Житие и чудеса мичуринской старицы схимонахини Серафимы 3 страница

Прошло три года, и я познакомилась в Сергиевом Посаде с архимандритом Тихоном (Агриковым). Пять лет ездила к нему исповедоваться, и он наблюдал за моей духовной жизнью. А потом дал мне параман и при этом произнес: «Как будешь приезжать, – привози его с собой».

Я как всегда заезжаю к старице и спрашиваю: «Матушка, а что это батюшка мне дал»? «О, Машутка, – сказала она, – это он тебя оденет. Бери его всегда с собой, когда в Лавру едешь».

Наступил 1961 год. Отец Тихон неожиданно надел на меня параман, и это произошло на праздник Тихвинской Божией Матери. Пророческие слова матушки сбылись. Я вся трепетала, а она меня утешала: «Ничего, ничего. Так Господу угодно».

А до этого в 1959 году по благословению матушки Серафимы и отца Тихона мы с матушкой Порфирией поехали по святым местам: в Киев, Почаев, Сергиев Посад и Глинскую пустынь, где, по их словам, нас ждало духовное утешение. Перед отъездом матушка Серафима дала мне черную сатиновую рубаху и сказала: «Увидишь там старчика, передай ему от меня эту рубашку».

Когда приехали в Глинскую пустынь, я встала в очередь на исповедь к батюшке, которого тогда еще не знала. Вдруг он вызывает меня: «Иди сюда. Иди сюда». Оказалось, что это великий старец схиархимандрит Андроник (Лукаш).

Я решила отдать матушкину рубашку именно этому старцу, спросила, где его келья и пошла к нему. Батюшка меня принял и духовно утешил.

В Киеве, по молитвам матушки, произошел еще один удивительный случай. Мы приехали во Введенский монастырь, который на другой день должен был закрываться. Вдруг, одна матушка подзывает монахиню Порфирию и спрашивает ее:

– Ты с кем приехала?

– Да вот с одной рабой Божией. Она учительницей работает. Мы с ней рядом живем.

– Ну, пойдете со мной. Я вас накормлю борщецом.

Мы зашли к ней, она и говорит: «Вот сейчас я вас пригласила, а у меня даже булочки нет». А потом сложила ручки и попросила: «Матерь Божия, пошли мне кого-нибудь, чтобы булочку принесли». И тут, открывается дверь и входит одна раба Божия и дает ей булку и хлебушек.

«Матерь Божия, спасибо, что Ты меня утешила» – возблагодарила Пречистую Деву матушка Евфросиния (так ее звали). Потом позвала меня: «Приложись к Кресту, я с ним была у Гроба Господня и усердно помолись. Что тебе будет! Смотри деточка, не откажись от Господа». Я отдала ей записку: «Матушка, на завтрашний день о здравии монахини Марии с духовными чадами».

Когда окончилась Литургия, матушка Евфросиния и говорит: «Детка, а ваша матушка Мария в схиме». Я удивилась этому.

«Что же мне подарить вашей матушке?» – задумалась она, а потом нашла ветхий апостольничек, весь в заплатках: – «Передай ей от меня на память. Я в нем молилась у Гроба Господня в Иерусалиме. А она ведь в схиме, с именем Серафима».

Возвратившись из святых мест, мы заехали к матушке Серафиме и все ей рассказали.

«Как хорошо, что вы побывали у такого старца и такой матушки! Да, я уже в схиме, Серафима» – подтвердила она.

В Покровском соборе города Тамбова в то время служил отец Николай Степанов, которого все любили. И тут по какой–то причине, его решили от нас перевести. Я рассказала все матушке Серафиме. Она вспомнила, что видела этого батюшку, и ей очень понравилось, как он служит. Матушка попросила меня подойти к нему и сказать, чтобы он молился святителю Питириму, но не велела себя называть, пока жива.

Я так и сделала. Слова матушки передала отцу Николаю. Вскоре все устроилось, и батюшку вернули в Покровский собор, где он настоятельствует и по сей день. После кончины матушки, я просила его молиться о схимонахине Серафиме.

