Список условных сокращений

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

ПСС – Полное собрание сочинений А. С. Грибоедова. Под редакцией и с примечаниями Н. К. Пиксанова, т. 1–3. СПб. – Пг., 1911–1917. Академическая библиотека русских писателей, вып. 9.

АКАК – Акты, собранные Кавказской археографической комиссией, т. 7. Тифлис, 1878.

Воспоминания – А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников. М., 1980.

ГБЛ – Рукописный отдел Государственной библиотеки имени В. И. Ленина.

ГИМ – Отдел письменных источников Государственного исторического музея.

ГПБ – Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина.

ЛГТБ – Ленинградская государственная театральная библиотека.

ОЛРС – Общество любителей российской словесности.

ПД – Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.

Письма к Бегичеву – Письма Карамзина к А. Ф. Малиновскому и письма Грибоедова к С. Н. Бегичеву. Издание ОЛРС при имп. Московском университете. М., 1860.

Попова – Попова О.И. А. С. Грибоедов в Персии. 1818–1823. М., 1932.

ЦГАЛИ – Центральный Государственный архив литературы и искусства.

ЦГАОР – Центральный Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства.

ЦГИА Армянской ССР – Центральный государственный исторический архив Армянской ССР.

ЦГИА Грузинской ССР – Центральный государственный исторический архив Грузинской ССР.

ГЦТМ – Государственный Центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина.

Черновая тетрадь – Смирнов Д. Черновая тетрадь Грибоедова. – Русское слово, 1859, № 4, 5.

Шляпкин – Полное собрание сочинений А. С. Грибоедова. Под редакцией И. А. Шляпкина, т. 1–2. СПб., 1889.

Шостакович – Шостакович С. В. Дипломатическая деятельность А. С. Грибоедова. М., 1960.

ПСС, т. 2. 7-10 явления первого действия и третье действие комедии – в альм. «Русская Талия» (СПб., 1825); первое издание – М., 1833, второе – СПб., 1839 (в обоих случаях с большими цензурными искажениями и пропусками).

