Глава 17.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Глава 17.

Он думал, что первое, что испытает, когда страдания его отца закончатся, будет чувство облегчения. В течение нескольких дней он следил за его борьбой и понял, что устал от долгого ожидания неизбежного. Он был при его кончине, рядом с братом, когда Габи аккуратно приложила палец к шее Священника Маклеода и кивнула.

Усышав рыдания Дженсена, Мэддокс не почувствовал облегчения. Вместо этого он был убит горем, в сочетании с бурлящей скорбью, пока он ждал, когда тело отца унесут. Он не плакал, даже когда Габи, нежно обняла его и прошептала: — Сочувствую, Мэдди.

Он молча ждал, когда выносили Священника Маклеода, он прошептал «прощай». Похорон не было. В то время, пока Священник был еще способен, он позаботился о немедленном кремировании без дополнительных услуг.

Тремя днями позже Мэддокс смотрел за тем, как солнце нырнуло за Возвышенность Скорпиона и задавался вопросом, почему, черт возьми, он до сих пор в Раздоре. Он мог правдиво ответить на свой вопрос, еще до того, как услышал ее голос снаружи, наигранно ругающей сына за его грязные руки.

Дом Габриэлы был затоплен до подоконника. Ущерб от разлива реки был нанесен всем домам в низине, но все равно потребуется время, чтобы завершить все ремонты. Габриэла осталась в доме, в то время, как Мигель проводил время то тут, то в доме Дженсена.

Если Дженсен и был в курсе того, что происходило между Мэддоксом и Габриэлой, он мало что мог сказать. На следующий день после смерти Священника он посмотрел на Мэда в упор и сказал: — Ты надолго залип?

— До тех пор, пока мне нравится, — холодно сказал Мэд, перебрасывая пачку сигарет из руки в руку.

Дженсен сузил глаза, но не стал настаивать. Мэд чувствовал, что его брат предпочел бы видеть, как он сейчас уезжает, но от Дженсена это на хрен не зависело.

— Эй, Мэд, — высунулся Мигель из задней двери с озорной улыбкой на лице. — Мама сазала, что обед готов.

Мэддокс смотрел на нее, пока усаживался на свой стул. Габи наклонилась и достала стеклянную форму из духовки. Он застонал, увидев ее сочную задницу, когда его тело отреагировало, на желание. Он мог бы схватить ее прямо там, но за столом сидел ребенок, пил молоко и смотрел на него.

— Завтра, — сказал Мэддокс, открывая пиво. — Тебе не надо в школу?

— Не в субботу. Ты всегда забываешь о субботе.

— Да, эт точно? — Мэддокс сделал большой глоток пива и попытался расслабить огромный узел в штанах, когда наблюдал за Габриэлой уголком глаза. — Конечно, малыш. Если твоя мама верит, что я не дам тебе провалиться в открытую шахту, я в игре.

Габи поставила горячее энчиладас на стол. Она бросила прихватки к раковине и села за стол. Когда она улыбнулась, Мэддокс вновь поразился, какую власть она над ним имела. Он знал, что она не была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел или, черт, даже когда-либо трахал, но теперь он не мог думать ни о ком другом.

— Я доверяю тебе, Мэддокс, — сказала она, выгнув бровь, как будто поняла, где он витал.

Мэддокс пил пиво и спокойно ел свой обед. На мгновение он уставился на салфетку на коленях и ощутил странное чувство нереальности. Сколько лет прошло с тех пор, как он сидел за столом во время семейной трапезы? После смерти Тильди, Священник и его мальчики перебивались фаст-фудом. Пока он задумчиво жевал и наблюдал, как Габи улыбается своему сыну, он задавался вопросом, насколько все изменилось. Возможно, это даст ему право на каждую ночь. Или, возможно, ему это не понравиться и он все равно сбежит.

— Мэдди? — спросила Габи, нахмурившись, а Мигель посмотрел на него. — Что не так?

— Ничего, — он покачал головой. — Еда горячая, вот и все. Так, Мигель, будешь штурманом. Откуда мы начнем наше завтрашнее приключение?

— Возьми меня снова на кладбище. Это потрясающе! Я пытался поговорить с папой об этом, но я не думаю, что он действительно слушал. Ты и мой папа действительно ходили туда все время, пока были детьми? Могу ли я когда-нибудь прокатиться на байке сзади? Эй, что собираетесь делать с прахом?

