Vendetta не отменена

«Мне бы надо ненавидеть этого человека.
Я знаю, что должна ненавидеть, но чувствую иное.
То, что я чувствую, гораздо сложнее.
Не знаю, как назвать.
Не любовь".(с)

Стремительно покинув зал, Кадони направился вслед за эстонкой.

Он шагал по полутемному коридору, лишь слабый свет ламп отражался в блестящем паркете, и если бы не музыка, доносящаяся с нижних этажей, здесь царила бы настоящая тишина. Колдун одолел половину пути, но за все это время ему так никто и не встретился. Сегодня он был в кедах, поэтому не слышал даже звука собственных шагов. Остановившись на полпути, некромант оглянулся.

«Какой пустынный коридор... — подумал он.

Обстановка внушала мистический ужас.

«Наверное, когда я окончательно впаду в маразм, меня тоже поведут по такому. Я буду идти в смирительной рубахе, со связанными руками, и напевая " Черные крылья любви", хохотать и вспоминать о своем прошлом».

А потом, опомнившись, дабы не накликать на себя беду, отбросил видение прочь, и произнес вслух:

— Не дай же впасть в маразм...

Сделав шаг, он направился дальше.

Мэрилин ещё долго не могла прийти в себя после «веселого» вечера. Выбегая из зала, она чувствовала насмешливый взгляд публики. Такого чувства стыда не приходилось ей испытывать ещё никогда. Стукнуть Шепса бутылкой по голове — она и подумать не могла, что способна на это, но как показала практика, порой, мы просто не до конца осознаем всех своих возможностей. Открыв кран и окунув ладони в холодную воду, она приложила их к горящим щекам, после чего бросила взгляд в зеркало. Оттуда на неё смотрела перепуганная и бледная незнакомка. Мэрилин не узнавала себя.

Продолжая прикладывать ладони к лицу до полного исчезновения румянца, она мысленно вернулась к событиям минутной давности. Развязное поведение медиума ещё долго не выходило у неё из головы. Она просто не понимала, как можно было себя вести.

Наконец, закрыв кран, Мэрилин попыталась стереть с глаз потекшую тушь, но размазала её только больше. Внезапно скрипнула дверь. Эстонка насторожилась. Она почувствовала на себе чей-то взгляд. Там, из мрака, на неё кто-то пристально смотрел. Интуиция подсказывала ведьме убираться отсюда как можно скорее, но любопытство пересилило желание покинуть помещение. Она уже собиралась повернуться, как до её слуха донесся голос, показавшийся ей знакомым: «Если миску уронить, разобьется миска; если рядом лисий хвост, значит близко лиска …»

Строчки из стихотворения про братца Кролика и братца Лиса американских «Сказок дядюшки Римуса». Небрежно прислонившись к дверной створке, на неё смотрел Кадони. В его взгляде было что-то колючее и холодное. Он смотрел на неё, как на соперника. Настороженно и агрессивно, только умело это скрывал. В прошлый раз колдун держался с ней куда приветливее. Эстонке на мгновение даже показалось, что если бы рядом лежал молоток, некроманту ничего бы не стоило схватить этот прибор и пристукнув её, выбросить тело, предварительно убрав за собою следы.

— Вижу, с Сашкой тебе было так весело, что не выдержав, ты бросила его и удрала сюда.

Мэрилин обладала достаточной проницательностью, но некромант держался с таким безразличием, что она никак не могла понять, какие у него по отношению к ней намерения: вражеские или дружеские. И хоть она никогда и не считала себя слабой, но под напором его взгляда, её как будто пригвоздило на месте.

— В последнее время вы с ним как-то по-особенному сдружились. — еле слышно произнес он.

— Мы с Сашей всегда хорошо общались. – ощетинилась она, не спуская с него взгляда.

— Да, ну?! – бросил некромант, позабывав о своей «меланхолической» роли. — И что у вас с ним?

Даже не соизволил назвать Шепса по имени или фамилии, показав, как мало значит для него сия персона. «Почему он об этом спрашивает? - подумала ведьма. – Его действительно это заинтересовало или он спросил, чтобы ввести меня в заблуждение?!»

