, театра и народ не чувствовал же в театре нужды: но какое-нибудь распорядительное лицо в городе или влиятельное по своему капиталу и доверию строить театр такой величины и высоты и на таком видном месте, что новое строение спорит с существующими храмами и даже далеко оставляет позади себя Божии храмы своей величиной. Не было особых песенников в месте проулки какой или катанья, например, на сырной неделе, и кто-нибудь придумывает построить помещние для хора этих певцов и собирает их хор.—Другие же одобряют подобные постройки, удостаивают их имени современных, полезных и изящных. Но люди, в которых довольно страха Божия, которые любят правильную (регулярную) жизнь, всегда скажут, что лучше было бы им не видеть этих поводов к излишним удовольствиям: они рады бывают, когда эти поводы (соблазны) прекращаются. Не будь человек вблизи глубокой ямы, и—тогда, если б кто и повлек его к яме, он имел бы еще время и возможность воспротивиться: а коли он стоит у края ямы, удобно столкнуть его туда. Так не будь вблизи увеселительного заведения и тогда муж-жена, даже и холостые люди, провели бы время дома. И так сколько же тяжкую ответственность за чужие грехи принимает на себя частный строитель увеселительных заведений и народных игрищ, строитель ради выгод своей торговли или же единственно с целью развлекать народ! Быть может этот человек еще воображает себя благодетелем своего общества, да и действительно слышит похвальные и благодарные отзывы от современников. Но ах! не то он будет чувствовать, когда начнет умирать и когда «знамения веселия», его увеселительный постройки и учреждения как памятники соблазна народного, будут оставаться после него. Тогда рад бы он был сгладить их с поверхности земли, но уже будет поздно. Перед смертью или только на закате его дней взгляд его на увеселения будет трезвее и правильнее: тогда он увидит, что все это не только «суета всяческая суета» (Еккл.1, 2), но и развращение нравов. Тогда он сознает, что задача жизни человека вовсе не та, чтоб только порядочно повеселиться на свете, что будто кто много забавлялся, тот много и жил, нет! но запас добрых, богоугодных дел: тогда он поймет, что веселье первее всего должно исходить из сердца, а не отвне и насильственно возбуждаться. Скажут: «развлечения человеку полезны и необходимы». Правда. Но здравый смысл и христианская совесть одобряют только такие развлечения, кокорые освежают силы, а не истощают их, подкрепляют дух, а не расстраивают душу.—О, ты добрый христианин и верный сын Церкви! дальше-дальше будь от того, чтоб основать какое либо небывалое народное увеселение или только одобрять постройку увеселительного дома или изобрести соблазнительное игрище для народа. Иначе ты положишь тяжелый камень на твою совесть.

Издание и распространение соблазнительных сочинений, картин или изображений

«Будут лжеучители... и многие последуют их разврату» (2Петр.2.1, 2). Соблазнительным сочинение признается по своему свойству и по безнравственной цели, которая имелась для него. Если какое либо описание или изображение, например, женщины в непристойном положении, делается в сочинении особом и с целью научною (история, медицина): в таком случае нет еще нарушений благопристойности и приличия. Но когда это самое допускается в сочинении чисто литературном, тогда целая книга или отдельное место в ней, не имеющее связи с общим направлением ее, или песнь-пьеса какая получают значение соблазнительных, вредных. Вредны для нравственности все такого рода книги и издания, от философских и физиологических до еженедельной или ежедневной газеты и до детской азбуки, в которых употребляются описания или выражения, противные чувству нравственности, показывается неуважение к вере и святыне или же осмеивается христианское подвижничество. Неполезны еще известия в газетах, знакомящие читающую публику в живых примерах или с противоестественными пороками или с блудными связями в самом кровном родстве или со страшными преступлениями лиц высокого сана и звания. (Порок, как порок, существующий между людьми, и без того известен читателям: для чего еще олицетворять его в свежих примерах и напоминать о нем? Страшное преступление лица высокого или духовного и без того смущает население местное: к чему еще передавать о нем целому белому свету? Ведь это не законодательство какое или чтение с нравственными выводами, система нравственная. А читатель, и самый благонамеренный или осторожный, не может не встретиться в газете или журнале с такими известиями).