Глава 14. А утром, как слон в посудной лавке, в лаборатории порезвился незабвенный друг Корбин, эксперимент сорван

Джурайя

А утром, как слон в посудной лавке, в лаборатории порезвился незабвенный друг Корбин, эксперимент сорван, теперь все по новой начинать. Когда лабораторию восстановят…

Джурайя смотрела на сидящих по обе руки от Корнелиуса магов и невольно сравнивала их. С первого взгляда их можно было принять за братьев — сухощавые, русоволосые, высокие, оба отлично развиты. Но стоило начать приглядываться, как обманчивое сходство пропадало. Прим был тоньше в кости, руки с длинными изящными пальцами, однако не производившие впечатления изнеженности. В них чувствовалась сила и точность. Тонкие черты лица, нос с горбинкой, каре-зеленые глаза за стеклами очков мерцали загадочно и одухотворенно. Вечно взлохмаченные русые волосы, на заботу о которых у Прима никогда не хватало времени, быстро отрастали и придавали молодому ученому немного сумасшедший вид. Он вызывал у Джурайи ту теплоту, что испытывает любая девчонка к младшему братишке, который очень увлеченно строил замок и прибежал домой весь грязный, взлохмаченный, но счастливый до безобразия. Она часто ловила себя на том, что рука сама тянулась вытереть лицо великовозрастного «младшенького» от копоти, причесать патлы, утереть нос, поправить очки… А «младшенький» был почти на тридцать лет старше Корбина, которого она искренне посчитала «похотливым старикашкой».

Другое дело — граф. Один его титул навевал суеверный страх и почтение. А вот вид… Вид граф имел здоровый, радостный и наглый. Пристальный взгляд серых глаз сверлил насквозь, заставляя ежиться, как от сквозняка, и вызывая желание закутаться, спрятаться под стол, а еще лучше — бочком пробраться вон из трапезной и спрятаться во дворе. От него просто веяло силой. Магической, мужской, всякой, какая только могла присутствовать в человеке, если он боевой маг высшего ранга. Он выглядел старше Прима лет на пять по человеческим меркам, имел развитую мускулатуру, здоровый румянец. По его рукам можно было сказать одно — ему совсем не обязательно брать в руки оружие, чтобы отделить голову врага от его же тела. Но если возьмет… Нет, об этом лучше не думать.

«И надо же было при аристократическом телосложении нарастить на себе все эти бугры, — думала Джурайя, зачарованно разглядывая, как перекатываются мускулы бицепса под тонкой тканью рубахи, как играют желваки, как перекатывается кадык… — И это он всего лишь ест. Не хотела бы я его увидеть, когда он будет рубиться не на жизнь, а на смерть…»

Много в своей жизни она повидала здоровяков, многих из них она способна была кинуть через бедро или попросту свалить ударом ноги в голову. Но ЭТОТ не производил впечатления простака, который пропустит удар. Это была не гора мышц, нет. Это был хищник, умный, расчетливый, опасный… Грациозный даже в своей расслабленности и умиротворении за дружеской трапезой. Подмечающий все нюансы, способный вычислить и отразить даже самый неожиданный удар… И чем больше его разглядывала девушка, тем чаще натыкалась на его холодный взгляд.

«На фиг, — подумала Джурайя, утыкаясь носом в тарелку. — Если долго смотреть в бездну, бездна тоже может посмотреть на тебя. Не буду дергать тигра за усы. Зачем мне его пугающее внимание? Смотрит-то как недобро. Аж мурашки бегают».

Корбин беседовал с Учителем и его первенцем, шутил, смеялся, бросая взгляды то на Джурайю, то на Эльку. В какой-то момент ей почудилось в его глазах недоверчивое недоумение, потом он пристально посмотрел ей в лицо и расхохотался раскатистым, резким смехом. Джурайя вздрогнула и поежилась, еще больше сползая под стол.