— Мы просто должны демонстрировать перед зрителям, как влюблены друг в друга. – спокойно произнесла она.

— Неужели? А я вправду поверил в ваши «чувства». — кивнул он, что Мэрилин не сразу поняла, то ли он настроен серьезно настроен, то ли попросту стебется с неё.

Состроив страдальческое выражение лица, прикинувшись наивным и бесхитростным, он словно пытался заверить её, что никакого вреда ей причинять не собирается, но его тонкие и плотно сжатые губы говорили отнюдь не о мягком и приветственном нраве. Отступив в сторону, Керро в свою очередь старалась показать, что не боится его, пусть и не до конца понимала стратегию поведения соперника. Но и её поведение тоже сбивало с толку колдуна. На вид вроде бы тихая, мягкая и скромная девушка, но чувствовалось, все это неспроста. Мэрилин выглядела сегодня странноватой.

— Почему ты так себя ведешь? – вопрос из её уст прозвучал настолько неожиданно, что Кадони задумался.

— Это риторический вопрос или ответить надо?

В его голосе послышалось снова насмешливые нотки, и он медленно к ней подошел. Так обычно подбираются к «жертве», чтобы напасть на неё в момент, когда она будет наиболее уязвима. Поступь его была кошачьей, легкой и бесшумной, да и вообще, своими манерами он сам напоминал существо семейства кошачьих - проказливое, задиристое, и в то же время слегка робкое и пугливое.

— C тобой все в порядке?

Мэрилин до последнего старалась держать дистанцию, следить за тем, чтобы он не прикоснулся к ней, но было поздно.

— Уже успела возвыситься? Думаешь, набрала рейтинг, и все — «звезда экрана»?

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Я просто хочу тебя... Немного позлить. — вполголоса произнес он, и подойдя к ней поближе, приобнял её сзади за плечи.

Вздрогнув от прикосновения, эстонки почувствовала, как её сердце забилось быстрее. В крови «заиграл» взрывоопасный адреналин, и страх неизвестности смешался с чувством эйфории.

— Мне всегда нужно добиваться чего-то самостоятельно, прикладывать усилия. Я бреду по жизни один… Такова моя плата за свободу и неспособность прогибаться под чужое мнение.

Еле слышно, словно из него ушла вся «энерхия», он пытался усыпить её бдительность, но эстонка не поддавалась его уловкам.

Своим мягким, еле слышным голосом, словно из него постепенно уходила «энерхия», он пытался усыпить её бдительность, но эстонка не поддавалась его хитрым уловкам. Только теперь Мэрилин удалось рассмотреть его вблизи, и в первую очередь поразили глаза... Да, именно в них, пожалуй, и было самое, что завораживало в этой противоречивой личности в первую очередь. Узкие и слегка удлиненные, он настолько часто щурил их при ярком свете, что это у него уже давно вошло в привычку, отчего выражение взгляда постоянно менялось. В этих было что-то странное, «колючее», и в то же время необычайно завораживающее, а порой, и то и другое вместе одновременно.

— Тебе не следовало идти с ним. — услышала она его голос. — Он тебя предаст.

В глазах девушки вспыхнул зловещий огонек.

— Я уверена в Саше.

— А я б на твоем месте не был так уверен.

Керро была уже наслышана о его склонности к негативному прогнозированию, поэтому осмелилась посоветовать:

— Лечить тебя надо, Кадони, да некому.

— Я б к вам записался, доктор, на процедуры, если это можно. — произнес он.

— Невозможно. — отрезала Мэрилин. — У меня мороки и со своими " пациентами" хватает. Одни «наложницы» Шепса чего стоят.

Она попыталась ещё что-то добавить, но слова перепутались в её голове. Страх словно сковал язык, и в мыслях теперь была полная неразбериха. Эстонка никак не могла собраться. Внезапно она почувствовала на своей шее его дыхание:

— Не печалься, рыбка.

И прижавшись к ней сильнее, так что сталь пряжки на ремне впилась ей поясницу, добавил:

- Что-то мне подсказывает, что будет еще тебе счастье…

Она попыталась оттолкнуть его и высвободиться из объятий, однако, несмотря на свой хрупкий вид, сил, чтобы удерживать её, у него вполне хватало. Обтягивающее платье из тонкой ткани сковывало движения девушки. Будь она в костюме, уже б давно скрутила Кадони, но ей было неудобно бороться с ним, будучи одетой в вечернее платье.