Существует несколько легендарных свидетельств мемуаристов о раннем замысле комедии: университетского товарища драматурга, В. В. Шнейдера, который якобы слышал еще в начале 1812 года чтение «начатков «Горя от ума» (см.: Воспоминания, с. 338), кавказского попутчика 1819 года Д. О. Бебутова («Он мне читал много своих стихов, в том числе, между прочим, и из «Горя от ума», которое тогда еще у него было в проекте» – см.: там же, с. 343), а также С. Н. Бегичева: «…известно мне, что план этой комедии был у него сделан в Петербурге 1816 года и даже написаны были несколько сцен; но, не знаю, в Персии или в Грузии, Грибоедов во многом изменил его и уничтожил некоторые действующие лица, а между прочим, жену Фамусова, сантиментальную модницу и аристократку московскую (тогда еще поддельная чувствительность была несколько в ходу у московских дам), и вместе с этим выкинуты и написанные уже сцены» (там же, с. 26). Два первых свидетельства можно отнести за счет обычных ошибок мемуаристов, «запоминающих» в кратковременном и случайном своем общении со знаменитым современником именно то, что принесло ему общеизвестную славу. Что же касается хорошо осведомленного С. Н. Бегичева, то, судя по его высказыванию, он принимал за план «Горя от ума» какое-то другое произведение писателя, возможно, замысел, вылившийся в ближайшее время в комедию «Студент» (см с. 177 наст. изд.). Во всяком случае, все эти свидетельства противоречат собственному признанию Грибоедова: «Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его» (см. с. 371 наст. изд.). Следовательно, первоначальный замысел, приведший к «Горю от ума», вовсе не был комедийным. Житейским зерном такого замысла могло быть впечатление от посещения Москвы в 1818 году, о чем Грибоедов писал Бегичеву 18 сентября (см. с. 452–453 наст. изд.). «Будучи в Персии в 1820 году, – вспоминал Булгарин со слов драматурга, – Грибоедов мечтал о Петербурге, о Москве, о своих друзьях, родных, знакомых, о театре, который он любил страстно, и об артистах. Он лег спать в киоске, в саду, и видел сон, представивший ему любезное отечество, со всем, что осталось в нем милого для сердца. Ему снилось, что он в кругу друзей рассказывает о плане комедии, будто им написанной, и даже читает некоторые места из оной. Пробудившись, Грибоедов берет карандаш, бежит в сад и в ту же ночь начертывает план «Горя от ума» и сочиняет несколько сцен первого акта» (Воспоминания, с. 342). Это свидетельство подтверждается и уточняется письмом к неизвестной, написанным им в Тавризе 17 ноября 1820 года (см. с. 481 наст. изд.). Первые два действия комедии были написаны им в Тифлисе, куда он попадает в конце 1821 года. Кюхельбекер, в то время бывший там же, вспоминал: «Грибоедов писал «Горе от ума» почти при мне, по крайней мере мне первому читал каждое отдельное явление непосредственно после того, как оно было написано» (Воспоминания, с. 401). О первом впечатлении от комедии при московской встрече с другом (март 1823 г.) позже рассказывал С. Н. Бегичев: «Из комедии его «Горе от ума» написаны были только два действия. Он прочел мне их, на первый акт я сделал ему некоторые замечания, он спорил, и даже показалось мне, что принял это нехорошо. На другой день приехал я к нему рано и застал его только что вставшим с постели: он неодетый сидел против растопленной печи и бросал в нее свой первый акт лист по листу. Я закричал: «Послушай, что ты делаешь?!!» – «Я обдумал, – отвечал он, – ты вчера говорил мне правду, но не беспокойся: все уже готово в моей голове». И через неделю первый акт уже был написан» (Воспоминания, с. 27–28). Уточнить это свидетельство помогает автограф ранней редакции комедии. Из него действительно вырваны несколько листов, на которых был записан первоначальный вариант 2-4-й сцен первого действия. Текст этот до некоторой степени можно восстановить по оставшимся корешкам вырванных листов, сохранивших части стихотворных строк. Заигрывание Фамусова с Лизой и его подозрения насчет Софьи с Молчалиным были первоначально изображены более откровенно, что, вероятно, и смутило Бегичева. Между прочим, даже в переработанном виде впоследствии эти сцены раздражали многих критиков своим «неприличием» и служили предлогом для цензурных придирок к комедии.

Свежие московские впечатления позволили Грибоедову развернуть некоторые картины, лишь отдаленно намеченные в Тифлисе. Так, на место риторического монолога Чацкого во втором действии «Вы правы, что в Москве всему печать…» встал знаменитый монолог «А судьи кто?..». В то же время московская жизнь мешала сосредоточиться для творческой работы. 3-е и 4-е действия комедии были написаны осенью 1823 года в тульском имении Бегичева, в селе Дмитревском (то же Локотцы) Ефремовского уезда. Уже в декабре 1823 года Пушкин запрашивал из Одессы Вяземского: «Что такое Грибоедов? Мне сказывали, что он написал комедию на Чедаева…» Очевидно, чтобы пресечь подобные слухи, Грибоедов несколько изменяет фамилию главного героя (первоначально Чадский – вероятно, от «чад», ср. в его монологе 3-го действия: «Ну вот и день прошел, и с ним // Все призраки, весь чад и дым // Надежд, которые мне душу наполняли»). Уже в московской редакции произведение получило и окончательное название, более комедийное, чем вначале (было: «Горе уму»).

