Специальных социологических теориях

Итак, понятие социального взаимодействия является центральны в социологии в силу того, что возник целый ряд социологических теорий, разрабатывающих и трактующих разнообразные его проблемы и аспекты на двух основных уровнях исследования, как мы уже упоминали, микроуровне и макроуровне. На микроуровне изучаются процессы общения между индивидами, находящимися в прямом и непосредственном контакте; такое взаимодействие протекает, главным образом в пределах малых групп. На макроуровне социального взаимодействия возникает взаимодействие крупных социальных групп и структур здесь интерес исследователей охватывает, прежде всего, социальные институты. В этом параграфе мы кратко рассмотрим лишь некоторые из наиболее распространенных теорий и их «ответвлений»,

Одной из наиболее известных и основательно разработанных концепций, описывающих социальное взаимодействие, считается теория обмена. Вообще концептуализации социального взаимодействия, социальной структуры и социального порядка с точки зрения обмена отношениями давно стала центром внимания такой научной дисциплины, как антропология, но лишь сравнительно недавно была взята на вооружение социологами. Интеллектуальные основы идеи обмена подробно описаны еще в классической политэкономии, основоположники которой Бентам и Смит считали, что основным движущим фактором деятельности любого человеческого существа следует считать стремление к полезности и получению выгоды. В конце XIX-начале ХХ века во многих работах по социальной антропологии указывалось на важную роль обменных сделок в жизни первобытных племен.

Одна из исходных предпосылок, на которых базируется теория обмена, — это допущение, что в социальном поведении любого человека заложено некое рациональное начало, которое побуждает его вести се6я расчетливо и постоянно стремиться к получению самых разнообразных «выгод» — в форме товаров, денег, услуг, престижа, уважения, одобрения, успеха, дружбы, любви и т. д. В начале 60-х годов американский социолог Джордж Хоманс пришел к выводу, что такие утвердившиеся в социологии понятия, как «статус», «роль», «конформизм», «власть» и следует объяснять не действием макросоциальных структур, как это принято в функционализме, а с точки зрения тех социальных отношений, которые порождают их. Суть же этих отношений, как считает Хоманс, состоит в стремлении людей к получению выгод и вознаграждений, а также в обмене этими выгодами и вознаграждениями.

Исходя из этого, Хоманс исследует социальное взаимодействие в терминах обмена действиями между «Деятелем» и «Другим», предполагая, что в подобном взаимодействии каждая из сторон будет стремиться извлечь максимум выгоды и минимизировать свои затраты. К числу важнейших из ожидаемых вознаграждений он относит, в частности, социальное одобрение. Возникающее в ходе обмена действиями взаимное вознаграждение становится повторяющимся и регулярным и постепенно перерастает в отношения между людьми, базирующиеся на взаимных ожиданиях. В такой ситуации нарушение ожиданий со-стороны одного из участников влечет за собой фрустрацию и, как следствие, — возникновение агрессивной реакции; при этом само проявление агрессивности становится в определенной степени получением удовлетворения.

Эти идеи развивал другой современный американский социология Питер Блау, который утверждал, что практически «все контакты межу людьми покоятся на схеме эквивалента давания и возврата (givin and returning the equivalence)». Разумеется, эти выводы были заимствованы из идей рыночной экономики, а также бихевиористской психологии. Вообще теории обмена усматривают сходство между социальными взаимодействиями и экономическими или рыночными сделками, осуществляемыми в надежде, что оказанные услуги будут таю или иначе возвращены. Таким образом, базовая парадигма теории обмена являет собой диадическую (двухличностную) модель взаимодействия. Повторяем, что акцент при этом делается на взаимном обмене; хотя основа взаимодействия все равно остается расчетной и плюс к этому включает в себя некоторую долю доверия или обоюдно разделяемых моральных принципов.

Такого рода подход почти неизбежно сталкивается с целым рядом критических замечаний. Содержание этих замечаний сводится к следующему.