— Обожди, я не договорил. — схватив её за локоть, колдун притянул девушка к себе.

В его глазах сверкнуло что-то мстительное и жестокое. Казалось, ещё немного, и он ударит её. Она вполне могла справиться с соперником, но не сейчас, не в данную минуту. И когда ведьма, наконец, поняла, что собственными усилиями ничего не сделает, она попыталась позвать кого-то на помощь, хотя бы того же Шепса или Сафронова. Вопль: " Саша! ", уже был готов сорваться с её уст, но фраза застряла где-то посередине горла.

Она ощутила резкую боль в висках, в голове загудело. Мысли остановились, и поле зрения начал застить какой-то туман. На некоторое время эстонка даже почувствовала, как почва уходит из-под её ног. У девушки закружилась голова. И лишь при помощи попыток ухватиться за обрывки сознания, ей удавалось оставаться в этой реальности, и не потерять сознание, хотя к этому все и шло.

— Даже не вздумай со мной тягаться, — прошептал он, — ты не настолько могущественна, чтобы противостоять мне. А я уже далеко не тот смешной мальчик с экрана, над которым в свое время потешались скептики.

Керро не могла пошевелить ни рукой, ногой, хотя сил для сопротивления у неё хватало. Девушку словно парализовало. На глазах у эстонки выступили слезы, и через некоторое время она почувствовала, как у неё носа медленно пошла кровь. Поднеся ладонь к её лицу, колдун сделал движение, будто собрался стереть алую жидкость, на самом деле размазал пальцами кровь по нижней части её лица, а потом, крепко подхватив девушку затылок, чтобы она не дергалась, заставил эстонку посмотреть на себя в зеркало.

— А теперь запомни, как ты выглядишь в данную минуту. – издевательски улыбнулся он, отчеканив каждое слово. — Самоуверенная маленькая эстонская дурочка…

Ноздри его сузились, в глазах появился безумный блеск, как у одержимых. Эстонка была обескуражена его поведением, которое выходило за все рамки благопристойности, но из последних сил старалась сохранить бесстрастность.

Внезапно его ладонь медленно соскользнув с её плеча, принялась шарить в районе её декольте. Почувствовала бесстыдные прикосновения к собственной груди, Мэрилин раз десять успела пожалеть, что надела сегодня платье без лифчика. Ласки были осторожными и то в то же время неловкими, но Мэрилин они были неприятны. Через пару секунд его прохладные пальцы продолжали исследовать её миловидную и упругую грудь с куда большей настойчивостью. Он словно проверял, как далеко может зайти в своих вольностях с молчаливого согласия безропотной «жертвы», и как долго она будет это терпеть. И когда, стянув одной рукой бретельку с её плеча, он сжал её грудь так, что девушка вскрикнула, а второй потянулся к застежке, чтобы разодрать платье эстонки до пояса, Мэрилин вдруг резко вывернулась и ударила колдуна локтем в бок.

Сделав шаг назад, она тотчас же уперлась поясницей в край умывальника. Подойдя к ней плотную, Кадони стал ногой сначала на одну её ступню, потом – на вторую, так что колени их почти соприкасались, и эстонка не могла теперь сделать ни шагу. Взглянув ему в глаза, она заметила, как расширились зрачки, и потемнела радужка, из небесно-льдистого цвета приняла оттенок штормового неба.

— Ну, что ж давай, поиграем в игру, - усмехнулся он, переводя дыхание, - из разряда " Он — хочет, а она — держит оборону, притворяясь, что испытывает к нему только ненависть".

Мэрилин порыскала рукой по полкам умывальника в поисках хотя бы чего-то колюще-режущего, дабы нейтрализовать Кадони, оглушить его на некоторое время, чтобы успеть выскочить отсюда, но все что ей оставалось делать, так это сопротивляться его напору на словах:

— Я расскажу все Сафронову, и...

— И что? — передразнил он её тон, больно наступив ей на ногу.