Мэддокс смеялся и пытался не отставать отвечать.

— Да, твой отец и я путешествовали в ад и обратно, когда мы были мальчишками. Я думаю, что твоя мама про байк ответит отказом.

— Ты правильно прочитал мои мысли, — с удовольствием подтвердила Габриэла.

— Что касается праха Священника, — Мэддокс замолчал. — Я действительно не знаю, малыш. У твоего отца, возможно, есть идеи, но я не думаю, что старику уже до этого есть дело. Что было, то прошло.

— Что было, то прошло, — задумчиво повторил Мигель, кивая, как будто он тщательно осознал эту нить мудрости.

Мигель рано просыпался и поздно засыпал. По ночам, он был с ними, Габи всегда настаивала на том, что он должен крепко заснуть, прежде чем она позволит Мэддоксу прикоснуться к ней. Вообще-то ребенок знал, что его дядя Мэд спит на диване в гостиной, в то время как его мама спит одна в спальне через зал. Мэддокс не заходил в комнату Священника. Дверь была закрыта, в тот самый момент, когда его безжизненное тело унесли.

Мэддокс нервничал, пока стоял в темноте. У него было искушение, запрыгнуть на свой байк и просто уехать. Может быть, он через час развернется и вернется к Габи или, может быть, он будет ехать, пока не достигнет западной границы штата, где его ждал мир Отступников.

— Привет, — сказала Габи, целуя его в шею. Она могла двигаться, как стелс (прим. бесшумный самолет), когда хотела: он даже не слышал, как она вышла из дома. Мигель должно быть уже спит.

— Эй, детка, — сказал он, закрывая глаза и наслаждаясь тем, как ее полные губы ощущались на его коже. Не спрашивая, она положила руку к его промежности и сжала твердое доказательство, что там нашла там.

Мэддокс расстегнул штаны и осмотрелся, удовлетворившись тем, что свет на внутреннем дворике был выключен, и их не заметят. Затем он рассмеялся собственному ханжеству, пока Габриэла опустилась на колени и жадно взяла его в рот.

— Оу, детка, ласкай его. Ласкай его именно так, — он вцепился пальцами в ее блестящие черные волосы, пока она вела его к пику, где он должен был остановить или кончить. — Подожди, подожди, — он оттолкнул ее. — Дай-ка сперва потрогать тебя. Ты просто сними эту маленькую атласную вещицу, если не хочешь, чтобы я порвал её. — Мэддокс отодвинул старый стул из красного дерева и потянул её на себя, нетерпеливо отталкивая ткань трусиков в сторону. — Теперь оседлай меня, Габи.

— О, Мэд, – её дыхание уже было затрудненным. Она быстро кончила. — Мне нравиться именно так. — Он схватил ее за бедра и крепко нанизывал ее, быстро, и она дрожала, кусая губу, чтобы удержать стон из глубины сердца.

Когда Мэддокс почувствовал ее последние спазмы, он снял её и обхватил её рукой вокруг своего неудовлетворенного члена. — Возьмись крепко. Сожми кончик. Вот дерьмо, не останавливайся. Габс, наклонись. Я хочу вставить тебе между сисек.

Она держала его там, пока он не кончил, затем она натянула майку и потянулась. Мэддокс схватил ее и потянул к себе на колени.

Она вздохнула. — Дженсен снова спрашивал меня, насколько ты остался.

— Ну, он должен быть безумно глупым, чтобы не догадаться.

— И мы все знаем, Дженсен не глуп, — Мэддокс замолчал, закуривая сигарету. Он курил только когда волновался. Он решил, что это его выдает. — Хочешь избавиться от меня?

Она поцеловала его. — Ты знаешь, что нет. Но... — она отстранилась, глядя на свои колени. — Я имею в виду, я знаю, что у тебя есть своя жизнь.

Она пихнула его в руку. — Господи, ты не можешь говорить на прямую? Я имею в виду, я понимаю, у тебя там есть связи. С твоим клубом, и остальным.

