Дело» о 61 предателе

16 марта 1967 г. ГКР, узурпировавшая верховную власть в стране, от имени ЦК КПК издала документ, одобренный Мао Цзэдуном, под № 96, первоначально подготовленный канцелярией «Спецгруппы по расследованию особого дела Пэн Чжэня». «Материалы предварительного расследования о предательстве 61 человека, в том числе Бо Ибо, Лю Ланьтао, Ань Цзывэня и Ян Сяньчжэня, явившихся к врагу с повинной», в которых они назывались не иначе, как «шайкой предателей», «спецагентами», «провокаторами», «шпионами» и «контрреволюционерами». В этом документе выход из тюрьмы в 1936 г. Бо Ибо и других, который был осуществлен по решению организации КПК, характеризовался как «явка добровольно с повинной к властям и совершение предательства». В резолюции к этому документу говорилось: «Выход из тюрьмы после того, как явились к врагу с повинной таких людей, как Бо Ибо, являлся акцией, инспирированной Лю Шаоци и поддержанной Чжан Вэньтянем (который тогда исполнял обязанности Генерального секретаря ЦК партии. — В. У.), совершенной за спиной Мао Цзэдуна». Чжан Вэньтянь и Лю Шаоци приняли «предательское решение». «Выведение на чистую воду предательской группировки является великой победой великой культурной революции, великой победой идей Мао Цзэдуна». «Эти ренегаты… после того как многие из них вновь пролезли в партию, превратились в упорных проводников контрреволюционной буржуазной линии Лю (Шаоци) и Дэна (Сяопина), превратились в контрреволюционных ревизионистских элементов, превратились в лиц, облеченных властью и идущих по капиталистическому пути»⁵⁰³.

К разосланной резолюции по документу о «деле» 61 «предателя», изданной от имени ЦК КПК, была добавлена резолюция Мао Цзэдуна от 31 января 1967 г., наложенная на доклад Тань Чжэньлиня об обстановке классовой борьбы в некоторых сельскохозяйственных ведомствах следующего содержания: «В партийные, правительственные, военные, гражданские органы, учебные заведения, на заводы, в деревню, торговые организации проникла горстка контрреволюционеров, правых элементов, перерожденцев. Положительным фактором является то, что в ходе этого движения многие из них разоблачили себя сами. Революционным массам надо серьезно организовать выявление подобных людей, их последовательное осуществление и решение их дел в зависимости от серьезности их проступков».

История дела такова. После ноября 1935 г. Лю Шаоци как представитель ЦК КПК руководил работой Бюро Северного Китая в Тяньцзине. Когда японские агрессоры захватили Северный Китай, в сложившейся обстановке, когда по всей стране поднялось движение за сопротивление японской агрессии и спасение Родины, многие коммунисты сидели в тюрьмах. Заведующий организационным отделом Бюро Северного Китая Кэ Цинши в 1936 г. выдвинул предложение выполнить установленные врагом формальности по выходу из тюрьмы арестованных военными властями коммунистов. Было принято решение, санкционированное ЦК. Следовало реализовать его быстро, до захвата японцами этого района. Из-за важности принятия такого решения Чжан Вэньтянь считал необходимым посоветоваться с ответственными руководителями ЦК КПК. ЦК КПК утвердил данное решение, и оно было передано сотрудниками Бюро Северного Китая в тюрьмы. Однако коммунисты, сидящие в тюрьмах, опасаясь провокаций, не верили, что руководством партии может быть принято такого рода решение и считали, что его не следует выполнять. Только когда региональное бюро снова подтвердило свое решение и вновь сообщило его в тюрьмы, коммунисты опубликовали свои заявления о «выходе из компартии» с целью выхода из тюрем. В то время не считалось, что они склонили головы перед врагом, а подчинились организационному решению партии и вышли из тюрьмы. Признавалось, что эти коммунисты находясь в тюрьме, вели решительную борьбу с врагом, и после выхода из нее стали руководящим костяком партии, ведущим антияпонскую борьбу⁵⁰⁴.

«Дело» о группе 61 человека во главе с Бо Ибо и Ань Цзывэнем Кан Шэн попытался поднять после 11-го пленума ЦК КПК еще в августе 1966 г. Им вменялось в вину то, что в 1936 г. по инструкции Лю Шаоци в соответствии с решением ЦК КПК они написали гоминьдановским властям формальное заявление о выходе из КПК и были в этой связи освобождены из тюрем.