Заметив, какое наслаждение он получает, изощряясь в словесных баталиях, эстонка поняла, что лучше с ним пока не пререкаться и не провоцировать его совершение ещё больших глупостей. Все, что было ей нужно – временно включить игнор и не поддаваться его вербальным провокациям, а там, глядишь, ему будет не за что " зацепиться", он от неё сам и отстанет.

— Убери ногу! — скомандовала она, набравшись духу.

— Будь проще, детка, и мир к тебе потянется. – он снова принялся на неё наступать. — В мать Терезу решила поиграть? Добренькую из себя строишь?!

Кадони попытался прикоснуться к ней, но эстонка ударила его по руке.

Он уже собирался схватить её в охапку, и стянуть с умывальника, как Мэрилин, дотянувшись вдруг до полки, успела стащить оттуда «опасную бритву», и раскрыв лезвие, тотчас пригрозила ему. Отскочив в сторону, колдун так и уставился на сверкающее острие, направленное в его сторону, на которое он чуть не нарвался по собственной же неосторожности.

— Ещё шаг, — глаза эстонки напоминали глазки маленького, смелого и рассвирепевшего хищника, — и я так исполосую твою физиономию, что мать родная не узнает!

А потом, вытянув свою руку вперед и вывернув запястье наружу, она поднесла к нему лезвие. На удивление, Кадони ничуть не изменился в лице. Судорожно сглотнув, он продолжал сохранять самообладание. Не сводя взгляда с лезвия, колдун отозвался:

— Ну, что ж, раз ты так хочешь покончить жизнь самоубийством, дерзай, я посмотрю. Давай, чего ты ждешь?!

Он наблюдал за происходящим с таким спокойствием, что казалось, ещё немного, и привычным жестом потянется в карман за мундштуком, чтобы закурить и продолжить созерцание происходящего в более благоприятной для себя обстановке. Над ним могла гореть крыша, возникнуть риск падения потолка, ему все было нипочем. Колдун сохранял невозмутимость, с отстраненным самозабвением следя за ней. И только сейчас до эстонки начало доходить, что он от неё только этого и ждет. Ждет, когда она вскроет себе вены, а потому не спешит отбирать лезвие. Одним конкурентом больше, одним меньше, подумаешь, велика печаль. А ведь она надеялась совсем на другую реакцию…

Понимая, что «спектакль» не удался, девушка просто оттягивала время, чтобы придумать новую «систему обороны». Она резко передумала вскрывать вены. Подождав ещё минуты три, Кадони, наконец, не выдержал и засмеялся так, что девушке показалось, он не остановиться никогда.

Это был провал.

— Недолго музыка играла... – угомонившись, спустя время, произнес колдун. - Недолго фраер танцевал…

Мэрилин почувствовала, как краска стыда заливает её лицо. Так оплошать, да ещё перед этим типом, который её и так ни во что не ставит… Она была зла на себя. Зла за то, что вновь выставила себя дурочкой в его глазах.

— Да, теперь я вижу, как СИЛЬНО ты " хочешь" покончить жизнь самоубийством. - едко ухмыльнулся он.

Мэрилин продолжала удерживать лезвие в руке.

- Ну-ну, Мэри, тише, успокойся. Не надо меня сверлить взглядом с таким надрывом. Можешь не стараться. Попытка псевдо суицида была успешно провалена. Неубедительно выглядит. Даже я при всей своей впечатлительности, не поддался на этот дешевый трюк. Неубедительно. Не задело за живое. Слишком мало драмы, мало пафоса, чтобы привлечь внимание зрителя. Не хватило эмоций. Я совершенно не проникся вашей «игрой». Не верю и все. Даже если бы ты попыталась выброситься в окно, я и то б не бросился за тобой. Актеришка из тебя никудышный.

Он раскритиковал он её в пух и прах, но эстонка лишь решительней нажала на свое запястье лезвием. Оставалось только удивляться, как кровь до сих пор не брызнула на поверхность. И не успела ведьма надавить острие до упора, как колдун, в мгновение ока, очутившись рядом, скрутил ей руку, и попытался выхватить лезвие обратно, но девушка лишь усилила хватку.