«Помню, помню, поминаю матушку», – встречая меня, говорит отец Николай.

В 1961 году осенью я приехала к матушке Серафиме. Я вообще часто ездила причащаться в Мичуринск, ведь в Тамбове я работала учительницей, и многие меня знали.

Матушка говорит: «Машутка, сейчас приедет отец Власий (впоследствии схиархимандрит Макарий). Упади к нему в ножки и возьми благословение». Когда он приехал, то спросил: «А это чье чадо?» «Мое чадо», – ответила матушка. – «Это Мария Никитична, учительница».

«Она не учительница, а монахиня. А почему ты ее отдала»? – спросил ее отец Власий. Матушка отвечала: «Так нужно. Она будет моим и твоим чадом». Так и случилось.

В 1972 году батюшка постриг меня в схиму. Матушка это провидела.

Однажды мы приехали к матушке, а у нее был отец Власий. Сначала он говорил с нами весело, а затем, видя, что мы много смеемся, – строго. От такой внезапной перемены мы стали плакать навзрыд и не могли остановиться. Тут матушка открывает дверь своей кельи и говорит: «Ну, хватит тебе. Девчонки устали, надорвались от слез. Не надо с ними так строго».

«Ну, хорошо, матушка, ладно», – сказал отец Власий, а потом стал подносить всем в утешение воду, а меня обошел. Рядом со мной стояла одна матушка из Мордовии. Она это заметила и говорит: «Я сейчас скажу, что тебе батюшка не дал водички». Я остановила: «Нельзя, нельзя. Не говори, значит так нужно».

Батюшка спрашивает: «Ну, всех я напоил»? Я промолчала. А она опять: «Сейчас скажу». Я просила: «Нет, нет, Маня, не говори. Нельзя. Значит я не его чадо». В это время матушки Серафимы с нами не было. И тут открылась дверь ее кельи, и послышался ее голос: «А ты ведь не всех напоил водичкой, одну овечку пропустил, а ведь она тоже наша. Напои и ее». А батюшка: «Кого?»

– Машутку тамбовскую.

Он повернулся ко мне: «Разве тебе не дал»? А сам улыбается. Я молчу. Тогда он напоил и меня.

Ездили мы к матушке часто. А Кирилл Петрович говорил: «Матрона, приехали твои блаженные тамбовские», – так он нас называл. – «Ты сейчас будешь с ними говорить, а сначала надо покормить, ведь они с работы». Матушка просила: «Ну, вот и приготовь им чего-нибудь». Нас покормят, а потом матушка расстилает на пол одеяло и беседует с нами почти всю ночь.

Однажды сидели мы так после полуночи, и я очень захотела пить, но не смела сказать: «Матушка, благослови попить водички». Тогда она сама обратилась ко мне: «Машутка, ну что ты стесняешься, ведь пить хочешь, а молчишь».

Я сказала: «Матушка, мне стыдно. Время уже второй час ночи».

А она отвечает: «Иди, напейся, ничего».

Сама старица Серафима ела чрезвычайно мало. А когда ее близкие настаивали, чтобы матушка все же подкрепилась, она обращалась к своей добровольной послушнице Евдокие: «Дунятка, ну ставь на стол». Та подавала картошку и квас. Матушка несколько раз подносила ложку к устам, затем клала ее на стол и говорила: «Дунятка, ну теперь убирай все».

К чужой помощи она прибегала крайне редко, и больше старалась сама услужить всем – подать, поднести, накормить. И делала это с неизменным смирением и любовью.

У нас жил старец с Афонской горы – отец Игнатий. Он служил в районе и попросил меня достать печатку для просфор.

Я поехала к матушке и рассказала об этом. Она благословила меня на поездку в Троице-Сергиеву Лавру к отцу Тихону. Когда я приехала, то рассказала батюшке об отце Игнатии: «17 лет он был на Афоне, теперь служит на приходе».

На другой день отец Тихон дал мне печатку для просфор и икону Покрова Пресвятой Богородицы. Я возрадовалась: в храме, где служил отец Игнатий был Покровский престол.

Когда все привезла отцу Игнатию, он плакал от радости.