Мэддокс выдохнул струю дыма. Он понимал, к чему она действительно клонит. – У меня нет женщины. Ты это знаешь. Ты единственная девушка, которая у меня была. И нет, я не обвиняю тебя. Я трахался, Габс. Много. Ты это тоже знаешь.

Он игриво сунул руку между ее ног. — Я так думаю.

Габи встала и гордо пошла во двор. — Немного ни к чему не обязывающего траханья, — проворчала она.

Мэддокс погасил окурок и подошел к ней. Она не ответила, когда он обнял и уткнулся лицом в ее волосы. — Я люблю тебя, Габриэла, — сказал он так тихо, что он сам едва услышал.

Хотя она услышала. Она развернулась и позволила ему поднять ее на руки. Он отнес ее в дом, в его старую спальню, и, когда в очередной раз нашел себя внутри неё, ему пришла в голову уверенность, что он никогда не устанет от этого. Никогда.

Позже, когда в лунном свете она лениво гладила его, она попросила его рассказать ей больше. О себе, о людях, которые что-то для него значили. Она кое-что спрашивала, когда он рассказал больше, чем когда либо. Он рассказал ей об Орионе и Грейсоне, Брэндоне и Каспере.

Где-то в середине его рассказа об Отступниках, она задремала на плече. Он легко поцеловал ее, а затем оставил, чтобы поспать, найдя путь в темную гостиную, и упасть на потертый диван.

Хотя Габи имела полное право, она на самом деле не спросила его о том, что он планировал делать дальше. Это было темой, которую он избегал развивать даже в собственной голове. Потому что по правде, Мэд Маклеод не имел представления.

Мигель на рассвете был на ногах. Мэддокс ворчал, но тем не менее поднялся, попивая кофе и отмахиваясь от попыток Габи засунуть ему в рот еду.

— Ты уверена, что не хочешь пойти? — спросил он, пока она наливала Мигелю стакан апельсинового сока.

Она покачала головой, с небольшой улыбкой на лице. — Я думаю, что вы, ребята, повеселитесь без меня.

Мэддокс понимал, что это было нечто большее. Она пыталась показать, как она ему доверяет. Ничто и никто не был настолько драгоценен для нее, как Мигель.

Когда Мэд уловил мимолетное желание на кухне, Габи не оттолкнула его, как он ожидал. Она прижалась к нему, достаточно близко, что он почувствовал ее грудь и запах душистого лавандового шампуня, которым она всегда пользовалась. В этом была такая интимность, она стояла рядом с ним, пока проникал свет утреннего солнца.

— Пойдем, — сказал он Мигелю, сделав еще один глоток кофе.

Прохлада раннего часа продлиться недолго, но Габи настояла, чтобы сын надел рубашку.

— Мне не холодно, — ребенок нахмурился, когда они были уже на улице.

— Эй, — сказал Мэддокс, пожимая плечами в своей кожаной безрукавке. — Посмотри на это с другой стороны, твой нелепый подмерзший дядя тоже в пиджаке.

— Это не куртка, — задумчиво сказал Мигель. — Это как твоя вторая кожа.

Мэддокс посмотрел на потрепанную кожу. Ребенок ловко подметил. Клуб и все, что с этим пришло, было то, кем он сейчас был. Его семьей. Как он мог ждать, что Габи это поймет?

Однако, пока он слушал взволнованную болтовню Мигеля о миллионе вещей в сознании мальчика и думал о нежном взгляде в глазах Габриела этим утром, он понял, что и это тоже его семья.

Он просто не знал, как обе друг с другом будут сочетаться.

— Эй, Мигель, — позвал он. — Помни правила. Следуй за мной, шаг за шагом.

К тому времени, когда они добрались до кладбища, стало достаточно жарко, и Мигель завязал свою рубашку на поясе. Мальчик сразу же отправился расчищать заросшие надгробия и прикасался к каждому, будто магические свойства впитались в последние печальные фрагменты человеческих жизней.

Мэд дал ему достаточно времени на исследование. Он пнул камень и попытался вспомнить, как это, чувствовать себя в восторге от всего мира. Он увидел маленькую пещеру, где он и Дженсен прятались.