—Что же сказать о сочинителях всех подобных книг, повестей и газетных известий? Они умрут, а сочинения после них останутся и будут заражать умы других неправомыслием или же сердца развратом. Может быть сами-то они со временем и покаются, сознав свои заблуждения и дурное направление. Но хода своей книги уже не могут остановить. Книга выпущенная в свет, сама, напрашивается, чтоб ее читали: так и их книга будет ходить по белому свету и читаться тем с большим любопытством, чем больше заключает в себе соблазнительного. А также и пошлой песни или любовной пьесы не исправят составители их; потому что все это с живого голоса или на практике передается от них к другими—То же должно сказать о соблазнительных картинах и статуях. Удивляться надобно, как это поднимается кисть у иного живописца или нож у резчика—ваятеля или рука у литографа и фотографа, чтоб производить безнравственные картины и с безнравственною целью!? О, злые и развращенные люди! что же это вам досадил человек, что так развращаете его? сколько душ вы соблазните, сколько глаз оскверните одною своею картиною или статуей! (Из Священной истории знаем, что некто Миха сделал кумира только для одного себя, для своего лишь дома. Но воины узнали об этом и украли у него кумира. Затем, идолослужение от одного его дома и распространилось по целому городу и племени (Суд, гл.17-18)). Соблазн от безнравственных изображений берет свою силу даже и над серьезным человеком! вследствие постоянного или только частого влияния. Иногда же впечатление этого соблазна бывает быстрое: нечаянно или минутно только взглянул человек на соблазнительную картину, и—не может опомниться, одуматься: ум его уже помрачен, сердце осквернилось. Он или действительно падает тем, что представляет картина, или только долго не может освободиться от скверного представления. Даже и то излишне, когда допускают на картине или в каком либо изваянии полное обнажение человека, чтоб натуральнее показать члены и все изгибы тела. Ужели живописное искусство пострадало бы без этой натуральности? есть еще (кроме тайных) члены в тьме, чтоб во всей натуре изобразить их. Да не гораздо ли натуральнее изобразить человека и в самом обнажении с прикровением чресл, так как первая обнаженность человеческая явилась не иначе, как препоясав свои чресла листьями от райских дерев? —Любят еще карикатурить на газетных листках или особыми картинками человека: смех невольно приходит при взгляде на эти картины. Целью этих карикатур имеется обличить кого либо в пороке. Но ужели урок обличения не мог быть преподан без того, чтоб не безобразить наружность человека, который создан по образу Божию и по подобию? Распространяете же сочинений или песен или картин соблазнительного, безнравственного содержания не только тот, кто раздает другим экземпляры их, но и лишь только показывает нескольким лицам один и тот же экземпляр, чтоб прочитали или посмотрели. Без сомнения, это распространение также злодейский шаг, но только менее виновный, чем первоначальное произведение книги или первоизобретение картины.—Читатель этих правил христианской нравственности! Если ты сочинитель какой либо или художник, о! не вооружайся против Господа Бога и святой Церкви изданием таких сочинений или картин, которые развратят человека или расстроят его дух. Нет; так как в тебе предполагаем мы чувство христианское, то каждому твоему новому произведению в свет должна предшествовать теплая молитва к Богу, чтоб Господь Бог даровал тебе непогрешительное писание или полезное произведение.