♦ Психологические предпосылки теории обмена слишком упрощены и делают чрезмерный акцент на эгоистических, расчетливых элементах индивидуальности.

♦ Теория обмена, по сути, ограничена в развитии, поскольку не может перейти от двухличностного уровня взаимодействия к социальному поведению более обширного масштаба как только мы переходим от диады к более широкому множеству, ситуация приобретает значительную неопределенность и сложность.

♦ Теория обмена не в состоянии объяснить многих социальных процессов, таких, например, как господство обобщенных ценностей, которое невозможно извлечь из парадигмы диадического обмена.

♦ Наконец, некоторые критики утверждают, что теория обмена- это просто элегантная концептуализация социологической тривиальности».

Учитывая это, последователи Романса (Блау, Эмерсон) старались проявлять большую гибкость для преодоления того разрыва между микро- и макроуровнями, который создавала теория обмена. В частности, Питер Блау предлагал проводить исследования социального взаимодействия при помощи синтеза принципов социального обмена понятиями таких макросоциологических концепций, как структурный функционализм и теория конфликта.

Одной из модификаций теории обмена является возникшая в 80-х го- ах ХХ века теория рационального выбора. Это относительно формальный подход, в котором утверждается, что социальная жизнь в принципе может быть объяснена как результат «рациональных» выборов социальных кторов. «Оказываясь перед лицом нескольких возможных вариантов действия, люди обычно делают то, что, по их убеждению, должно с определенной степенью вероятности привести их к на лучшему результату в целом. Это обманчиво простое предложение резюмирует теорию рационального выбора». Для этой формы теоретизирования характерно стремление к применению технически строгих моделей социального поведения, которые помогают извлекать ясные выводы из относительно небольшого числа изначальных еретических предположений о «рациональном поведении».

Другой влиятельной теорией, ставящей целью дать объяснение социального взаимодействия, является символический интеракционизм.

Это теоретико-методологическое направление сосредоточивается на анализе социальных взаимодействий преимущественно в их символическом содержании. В сущности, еще Сорокин указывал на то, что в отличие от животных люди наделяют свои действия и действия других людей определенными символическими значениями, выходящими за пределы их чисто физического смысла. Последователи символического интеракционизма утверждают любые действия людей есть проявления социального поведения, основанного на коммуникации; коммуникация же становится возможной благодаря тому, что те люди, которые вступают в контакт для обмена информацией, придают одинаковые значения одному и тому же символу. При этом особое внимание уделяется анализу языка как главного символического посредника взаимодействия. Взаимодействие, таким образом, рассматривается как «непрерывный диалог между людьми, в процессе которого они наблюдают, осмысливают намерения друг друга и реагируют на них». Само понятие символического интеракционизма было введено еще в 1937 гoду американским социологом Г. Блумером, который резюмировал основные принципы этого подхода с позиций трех предположений:

а) человеческие существа совершают свои поступки в отношении тех или иных объектов на основе тех значений, которые они этим объектам при

дают;

b) эти значения возникают из социального взаимодействия;

с) любое социальное действие проистекает из приспособления друг к другу индивидуальных линий поведения.

Одним из социологов-основоположников концепции символичен кого интеракционизма считается Джордж Герберт Мид (Н. Дж. Смелзер вообще называет его автором этой теории). Мид был профессором философии в Чикагском университете, он никогда не считал себя никем, кроме как философом, и действительно проводил довольна сложные исследования в рамках этой науки. Тем не менее его вклад в американскую философию остался, как считают, весьма поверхностным а вот его влияние на американскую социологию и социальную психологию оказалось огромным. Работа, в наибольшей степени обеспечившая это влияние, была опубликована только после его смерти. Фактически это был цикл авторских лекций, собранный его последователями в книгу, которую они назвали «Разум, самость и обществом. В этой работе Мид очень подробно анализирует, каким образом социальные процессы создают человеческую самость (осознание человеком самого себя и своего особого места в обществе), подчеркивая, что понять индивида вне понимания его в социальном контексте невозможно. При этом Мид использует понятие роль как ключевое. Позднее работы Мида по социальной философии стали основанием для разработки так называемой «ролевой теории», которая нашла свое место в американской социологии. Влияние Мида осталось очень сильным и по сей день» и его обычно оценивают как одну из самых значительных фигур в той школе социологии и социальной психологии, которую сегодня называют символическим интеракционизмом.