Это едва ли можно было назвать убежищем, теперь, когда он мог лучше его разглядеть. Природная расщелина на небольшом холме, была испещрена норами мелких животных, которые прятались там. Она казалось больше, когда он был мальчиком. Мэддокс едва смог протиснуться внутрь. Нет, не поэтому она казалась еще меньше. Что-то было преградой. Мэддокс чувствовал острые углы и за ними гладкую поверхность. Он развернулся, чтобы осмотреться.

Это был какой-то сейф, это точно. По-настоящему старый, судя по всему. Он был уже взломан, и дверка легко поддалась под его пальцами. Он колебался засовывать ли руку в тайник, не видя того, с чем он имеет дело. Там могли быть гремучие змеи, скорпионы или что-то похуже. С сильным рывком он вытащил его на свет

— Мэд, что это такое? — крикнул Мигель, подскочив в мгновение ока.

Сейф был маленький, возможно, 40 на 50 сантиметров, около 30ти см толщиной.

— Подожди, — предупредил он Мигеля, когда ребенок попытался схватить его. Он заглянул внутрь и увидел несколько камней. Они были крошечные, напоминали гальку, и их было немного. Солнечный свет отразился от них и Мэддокс присвистнул.

— Это клад, да? — прошептал Мигель недоверчивым голосом. — Это пропавший клад.

— Может быть, — осторожно сказал Мэддокс. Что-то в этом не сходилось. Кто, черт возьми, оставил наполовину скрытый старый сейф в пещере, заброшенного кладбища? Было бы заманчиво предположить, что он всегда был там, помещенный в тьму до скончания веков, но он знал, что это не так. Мэддокс обследовал каждый дюйм этой пещеры, когда был в возрасте Мигеля. И пока он размышлял, реальные ли это золотые самородки, не пустышки ли, чтобы спрятать их в сейф такого размера. Или их было больше. Возможно, это нашли в другом месте, а затем открыли и опустошили. И потом, не обременяя себя, тяжелой и неудобной ношей, небрежно выбросили в пещере.

Мигель с любопытством прикасался пальцами к крошечным золотым кусочкам. — Могу я взять их? — спросил он.

Мэддокс пожал плечами, ему по-прежнему было не по себе. — Да, почему нет, — он вынул смятый платок из кармана и протянул его Мигелю. Ребенок тщательно уложил драгоценное золото в него и засунул все это в карман.

— Ну, — поднял его Мэд. — Думаю, просто положу его туда, где нашел.

Он позволил Мигелю всласть подурачиться в пустыне, прежде чем потихоньку начать возвращаться обратно в город. Когда мальчик указал на горы, чтобы идти дальше, Мэд покачал головой. Мигель надулся, но Мэддокс сейчас осознавал опасность, не то что в своей безрассудной юности. Колодцы шахт были глубокими и их было не мало. Упав в один, вероятно погибнешь. Он положил руку на плечо племянника, и они не спеша вернулись домой, где ждала Габриэла.

Мэддокс заметил красный пикап на дороге, как только повернул за угол. Он задавался вопросом, что там делает его брат. Габи не упоминала, что Дженсен заедет, но Мэддокс не волновался, считая, что тот имел право заскочить и увидеть сына, когда захочет. Плюс, причина в доме. Священник оставил его обоим. Рано или поздно они должны выяснить, что с ним делать. Но когда Дженсен поднял ствол, выходя из дверей, Мэддокс сразу понял, что его брат пришел не поэтому.

— Ты е*ный ублюдок, — зарычал он на Мэддокса, когда Габриэла вылетела за ним из дома. Она все еще была в халатике и ее лицо отражалась боль.

Мигель затаил дыхание, но Дженсен даже не увидел сына. Его хромота едва ли мешала ему, когда он целенаправленно в ярости шел туда, где Мэддокс стоял в ожидании. На первый взгляд Мэд решил, что Дженсен пьян, но, когда он подошел ближе, понял, что это не так. Что же тогда. Что стало причиной, полыхающего лица и сжатых кулаков. Ярость.

Мэддокс поднял руки вверх в «Что за нах*й?» жесте. В этот самый момент Габи добралась до Мигеля и поспешно потащила его оттуда.

Дыхание Дженсена было прерывистым, он стоял лицом к лицу со своим братом. Мэддокс посмотрел на кобуру пистолета на бедре и напрягся. Если дело дошло до физической расправы, Дженсен все еще полицейский.

— О чем ты на хрен, Джен? — спросил он тихим голосом.