Знакомство с людьми, имеющими какой-либо особенный порок, или вообще порочной жизни

«Кто прикасается к смоле, тот очернится, и кто входит в общение с гордым, сделается подобным ему» (Сир.13, 1); «пустые споры…чуждыми истине» (1Тим.6, 5). И вообще в сообществе людей более соблазна, чем в домашнем уединении. Истинный признак христианства или людей, принадлежащих Христу, не «многочисленность», а «малость» (Мф.20, 16; Лк.12, 32). Мир столько уклонился к злу, что и не легко различить в нем добро от зла, что часто и те примеры, которые большинством принимаются как добрые, в самом деле опасны, что обычаи всегда и везде принятые, в сущности дела вредны и противны Христу. Таким образом где скучиваются люди кроме серьезного дела и где чаще повторяются эти скучиванья, —там и больше влияния соблазнительных примеров и требуется большая осторожность против влияния соблазнов: «горе миру от соблазнов» (Мф.18, 7); «не сообразуйтеся веку сему» (Римл.12, 2), предостерегает нас слово Божие. (Поэтому-то враг—дьявол всячески старался возвратить пустынников в мир, надеясь скорее победить их соблазнами близ общества, или на народе) (И успевал он иногда в этом; так один из египетский, подвижников возвратился из пустыни домой с самыми добрыми намерениями—чтоб раздать отцовское имение бедным, почитая отца умершим: между тем подвергся в мире по искушению врага, тяжкому падению). Но близкое знакомство с людьми порочными уже самый легкий путь, чтоб усвоить нам недобрые убеждения и дурные правила жизни. Иной из нас не замечает вредного впечатления на себя от этого знакомства и тем успокаивает себя. Но впечатление мало помалу в нем развивается и приводит его к тем же порокам, которые видит он в близких лицах. По знакомствам и можно даже определить характер известного человека, если лично он неизвестен нам. Коли ладит кто с порочными, коли нетрезвые или игроки или взяточники или сребролюбивые с расположением принимают его у себя и коли те только и знакомые у него: не ожидайте от этого человека доброго направления (1Ин.2, 15). А если он скоро разошелся с кем из порочных: это более говорит в его пользу. Путь худых знакомств особенно опасен для молодых людей, а между пожилыми—для слабых характером. От чего например, благовоспитанные в доме родителей дети, поступив в учебное заведение, переменяются? —От влияния худых знакомств. От чего человек, совсем не расположенный к пьянству, начинает часто упиваться? —от постоянных свиданий с нетрезвыми по службе или по совместному какому занятию: первый у него свободный вечер; и—он спешит к этим лицам. От чего прямой и правдивый дотоле человек потерял целость своего характера? —от постоянного обращения с такими лицами, которые известны своею уклончивостью и лукавством. Не о том наша речь, будто добрые совсем не должны знать худых. По воле Божией «пшеница» оставлена «расти с плевелами» до самой жатвы, т.е. до кончины мира (Мф.13, 39). Худые люди или многие из худых и еще худшими были бы, если б не находились в среде добрых, честных и богобоязненных. Но кто молод или без молодости лет очень не тверд в своих нравственных правилах; тому без нужды знакомиться с порочными никак не следует. Затем и прочие, которые имеют нужду в знакомстве и частом общении с этими людьми, должны твердо поставить себя против порока или общей развращенности их, чтоб не перенять себе от них вредного. Tем более не к тому мы ведем речь, чтоб чуждаться людей, не уважать общественности. Но входя в общество по приличию, по званию, по семейным и родственным отношениям, нужно иметь царем «свой ум в голове»; нужно с большею осторожностью относиться и к тому, что в обществе называют добром и что кажется добрым; нужно и одобряемые большинством обычаи и правила в жизни принимать не иначе, как поверив их заповедями Божиими.—О, избранная христианская душа! блюди себя чистою «от миpa» (Иак.1, 27) а особенно не следуй «на совет нечестивых» (Пс.1, 1).