— Ты сегодня будешь есть или так и будешь зачаровывать полную тарелку? — Элькин голос прозвучал так неожиданно, что Джу чуть не упала со стула. — Что-то ты, подруга, совсем скисла… Давай, что ли, на десерт наляжем, мне не страшно, а тебе жизненно необходимо! Неужели граф так настроение испортил? На вид вроде ничего… Гм, очень даже ничего. Я бы сказала — о-го-го! Адрис, нечего пихаться сапожищами грязными по атласным туфлям. — Адрис мрачнел все больше с каждым хвалебным эпитетом, а теперь и вовсе угрожающе постукивал вилкой по столу, глядя на раскрасневшуюся Эльку.

— И чего такого о-го-го в этом шкафу? Как навалится, как юбки задерет, мяу сказать не успеешь, как уже будешь бастарда носить… Эх, девки, учи вас и учи… Мужик нужен такой, с которым сама справиться можешь!

— Это как ты, что ли? — заносчиво спросила Элька.

— Ну да. Я добрый, еще ни одну бабу не убил! Берите меня голыми руками, даже сопротивляться не стану.

Джурайя смотрела на уже привычную перепалку друзей, когда почувствовала холодок на коже. Она подняла взгляд и увидела, что граф пристально смотрит на нее. Он угрожающе приподнялся за столом, уперевшись на обе руки.

— И что прикажете теперь с ней делать? — пророкотал де'Карри. — Выпороть или все-таки повесить?!

«Ну вот, — подумалось Джурайе. — Учитель все-таки переоценил степень своего влияния на своего, пусть и бывшего, птенца… Жалко конечно, но сматываться все же придется…»

Она вскочила, опрокинув стул, никто не успел опомниться, как перед грудью графа возник огненный шар.

— Прошу вас, не делайте резких движений, — бесцветным голосом обратилась к нему Джурайя. — Я очень плохо контролирую дар и очень пуглива от природы… А когда я пугаюсь, у меня сильно повышается температура… — Вид у нее и впрямь был не совсем здоровый — на сером осунувшемся лице источали неземное сияние широко раскрытые глаза. То же сияние лилось с пальцев вытянутой руки, и всем было понятно, что ей очень трудно удерживать шаровую молнию, по кончикам волос пробегали бело-голубые искры… Сейчас Джурайя совсем не производила впечатления хилого подростка, напротив, в ней чувствовалась сила, ее тонкое тело было натянутой струной, и только усилием воли она удерживала бушевавшую в ней энергию, чтобы не хлестнуть выплеском по всей зале, по всем присутствующим…

— Кори, несносный мальчишка! — гневный окрик Учителя заставил Корбина недоуменно обернуться.

— Учитель, я же просил…

— И я просил не пугать мне птенцов! Ну-ка прекратите оба, только ремонт в трапезной закончили, а теперь что — заново флигель отстраивать?! — ворчал старый маг. — Как дети малые, честное слово! Ну ладно девочка — молодая еще, а ты-то, старый хрен, все в игрушки играешь? Слава Единому, седьмой десяток катит, пора бы и ума набраться, кого можно пугать, а кого и опасно для жизни…

— Так все же старый хрен или несносный мальчишка? — иронично усмехаясь, поинтересовался Корбин, уже снявший маску рассерженного господина и скалящийся теперь во все тридцать два с половиной зуба, как бы абсолютно не замечая висящей возле груди смерти.

— Недоразумение ты, ошибка природы… Старый несносный мальчишка с телом мужика и мозгами курицы… Это ж надо было огневицу стихийную дразнить. Чуть все обучение насмарку не пустил. Джуня, девочка моя, убери ты шарик от греха подальше. Ведь рванет, не ровен час, а если Прима зацепит — кто потом нас по кусочкам собирать будет, я тебя спрашиваю?

Джурайя приложила все силы, чтобы не орать, не драться, а выйти спокойно и с достоинством, так ей показалось. Однако от звука захлопнувшейся двери со стены посыпалась штукатурка и сорвался один из подсвечников.