Аргументация Мида состояла в том, что разница между человеком. и любым деятельным существом иной породы включает в себя два следующих различия.

1. Все виды деятельных существ, включая и человека, оснащены мозгом, но только человек обладает разумом.

2. Все другие виды, включая и человека, имеют тела, однако лишь человек обладает ощущением своей собственной исключительной и неповторимой личности. Первое из представленных выше различий связано с тем, что мозг представляет собой определенные психологические сущности (entites) — орган, состоящий из материальных веществ, обладающий оп- деленными свойствами и представленный тем, что во времена Мида было названо центральной нервной системой.

Однако в отличие от тех следователей мозга, которые рассматривали его как сугубо биологическую субстанцию, Мид писал: «Абсурдно смотреть на разум (mind) только с позиций индивидуального человеческого организма». Поэтому «мы должны оценивать разум... как возникающий и развивающийся в рамках социального процесса». Человеческие формы познания характеризуются процессом, в ходе которого социальный разум наделяет биологический мозг возможностями познания окружающего мира в совершенно особых формах: «Субъективный опыт индивида Должен быть поставлен в определенные отношения с естественными социобиологическими действиями мозга для того, чтобы сделать вообще возможной приемлемую оценку и это может быть сделано только в том случае, если признается социальная природа разума», Таким образом разум предполагает наличие по меньшей мере «двух мозгов». Разум может пополнять мозг информацией в той (и до той) степени, в какой индивид инкорпорирует в свои действия точки зрения других людей.

Однако анализ Мида — это нечто большее, чем просто попытка рефлексии путем постановки себя на место другого.

Второе из отмеченных выше различий — различие между телом и личностью, помогает ответить на вопрос, что же позволяет физическому телу стать социальной личностью? Только возможность взаимодействия с другими социальными личностями! Поскольку «личности жгут существовать только в определенных отношениях с другими личностями», качества разума могут существовать лишь в тех случаях, когда жест «оказывает одинаковое воздействие и на индивида, который делает его, и на того индивида, которому он адресован». Поэтому ни один индивид не может обладать исключительно рефлексивны интеллектом — то есть не может считаться имеющим разум — без взаимодействия с другим индивидом, также обладающим умом. Причем этот другой уже должен быть личностью еще до того, как наша личность может вступить с ним в коммуникацию. Таким образом, человеческое познание отличается от любого другого типа познания, поскольку оно требует, чтобы мы отфильтровывали наши мысли через тот способ, каким, по нашему мнению, можно эффективно довести их до понимания других человеческих существ.

Социальная жизнь зависит от нашей способности воображать самих себя в других социальных ролях, и это принятие роли другого за. висит от нашей способности к внутреннему разговору с самим собой Мид представлял себе общество как обмен жестами, который включает в себя использование символов. Таким образом, символический интеракционизм изучает, по сути дела, отношение общества к самому себе как к процессу символических коммуникаций между социальными деятелями. Этот взгляд внес важный вклад в анализ таких социологических понятий, как роль, социализация, коммуникация и действие. Он оказался довольно эффективен при разработке социологии девиации для понимания карьеры, а также при изучении криминального по ведения. Интеракционистский подход дал также теоретическую базу для других, более поздних социологических концепций, в частности таких, как теории навешивания ярлыков, а также социальных стерео типов. Он, в частности, доказал свою ценность в медицинской социологик для изучения взаимодействия врач — пациент и роли больного. В то время как Мид подчеркивал свой социальный объективизм (общество обладает собственным объективным существованием, а не просто отражает или «суммирует» субъективные сознания входящих в его состав деятелей), современный символический интеракционизм стремится рассматривать общество как систему, возникающую из множества различных деяний, совершенных социальными деятелями.