Рукопись комедии (Музейный автограф) была оставлена в Москве Бегичеву, когда в июне 1824 года Грибоедов переехал в Петербург, имея главной целью напечатать комедию и провести ее на сцену. Впоследствии с этого автографа был снят список И. П. Бехтеевым, близким другом Бегичева (см.: ПСС, т. 2, с. 230–231). Уже в дороге Грибоедову пришла мысль об изменении концовки пьесы (см. с. 496 наст. изд.): первоначально Софья не была невольной свидетельницей заигрывания Молчалина с Лизой, и ее окончательная отповедь Чацкому звучала не полуоправданием, а благородным негодованием («Не лицемерила и права я кругом…»). В процессе публичных чтений текст пьесы непрерывно совершенствуется, и стих комедии обретает в конечном счете ту энергию, раскованность и выразительность, которые являются яркими приметами грибоедовского стиля. С другой стороны, предвидя цензурные затруднения, Грибоедов смягчает особо острые политические намеки: «Нет? нынче худо для дворов» (в окончательной редакции: «Нет! нынче свет уж не таков»), «Да, был нам черный год, не послужило впрок» («Дома новы, а предрассудки стары»), «Что за правительство путем бы взяться надо» («Что радикальные потребны тут лекарства») и т. п. «Когда Грибоедов приехал в Петербург и в уме своем переделал свою комедию, – вспоминал А. А. Жандр, – он написал такие ужасные брульёны (brouillon – фр. черновик. – С. Ф.), что разобрать было невозможно. Видя, что гениальнейшее создание чуть не гибнет, я у него выпросил его полулисты. Он их отдал с совершенною беспечностью. У меня была под руками целая канцелярия; она списала «Горе от ума» и обогатилась, потому что требовали множество списков. Главный список, поправленный рукою самого Грибоедова, находится у меня» (Воспоминания, с. 248).

Важнейшие приметы Жандровского («главного») списка: он тщательно выправлен автором, который настойчиво устранял малейшие описки переписчика; в частности, Грибоедов вписал своей рукой некоторые пропущенные копиистом слова и целые строки (в двух-трех случаях, однако, ошибки Грибоедовым не были замечены). В списке была продолжена работа по совершенствованию текста; на месте зачеркнутых появились новые варианты многих строк. Два же листа списка были драматургом заменены другими, на которых им самим записаны новые редакции двух монологов (рассказ Софьи о своем «сне» и последний монолог Чацкого). Приведенный выше рассказ Жандра не совсем точен (возможно, беллетризован мемуаристом, Д. А. Смирновым): множество списков могло быть изготовлено в канцелярии лишь после окончания работы Грибоедова над главным списком: среди огромного количества списков комедии, дошедших до наших дней (около тысячи), мы не знаем таких, которые бы сохранили нижний слой текста Жандровского списка, соответствовавший, очевидно, грибоедовским «брульёнам» (да и копирование последних было, несомненно, возможно лишь при помощи самого автора, который в этом случае мог работать только с одним переписчиком). Оставляя Жандру «главный» (правленый) список, Грибоедов, безусловно, изготовил для себя, как и при отъезде из Москвы, рукописный экземпляр комедии, который, по всей вероятности, находился у него и в Тегеране в день гибели (возвратив вдове писателя оставшиеся после гибели Грибоедова книги и личные вещи, персидское правительство ни ей, ни официальным представителям не возвратило ни одного листка из архива погибшего дипломата, а ведь там наверняка находились не только документы, но и творческие рукописи).

Изучение дошедших до нас списков позволяет с большой уверенностью заключить, что поощрять распространение их драматург стал лишь с октября 1824 года, когда для него стало ясно (см. письмо Н. И. Гречу на с. 505 наст. изд.), что в полном виде комедия не будет пропущена в печать. В истории новой русской литературы комедия «Горе от ума» (в этом отношении сравниться с ней могут лишь произведения вольнолюбивой лирики – прежде всего стихи Пушкина) имела особую читательскую судьбу: с ней знакомились преимущественно в рукописном виде, причем процесс изготовления списков не был остановлен и появлением пьесы в печати. Он прекратился лишь с выходом в 1862 году текста комедии без цензурных купюр.