Кан Шэн приказал канцелярии «Спецгруппы по расследованию особого дела Пэн Чжэня» заняться и «делом» о 61 «предателе». Сотрудники канцелярии занялись расследованием данного «дела». Члены ГКР: Цзян Цин, Гуань Фэн, Ци Бэньюй и Се Фучжи повсюду поддерживали определенные хунвэйбиновские организации, требовавшие «вытащить на свет» этих людей, они заявляли, что необходимо вопрос о 61 «предателе» изложить обществу.

16 сентября 1966 г. Кан Шэн написал Мао Цзэдуну письмо, где утверждал: «Я давно сомневаюсь в решении товарища (Лю) Шаоци, желавшего, чтобы такие люди, как Ань Цзывэнь и Бо Ибо, «пришли с повинной ради выхода из тюрьмы». Недавно я нашел человека, который перелистал пекинские газеты за август—сентябрь 1936 года. В них найденное и опубликованное «антикоммунистическое заявление» свидетельствует, что это заявление совершенно ошибочно, оно антикоммунистическое»⁵⁰⁵. К этому письму он приложил фотокопию заявления из газеты 1936 г. и отослал Мао Цзэдуну. Видимо, в то время главной целью Мао была борьба с Лю Шаоци и Дэн Сяопином (остальных он пока оставлял в стороне), и он не дал хода этому делу. Он якобы предложил Чжоу Эньлаю лично разобраться с региональным Бюро ЦК КПК по Северному Китаю и дать ответ относительно материалов хунвэйбинов по вопросу о выходе из тюрьмы Лю Ланьтао. Чжоу Эньлай занялся этим делом и затем написал ответное письмо Мао, где утверждал, что «решение ЦК КПК, представляемое в то время Лю Шаоци, уже расследовалось на VII и VIII съездах КПК», оно хорошо знакомо ЦК, что следует указать товарищам из Сианьского «Боевого отряда штаба хунвэйбинов по открытию огня» и хунвэйбинам Нанкайского (Тяньцзиньского) университета «Вэйдун» («Защитим Мао Цзэдуна»), что в ЦК знают об этом⁵⁰⁶.

Однако Кан Шэн на этом не успокоился, его люди связались с тяньцзиньскими организациями хунвэйбинов «Защитим Мао Цзэдуна» и «18 августа», призывая их вытащить на суд масс «61 предателя». Прикрываясь «специальным разрешением ЦК» и именем «спецгруппы ЦК КПК», бунтари этих организаций хватали людей, устраивали драки, допрашивали, знакомились с секретными материалами из архивов, их главари в Нанкайском университете «расследовали» дела старых кадровых работников. Именно с этого времени кампания по «вытаскиванию на свет» «предателей» распространилась по всей стране.

Подстрекаемые членами ГКР хунвэйбины в конце декабря 1966 г. поехали в Гуанчжоу, где нашли больного Бо Ибо и привезли его для «критики и борьбы» в Пекин⁵⁰⁷. В 1966 г. был также арестован причисленный к этому «делу» Ань Цзывэнь и «изолирован для самоанализа», а в январе 1968 г. он был заключен в тюрьму.

10 января 1967 г. Ци Бэньюй, встречаясь с одной «бунтарской» организацией наставлял: «Маленькие генералы-хунвэйбины проверяют предательство партии Ань Цзывэнем, самым крупным организатором этих предателей партии и ренегатов является именно Лю Шаоци»⁵⁰⁸. 12 февраля 1967 г. Гуань Фэн, выступая перед военными, заявил: «Ань Цзывэнь, а также Бо Ибо, Лю Ланьтао захватили множество важнейших отделов — организационный отдел, контрольный комитет... вся власть находится в их руках, осуществляют диктатуру буржуазии. В том, что развернулась великая культурная революция, очень большая заслуга маленьких генералов. А эти люди — элементы, пришедшие с повинной, — предатели»⁵⁰⁹.

В вопросе по «Специальному делу» 61 «предателя» Кан Шэн не брезговал никакими подлыми приемами и махинациями. Он велел кое-кому побеседовать с Чжан Вэньтянем и сказать тому, что «это дело состряпано Лю Шаоци за спиной ЦК, и зачем же Чжан Вэньтяню признаваться, что он его утвердил? Если он этого не сделает, то в дальнейшем будет ответственен за данное дело». Чжан Вэньтяню советовали хорошо подумать, как следует поступить, чтобы «оставить выход для своих потомков»⁵¹⁰. Чжан Вэньтянь решительно отверг такое предложение, в результате этого он подвергался различным притеснениям (его содержали в маленькой комнате под арестом 523 дня)⁵¹¹.