«Вот придурок», — думала девушка, пробираясь незаметно на кухню, чтобы спокойно выпить чашечку чаю и слопать пару пирожков. Она всегда так делала, если хотела позавтракать в одиночестве, а кухарка прикармливала ее из жалости, повторяя: «Кушай, кушай, бедняжка, почаще заходи к тете Полин, у меня для тебя всегда вкусненькое найдется» и с ужасом оглядывая ее мослы, выпирающие из-под одежды. Тетя Полин не подвела, как всегда.

Когда «бедняжка», подняв глаза, подавилась недожеванным куском третьего пирожка — в дверях, облокотившись на дверной косяк, стоял граф собственной персоной и разглядывал ее с большим интересом. Пирожок встал поперек горла, Джурайя зашлась в натужном кашле, короткий удар крепкой ладони поварихи вернул ей способность дышать.

— И? — выдавила девушка охрипшим голосом.

— Поговорим? — с кривой усмешкой спросил Корбин, нахально продолжая разглядывать свою жертву. — Ты не торопись, доедай…

— Спасибо, аппетит пропал. — Джурайя с тоской посмотрела на блюдо с пирожками.

— Странно, обычно при виде меня у женщин аппетит наоборот появляется, — откровенно поясничал его светлость.

— Это со страху — у нас, у женщин, такое бывает — натерпишься страху, и быка бы съела, — тут же нашлась Джурайя, невинно хлопая глазками.

Полин сердито грохотала кастрюлями, кидая возмущенные взгляды на похитителя чужих аппетитов.

— Учитель предлагает нам четверым обсудить наши дела в его кабинете. Не возражаете, мисс?

Девушка бросила последний взгляд на блюдо и понуро поднялась.

— Ну в кабинет так в кабинет… — процедила она сквозь зубы и, опустив голову, двинулась первой с видом идущего на казнь.

…Вопреки ожиданиям, разговор складывался вполне оживленным — девушки рассказали о своих приключениях, Корбин — о своих. Все вместе весело посмеялись над всякими несуразицами, над комментариями Учителя, над Адрисом, который заходил в кабинет раз десять под разными предлогами — принести чаю, недоеденных Джурайей пирожков (тетя Полин наказала, а то бедная девочка без завтрака осталась из-за этого… хорошего человека…), унести посуду, принести морсу, плед для Корнелиуса, и так далее, пока граф прямо не пообещал, что живьем есть никого не станет и ему, Адрису, волноваться-то, в общем, не о чем. В это Адрис не очень поверил, но заходить больше не стал, зато за дверью слышалось его недовольное сопение.

— …А вот кому спасибо сказать за баронство и серебряные рудники, до сих пор не знаю. Нет, я, конечно, назначен королевским указом держать расследование убийства под личным контролем, но оно мне надо? Хотя, если по-хорошему, разобраться стоит, — рассуждал граф, не замечая, что с каждым словом Элька все больше и больше вжимается в кресло, — неплохой ведь мужик был, не самый худший сосед…

— Неплохой?.. НЕПЛОХОЙ?!!! — никто не ожидал от Элии такого взрыва, никто, кроме Джурайи, пытавшейся удержать подругу, не дать ей сболтнуть лишнего, но ту уже несло. — Вас бы к этому неплохому, со связанными руками-ногами, среди леса в карете, когда один на один и эта тварь достает набор хирурга… А ведь сколько уже убил, нелюдь!.. Вам-то он неплохой, вы ведь не прислуга, за которую заступиться некому! Больше двух десятков истерзанных тел невинных девушек нашли — а был ли королевский указ эти расследования под личным контролем держать?.. — Бедную девушку трясло, как в ознобе, она заново переживала ужас того дня, когда ее нашла на дороге Джурайя. И вот тут она поняла, что все-таки сболтнула что-то лишнее… Закрывая руками рот, с круглыми от ужаса глазами, Элька пятилась к двери под изумленными взглядами двух мужчин, спиной открыла дверь и бросилась прочь…