Матушка однажды спросила: «Машутка, а ты ребятишек из класса выгоняешь?» Я ответила: «Бывает, если разбалуются».

– Никогда не выпроваживай из класса, а то вдруг Господь и перед тобой закроет дверь, не надо.

– А по столу ты стучишь?

– Бывает и стукну.

- Нельзя...

– А как же быть? Иногда мальчишки девчонок за косы дергают, или колют пером в спину.

– А ты подойди потихоньку, поцелуй его в голову, он и присмиреет. К детям надо относиться с лаской и любовью.

Я старалась выполнять наказы матушки. Как-то на перемене мальчишки подрались, а я подошла, поцеловала одного и другого, они удивились и успокоились.

И когда директор однажды спросил учеников: «А кого вы из учителей больше любите?», – они ответили: «Марию Никитичну, она с нами ласкова и к вам никогда не водит».

А еще матушка говорила: «Машутка, надо покрытой ходить».

– Да как же я на урок приду покрытой?

– А ты умудрись. Когда женщина с непокрытой головой – от нее ангелы отходят. Матерь Божия так никогда не ходила.

Я попросила у директора разрешить мне ходить с покрытой головой, сославшись на то, что у меня часто болят зубы. И по молитвам матушки он разрешил.

Когда матушкин супруг Кирилл Петрович умер, прошло сорок, а может больше дней, и я увидела сон. Как будто иду я со своей сестрой на могилку к маме. Приходим. Сестра становится около креста, а я сзади. И вдруг, могила открывается, открывается гроб, мама садится в нем, а я спрашиваю: «Мама, как там тебе?» Мама ответила: «Хорошо. И очень-очень хорошо Кириллу Петровичу. Ведь он никогда не смеялся».

– А разве грех смеяться?

– Грех. Надо больше плакать о грехах.

Когда я рассказала о своем сне матушке, то она произнесла: «Вот чего, Машутка, твоя мама удостоилась. То не сон был, а откровение». Господь открыл, каким подвижником Кирилл Петрович был.

По матушкиному благословению я привозила кого-нибудь к ней, а она говорила: «Вот, Машутка, ты их везешь, а на мне все их грехи отражаются, от тяжести некоторых даже болею».

Но все равно матушка принимала всех с любовью и радостью. И все были несказанно этому рады, утешены ей и наставлены.

Однажды она сказала: «Вот, Машутка, спросит нищий копеечку – надо давать. Если есть – дай, а нет, не выражая неудовольствия, пройди мимо. Любое доброе дело записывается». На обратном пути от матушки (она ведь жила недалеко от железнодорожного вокзала) мне повстречался человек: «Дочка, дай две копейки, мне не хватает похмелиться». Вспомнив матушкины слова, я подала ему с сочувствием, жалостью и любовью.

Когда матушка была в Лавре преподобного Сергия, отцы Марк и Матфей позвали ее на исповедь к отцу Тихону. Он ее вечером исповедовал. После чего матушка говорила: «Как же отец Тихон исповедовал! Я словно побывала у Оптинских старцев, у своего старца Анатолия». А сам отец Тихон потом дивился: «Ну, Манюшка, и матушка была у меня! Не знаю, кто из нас исповедывался: она у меня или я у нее».

Когда отец Тихон меня постригал, то предостерегал: «Никому об этом не говори, даже сестре не рассказывай: все сохрани в тайне до времени».

Но я сказала: «Я тайну сохраню, но от одного человека не скрою».

– А кто это?

– Матушка Серафима.

И как только я приехала, она сразу же, у дверей, поздравила меня с постригом.

Перед моим отъездом в Сергиев Посад, матушка надела на меня свой пыльничек. Я протестовала: «Матушка, неудобно». Она сказала: «Так надо». Именно в этот раз отец Тихон и одел меня в мантию. Так все ей было открыто.

Подарила мне матушка на Пасху крашенное пасхальное яйцо и сказала: «Машутка, поставь его в свой святой уголок, и пусть оно там у тебя лежит». Прошло много лет. Я прибиралась к Пасхе и переложила яйцо в горку, боясь, что оно скатится и расколется, а потом о нем забыла.