Бытующие до сих пор представления о том, что Грибоедов не считал в 1824 году работу над «Горем от ума» завершенной и продолжал ее чуть ли не до самой смерти, не имеют под собой никаких достоверных оснований. В 1828 году писатель отчетливо выразил свою авторскую волю относительно текста комедии: отправляясь из Петербурга в свою последнюю поездку в Персию, он оставил список «Горя от ума» Булгарину с собственноручной пометой на титульном листе: «Горе» мое поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов. 5 июня 1828». Надпись эта не была просто этикетной: она давала Булгарину печатать текст, тот текст, который данный список сохранил, идентичный тексту Жандровского списка (1824), за исключением мелких разночтений, которые можно объяснить ошибками переписчика, автором не замеченными или не сочтенными важными. Никаких существенных редакционных изменений в текст Грибоедов не внес, тем самым фактически подтверждая, что творческая работа над произведением была им завершена три с половиной года назад. Это необходимо особо подчеркнуть потому, что и после 1913 года, когда во втором томе академического издания Полного собрания сочинений Грибоедова был опубликован текст «Горя от ума», основанный на Жандровском (прошедшем тщательную авторизацию) списке, появилось несколько изданий, где была сделана попытка пересмотреть научно обоснованные Н. К. Пиксановым принципы установления окончательной (дефинитивной) редакции произведения. Аргументация при этом была разной. В. Л. Бурцев решил уточнить пунктуацию и орфографию текста, а заодно ввел ряд ремарок, отсутствующих у Грибоедова, и перестановок слов в строках в угоду кажущейся легкости чтения (Грибоедов. Горе от ума, под ред. В. Л. Бурцева. Париж, 1919). П. П. Гнедич исходил из практики театральной традиции, в соответствии с которой он не только расставил знаки препинания, но и редактировал текст, нарушая авторскую волю, заявленную в Жандровском и Булгаринском списках (см.: Грибоедов А. С. Горе от ума. Редакция театрального текста и примечания П. П. Гнедича. Пг., 1919). Е. А. Ляцкий считал, что ранняя редакция (по Музейному автографу) комедии представляла «наиболее полное идеологическое выражение замысла», которое при доработке показалось автору опасным «с цензурной точки зрения» (Грибоедов А. С. Горе от ума. Редакция Е. А. Ляцкого. Стохгольм, 1920); это привело в стокгольмском издании к контаминации ранней и окончательной редакций пьесы в бесперспективной попытке отгадать все случаи грибоедовской автоцензуры. И, наконец, И. К. Ениколопов опубликовал текст, исправив его по допиксановским публикациям, а также по неавторизованному, заведомо во многих случаях испорченному списку, сохранившемуся в его семье (см.: Горе от ума. Комедия в четырех действиях А. С. Грибоедова. Подготовил И. К. Ениколопов. Тбилиси, 1978). Все эти случаи подтверждают то обстоятельство, что, несмотря на декларации редакторов дать «новый», «более достоверный» текст «Горя от ума», ничего собственно нового они все же не сообщают (все их «новации», которые можно найти во множестве неавторизованных списков, являются несостоятельными с точки зрения научной текстологии).

Прижизненная публикация отрывков из пьесы в альманахе «Русская Талия» (вышел в свет 15 декабря 1824 г.), хотя и сильно искаженных цензурным вмешательством, имела тем не менее огромное общественное и литературное значение. Бурная полемика по поводу пьесы, разразившаяся на страницах всех основных журналов того времени, побуждала столичных и провинциальных читателей обзавестись полными списками комедии Грибоедова. Сам драматург, впрочем, был не удовлетворен критической перепалкой по поводу его произведения (см. с. 516 наст. изд.). Принципиальная оценка «Горя от ума» шла из декабристских кругов. В альманахе «Полярная звезда на 1825 год» А. Бестужев пророчески заявил: «Будущее оценит достойно сию комедию и поставит ее среди первых творений народных». Значение комедии «Горе от ума» в истории русской литературы наиболее точно определил В. Г. Белинский в «Статьях о Пушкине»: вместе с романом в стихах «Евгений Онегин» она «положила прочное основание новой русской литературе… она, как произведение сильного таланта, глубокого и самостоятельного ума, была первою русскою комедиею, в которой нет ничего подражательного, нет ложных мотивов и неестественных красок, но в которой и целое, и подробности, и сюжет, и характеры, и страсти, и действия, и мнения, и язык – все насквозь проникнуто глубокою истиною русской действительности».