— Отпусти меня! — очнувшись от наваждения, воскликнула она, стараясь не выпустить бритву из рук. Но некромант принялся силой разжимать ее пальцы, один за другим, пока не вытащил лезвие, и не вышвырнул его в окно. А потом рывком притянув девушку к себе, ухватив за плечи, резко её встряхнул:

- Что ты творишь, идиотка! Ты головой думаешь хоть чуть-чуть, а?

От осознания факта, что он снова удерживает её в своих объятиях, Керро сделала попытку вырваться и ударила его каблуком в колено. Выругавшись, он схватился за ногу. Этого эстонке хватило, чтобы броситься вон из помещения, что она и сделала, с чем она и справилась.

Услышал, как захлопнулась дверь, Кадони превозмогая боль, все же умудрился бросить убегающей вдогонку:

— Куда же ты, Мэри? А я ж тебя " любил"!

Она лишь ускорила шаг, чтобы всего этого не слышать. Девушка мчалась по коридору, как сумасшедшая. Слезы застилали её глаза, а в голове ещё долго звенел этот насмешливый голос.

Шепс меняет планы

«И ты сказала это всё просто игра,
Это всё просто слова, что между
Мной и тобой появились.
Спустив температуру вовсе до нуля,
Будь моей слабостью любимой,
И самой, самой, самой сильной»
(с) Loc-Dog " Нарисуй Любовь"

Венцеслав давненько хотел подойти к Данису, чтобы уточнить кое-какие вопросы, только самого Глинштвейна на «разговоры по душам» как-то не тянуло. Теперь этот день настал.

«Белый маг» подкарауливал некроманта у дверей его номера, а когда тот появился на горизонте, преградил ему путь.

— Что тебе от меня надо? — спросил Глинштвейн, недоумевая с наглости некоторых личностей, позволяющих себе тревожить его по утрам, но Венгржановский молчал.

— Что тебе от меня надо, скотина? — у Даниса было выражение лица, у медведя, которого пчелы ужалили в «библейское» место.

— Ну, и как тебе коньяк? Понравился?

Данис задумался. Мозг некроманта тщетно пытался произвести «дефрагментацию» файлов, дабы вспомнить, о каком событии идет речь. За все время пребывания на проекте Глинштвейну успел отметить столько «псевдо праздников» и употребить столько видов коньяка, что для того, чтобы разобраться, о каком из них идет речь, требовались небольшие уточнения насчет события.

— Какой коньяк?

— Как какой? — всеми правдами и неправдами Венц пытался выцыганить у него бутылку спиртного. — Скидывались же накануне свидания Велеса и Людочки, вспомни!

— А-а-а… — протянул Данис. Да, что-то такое было. Он начал подобное припоминать.

— Тебе Платонов должен был передать бутылку, которую мы тогда не успели затарить.

— Какую бутылку? А разве ты сам её тогда не забрал, со стола?

— Там ещё одна была.

— Ничего он мне не передавал.

Только теперь Венгржановский понял, в чем дело. Платонов «зажал» бутылку, прикарманив остальные деньги. «Вот скотина, — разозлился Венц, — договаривались же, что скидываемся на четверых!». Но изменить было уже ничего нельзя, да и коньяк Ники вряд ли отдаст.

Развернувшись, Глинштвейн собирался уйти к себе, как Венц снова постучал его дружески по плечу.

— Да что такое, я не понял! — пробурчал Данис, оборачиваясь.

Это был ещё не конец «допроса». «Следствие» требовало новых «холых фактов».

— Там ещё коробка конфет была. — с подозрением на него уставился «белый маг». — Её покупал Платонов, но должен был передать её мне, а я, в качестве ангела, обязался закинуть эту коробку через окно влюбленным, но вместо этого, как помнишь, оборвался трос и я улетел на землю. После этого события я обшарил у себя в комнате, заглянул во все углы, но коробки этой так и не нашел. Отсюда само собой напрашивается логический вопрос: куда она могла запропаститься или кто мог её нечаянно куда-то спрятать?!

Глинштвейн заметно побледнел. Потом покраснел. Потом снова побледнел. И пока он взял себя в руки, его лицо сияло для Венгржановского всеми «цветами радуги». Светофор там просто отдыхал…

— Ничего не помню. — отрицательно помотал головой некромант.