Приезжаю я как-то к матушке на пасхальной неделе, похристосовались, а она спрашивает: «Машутка, а где мое яйцо, в святом углу его что-то не видно?»

Она так меня тогда удивила, что я заплакала и стала просить прощения. «Поставь его на прежнее место. Это яйцо не простое, а пасхальное и памятное», – ответила она.

Больше 35 лет я храню это яйцо. И оно по сей день цело, хотя уже высохло внутри и стало как камушек.

Однажды матушка познакомилась с нашей тетей Кулей (Акилиной). И какая это была встреча! Они поклонились друг другу в ножки. Матушка произнесла: «Ну, раба Божия Акилина, хватит тебе скрываться. Пора и людей утешать, а то ты все в сторонку, да в сторонку».

– Матушка, я неграмотная, ничего не могу.

– Все ты знаешь. Все ты видишь. Утешай людей, принимай.

– Стара я, матушка, ведь мне под восемьдесят.

Они долго беседовали наедине, и это было для меня радостно, ведь мы с тетей были вместе с детства. И этот случай еще раз подтвердил то, какой великой прозорливицей была матушка Серафима. Она в первый раз увидела мою родственницу, а ей уже было открыто кто она такая.

Пришло время и мне пришлось оставить работу учителя. Мне предложили уйти, так как проведали, что дома у меня есть иконы. Я не знала, как поступить и приехала к матушке.

«Машутка, уходи, – сказала она, – напиши заявление по собственному желанию и уходи, ведь так они тебя не имеют права уволить. Для мира ты уже поработала, теперь поработай для Бога».

В 1963 году я ушла с работы и матушка для утешения сказала: «Старец Анатолий Потапов часто мне говорил: «Матронушка, сходи к отцу Нектарию– там медку хлебни. Сходи к отцу Исаакию – там немножко хлебни». Чтобы утешить, матушка меня и еще одну сестру послала к отцу Митрофану. Мы тут же собрались и поехали.

Приезжаем. Там была мать Ксения, которая как увидела меня, так и говорит: «Какая радость, батюшка, кто приехал! Вы давно хотели ее видеть».

Я увидела отца Митрофана и заплакала. А он все провидел: «Что ты плачешь? Не скорби, Господь тебя утешит: Матери Божией будешь служить». Я еще больше расплакалась:

– Батюшка, где же я буду Матери Божией служить?

– А Господь тебе укажет.

От отца Митрофана поехала я к матушке.

«Ну что, Машутка, утешилась? – обратилась она ко мне. Я благодарила матушку, пересказала ей батюшкины слова. В то время церковь была в Тамбове только одна и матушка благословила меня и мою сестру трудиться в Покровском соборе. Я устроилась в просвирню, а через 2 года меня перевели в ризницу. Сестра 20 лет проработала в Покровском соборе, а я – двадцать семь. И это все за молитвы матушки и близких ей по духу старцев.

Матушка говорила: «Когда откроется в Мичуринске Боголюбивый собор, спешите там хоть пол подмести». Откроется и Преображенский собор святителя Питирима в Тамбове. Мы удивлялись: «Неужели доживем?»

– Доживете, доживете.

В начале 1966 года, когда я работала в ризнице, к нам зашла подруга моей родной сестры и спросила: «Мань, а у вас ветхие иконы сжигают?»

– Бывает, что сжигают.

– У меня икона есть, на которой ничего не заметно, темная, никакого образа нет. Можно ее принести? Я тебе отдам, а когда будут сжигать – сожги.

– Приноси. Владыка объявит, когда будут сжигать.

Она принесла икону, я ее протерла, но на сжигание отдать побоялась, решила попросить благословения у матушки. Матушка сказала: «Нет, Машутка, не давай на сжигание. Этой иконой я тебя благословлю. Поставь ее в красный угол и молись. Со временем увидишь, какой образ на иконе. Когда откроется обитель, отдай ее туда, она чудотворная».