— …Ты бы видел, Прим, этот цирк! — со смехом рассказывала Джу, сидя уже на привычном бревне рядом с Примом. Уже третий день они вместе наблюдали за выездкой коней, угнанных у графа Тенора. Кони были просто чудо, одно удовольствие было смотреть на сильные тела, тонкие нервные ноги, изогнутые шеи… А вот ездить на них — это уже другое удовольствие. После бешеной скачки до столицы ни у Джурайи, ни у ее подруги не было никакого желания ОПЯТЬ оказаться верхом на подкованных детях Сатаны. Зато Адрис взялся за них с большим энтузиазмом. — Адрис-то наш, высшего мага не побоялся! Ну зачем Корбину нужно было Эльку ловить? Он не успел за дверь выскочить, а Адрис ему — подсечку и по шее сверху. Граф так опешил, что магическим ударом решил вояку приложить, а тому как с гуся вода — навалился сверху, за шею держит, беги, кричит, Элечка, я его держу! Ага, держит он, куда там. Этот наемник его об стенку шмякнул и без всякой магии, кстати, даже очень бережно шмякнул, ничего не поломал. А я, честно говоря, уже собиралась спасать товарища от мучительной смерти. А Корбин Эльку все же догнал. Привел в кабинет, водички дал, чтобы успокоилась. Извинился даже — и за шлепок, и за барона… Хотя за барона-то что извиняться? Кто же знал, что Потрошитель — это он и есть. Я о нем, о Корбине то есть, даже думать лучше стала… А Элька, балда, и так по Адрису сохла, а теперь и вовсе по гроб жизни будет себя обязанной считать — спасал ведь, не щадя живота своего, хи-хи, и горба своего. Мне вот даже интересно, если я влюблюсь, тоже резко поглупею?

Прим впервые в своей жизни слушал женскую болтовню и ловил себя на мысли, что ему это даже нравится. Он впервые не считал время, потраченное на треп, потерянным. Его не раздражали ни голос, ни обилие слов обычно не слишком разговорчивой девушки, он находил ее милой и забавной. А еще умной, сильной и порядочной. Ну чем не жена для мага, чем не боевая подруга? А любовь — ну ее. От нее одни проблемы и помутнение мозгов. Он долго взвешивал все за и против, и Корбин очень определенно высказался, что жениться передумал… И Прим решился.

— Джу, можно задать тебе вопрос?

— Ну давай. А то обычно я тебе их задаю.

— Ты согласишься выйти за меня замуж?

Джурайя задумчиво смотрела на Прима. Лишенная женского лукавства, себе она могла признаться, что да, она действительно рассматривала Прима как вариант удачного замужества. Осталось прояснить один момент…

— А ты меня любишь?

…Ни Прим, ни Джурайя, занятые своими мыслями, не заметили Корбина, потоптавшегося за их спинами и поспешившего удалиться после ответного вопроса своей несостоявшейся невесты…

— Ну-у-у… Это ведь не главное. Я очень хорошо к тебе отношусь, ты меня не раздражаешь, мне интересно с тобой, и… Папа не против, а очень даже за. Наши дети унаследуют дар — твой или мой, неважно. Мы будем учить их. А любовь — может быть потом, со временем придет?

Нет, Джурайя была совершенно не согласна с Примом. Она искренне была уверена, что создавать семьи люди обязаны только по любви, она искала в себе хотя бы зародыш того теплого чувства, что испытала три года назад, и не находила.

— А вдруг дети не унаследуют дар — ведь бывает так. И с чем ты останешься через много лет? С женой, которую не любишь, с детьми, которыми ты не сможешь гордиться? Со временем придут только раздражение и скука, а любовь либо есть, либо ее нет… Не нужно, Прим. Ты мне как брат. Как старший брат, которого у меня никогда не было.

Прим не переставал удивляться мудрости своей такой юной подруги. «А ведь она права, во всем права! И чувства, которые я испытываю к ней, — братские», — думал он. И вздохнул с облегчением. Все наконец-то встало на свои места, мозаика сложилась, нет больше повода для мучительных раздумий. Он обнял Джурайю за плечи.

— Спасибо, что не дала совершить роковую ошибку… У меня все так же нет жены, зато теперь есть младшая сестра. Не худший вариант. Пойду расстрою престарелого отца. Внуков ему придется еще подождать. Я думаю, он дождется — маги живут очень долго… — Прим легко поднялся и, улыбаясь, бодро зашагал в сторону дома.