Скорое чувство соблазна на ближнего и даже только притворный соблазн

«Жена которую Ты мне дал, она дала мне от древа, и я ел» (Быт.1, 3). Не нужно соблазнять ближнего, но не следует и соблазняться. «Не думал иной совсем согрешить: но увидел грех на другом, и согрешил». Ни книга читанная склонила его ко греху и ни речь чужая прельстила его согрешить (хотя в свою очередь и это все бывает), но последовало на него со стороны других, так сказать, «немое» действие соблазна. До греха мы хвалимся, что не могут нас соблазнить, и смело, самонадеянно идем на встречу соблазнам, вместо того чтоб уклониться от них и поберечься: а после греха, напротив, ссылаемся на поданный соблазн. Но скорее последование поданному соблазну показывает, что не крепка в нас любовь к Богу: если б мы более искренно и горячо любили Бога и Христа, то и уклонялись бы от предвиденных соблазнов и воспротивились бы тем соблазнам, которые неожиданно встречают нас. Легкомысленное подражание чужому соблазну обличает нас и в малой любви к ближнему; потому что мы делаем ближнего участником своего греха, или частью ответчиком за свой грех. Тем более не имеем мы тогда правильной любви к самим себе, потому что губим свею душу, гонимся за каждым худым примером. В Евангелии не видно ни одного примера, чтоб Апостолы когда либо и на кого либо соблазнились. Первые христиане жили среди множества языческих соблазнов, и не смотрели на худые примеры. Грех по поводу поданного соблазна тем не менее грех.—Как мы соблазнились чужим грехом: так в свою очередь и сами будем соблазнять других. Таким образом, от одного соблазна родится другой и распространяется зараза греха. Но могло бы быть и противное. Так, если б мы были более великодушны и благоразумны, то людские соблазны еще предостерегали бы нас от пороков и доставляли бы нам твердость—стойкость в честности и добродетели; потому что, видя человека увлеченного каким либо пороком, мы видим вред от этого порока уже не по описанию в книге и не по рассказам, а лицом к лицу. Почему например, иной человек и сам то вспыльчивый в присутствии другого, который выйдя из себя стучит и кричит, —потому тогда принимает вид кроткого? —по действию примера с противной стороны. Или почему в нас рождается искреннее желание быть простыми, уважительными ко всем в обхождении, если мы встретим чрезмерного гордеца? —потому что когда только гордец и пройдет мимо нас с надменным взглядом или немного поговорит с нами или в присутствии нашем с другими величаво, сухо, не отличаясь между тем от нас особенно какими либо заслугами, тогда даже и на несколько часов остается в нас самое тяжелое представление его вида и разговора.— Но нередко еще соблазн бывает притворным, или как только одно сочинение, один предлог ко греху. Иные вовсе не чувствуют соблазна, а только хотят извинить им свой грех, которого в душе желают; например, они ждут, —не ослабить ли при них поста какое либо достопочтенное лицо (особенно священник), и дождавшись этого примера бросаются на всякую пищу. Здесь даже два греха: заранее подготовляется грех и сочиняется оправдание в этом грехе. —Великодушный христианин! пусть на соблазненном меньше греха, чем на соблазнителе. Но чем желать меньшей вины и утишаться меньшею ответственностью пред Богом, лучше же пожелать себе большей награды и больших венцов. И действительно: когда соблазняемый воспротивится соблазнам и преодолеет их, тогда добродетель его еще выше, заслуга его пред Богом славнее. Лот был праведнее в своем Содоме, чем Лазарь в Вифании. Действительно, Господь более благоволит к тому и несравненно больше награждаете того, кто остается Ему верен среди множества соблазнов. Он не оставляет без награды даже и такого человека, который борется с худыми помыслами. Беспокоится этот человек от каких либо скверных помыслов и думает о себе, что уже совсем погиб: но Господь в это-то самое время возлагает на главу его венец за победу над помыслами. И так, если нынешнему христианину может быть и труднее спастись, потому что он окружен большими соблазнами, за то и более угодна Богу его верность и чистота жизни. Зная это, не унывай же от соблазнов, возлюбленная душа!