Дома я молилась перед этой иконой, читала акафист Спасителю и Матери Божией, и вот она начала обновляться. Сначала появился крестик, а потом образ Спасителя-Богомладенца. Когда обновилась дальше, то появился образ Матери Божией Вышенской. Это очень редкая икона. Я стала перед ней читать акафист Казанской Матери Божией (Вышенской иконе читается этот акафист). Теперь она полностью обновилась.

Однажды мы с сестрой приехали к матушке, она обрадовалась, встретила нас со словами: «Сейчас ко мне придет драгоценная Матушка, великая Странница. Она ходит везде – и по больным, и по тюрьмам. Может Господь сподобит, и вы Ее увидите». Прошло немного времени. Заходит Странница в ветхой одежде, ботинки в пыли, на голове – белый платочек. Матушка подвела нас к Ней: «Драгоценная Ты моя Матушка, хоть Ты и устала, благослови вот этих девчонок». Странница нас благословила. Потом матушка Серафима сказала: «Вы уж девчонки не обижайтесь, Она устала, и я положу Ее отдохнуть». И положила Ее прямо на свою неразобранную белую постель. Странница, как нам показалось, сразу уснула, а матушка тем временем пошла в сад и сорвала там для Гостьи самую красивую розу. Прошло некоторое время, и Она пробудилась. «Ты, Машутка, оставайся тут, а Клашутку я возьму с собой – с ней Матушка поговорит», – сказала мне матушка Серафима. Кто была Та Странница, мы так и не узнали, но от встречи с Ней мы ощутили никогда до этого не испытываемую неизреченную и невместимую радость.

Уже при конце ее жизни мне довелось сопровождать матушку в Тамбов. Тогда еще поезда не ходили, и надо было ехать через село Лысые Горы автобусом. Когда мы доехали до собора святителя Питирима, тогда уже закрытого, старица сказала: «Обойдем вокруг, приложимся к алтарю, а потом пойдем к Питиримовскому источнику». А затем спросила: «Ты знаешь это место?».

– Знаю, конечно, там под землей источник.

– Мы пойдем и омоем в речке ножки, а потом уже к вам домой.

Так мы и сделали: окунули ноги и стали подниматься в гору. Дело было в парке и ступенек было много.

И вот, когда мы почти поднялись на последнюю ступеньку, увидели Младенца лет пяти, с Ним была молодая Женщина в черном одеянии. Младенец Тот был необыкновенной красоты: голубые-голубые глаза, волосы кудрявые, рубашка вышитая, штанишки длинненькие. Матушка упала перед Ним на колени, а я поднялась на последнюю ступеньку и стала сзади них. Она поцеловала Ему ножки и спросила: «Куда Ты идешь?» Он ответил: «Я иду лодочки смотреть». Матушка Его еще о чем-то спросила, но я не слышала. А потом Он задал ей вопрос: «А ты откуда идешь?»

– Я иду от источника святителя Питирима.

С колен матушка так и не вставала.

Когда, расставшись с Ними, мы шли по парку, матушка сказала: «Машутка, как же святитель Питирим меня утешил. Вот, не знаешь, где Господь пошлет утешение. Если бы ты знала, я сейчас не могу в себя прийти, Какого мы видели Младенца! Кого мы видели!».

Домой к нам мы пришли пешком. Над койкой у меня висела картина, которую дал мне в Лавре отец Тихон. Я думала, что на картине изображено, как святые Иоаким и Анна сопровождают свою богодарованную Дочь-Младенца. А оказалось, что это были Матерь Божия с праведным Иосифом, с Богомладенцем Иисусом. Матушка посмотрела на эту картину, сделалась и умиленно доброй, и сосредоточенно серьезной, а потом сказала: «Машутка, вспоминай, Кого мы видели». Я заплакала: «Матушка, теперь и я не могу в себя прийти». А она повторила: «Вспоминай всегда, Кого мы видели».

Одна сестра хотела поехать с нами к матушке и все спрашивала: «Когда же вы меня возьмете с собой?» Я просила у матушки благословения на то, чтобы привезти ее, но она возразила: «Нет, я уже стара людей принимать».