В самом деле, в какой-то мере символическую нагрузку несут практически все окружающие нас предметы, явления и поступки людей. И, лишь поняв, что именно они символизируют для нашего партнера по взаимодействию (реального, потенциального или воображаемого) мы сможем это взаимодействие осуществить. Практически любое действие, которое мы совершаем, связано с осмыслением не только по ступков, но и возможных намерений партнера, способностью «влезть в его шкуру», посмотреть на окружающий мир его глазами. Мид пазы вал такое осмысление «принятием на себя роли другого». Это означает, что, к примеру, ребенок не только обучается распознавать у кого-то определенный аттитюд (от attitude — франц., установка, готовность, к действию) и понимать его значение, но что он обучается сам принимать его для себя. Очень важной частью этого процесса обучения является игра. Каждый, конечно, наблюдал детей, играющих в своих родителей, в старших братьев и сестер, а позднее — в войну, ковбоев, индейцев. Такая игра важна не только для тех конкретных ролей, которые она охватывает, но и для обучения ребенка любой роли. Поэтому не имеет значения, что данный конкретный ребенок никогда не играет в ковбоев или индейцев, а играет в «дочки-матери». Но при проигрывании роли в первую очередь разучивается обобщенный пат- терн поведения. «Дело не в том, чтобы стать индейцем, а скорее в том, чтобы научиться, как играть роли».

«Проигрывание ролей» помимо общей обучающей функции имеет также функцию передачи социальных значений «для реальности». То, как российские дети будут в своих играх изображать роли милиционеров и жуликов, будет сильно зависеть от того, что эта роль означает в их непосредственном социальном опыте. Для ребенка из интеллигентной обеспеченной самых милиционер — это фигура, исполненная авторитета, уверенности, готовности к защите рядовых граждан, к которой можно обратиться в случае беды. Для ребенка из маргинальной семьи та же роль, вполне вероятно, будет подразумевать враждебность и опасность, скорее угрозу, чем доверие, кого-то такого, от кого скорее нужно убегать, чем прибегать к нему. Мы можем также предполагать, что в играх американских детей роли индейцев и ковбоев будут иметь различные значения в белом пригороде или в индейской резервации.

Таким образом, социализация протекает в непрерывном взаимодействии человека с другими людьми. Но не все другие, с кем имеет дело ребенок, одинаково важны в этом процессе. Некоторые из них явно обладают для него «центральной» важностью. Для большинства детей это — родители, а также в той или иной степени — братья и сестры. В некоторых случаях эта группа дополняется такими фигурами, как дедушка и бабушка, близкие друзья родителей и друзья по играм. Есть и другие люди, которые остаются на заднем плане и чье место в процессе социализации может быть лучше всего описано как фоновое воздействие. Это все виды случайных контактов — от почтальона до соседа, которого видят только от случая к случаю. Если рассматривать социализацию как разновидность драматического спектакля, то его можно описать с точки зрения античного греческого театра, где не которые из участников выступают в качестве главных героев пьес (протагонистов), в то время как другие функционируют как хор.

Главных героев в драме социализации Мид называет значимым другими. Это люди, с которыми ребенок взаимодействует наиболее часто, с которыми он имеет важные эмоциональные связи и чьи аттитюды и роли являются решающими в его положении. Очевидно, в том что происходит в жизни ребенка, очень важно, кто именно является этими значимыми другими. Под этим мы имеем в виду не только и индивидуальные особенности и причуды, но также их местоположение в структуре более крупного общества. На ранних фазах социализации, какие бы аттитюды и роли ни принимались ребенком, они принимаются именно от значимых других. Они в очень реальным смысл и есть социальный мир ребенка.