— Папа! — закричал Мигель и, когда Дженсен, наконец, заметил сына, казалось, он немного поутих.

Затем он наклонился ближе, так чтобы его слов не было слышно. — Ты думаешь, что можешь запросто все здесь взорвать и оттрахать, чтобы отомстить?

Мэддокс взглянул на Габи. Она держала Мигеля и качала головой.

— Пошел ты, Дженсен, — сказал он со спокойной, — ты меня совсем не знаешь. Если бы это был мой план, то я бы уже сделал это, как только пришел. А я все еще здесь. Я не знаю к чему это, черт возьми, приведет, но знаю, что я люблю ее.

Дженсен смотрел на него с немой яростью. Мэддокс пытался прочитать причину ярости брата. Почему бы Дженсена парили его отношения с Габриэлой? Или это из-за Мигеля?

— Во всяком случае, — Мэддокс плавно продолжил. — Я не думаю, что тебе по этому поводу не х*й говорить. Она взрослая женщина и не должна перед тобой отчитываться.

Дженсен моргнул. — Ты собираешься притворяться, что я говорю о Габи? Вот дерьмо, она всегда хотела тебя и только тебя. Я бы зае*лся. Какого черта тебе надо было засадить моей жене?

— Ко… кому??? — Мэддокс на мгновение расстерялся. Он на самом деле даже не в состоянии вспомнить женщину. Потом он вспомнил, знойный контур ее губ и язык её тела. Кейси Маклеод испускала тихое приглашение, которое Мэддокс не принял. Он видел её как облупленную и держался подальше, даже не приняв объятий в день смерти Священника, когда она заливалась ложными слезами и сочувствием.

— Прошлой ночью, — сказал Дженсен сквозь стиснутые зубы. — Пока я был в участке. Вы, ребята, распили бутылку и, прежде чем она врубилась, ты оттрахал её у стены в гостиной, — он застонал и сильно потер лицо. – Господи Боже, Мэддокс, в моем доме! Это заставило ощущать себя мужиком?

— Нет, — Мэддокс покачал головой. — Нет. Не случилось, Дженсен.

Дженсен закашлялся. Он вдруг показался старым и уставшим. — Ты всегда был паршивым куском дерьма. Даже когда мы были детьми. И все же все тебя любили, — он отошел и посмотрел на горы. Казалось, он забыл, что он говорит вслух и продолжал угрюмым голосом. — Почему, черт побери, все любят тебя? Посмотри на себя сейчас. Ничего, кроме байкерских уловок в охоте за кисками, — он вдруг обернулся. — Что в тебе хорошего, Мэд? Что хорошего в тебе для кого-нибудь?

Мэддокс смотрел на брата, пока слова повисли между ними. Он давно привык к обвинениям, это так или иначе обижало его. И обычно это было правдой. Но не в этот раз.

— Дженсен, — сказал он твердо, — я никогда не прикасался к ней, — он знал, что важно не отступать. — Я не знаю, что, во имя Господа, она сказала тебе или какого она стремится вызвать вражду между нами, но клянусь памятью наших родителей, я никогда не касался твоей жены.

Дженсен посмотрел под ноги и шумно выдохнул. Мэддокс понял, что это касалось не только Кейси. Это было кульминацией жизни, братских неурядиц. Когда он поднял голову и вновь посмотрел на Мэддокса, словно сквозь него.

Они оказались в тупике. Дженсен не до конца успокоился, но большая часть гнева испарилась. Где-то там он должен понять, что это все Кейси. Возможно, он даже чувствовал себя глупо, что так быстро закипел. Мэд тревожно поглядывал на Габриэлу. Он с облегчением увидел, что вместо боли в глазах при взгляде на него, она сердито смотрела на Дженсена. Она однажды совершила ошибку в том, кому она поверила. Она не сделает еще одной.

Тем не менее, несмотря на удары нанесенные словами Дженсена, Мэддокс чувствовал необъяснимую жалость к нему. Его брат обладал слабым здоровьем, женой лгуньей, и, очевидно, был погребен под горой злости и обид. Мэддокс много времени потратил впустую на горечь. Он понял, что он на самом деле переживает за Дженсена, чтобы хотеть лучшего для него.