Вернувшись, я рассказала обо всем этом сестре, она расплакалась: «Что же мне погибать? Ведь сколько я в церковь хожу, никогда старцев не видела».

Когда я снова приехала к матушке, то все это ей поведала. Она и говорит: «Я пошла в церковь и поделилась с отцом Георгием: рассказала о твоей просьбе и о том, что я отказала. Отец Георгий со мной не согласился: «Пока рыбка ловится, лови. Всем хочется услышать наставление». Так что привези ее, Машутка, и пусть молит она об этом Матерь Божию». Я так и передала сестре.

– Как же я буду просить Матерь Божию, и как Она мне даст ответ?

– Проси с усердием. Матерь Божия покажет. И сестра молилась перед Казанской иконой Божией Матери. Вдруг, на другой день она приезжает: «Маня, вези меня к матушке! Я просила Матерь Божию, как могла, и вдруг: Она повернула Свой лик в сторону Мичуринска. Я вскакиваю и лечу к тебе. Вези, как хочешь». И вот привезла я ее к матушке. Была зима. Я сама вошла в дом, а сестру оставила в саду. Матушка собиралась топить печь. «А, это ты, Машутка, небось, привезла эту Марьюшку, а где же она сама?»

– Я ее в саду оставила.

– Ну, ступай, зови. Пусть проходит.

Мы из сада зашли на кухню, а там полным-полно дыму. Матушка: «Господи, помилуй, что же это такое? Никогда столько дыма не было». А Мария, услыхав это, упала матушке в ноги, разрыдалась, не остановить: «Это я вся в дыму, прокоптилась. Никто ничего мне не подскажет, одна я». «Ну, садись, Машутка, садись, – приласкала ее матушка, – сейчас я тебя утешу». И стала Мария матушкиным чадом.

Некоторое время спустя, благословила меня матушка везти Марию в Задонск: «Вези ее, ей батюшка иночество даст». И она стала инокиней.

Еще была одна Клавочка. Окончила школу и не знала, куда пойти учиться. Детей в семье у них много, а средств на их учебу не было. Мать Клавы обратилась ко мне за советом, как быть? Я сказала: «Завтра придет ко мне матушка, приходите». И они пришли, стали у матушки спрашивать благословение, куда пойти учиться. А матушка: «Ой, никуда ей не надо. Благословляю только на портниху учиться. Будешь хорошая-хорошая портниха». А потом повезла ее к отцу Власию. Там она помогала шить ризы и многое другое. Батюшка сказал: «Ну вот, Клавдия, ты будешь портниха, да еще какая! Архиерейская портниха!» Что и сбылось.

Протоиерей Николай Засыпкин впервые услышал о матушке в начале 1950-х от протоиерея Иоанна. А затем, по прошествии нескольких лет и лично познакомился с ней у игумена Серафима (Мякинина), с которым он тесно духовно общался пока этот старец, уже постриженный в великую схиму с именем святителя Митрофана Воронежского, не преставился 25 декабря 1964 года ко Господу.

Отец Николай вспоминает: «Однажды летом я приехал к нему на велосипеде (проделав путь около 40 км) и увидел незнакомую мне матушку с лучистыми глазами и тихой, плавной речью. Батюшка меня с ней познакомил, сказав: «Это матушка Мария (тогда она не была еще в схиме) из Мичуринска». Так я впервые увидел матушку. В это время за батюшкой приехали из соседнего села, чтобы пособоровать и причастить больного. Уезжая, батюшка сказал матушке, чтобы она со мной побеседовала. Уже наслышанный о матушкиной прозорливости, я очень волновался, но своей беседой матушка сразу меня успокоила. Более двух часов слушал матушку. Она ни о чем меня не спрашивала. Она все время рассказывала. Я слушал с большим интересом, но не все из сказанного мне было понятно, а переспрашивать постеснялся.

Вернулся батюшка, была еще общая беседа, подробностей которой уже не помню. На второй день, попрощавшись с матушкой и взяв благословение у батюшки, отправился на своем велосипеде домой. Ветер был встречный и довольно сильный, но я как-то не замечал этого. Всю дорогу в мыслях воспроизводил вчерашнюю беседу с матушкой и с удивлением понял, что из ее уст услышал историю всей своей жизни и много советов на будущее, которые потом очень пригодились. Меня поразила мудрость и прозорливость матушки.

