Глава 4

Дилайла прижалась носом к окну. Утро понедельника, а дождь все идет. Весьма символично. Он начался вчера, вскоре после того, как она проснулась и обнаружила, что Ленни так и не приходил домой. Может, он после ночного клуба застрял у Гэри, продолжает дуться и ждет, что она начнет психовать, будет теряться в догадках – куда это он запропастился? Дилайла смотрела на его половину кровати, застеленную и пустую, и вдруг поняла, что ей совершенно безразлично, где он и с кем. Ее даже не интересовало, придет ли он вообще. Дилайла взбила подушку, натянула на себя одеяло и поуютнее устроилась на кровати. Она смаковала чувство облегчения, которое испытала, наконец признавшись самой себе, что больше не любит Ленни.

Все воскресенье она думала о том, уходить ли от Ленни. Хотя она признала, что не любит его, но как-никак десять лет они вместе прожили. Правильно ли она поступает? Или это сумасшествие? Пока Дилайла ела кукурузные хлопья и смотрела какую-то детскую передачу с идиотом-ведущим, она уже почти передумала. Но тут позвонил Ленни: он заночевал у приятеля, потому что, как он понял, между ними все кончено. Что ж, никуда не денешься, все и правда кончено.

Итак, с Ленни, конечно, нужно расстаться. Но правильно ли это – бросать свой дом, свою жизнь и раствориться в романтическом тумане? Не безумие ли? А может, это экзамен на выживание? Работы у нее нет – спасибо субботнему скандалу с Паскалем. Единственные люди, к которым она привязана, – Стэн и Ширли – отвалили в Бенидорм. Если быть честной до конца, да она сдохнет от скуки, если останется здесь. А если уйдет? Кто знает… Это рискованно и страшно, но, с другой стороны, чертовски бодрит. Встреча с Чарли привнесла в ее жизнь волну возбуждения, но Дилайле хотелось продолжения. Если она хочет, чтобы между ними что-то было, нужно действовать, причем немедленно. Мысли Дилайлы мчались вперед, а жизнь замерла на месте по сигналу невидимого светофора. Сколько она себя помнила, свет всегда был красный. И только она сама может переключить его на зеленый.

Что ж, решение принято. Дилайла достала из шкафа кожаный чемодан и, сняв с вешалок вещи, запихнула их внутрь. Из ящиков комода она выпотрошила белье, уложила туфли в пакеты, из ванной принесла кремы для обуви всевозможных цветов. За десять минут она упаковала всю свою жизнь в чемодан, один большой мешок и пять сумок.

Дилайла перевела дух и с облегчением рассмеялась – самое трудное позади. Осталось сделать только одно. Опустившись на четвереньки, Дилайла влезла под кровать, выудила оттуда потрепанный кожаный чемодан – величайшее сокровище в мире – и щелкнула медными застежками. В чемодане лежали тридцать четыре пластинки Тома Джонса с потертыми и кое-где обломанными краями.

Дилайла нежно провела рукой по пластинкам, вдыхая привычный мускусный запах. Если сейчас закрыть глаза, можно увидеть маму: она гладит белье, стоя перед телевизором, на голове у нее бигуди, по радио Том Джонс поет «Что нового, киска?», и мама подпевает ему. Дилайла улыбнулась своим воспоминаниям. Ее любимая разведенная мамочка Маргарет, фанатка Тома Джонса, всегда пела эту песню. Ей было двадцать восемь. Она возвращалась с работы, когда ее сбил огромный грузовик, и мамы не стало. Дилайле в тот день исполнилось девять лет. Она приехала из школы и все не решалась войти в пустой дом, страшась увидеть кухонный стол, заваленный подарками, а в холодильнике – праздничный

торт в голубой коробке.

В то самое мгновение кончилось ее недолгое безоблачное детство – разлетелось на мелкие кусочки, как тело ее мамы, но она тогда ни разу не заплакала. Не плакала она и серым ветреным утром, когда стояла на кладбище, маленькая фигурка в теплой красной курточке и в белых гольфах, и держалась за руку дядюшки Стэна, смотря, как деревянный ящик с сияющими медными ручками медленно опускают в мокрую от дождя могилу и забрасывают комьями земли. Не плакала она и когда власти отказали Стэну и Ширли в прошении удочерить девочку, и ей пришлось жить у отца, совершенно чужого человека со смешными бакенбардами, и его жены, властной Сандры, которая терпеть не могла детей, в особенности девятилетнюю дочь от умершей первой жены. Детство Дилайлы прошло в надежде, что однажды к ней придет спасение. И оно пришло – в виде Ленни, инструктора по вождению.

Сейчас Дилайла снова спасается бегством. Она сделала несколько телефонных звонков, оставила сообщения друзьям на автоответчиках: ей не хотелось выслушивать предположения, что она свихнулась. Она-то чувствовала себя гораздо более нормальной, чем когда-либо. Если считать нормальным, что она втрескалась в незнакомого парня и теперь строит безумные планы его преследования.

Что касается Ленни, ему Дилайла решила не писать прощальное письмо – ни к чему устраивать дешевые спектакли. Нужно попрощаться лично. Ведь все-таки она перед ним в долгу.