— А если подумать?

— Венц, отстань. Ты уверен, что она вообще там была? Мы скидывались только на коньяк!

— Так уверен, что видел её собственными глазами.

Глинштвейн прятал глаза, стараясь не смотреть на «белого мага».

— Это был всего лишь сон. — пролепетал некромант, не зная, что ещё выдумать. — Да-да, всего лишь сон. И хватит приставать ко мне с ненужными расспросами.

Глинштвейн не знал, как от него отделаться.

— Какой ещё сон? — возмутился «белый маг». — Отдай бутылку и конфеты обратно!

— Нет у меня бутылки!

— А конфеты?

— Конфеты… — Данис состроил странное выражение лица, что Венц так и не понял, что он хотел этим сказать.

Спустя пару секунд «белый маг» выламывал двери в номер, вопя на весь коридор:

— Ах, ты ж зараза! Решил воспользоваться добром самостоятельно, ничего никому не сказав?! Со мной хотя бы мог поделиться?!

Глинштвейн крепко держал дверь изнутри, втихаря посмеиваясь, так что сколько «маг» не мучил себя, пытаясь её выбить ногой, у него ничего бы не получилось. Что поделаешь, Данис не виноват, что обладал таким незавидным аппетитом и тягой к шоколаду. Зато в следующий раз будут знать, как предоставлять ему выполнение «партийного поручения».

***

«Привет, Сань! Как поживаешь? Надеюсь, за время пребывания на проекте ты успел пересмотреть свои взгляды на жизнь или все также продолжаешь заниматься нравственным самоусовершенствованием?»

Электронное послание от брата Олега, полученное с утра, стало для медиума настоящей неожиданностью.

Шепс сидел напротив раскрытого ноутбука, и периодически прикладывая лед к голове, куда его накануне навернула бутылкой Керро, просматривал последние новости. На последней неделе он лидировал по рейтингах, обогнав самого Велеса и такие результаты не могли его не радовать. Но «весточка» от родственников…

Он был готов общаться с родней сутки напролет, но не сейчас, и не в данную минуту. На этот проект он и сбежал, чтобы от них отдохнуть. Но и здесь она, по всей видимости, не собиралась оставлять его в покое. И как бы в подтверждение этого в уголку «окна» появился «значок» нового сообщения, на этот ра от Ревзана. Тоже своего рода «брат», только не совсем родной.

«Мы, бля, семеро в одной комнате живем, а ты один, в трёхкомнатной…» остальное Шепс дочитать не успел, первой строки хватило с лихвой, чтобы безошибочно составить смысл содержание письма в целом, и потянувшись за льдом, он случайно смахнул стакан на пол, задев при этом рукой клавиатуру, точнее клавишу «Delete», и гневное послание Ревзана ушло в никуда, так и оставшись недочитанным.

Мэрилин сидела рядом. Как обычно, прямая, гордая и немногословная. Обычно просматривая рейтинги, они с Шепсом комментировали события, смеялись над той или иной выходкой каждого участника, но сегодня ведьма держалась тихо и настороженно. Бледная, как статуя, она смотрела куда-то в сторону, а под её глазами залегли тени. Медиум был слишком поглощен чтением, (точнее просмотром по диагонали), «милостей» фанаток, чтобы заметить с ней резкую перемену. Платонов, устроившись на диванчике, гонял по «макбуку» какую-то игру.

В общем, в номере самаровца с утра царила уютная и вполне «семейная» идиллия. Один из тех немногих дней без скандалов, истерик, звонков фанаток и унылых допросов со стороны наставников.

Медиум уже обрадовался, что никаких посланий из дома он не получит, и что Олег все высказал в своем первом, (Шепс надеялся, что и последнем) письме, и он даже принялся в ответ писать письмо брату, чтобы сообщить о том, у него все хорошо, он жив и испытания проходит исправно, но напечатав первую строку, начинающуюся словами: " Привет, шпокле...», на этом вдохновение медиума исчерпалось.