Первая постановка на сцене комедии готовилась в 1825 году воспитанниками Театральной школы в Петербурге, под руководством Грибоедова (см. с. 513 наст. изд.; Воспоминания, с. 106), но в день представления, 18 мая 1825 года, спектакль был отменен по распоряжению военного генерал-губернатора Петербурга М. А. Милорадовича. В 1827 году пьеса была поставлена в Эривани (по преданию, в присутствии автора) офицерами Кавказского корпуса. На профессиональной столичной сцене комедия сначала появилась в отрывках: 2 декабря 1829 года в составе интермедии-дивертисмента «Сцена позади сцены» (7-10-е явления первого действия), 5 февраля 1830 года – «Московский бал, или III-е действие из комедии «Горе от ума», 16 мая – четвертое действие. Только 26 января 1831 года, в бенефис Я. Г. Брянского, «Горе от ума» было поставлено в Петербурге целиком, в Москве премьера состоялась 27 ноября того же года. Но еще долгое время после этого представление комедии на провинциальной сцене допускалось только по специальному разрешению местных властей.

(1) Большие часы. – Ср.: «Стенные часы с флейтами в большой моде» (Московский телеграф, 1825, ч. 2, Прибавления, с. 87). Ср. ниже реплику Фамусова: «То флейта слышится, то будто фортепьяно».

(2) …амур проклятый… – амур, амуры – в просторечии волокитство, любовные шашни.

(3) Ну что бы ставни им отнять… – Ставни в московских особняках закрывали окна изнутри комнат.

(5) Зелье – в просторечии так говорили о неугомонных детях.

(6) Кузнецкий мост – улица в Москве, где было много французских лавок (в том числе «бисквитных», т. е. кондитерских).

(7) Берем же побродяг, и в дом и по билетам… – Имеются в виду приходящие учителя-иностранцы, с которыми расплачивались за уроки квитанциями (билетами).

(8) …дал чин асессора… – коллежский асессор, чин восьмого класса; получение этого чина давало право на потомственное дворянство.

(9) Где чудеса, там мало складу… – измененная цитата из баллады Жуковского «Светлана».

(10) …на кислых… водах… – кавказские минеральные воды.

(11) …верст больше седьмисот промчался… – т. е. Чацкий приехал в Москву из Петербурга.

(12) …с мадамой за пикетом… – за карточной игрой.

(13) Английского клоба… – привилегированного дворянского клуба, в 1813–1830 гг. размещался на Большой Дмитровке в доме Муравьева.

(14) …трое из бульварных лиц… – посетители Тверского и Пречистенского бульваров – модного места прогулок.

(15) Ученый комитет – при министерстве просвещения; занимался предварительным рассмотрением учебных книг и пособий.

(16) И дым отечества нам сладок и приятен!.. – слегка измененная цитата из стихотворения Державина «Арфа» (1798).

(17) Все фрейлиной Екатерины Первой?.. – язвительный намек на почтенный возраст «девушки» (не о ней ли вспоминает чуть выше Лиза: «забыла волосы чернить» и пр.).

(18) …под великим штрафом… – намек на указ 1757 г., согласно которому, «кто примет себе учителя без аттестата – подвергать штрафу 100 рублей».

(19) Ментор – наставник Телемаха, сына Одиссея (здесь – гувернер).