В конце 1959 года, по независящим от нас причинам, нашей семье предстояло переезжать из одного района в другой. Дали возможность выбора– предложили три места, и одно из них – Юрловка (тогда еще райцентр). Съездив туда и подумав, я отказался. 30 ноября поехал посмотреть еще один пункт – Шехмань (до 1959 года – райцентр, а после ликвидации Шехманского района – большое село Петровского района).

На обратном пути через Мичуринск заехал к матушке Серафиме просить благословения на переезд. Погода стояла теплая. Матушка благословила и сказала: «Я буду молить Царицу Небесную, чтобы вы там прожили как можно дольше. Вам там будет хорошо». (По молитвам матушки мы прожили в Шехмани 26 лет до переезда в Тамбов и нам там, действительно, было хорошо.) Переезд намечался на воскресенье 6 декабря. Я стал говорить матушке о трудностях переезда, ведь мы сделали все заготовки на зиму, у нас четверо детей, а младшему – всего три месяца, опасался, что похолодает. Она успокоила, сказав, что все перевезем, и нас Царица Небесная согреет.

1 декабря, вернувшись в Мордово, рассказал о своих впечатлениях и о том, что матушка благословила переезжать. Мы стали готовиться к переезду. В автотранспортном хозяйстве выписали две грузовые машины, в райпотребсоюзе пошли нам навстречу и дали для детей с женой легковую. И вот в канун намеченного дня отъезда, в субботу 5 декабря в ночь на 6 декабря, стукнул мороз. Именно стукнул -30 градусов по Цельсию. Но деваться некуда, откладывать день отъезда нельзя. Рано утром пошел в автохозяйство уточнить время погрузки, и по дороге мне чуть не перехватило дыхание от мороза, а в голове мысль: «А матушка говорила, что нас Царица Небесная согреет; вот так согрела».

Подошли машины, погрузили все, что нужно везти: картофель в мешках – на солому в открытый кузов, соленья и все заготовки в кадках и банках, также кур и гусей в клетках… И еще было жаль оставлять большой фикус и пальму хамеропс, погрузили и их в платяной шкаф, жена с детьми и бабушкой сели в «Газик», но по дороге испортилась обогревательная система, и они ехали 70 с лишним километров в необогреваемой машине. Доехали благополучно, только куры немножко обморозили гребешки, но дети не замерзли, картошка тоже не померзла, и даже фикус и пальма остались неповрежденными. Это для нас было настоящим чудом, и все – по молитвам матушки. И сколько было случаев в нашей жизни, подтверждающих силу молитв незабвенной матушки Серафимы!

Моя младшая сестра оформила гражданский брак с молодым человеком, с которым была знакома несколько лет, а вот венчание и свадьбу отложили на 1, 5 или 2 месяца. Жених уехал в Тамбов, где он жил на квартире и работал, а сестра осталась с мамой в деревне. И надо же такому случиться – за ней стал ухаживать молодой человек, родителям которого очень хотелось видеть мою сестру своей снохой. Они стали «атаковать» сестру так, что она растерялась. Мама прислала письмо с просьбой помочь в сложившейся ситуации. Первой моей мыслью было: поехать к отцу Митрофану, взяв с собой сестру, но такой возможности в это время не представлялось. Вскоре у нас появилась необходимость ехать с женой в Тамбов, в поликлинику. Ехать нужно было поездом через Мичуринск. И тогда я написал маме письмо с просьбой, чтобы сестра приехала к нам для совместной поездки в Тамбов, а по пути мы заедем в Мичуринск к матушке Серафиме.