Побросав вещи в багажник тронутого ржавчиной зеленого «жучка», Дилайла взяла худющего уиппета Фэтцо и села за руль. Завела машину, та зарычала и ожила, воздух заволокло клубами черного дыма. Дилайла побоялась включать первую скорость – внутри что-то погромыхивало. Надо было попросить Ленни, чтобы посмотрел. Но теперь поздно Машина резко дернулась и поехала. Дилайла не стала оглядываться. Этот урок она усвоила уже давно.

Когда Дилайла через автоматические двери вошла в «Комфортабельный отдых», магазин был пуст. Она отключила колокольчик, на звук которого Ленни обычно выходил к покупателям. Ленни в магазине не было, и это показалось Дилайле странным. Ленни готов был дневать и ночевать в магазине, лишь бы продать побольше матрасов. Дилайла направилась в офис, расположенный в глубине магазина. И снова никого. Дилайла уже хотела уйти, как вдруг услышала доносившиеся со склада голоса:

– Прибавь скорость, детка.

Дилайла нахмурилась. Странно. Похоже было, что Ленни дает один из случайных уроков вождения. Он продолжал изредка заниматься этим, говоря, что подрабатывает на пиво.

– М-м, да, прибавь еще… еще…

Дилайла обошла автомат с питьевой водой и обомлела. Уж чего-чего, а такого она не ожидала. Посреди склада, на полу, распластавшись на новейшей модели матраса, лежал Ленни. Он был абсолютно голый, если не считать матерчатых туфель. На Ленни, широко раздвинув ноги, сидела девятнадцатилетняя секретарша Джун. На ней был лишь пояс для чулок.

– О, детка… поднажми… поднажми…

Джун не заставила просить себя дважды. Ленни обхватил ногами ее ягодицы и молотил руками по матрасу.

– Ленни… – Дилайла постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно. Ленни замер.

– Дилайла?

Его голос прозвучал глухо – Джун упала и закрыла его лицо своей необъятной грудью. Ленни извернулся, чтобы посмотреть на Дилайлу. Та словно приросла к полу посреди склада, уставившись на слившуюся воедино пару.

– Прекрати, – прошипел Ленни в ухо Джун, которая ничего вокруг не замечала. – Джун, прекрати. Здесь Дилайла.

До Джун наконец дошло. Ленни приподнялся и заморгал. Он был похож на кролика, которого внезапно осветили фары автомобиля.

– Я тебе все объясню…

Интересно, это месть? Словно усмехающийся чертик высунулся из-за изголовья кровати и подзуживает: «Ну, что ты на это скажешь?» Дилайла, не веря своим глазам, смотрела на раскрасневшегося и потного Ленни. Ленни, ее Ленни занимался этим с другой женщиной! Если бы она не видела своими глазами, ни за что бы не поверила.

Заготовленная прощальная речь не пригодилась. Про Ленни никак нельзя было сказать, что у него разбито сердце.

– Я пришла сказать, что ухожу… – Дилайла умолкла, не зная, что еще сказать в этой неожиданной для нее ситуации. Пусть она больше и не любит его, но вид обнаженного Ленни с другой женщиной потряс ее и лишил дара речи. Она собралась с духом, сказала себе, что Ленни не может лишить ее права уйти, и попыталась начать: – Я хотела сказать тебе, что очень сожалею и ужасно не хочу огорчать тебя, но теперь получается… – Ее голос дрогнул. По дороге она репетировала свою речь – сперва она успокоит Ленни, скажет, что он ни в чем не виноват, просто они стали чужими, ей ужасно жаль, но так будет лучше. Но сейчас все это прозвучит глупо. Так же глупо, как и объяснения Ленни.

– Ты уходишь, – задыхаясь, повторил Ленни, все еще прикованный к матрасу телом Джун, которая несколько месяцев охотилась на своего шефа и теперь, когда он наконец в ее распоряжении, отказывалась двинуться с места. – Но почему?

Дилайла не поверила своим ушам. Она застукала Ленни с молоденькой секретаршей, а он еще требует от нее объяснений! Она тряхнула головой. Он еще спрашивает! Да он совсем потерял стыд!

– Ты неправильно все поняла. Тут ничего серьезного, это у нас впервые. Я просто расстроился из-за кольца и всего остального. Она ничего для меня не значит, Ди, мы просто трахались, – бормотал он в отчаянии, а Джун сверлила его злым взглядом.

Дилайла даже не пыталась понять, правду ли говорит Ленни. Да и какая теперь разница? Она все равно уходит, она же это твердо решила.

– Дело не в тебе, Ленни, а во мне. Я ухожу, я хочу увидеть другую жизнь. Я хочу жить другой жизнью. – Она повернулась и направилась к выходу. Ей больше не хотелось ничего выяснять. Особенно сейчас. Все кончилось, и кончилось задолго до того, как она застукала его с Джун.

– Ди… постой! – завопил Ленни. Его больше не интересовала Джун. – Давай начнем все

сначала. Я могу быть совсем другим. – Ленни впал в отчаяние. Он задрожал, как ягненок перед убоем. И вдруг почувствовал себя в ловушке, как прежде Дилайла.

Дилайла закрыла за собой дверь, снова подключила дверной колокольчик. Она не испытывала ни обиды, ни ревности. По чистой случайности Ленни опередил ее и сделал следующий шаг. Честно говоря, в глубине души она была даже рада. Тем, что Ленни дал себя поймать со спущенными штанами, он снял с нее вину за их разрыв и избавил ее от сомнений. Как это ни смешно, Ленни оказал Дилайле неоценимую услугу. Своей изменой он подарил ей свободу.