Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
|
|
Глава 49
| Федор воротился в Переяславль к осенней страде. Дома мать с надрывом кричала на Проську: - И што ты така поперечная! Мать тебе слово, а ты десять! Помолчи, помолчи, говорю! Всеми ангелами, помолчи! Федор постоял за порогом, усмехнулся. Отвык от материна крика. Толкнул дверь: - Здравствуй, хозяева! Мать заплакала. Федор расцеловался с Проськой, слегка торнул ее по затылку. Взрослая уже, и за нос не потянешь теперь! Собрали паужин. Мать, радостная, но все еще дуясь, вытащила мозговую кость, бросила перед ним на стол: - Погрызи, зубы те молодые! - Грикша дома ли? - спросил Федор. - Где дома! Оба в нетях! И рожь не убрана... - Ладно, мать, - остановил он ее, - я то здесь, уберем! Назавтра, не отгуляв, не перевидав родных, он влег в работу. Скоро приехал и брат, вдвоем дело пошло резвее. Оба ворчали на следы весенних огрехов, - пахали и сеяли опять чужие люди, - но, в общем, хлеб родился добрый. Работали дотемна, уставали дочерна, кони ходили, запаленно поводя боками. Пока убирали и обмолачивали рожь, Федор все откладывал тяжелый разговор с братом об отцовой броне. Кольчатая бронь стоила дороже всего их хозяйства и по праву полагалась старшему сыну. Однако Грикше, пошедшему по монастырскому делу, бронь была без надобности, а Федору с броней открывался прямой путь в княжескую дружину. Федор наконец улучил время для разговора, но брат только покряхтел, отводя глаза. - Тебе ить не нынче она нужна? Подумал бы лучше, как сестру приданым наделить. Остареет в девках, нам с тобою сором на весь белый свет! Федор после того оглядел внимательнее сестру, понял, что Грикша прав, Просинью надо было выдавать замуж. (Но не продавать же бронь!) У него было серебро, у Грикши, кажется, тоже. Они уселись вечером вчетвером. Мать как-то с робостью поглядывала на сыновей: уже взрослые мужики! Просинья сидела надувшись, не глядя ни на кого. Федору бы сразу подумать о сестре, но он все эти дни был малость не в себе. Прежняя любовь опять захватила все его помыслы. Они не могли, конечно, не встретиться. Хоть Федор уже знал, что у нее муж, ребенок. Тут столкнулись на полевой дорожке, заговорили. Она похвастала малышом. Федору вдруг кровь ударила в голову, схватил за плечи... - Пусти! Она сильно ударила Федора по лицу. Отирая кровь из подбитого носа, он стоял и смотрел ей вслед, и все было опять как и прежде... Сухая колкая солома. Снопы, снопы, снопы. Пыль. Молотьба. Возы с хлебом, кули с зерном. Пока погода, пока можно молотить без овина, пока, за работой, можно забыть, забыть... Вечер. Они идут рядом. Поля, кусты, и никого нет, можно не бояться чужих глаз. Она жевала колосок. Он молчал. - Ты прости, Федя. Осерчала я тогда. - Ничё! Свернули, сели под скирдой. Она постелила платок. Привлек к себе. Плакала, целовал мокрое от слез лицо и чуял, как у обоих начинает кружиться голова. - Как теперя мужу в глаза погляжу?! Федя мой! Что ж не жанился, мне, кабыть, легче было бы! Все скачешь, поди уж всюду побывал... Она гладила и ворошила его волосы, наматывая на пальцы, а он... Он старался ни о чем не думать, так было легче. - Знал кого окроме меня? Федор кивнул молча. - Что ж... - Лучше тебя все одно нет! - А не взял. Молила тогда. - Мать не велела. - Ты мне не баял того... - Чаял, уговорю. - Что ж, плоха ей показалась? - Не... (чтобы выгородить мать, соврал). Старшего женить сперва похотела, да так и... - Ладно уж! И я, вишь, не стала ждать. Да и батюшка неволил: слава идет, а жених добрый. - А какой... - Не прошай! Вишь, здеся сижу. Они расстались, не дав обещания встретиться вновь. Слишком горько да и трудно: где в деревне убережешься от любопытных глаз? Федор понимал, что мужик убьет ее, ежели только о чем прослышит. И все это ворошилось в нем, не давая думать ни о чем больше. Пока сидели вчетвером, он снова вспомнил о ней и, когда Грикша начал прямой разговор, даже вздрогнул, не сразу опомнясь. Сестра, густо заалев лицом, вышла из-за стола и из избы, хлопнув дверью. - А есь ли кто на примете? - спросил Федор, окончательно очнувшись. - То-то и горе, что есь! Купчик, с Углича... Ему в придано серебро нать! Вот, а ты говоришь, бронь... - Бронь жалко! - ответил Федор. - И с чего ты взял, что тебя возьмут? Князь еще во Владимире! - А мне обещал Терентий Мишинич. - В дружину хочешь? - От своей доли откажусь в земле, серебро отдам все, что скопил! - глухо отозвался Федор. - Только бронь нужна. - Я-то думал бронь продать, - возразил Грикша, - либо вообще оставить Просинье. - Кто таков жених? - снова спросил Федор. - Баял уже, купчик. Дело у его торговое, серебро нать. - Две гривны сейчас дам. Гривну еще достану. Неуж не соберем? - Ладно, - уступил Грикша. - Обмозгуем ужо. Митрополит по зиме будет в Переяславли, може, что и мне тогда перепадет... Слыхал, что он ростовского епископа Игнатия отлучал? - Простил? - Князь умолил. В Ростове князья всё волости поделить не могут! - А кто