Сестра приехала к нам, и мы втроем отправились в путь. В Мичуринске зашли к матушке (сестра первый раз). Зашли сразу все вместе. Матушка о нашем приезде предупреждена не была, и по какому поводу мы к ней зашли, знать не могла. Она, как всегда, приветливо встретила и произнесла, обращаясь к сестре: «А вот и невеста приехала, уже просваталась, а теперь колеблется». И стала говорить о том, что оформление гражданского брака – это уже обещание, и его нужно выполнить, и что молодой человек, добивающийся того, чтобы она вышла за него, имеет в своем характере и образе жизни много недостатков, которые будут помехой в семейной жизни. А венчаться и создавать семью нужно с тем, с которым расписалась, человек он хороший. Матушка дала сестре небольшую иконку (литографию) Почаевской Божией Матери, с которой сестра не расстается до сих пор, и еще дала пирог и сказала, чтобы пригласили жениха сестры на квартиру, где остановимся, и вместе с ним поужинали, угостив этим пирогом, что мы и сделали. Весной наши молодые повенчались и мирно живут вот уже более тридцати лет.

В 1964 году День Светлого Христова Воскресения приходился на 3 мая. Таким образом, было три свободных от работы дня. Мы с супругой решили поехать на Праздник Пасхи к отцу Митрофану в село Путятино Липецкой области, где он тогда служил в храме вторым священником. Это было последнее место службы батюшки. В Путятине мы ни разу не были. В Великую Пятницу 1 мая отправились в путь. Как всегда, приехали к матушке в Мичуринск за благословением. Мы не знали, как из Липецка доехать до Путятина. И матушка пригласила своего зятя Василия Васильевича, подробно рассказавшего, как добраться до этого села. Она благословила нас в дорогу, дала кулич и просила передать его отцу Власию (впоследствии – схиархимандрит Макарий), который в это время служил в городе Задонске вторым священником в Успенском храме. По дороге в Липецк мы с супругой недоумевали: почему кулич надо передать отцу Власию, если мы едем не в Задонск, а в Путятино, а у матушки об этом спросить постеснялись. Потом мы решили, что, наверное, отец Власий будет на Пасху у отца Митрофана, потому что они часто общались.

Доехав до Липецка, городским транспортом добрались до автовокзала, от которого автобусом можно было доехать до Путятина. Когда хотели приобрести билет на автобус, нам объяснили, что рейс до Путятина отменяется в связи с бездорожьем. Ничего не оставалось делать, как возвращаться домой, а для этого нужно было переехать на другой автовокзал. Огорченные, приехали на автовокзал, но не успели взять билет до станции Грязи, как объявили посадку на автобус Липецк-Москва, следовавший через Задонск. В автобусе оказались свободные места, и мы доехали до Задонска. К отцу Власию на квартиру пришли уже глубокой ночью, и сразу же пошли на ночную службу (Утреню Великой Субботы).

Таким образом, Праздник Пасхи встретили в Задонском храме, разговлялись за трапезой у отца Власия, и действительно передали ему из рук в руки матушкин кулич.

Однажды я приехал к матушке в Мичуринск, по пути купил конфет. Как всегда, матушка встретила радушно, накормила. Пришла мысль: дать матушке еще рублей пять денег, а следом – другая: а с чем в следующий раз приеду? Жили мы небогато. Конечно, я знал, что эти рубли матушка отдаст кому-то из нуждающихся. Но все-таки вторая мысль взяла верх – пятерку я не дал. Побыл у матушки, насладился ее беседой, взял благословение на дорогу. Пожелала она мне счастливого пути и при этом слегка улыбнулась. Я не спеша пошел на вокзал к электричке, почему-то решив, что электричка на Грязи отправляется не в 15 часов 15 минут, а в 15 часов 45 минут. Подходя к вокзалу, услышал объявление об отправлении моей электрички. Бросился бежать со всех ног и, запыхавшись, в последний момент вскочил в вагон. Подумал, что сейчас, немного отдышавшись, пройду в головной вагон и куплю проездной билет. Но как только тронулся поезд, подошел контролер с проводницей и потребовал предъявить билет. Я пытался оправдаться: мол, опаздывал, не успел купить билет в кассе, думал, что возьму в вагоне. Проводница решила защищать меня, но контролер был непреклонен: «Плати штраф!» Так и пришлось отдать ту самую пятерочку сверх стоимости проезда.