…А утром их очень удивил Корнелиус. Оказывается, Корбин уехал вечером, никого не предупредив, только передал через прислугу, что ему нужно замок готовить к прибытию учеников. Прим пожал плечами, ничего не понимая — старинный друг еще ни разу не уезжал из дома Учителя без прощальной пьянки, — и теперь отметил в ежедневнике: «Кори — должок». Они должны были вместе отправиться телепортом дня через три-четыре, не тратя времени на дорогу, а вместо этого Приму придется одному переться со всей учебной библиотекой. Хоть бы встретил в замке, а то сил на левитацию двух стеллажей книг и манускриптов может и не хватить…

Джурайя

«…Странные создания — женщины. Я и не думала, что и я странная. Меня с самого начала напрягало присутствие Корбина, он мне мешал, я его откровенно побаиваюсь. Тогда почему теперь, когда он все же уехал, кстати, как-то скоропостижно уехал, да еще и верхом… Странно. Так вот, теперь когда он уехал, чего-то не хватает. Что-то царапает, неприятно так. Ну не влюбилась же я? Нет, конечно. Глупости всякие лезут в голову, надо чем-то заняться. Пойду Адриса распинаю, пусть до занятий меня джигитовке поучит. Интересно, где сам-то научился, дитя облапошинских улиц…»

Адрис

В последних лучах солнца танцует девушка. Гибкое тело извивается, кружится, соблазняет, чарует, отнимает волю… Тонкие руки взлетают вверх и бессильно опадают, беззащитность и страсть наполняют танец, девушка танцует… Почему тело так безвольно, когда хочется бежать навстречу единственно возможной истинной любви во все времена, во всей Вселенной? Шаг… Еще шаг… Я иду, любимая! Иду к тебе! Пусть воздух вокруг стал патокой, пусть тянет назад неведомая сила, но я иду в обволакивающей, затягивающей паутине… Девушка танцует… Вот она повернула голову и застыла… Глаза в глаза… Волшебные, неземные глаза… Темные, манящие глаза… я иду, тянусь… Девушка развернулась и протянула руки — о да, это она, любимая моя, я так искал тебя!.. Она приближается, наплывает, вот она уже близко — только руку протяни… ее лицо искажается — открыт рот в беззвучном крике, глаза больше не чаруют, это два бездонных провала, мертвенные пятна покрывают кожу, на протянутых руках — черные когти на скрюченных пальцах… Ужас, животный, первобытный ужас охватывает все естество… Она приближается, наплывает, нависает! А-А-A-А-А!!!!!!!

«…Ч-черт, ну сколько можно… О Фан… Почему ты не можешь присниться по-человечески… Ты даже не сказала, чем я тебя обидел. Просто ушла. Я, наверное, виноват, что не искал тебя по всему свету. Наверное, ты хотела, чтобы я тебя нашел. И эти сны — это отражение моей вины перед тобой. Правда, я не знаю какой. Но она отравляет мою жизнь. О Фан… Я обречен на вечные муки. Я ведь даже влюбиться не могу — это осквернило бы память о тебе. Женщины… Я не смог отказать себе в этом удовольствии. Может быть, так я тоже предаю тебя, Фан? Я не знаю. Ты не дала мне шанса узнать этого. Ты ушла. Ты просто ушла. ТЫ бросила меня, а Я чувствую себя виноватым. Ты опять меня переиграла, Фан, оставив меня один на один с моими воспоминаниями…»

— Чего орать-то, — перед мутными после сна глазами расплывчатым пятном возникло лицо Джурайи. — Знаю, не красавица, но ведь не настолько!

«И что у девки в голове творится — барда-а-ак… Вполне симпатичная, я бы даже сказал милашка, мяса только нарастить на некоторых местах, а считает себя уродом каким-то… Личико кукольное, бледненькое только… Зато глаза — красивые, ресницы пушистые, кожа нежная… Грудь… Хм. Вообще-то она есть, но при общей худобе и в мужских рубахах ее не видать…»

— О чем мечтаем? В том месте, куда ты смотришь, у нормальных баб растут сиськи. Вставай, я тебе даже завтрак принесла.