Однако по мере того, как протекает социализация, ребенок начинает ощущать, что эти конкретные аттитюды и роли соотносятся с гори до более общей реальностью. Ребенок начинает, например, понимать что не только его мать сердится на него, когда он обмочился что эта рассерженность разделяется каждым из других значимых взрослы которых он знает, и в действительности — миром взрослых в цело Именно в этот момент ребенок начинает соотноситься не только с конкретными значимыми другими, но и с обобщенным другим (еще одно понятие Мида), который представляет общество во всем его объеме Данный процесс легко проследить, если проанализировать язык малыша. В более ранней фазе ребенок как бы говорит себе (во многих случаях он реально делает это): «Мама не хочет, чтобы я обмочился». После открытия обобщенного другого это становится примерно таки утверждением: «Этого делать нельзя». Конкретные аттитюды становятся теперь универсальными. Специфические команды и запрет

индивидуальных других становятся обобщенными нормами. Эта ступень носит весьма решающий, характер в процессе социализации.

По мнению некоторых социологов, символический интеракционизм дает более реалистическое представление о механизмах социального взаимодействия, нежели теория обмена. Однако он концентрируя свое внимание на субъективных представлениях взаимодействующий индивидов, каждый из которых, в сущности, уникален и неповторим. Поэтому на его основе довольно трудно сделать обобщения, которые можно было бы применить к самым разнообразным жизненным ситуациям.

Кратко упомянем еще две влиятельные социологические концепции взаимодействия — этнометодологию и концепцию управления впечатлениями. Первая из них — этнометодология — пытается взять на вооружение методы исследования, которые применяют антропологи и этнографы для изучения примитивных культур и общин, сделав их социологически универсальными. Базовое предположение здесь состоит в том, что правила, регулирующие контакты между людьми, обычно принимаются ими на веру, в готовом виде. Таким образом, этнометодология ставит своей целью исследование того, каким образом люди («члены») конструируют свой мир. Ее предметом выступают скрытые, неосознаваемые механизмы социальной коммуникации между людьми. При этом все формы социальной коммуникации сводятся в значительной степени к речевой коммуникации, к повседневным разговорам. Один из этнометодологических методов исследования иллюстрируют некоторые эксперименты их основоположника Гарольда Гарфинкеля но разрушению стереотипов повседневной жизни. Гарфинкель просил своих студентов по приходе домой вести себя так, как если бы они были квартирантами или постояльцами гостиницы. Реакции родителей и родственников носили драматический характер, вначале недоуменный, затем — даже враждебный. По Гарфинкелю, это иллюстрирует, насколько тщательным, даже деликатным образом сконструирован социальный порядок повседневной жизни. В других исследованиях (к примеру, поведения присяжных заседателей) он изучал, как люди, конструируют свой порядок в различных ситуациях, всецело полагая его само собой разумеющимся, Дж. Тернер следующим образом сформулировал программное положение этнометодологии: «Черты рациональности поведения должны быть выявлены в самом поведении».

Вторую социологическую концепцию взаимодействия — концепцию управления впечатлениями — разработал Эрвин Гоффман. Основной интерес его исследований был связан с элементами скоротечных встреч, возможностями, заложенными в моментальных столкновениях, то есть с социологией повседневной жизни. Для того, чтобы изучить и понять порядок таких социальных встреч, Гофман использовал драму как аналогию для их постановки, поэтому его концепцию называют иногда драматургическим подходом (или драматургическим интеракционизмом). Основная идея данного подхода состоит в том, что в процессе взаимодействия люди обычно разыгрывают друг перед другом своеобразные «шоу», режиссируя впечатления о себе, воспринимаемые другими. Социальные poли, таким образом, аналогичны театральным ролям. Люди проектируют собственные имиджи, причем обычно такими способами, которые как нельзя лучше служат их собственным целям. Регулирование взаимодействий между людьми основывается на выражении выгодных для них символических значений, и они нередко сами создают ситуации, в которых, как они считают, могут произвести наиболее благоприятное впечатление на других.