Ань Цзывэнь, соратник и старый друг Лю Шаоци, обещанной свободе предпочел тюремное заключение, отказавшись принять участие в этих грязных интригах. Кан Шэн, негодуя, когда ему доложили о поведении узника, воскликнул: «Он хочет умереть, либо хочет жить. Если хочет жить — пусть пишет и передает материалы, если хочет умереть — пусть сопротивляется до конца. Есть два пути — пусть выбирает сам — какой хочет!». Члены «спецгруппы» не верили, что Мао Цзэдун знал в 1936 г. о сделанных заявлениях Бо Ибо, Ань Цзывэня и других. Таким образом, обвинение в предательстве 61 коммуниста, которые якобы отказались от членства в партии, чтобы ускорить тем самым выход на свободу в 1936 г., вновь проверявшееся в 1945 г. на VII и в 1956 г. на VIII съездах КПК и признанное неправильным, помогло Мао Цзэдуну, Цзян Цин, Кан Шэну и их ближайшему окружению дискредитировать в глазах китайского общества Лю Шаоци и его сторонников, явилось одним из предлогов, чтобы упрятать их за решетку или надолго посадить под домашний арест, уничтожить некоторых из них. Так, Бо Ибо, сидя в камере, на обрывках газет вел подобие дневника, считая, что если он сможет его сохранить и выйти на свободу, это будет неопровержимым документом против инициаторов и активных проводников «культурной революции». «Сегодня избиение продолжалось, — читаем мы в его дневнике. — Все тело покрыто ссадинами и язвами, одежда превратилась в лохмотья. Когда голова закружилась, я, по-видимому, качнулся, и на меня обрушился град ударов. На днях мне заломили руки за спину и заставили совершить «полет на самолете»: я расставил ноги, согнулся и выставил голову вперед, у них это называлось еще и «ласточкой». Затем меня начали таскать за волосы, пинать и избивать. Пальцы не могут удержать ручку… Как же я напишу им признание?»⁵¹²

О пересмотре «дела» 61 было объявлено в КНР только после смерти Мао Цзэдуна и ареста «четверки» в январе 1979 г. Ли Сяньнянь по этому поводу заявил: «Дело было сфабриковано, предъявлены ложные обвинения старейшим кадровым работникам, еще до освобождения работавшим в гоминьдановских районах. Эти работники и те, кто был связан с ними, подверглись жестоким преследованиям, подвергались гонениям ни в чем не повинные люди во всех районах Китая. От такой жестокости волосы вставали дыбом»⁵¹³. Как отмечал в своем выступлении в центральной партшколе 9 ноября 1978 г. Ху Яобан, к группировке 61 «предателя» были причислены в годы «культурной революции» более 10 тыс. руководящих кадровых работников, которые считались «изменниками и людьми, явившимися с повинной» к врагу. А число лиц, которые «подверглись проверке, выведению на чистую воду (судилища. — В.У.), лиц, в отношении которых были приняты окончательные выводы», по стране достигло 940 тыс. человек. «Около 10% населения всей страны были членами семей предателей, спецагентов, элементов, якобы явившихся с повинной, — подчеркивал Ху Яобан. — Сколько же было несправедливо обиженных и умерших или претерпевших гонения и погибших в результате того. Вплоть до настоящего момента это еще невозможно подсчитать»⁵¹⁴.

«Дело» У Хао

После обнародования документа ЦК КПК от 16 марта 1967 г. началась уже санкционированная «охота на ведьм».

По китайским данным, уже к 7 июня 1967 г. Кан Шэном были «выявлены» более 5 тыс. 200 «предателей» Родины⁵¹⁵.

В период «поимки предателей» в ходе активной фазы «культурной революции» 17 мая 1967 г. Цзян Цин написала письмо Линь Бяо, Чжоу Эньлаю и Кан Шэну, утверждая, что необходимо «проверить одно антикоммунистическое заявление (группы. — В. У), сделанное ее главарем У Хао»⁵¹⁶. К письму она приложила материалы о так называемом «Заявлении о выходе из коммунистической партии (группы лиц) У Хао», опубликованном в 30-х годах гоминьдановскими изданиями, которое обнаружили и ей якобы передали цзаофани Нанкайского университета в Тяньцзине, требуя личной встречи с Цзян Цин. Чжоу Эньлай на полученном письме Цзян Цин 19 мая написал: «Заявление У Хао о выходе из коммунистической партии является чистой фабрикацией врага», «я в то время уже был в Центральном советском районе, находящиеся в Шанхае товарищи Кан Шэн и Чэнь Юнь оба знали, что это действия врага, поэтому предприняли (определенные) меры»⁵¹⁷.