— Ну говори, чего надо.

— Я что, не могу просто так завтрак другу принести?

— Ты? Не-а, не поверю, не проси! Все вы, девки, корыстные, просто так ничего не сделаете. Для вас хоть об стенку расшибись, даже спасибо не скажете… — Адрис грустно потер ушибленную шею.

— А кто тебя просил прыгать на спину наемнику, да еще и боевому магу, он же через все войны Соединенных Королевств прошел, а ты на него прыгаешь, как бешеная блоха! — Джурайя откровенно потешалась над бедственным положением товарища.

— Так и я ведь не в теплице выращен! Да я и не думал ни о чем, только бы Эльку, паразитку неблагодарную, от виселицы спасти… А она с этим хлыщом потом еще полчаса в кабинете миловалась…

— Ага, а потом от тебя до ночи не вылазила — то примочечки, то компрессики, то вкусняшечку… Э-э-э, ты че — ревнуешь?! А как же Фан твоя незабвенная? Неужто забыл?

— Забудешь ее, держи карман шире… — Адрис совсем загрустил. — Каждую ночь снится — вениками не отмашешься…

— Такая страшная? М-да, любовь — это страшная сила, — Джурайя сделала страшные глаза и поднесла скрюченные пальцы к лицу побледневшего парня, — и чем дальше, тем страшнее…

— Хватит ржать над чужим горем, говори, чего надо!

— Научи джигитовке.

— Чего?! — Адрис вытаращил глаза. — Тебе-то зачем? Ты и так вполне сносно в седле держишься.

— Вот именно, что сносно. А хочу хорошо. Мало ли, пригодится в жизни. Ты же знаешь, какая у меня жизнь. Неожиданная.

С этого дня у Джурайи совсем не стало свободного времени — ее день начинался с петухами, она обливалась водой из колодца и выполняла комплекс упражнений, которому научил ее Цень. Потом джигитовка с Адрисом. Потом практическая магия с Корнелиусом. Потом теория магии и алхимия с Примом. Времени на сон и еду хватало с трудом, зато ненужные мысли о Корбине посещали ее все реже. Эльку Джурайя теперь видела только перед сном — кроме занятий ментальной магией с Корнелиусом та взяла на себя функции домохозяйки. Теперь вся прислуга негласно находилась под Элькиным личным контролем, а сам Корнелиус все чаще и чаще говорил ей: «Что бы я без тебя делал?»

Прим задержался дольше, чем рассчитывал, а когда подошло время и ему присоединиться к Корбину, он с чистой совестью оставил лабораторию заботам Джурайи.

— Представляешь, у Корбина вместо дюжины учеников набралось восемь десятков! — делился Прим с преемницей перед отъездом. — Всех возрастов и обоих полов. Пока жилые корпуса подготовили, пока классы оборудовали, пока дисциплину установили… Вот парень зашивается! Так и до официального статуса академии боевой магии недалеко. Как ты думаешь, возьмет он меня на работу?

— А куда он денется? — весело спросила Джурайя. — Где он еще найдет теоретически подкованного мультиталанта? Прим, поговори с ним, а? Может, он и меня на стажировку потом возьмет? — девушка скорчила умильную рожицу и похлопала ресницами. — До сих пор стыдно, как я его своей шаровой молнией пугала… Он не глядя от нее отмахнулся, как от мухи, а я на нее кучу сил ухлопала. Я ведь быстро учусь. Честное слово. И возиться со мной не надо. А еще я с малышней помочь могу…

— Ну, Джунь, я спрошу, только ничего не обещаю. А ты мне здесь пока просто необходима — лаборатория на тебе, не забывай. Захочешь поговорить — используй кристалл вызова, не стесняйся. Ну все, пора. — Прим легко чмокнул Джурайю в лоб, помахал отцу и шагнул в телепорт.