(20) …по праздникам приходским… – день святого, которому посвящена церковь данного прихода.

(21) …нынче любят бессловесных… – игра слов: молчаливый, «бессловесная тварь».

(22) …что за комиссия… – здесь: экое затруднение, хлопоты.

(23) Календарь – адрес-календарь; свод гражданских и военных штатов (см. также с. 117).

(24) Камергер – старший придворный чин (к парадному мундиру которого полагался золотой ключ).

(26) Ездил цугом… – в карете, запряженной друг за другом несколькими парами лошадей.

(30) Карбонари, карбонарий – член тайного революционного общества в Италии; здесь – вообще бунтовщик, вольнодумец.

(32) За третье августа… – 3 августа 1813 г. никаких военных действий не велось по случаю Плесвицкого перемирия, но в этот день в Праге состоялось свидание Александра I с австрийским императором Францем II, которое было ознаменовано множеством наград.

(33) С бантом, на шею – ордена более низких и высших достоинств.

(34) Вакансии как раз открыты… – в армии производство в следующий чин (начиная с капитана) производилось не только по выслуге лет, но и при наличии незанятых должностей.

(35) Дистанции огромного размера… – в данном случае имеются в виду огромные московские расстояния (дистанция – расстояние между различными воинскими частями от фронта).

(36) Столбовые – потомственные дворяне старинных родов.

(37) Канцлер – высший гражданский чин (1-го класса).

(38) Фрунт – фронт, воинский строй шеренгами.

(39) Сенат – в начале XIX в. высший орган суда и надзора.

(41) Пожар способствовал ей много к украшенью… – намек на пожар 1812 г., после которого Москва быстро отстраивалась.

(42) Времен Очаковских и покоренья Крыма… – Очаков был взят русскими войсками в 1788 г., Крым присоединен в 1783 г.

(43) Клиент – в Древнем Риме человек, зависимый от патрона; здесь имеются в виду «лизоблюды-иностранцы».

(44) Фура – длинная крытая повозка, обычно для перевозки клади.

(45) Должник – в грибоедовское время так назывался кредитор.

(46) Зефиры и Амуры – здесь: персонажи кордебалета.

(47) Гвардионцы – офицеры вновь образованных гвардейских полков, имевшие перед армейскими преимущество в один чин (в старой гвардии – в два чина).

(48) Желал бы с ним убиться… – Для компаньи? – По воспоминанию Вяземского, именно он предложил разделить этот стих на две реплики, отдав вторую (в ней есть оттенок просторечия) служанке. Подобное исправление имеется в Музейном автографе. Свидетельство Вяземского помогает окончательно решить один частный, но чрезвычайно запутанный вопрос текстологии грибоедовской комедии. До сих пор одним из спорных мест в публикации ее текста является реплика в 7-м явлении первого действия: «Но мудрено из них двоих (языков. – С. Ф.) скроить один, как ваш». В Музейном автографе реплика эта принадлежит Софье, в Жандровском и Булгаринском списках – передана Лизе. По-видимому, ввод Лизы в беседу Софьи и Чацкого в одном случае (по подсказке Вяземского) вызвал аналогичную ситуацию в первом действии по той же причине (М. С. Щепкин считал, что «слово «скроить» принадлежит горничной с Кузнецкого моста»).

(50) Потанцевать под фортепьяно… – т. е. вечер (хотя и с гостями «разного разбора») был достаточно скромным. Однако в театральной традиции обычно изображается пышный бал. Между тем в комедии постоянны намеки на стесненные материальные обстоятельства важного Фамусова, потому он так и торопится сбыть с рук дочь провинциальному полковнику Скалозубу.

(52) Хрипун – в грибоедовское время «хрип» обозначал особую манеру разговора у некоторых офицеров: «…какое-то хвастовство, соединенное с высокомерием и выражаемое насильственной хриплостью голоса» (Вяземский П. А. Полн. собр. соч., т. 8, с. 139–140). Ср. чуть позже у Пушкина в «Домике в Коломне» (1830): «Вы хрипуны… Иль хрип ваш приумолк». Такое именно значение подтверждают и следующие определения: «удавленник», «фагот».