— Джен, — сказал он мягко, но взгляд его брата оставался холодным, когда он встретился с его взглядом, и Мэддокс в этот момент отступил. Пусть успокоиться, решил он. Тогда они смогут поговорить. Они могли бы раз и навсегда отложить эти мелкие перепалки и вспомнить о том, что их когда-то связывало. Мэддокс удивился, когда понял, как за последние несколько недель все перевернулось в его сознании. Он уже не был упертым мудаком, который несся в Раздор, готовый послать это все.

— Папа, — Мигель оторвался от своей матери. Он нерешительно смотрел то на одного, то на другому, пока подходил.

— Да, сынок? — сказал Дженсен и его голос вернулся в норму.

— Я с Мэдом ходил сегодня в еще один поход. Мы нашли клад. — Мигель улыбнулся и Мэддокс понял, что он отчаянно пытался снять напряжение.

— Да ну? — рассеянно сказал Дженсен. Он провел рукой по своим темным волосам. Это привычка, только делало очевидной печальный факт, что его волосы заметно поредели, показались залысины.

Габриэла тихо встала к Мэддоксу и взяла его за руку. Он посмотрел на нее сверху вниз и кивнул. Этим он молча говорил ей, что все в порядке. Это пройдет.

Мигель достал платок из кармана джинсов. Он аккуратно развязал узел и торжественно высыпал золотые камешки на ладонь. — Видишь? — сказал он.

Дженсен посмотрел на Габи, не обращая внимания на Мэддокса. — Я заеду за ним завтра вечером, как и всегда, — сказал он.

Габриэла кивнула. — Ладно, — сказала она, как будто и не было болезненного поднятия старых обид.

Дженсен вроде расслабился. Он сосредоточился только на сыне, и снисходительно улыбаясь спрсил. — Так где ты нашел этот клад? Промывая речной песок? Нет, — он присел на корточки, чтобы находится на уровне с Мигелем, нахмурившись и более внимательно изучая небольшие камешки. – Похожи на настоящие.

— Так и есть, — сказал Мигель, четко решив, что гнев отца уже рассеялся. — Это золото, папа. Мэд и я, мы нашли его в сейфе на кладбище.

Мэддокс случайно бросил взгляд на лицо Дженсена, в то время, как Мигель рассказывал. Он все еще не понимал настроений брата, но он видел, как его губы побелели при упоминании о старой пещере. Место, которое было их своеобразным детским секретом. Место, о котором никто не знал, никто кроме их двоих. Дженсен выпрямился и посмотрел в сторону Возвышенности Скорпиона. Когда он оглянулся, потрясение с его лица исчезло.

— Сейф, да? Ладно, это странно. Должно быть всякая всячина скрыта в этих горах.

— Как твой дом, Дженсен? — вдруг заговорил Мэддокс. Он не понимал, зачем спросил. Что-то все-таки беспокоило его с тех пор, как он увидел богатый Викторианский особняк. Его ремонт, очевидно, потребовал значительных расходов. Дженсен был низкого полицейского чина в маленьком городке. И один взгляд на Кейси говорил, что она не из тех, кто зарабатывает. Она была из тех, кто тратит.

— Мой дом? — Дженсен помрачнел. Он посмотрел на Мэддокса, но совсем ииначе. Обжигающего взгляда предательства не было, его сменил настороженный блеск.

— Ага, никаких повреждений от наводнения, да?

— Знаешь же, что нет, — прорычал Дженсен. — И что, черт возьми, тебе приспичило поговорить, будто мы старые приятели? — и до того, как доковылял до своего грузовика, он остановился рядом с Габриэлой. Он говорил тихим голосом, но Мэддокс все равно услышал. — Ты идиотка, если веришь тому, что он, на хрен, говорит.

Прежде, чем он закрыть дверь пикапа, он бросил через плечо. — Мы еще не закончили, Мэддокс. Даже близко к тому.

Габи крепко обняла его, когда Дженсен уехал. Взгляд карих глаза Мигеля был все еще в мучительной неопределенности. Мэддокс попытался улыбнуться ему, чтобы он понял, что все будет в порядке. Он обнимал их обоих, пока они шли обратно к дому. Он ответил брату только в уме.

Нет, мы не закончили, Дженсен. Мы ни хрена вообще не делали.