История этого дела такова: 24 апреля 1931 г. гоминьдановские спецслужбы арестовали в Ханькоу видного руководителя разведки КПК, кандидата в члены Политбюро ЦК КПК Гу Шуньчжана, находящегося в непосредственном подчинении у Чжоу Эньлая. Не выдержав истязаний, Гу Шуньчжан стал на путь предательства. Чтобы предотвратить возникшую в связи с этим реальную опасность ареста руководящих органов партии, находящихся в подполье, угрозу провала всех связей, захвата партийных документов и т. д., Чжоу Эньлай провел ряд срочных мер по смене явочных квартир, паролей, обеспечению отъезда из Шанхая лиц, известных Гу Шуньчжану, тем самым сведя к минимуму последствия предательства и угрозу разгрома руководящей группы КПК в Шанхае. 22 июня 1931 г. Генеральный секретарь ЦК КПК Сян Чжунфа, скрывавшийся на конспиративной квартире Чжоу Эньлая, самовольно ночью покинул дом и был немедленно арестован полицией Французской концессии. Французы выдали его гоминьдановской контрразведке, которая 24 июня казнила Сян Чжунфа. Опасаясь возможных показаний со стороны Сян Чжунфа и дальнейших действий со стороны гоминьдановских спецслужб, члены Политбюро ЦК КПК не без помощи Чжоу Эньлая вновь срочно поменяли места своего конспиративного проживания. Чжоу Эньлаю, из-за опасения быть пойманным гоминьдановскими спецслужбами, которые буквально шли за ним по пятам, пришлось временно прекратить личное общение с членами Политбюро. Гоминьдановские спецслужбы от обиды, что коммунисты вновь от них ушли, вначале объявив о хорошей награде за поимку Чжоу Эньлая, но вновь не достигнув результата, прибегли к методам фальсификаций, сфабриковав «Заявление 243 человек во главе с У Хао о выходе из коммунистической партии». Во второй половине февраля 1932 г. оно было опубликовано в 20 шанхайских газетах, в том числе в «Шэньбао» и «Синьвэньбао», в тяньцзиньской «Дагунбао» и даже в газетах, издававшихся в Маньчжоу-Го. В них говорилось, что 243 коммуниста во главе с Чжоу Эньлаем вышли из компартии из-за несогласия с политикой создания советских районов и Красной армии, а также с политикой Советского Союза и о переходе их на сторону Гоминьдана⁵¹⁸. Однако еще более чем за два месяца до этого события Чжоу Эньлай нелегально покинул Шанхай и в то время был уже в столице Центрального советского района Жуцзине⁵¹⁹. Временный ЦК КПК, образованный в тот момент в Шанхае, немедленно предпринял контрмеры, распространив свои листовки с опровержением этой лжи, а 22 февраля 1932 г. во влиятельной шанхайской газете «Шэньбао», имевший самый большой тираж в городе, было помещено невинное на первый взгляд коммерческое объявление, что некий У Хао продолжает оставаться на своей прежней работе, о чем извещает своих клиентов⁵²⁰. Временный комитет также опубликовал в своей подпольной газете «Шибао» официальное опровержение. В Центральном советском районе от имени Мао Цзэдуна, как Председателя правительства этого района, было заявлено, что «на самом деле товарищ У Хао занимает должность в Военном комитете Центрального советского правительства, и не только не заявлял о выходе из КПК, но и не мог опубликовать такого контрреволюционного заявления. Это является злостной клеветой продавшего Китай империализму Гоминьдана»⁵²¹.

19 мая 1967 г., когда Чжоу Эньлай написал письмо Цзян Цин, он одновременно написал письмо и Мао Цзэдуну. Там он сообщил, что «так называемое «Заявление У Хао» является ложной фабрикацией от 18 февраля 1932 года». Сфабрикованное заявление в виде доноса являлось документом гоминьдановских спецслужб, и было опубликовано после того, как он уже был в Цзянси⁵²². К письму он приложил полученные от Цзян Цин документы. Однако к концу 1967 г. Мао Цзэдуну кое от кого попало еще одно письмо на Чжоу Эньлая с этим же старым делом. И только через восемь месяцев, 16 января 1968 г., Мао Цзэдун, учитывая, что Чжоу Эньлай ему еще нужен для реализации своих замыслов, соизволил поставить свою резолюцию на документе: «Это дело давно уже расследовано — оно является злостной клеветой Гоминьдана⁵²³, передать каждому члену ГКР для прочтения»⁵²⁴.