может... (мы с тобой отцову бронь не поделим!) - А вслух: - Мне в Юрьеве старец один сказывал о Святославе, мол, оттого уступил стол Невскому, что не похотел резни на Руси... - Не потому, а потому, что усидеть не смог... Да, да! - разгорячился Грикша. - Они добрые, хорошие, как и ростовские князи, а - не живут! Не держатся за жизнь, так-то вот! Федор еще через неделю попытался подобраться к брату через мать: - Мама, уломай ты Грикшу, пусть отдаст мне бронь! - Не смею, он теперь старшой, - отмолвила она. Они вернулись к этому разговору спустя время, уже перед самыми заморозками. Поехали в челноке на рыбалку. Ночи уже были темные, глаз выколи. Пристав к берегу, развели костер и, лежа в шатре, прислушиваясь к шорохам ночного леса и плеску рыбы, вполголоса завели спор о возможности чего-то добиться в жизни. Грикша доказывал, что все предназначено Богом, и доброе, и худое. Еще заранее, до того, как человек родится. И даже еще раньше, с той поры, как был сотворен мир. Федор горячился: - Неуж я не могу сам сделать ничего! Да в кажном дели усилишься - и сделаешь, а не усилишься - и ничо не выйдет! Я могу так, могу и эдак. Могу сиднем просидеть, все буду ждать, что от Бога мне в рот манны небесной накладут! А захочу - заставлю себя, вот, усилием, разумом своим, и сделаю что ни то, и от меня жизнь хоть маленько, да сдвинется! - Что ты сделаешь, Федор, то так и предназначено тебе. Ты шевелись, делай, старайся! Так тебе и нужно! А другой не будет, не сумеет, оно и уравняется. - И татары, скажешь, предназначены были? - И татары. Заслужили мы татар. Не они, дак другие были бы все равно. - Тебя послушать - ложись и умирай. - И умрешь в свой час. Все помрем. - Бог дал зачем-то нам свободну волю! - Нет у нас никакой свободной воли. Все предназначено, все. " Ни единый волос не упадет с головы без воли Его! " Это что значит? - Но зачем же тогда всё? И мы, и вот! Он мотнул головой в сторону костра и леса, где что-то гулко ухнуло и прокатилось, замирая в тишине, и снова стал слышен только тихий треск костра, шорох воды да редкие всплески рыбы. - Видишь, Федор, ето не просто объяснить. Человек, ну словом, как мир. И в нем все то же, что в большом мире. А порядок мира - согласие. Словно в пении церковном. Голоса разны, а поют согласно. И коли на струнах играет игрец какой - струны разны, и звуки не в одно. И кабы все звуки одинаки были, не стало бы и музыки. А музыка - ето согласие. Так и в мире все и разно, а согласно одно с другим. Ты вот мятешься, бабы тебе там нужны, иное что, а ты возвысься умом и тогда поймешь гармонию мира. Надо все забыть и отбросить. И тогда услышишь, как небеса поют о славе Бога. Из разного слагается одно, единое, сущее. Ты баешь, хочешь досягнуть чего, а иной будет сидеть, и ему то предназначено, а тебе - твое. Покой и движение разны, а в природе смешаны, и не может быть покоя без движения и движения без покоя. Вот звезды: вечно движутся, а с мест не сойдут! Взгляни! И у людей, у зверей, у травы, у всего свой срок и предел. И всё вместе! Все связано, и все предназначено от начала начал. Так вот мудрецы глаголют! Грикша одолевал его в споре, но Федор все одно не мог принять братниных слов. - Ну все равно! Скажем, мироздание, это... И звезды, и травы... Но человек! Вот если бы я не отвез князю грамоты... - Другого пошлют! Тут-то ты вообще никто! - Ну пусть. Пусть я еще никто. Но вот митрополит Кирилл. Он может приказать даже князьям, отлучить кого от церкви. Вон владыку ростовского Игнатия чуть сана не лишил! От его воли много зависит! - И ему тоже от Бога дан предел... Молод ты еще, Федор! В лесу снова ухнуло. - Филин, должно! - сказал Федор, подымаясь. - Пойти мережи поглядеть. Возвращаясь, он все думал над словами брата. И все-таки в голове не умещалось. Вот небо, звезды, и все божьи ангелы там, все нерушимо, все стройно... И зачем же тогда мы? И рождены, и брошены в мир? - А вот когда поймешь, - отозвался брат, - станешь спокойнее. Научишься все принимать, как есть. Они вдвоем нанизали рыбу на кукан и вновь улеглись. Свод небес медленно поворачивался. Звезды передвинулись. Крупная звезда вдруг сорвалась и упала, прочертив мгновенный голубой след. Федор не поспел задумать желание. Пора было возвращаться. Они загасили остатки костра, собрали мережи и рыбу. Вода у бортов глухо булькала. - А в Новгороде на таких челнах и не выходят! - сказал Федор. - Перевернет! Когда они, привязав лодку, уже подымались от причалов в гору, Грикша вымолвил: - Ладно, ежели точно примут тебя в дружину, бронь возьмешь. Но чтобы никуда боле не девать! В нашей семье чтоб! Просиньин купчик скоро появился сам. О приданом уже урядили без Федора. И Федор просто посидел с будущим свояком за корчагою пива. Поговорили о конях, о том, о сем. Чужой был мужик. За что-то любит сестра? Или просто кто-то нужен? Договорились ждать Святок. Федор как чувствовал, что на свадьбе сестры ему не гулять. |
Данная страница нарушает авторские права?