(53) Превращенья – здесь иронически: переворот, революция (калька с французского).

(54) …числюсь по Архивам… – т. е. по Московскому архиву старых бумаг.

(56) Дуэт а-мольный – a-moll (ля минор) – минорная тональность; комический эффект в данном случае усиливается упоминанием о дуэте, который «твердится» в одиночестве.

(57) Ты обер или штаб… – Обер-офицеры – младшие (до капитана), штаб-офицеры – старшие (от майора до полковника).

(58) Зизи, Мими, Катишь (в четвертом действии – Попош) – уменьшительные, «детские» имена от Зинаида, Мария, Екатерина, Платон.

(61) Тюрлюрлю – род накидки (в парижском жаргоне также – общедоступная девица).

(62) Камер-юнкер – младшее придворное звание.

(64) Гренадерский – отборный полк пехоты (куда отбирались служить особо рослые солдаты и офицеры).

(65) Мушкетерский – пехотный полк, вооруженный крупнокалиберными фитильными ружьями (мушкетами).

(66) Его высочества полк. – Шефом полка был один из великих князей.

(69) В горах изранен… – т. е. на Кавказе, где тогда велись военные действия.

(70) Фармазоны – искаж. «франкмасоны», члены тайных религиозных обществ.

(71) Переменил закон… – здесь: переменил вероисповедание.

(72) Ланкарточное обучение – т. е. ланкастерское обучение (по системе английского педагога Ланкастера), где наиболее способные ученики выступали помощниками учителя; ланкастерское обучение в России было введено с 1816 г., его пропагандистами нередко были деятели тайных обществ.

(73) Педагогический институт был открыт при университете в 1804 г.; в 1821 г. был возбужден процесс против четырех профессоров института, обвиненных в вольномыслии.

(74) Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем… – имеется в виду фрак.

(75) Антресоли – «половинный этаж, устраиваемый для хозяйственных целей в высоких комнатах».

(77) Швейцарская ложа – каморка для швейцара.

(79) Опека – надзор, учреждаемый правительством над лицом или имением.

(80) Камеры – т. е. парламент, палата представителей.

(81) «А! нон лашьяр ми, но, но, но» – «Не покинь меня, нет, нет, нет» – ария из оперы Галуппи «Покинутая Дидона».

(82) Отрывок, взгляд и нечто – обычные жанры журнальной прозы того времени; ср., например, «Нечто о поэте и поэзии» и «Отрывок из писем русского офицера о Финляндии» К. Н. Батюшкова, «Взгляд на истинное достоинство писателя» В. В. Измайлова и т. п.

(83) В Камчатку сослан был, вернулся алеутом… – В этом портрете современники узнавали Ф. И. Толстого, по прозвищу «Американец», известного карточного игрока, бретера – человека, жизнь которого была богата приключениями, впрочем, сильно приукрашенными в его талантливых рассказах (см. о нем: Петрицкий В. А., Суетов Л. А. К истории одного прозвища (Ф. И. Толстой-«Американец»). – РЛ, 1987, № 2, с. 99–103).

(86) Якобинец – член Якобинского клуба – наиболее радикальной политической организации во время французской революции XVIII века; здесь: вообще вольнодумец, смутьян.

(87) В работу вас, на поселенье вас… – По указу 1765–1767 гг. помещикам было дано право ссылать непокорных крестьян на каторгу; право это, отмененное в 1804 г., было вновь восстановлено в 1822 г.

(88) Что станет говорить княгиня Марья Алексевна… – Фраза эта в устах Фамусова имела, возможно, вполне конкретный смысл: вспомним, что единственная княгиня, которая прибыла на «бал» в его дом, – это Тугоуховская.