Застыв так, над клавиатурой, минуты на три, он не напечатал больше ни строчки, хотя и понимал, что после такого количества отзывов от родни просто обязан написать им такое же обширное письмо, но после этих двух строк не мог больше выдавить из себя ничего. Он попросту не знал, о чем писать дальше, как вдруг в строке уведомлений высветился новый «значок».

Шепс, признаться, боялся туда клацнуть и открыть его. Шестое чувство подсказывало, что это опять кто-то из родственников и чутье медиума не обмануло.

Это был отец.

Совершенно равнодушный к технике, не разбирающийся в компьютерах абсолютно, в этот старика что-то вывело из себя до такой степени, что сподвигло его изменить своим принципам и нашкарябать сыну возмутительное письмо.

Обычно жизнь Александра его мало интересовала, если интересовала вообще. Порой он забывал не только о том, сколько сыну лет или в каком классе или курсе вуза учится, (хоть Шепс уже давно все это «дела попробовал»), но забывал, что у него вообще такой сын есть!

В этой семейке люди жили подобно пассажирам вагона-купе: каждый день встречаясь в коридорах и обмениваясь случайными взглядами, они снова расходились по своим местам, захлопывая за собой двери. Они так и остались незнакомцами по отношению друг к другу, поскольку жизнь «соседа» никого особо не интересовала. А что касается папаши… Шепс боялся себе даже представить, что могло повлиять на отца, что тот соизволил тоже приложиться к «писательскому» искусству и кое-что «награфоманить» от себя.

«Я пришел в шок и ужас, узнав что ты принял участие в этом реалити-шоу…» писал он, «отстучав» сыну порядочное письмецо — листов этак на десять — до каких высот в припадке праведного гнева может дойти человеческий гений! Но Александра, это не слишком обрадовало.

Дальше было написано в таком же духе, поэтому он не стал читать его до конца.

Кто-то из братьев, похоже, не выдержал и проговорился. Отец обо всем узнал и угрожал «расправой». Шепс невольно нахмурился. А может, это дело рук кого-то из соперников? Велеса или того же Глинштвейна? А может, сам Сафронов взял на себя труд оповестить о происходящем его отца? Медиум был готов заподозрить даже его, но потом отбросил эту мысль.

Да уж, нигде так не любили сплетничать и совать нос в чужие дела, как в его родной Самаре. Впервые в жизни медиум перепугался не на шутку, уразумев, что каша заварилась нешуточная. Отец сильно рассвирепел и на сей раз избежать наказания ему не удастся.

— Что там такое, Саш? — спросила его эстонка, заметив, как медиум побледнел, а его улыбку как будто кто-то стер с лица.

— На следующей неделе приезжает батя, чтобы забрать меня с проекта. — мрачно объявил он и отправил сообщение отца в корзину.

На мгновение, в комнате воцарилась тишина и несколько минут ни Мэрилин, ни Платонов не могли произнести ни слова, пораженные новостью. Они не знали радоваться приезду старика или нет. Сам Ники, по правде сказать, побаивался сумасбродного родственничка Шепса, но уже предвкушал крупный семейный скандал, ведь когда старик разбушуется по-настоящему, там было на что посмотреть, главное, ему самому под руку не подвернутся в тот момент. Сам того не желая, Шепс снова «попадал», но Платонов, как ни странно, за судьбу соперника не переживал.

Захлопнул ноутбук, в поисках поддержки самаровец обратился к присутствующим:

— Вы должны за меня заступиться.

Оставив «макбук» в сторону, Платонов тут же поднялся с дивана и состроив страдальческое выражение лица, голосом «умирающего лебедя» сказал:

— Я… я не могу… Прости, конечно, но на следующей неделе у меня вряд ли получится. Я нехорошо себя чувствую, на меня наверное порчу кто-то навел поставил…»

«Пить меньше надо…» со злобой посмотрел на него Шепс, понимая, что поддержки от Платонова теперь вряд ли дождешься. Конечно, Никита, может быть, и смелый мальчик, но страх встречи перед разбушевавшимся отцом в этот раз одержал верх над его храбростью.

Керро хоть и была напугана встречей с разъяренным Шепсом старшим не меньше Платонова, все же пообещала встать на защиту Сашки.

— Я постараюсь ему все объяснить... Скажу, что ты не можешь покинуть проект, когда набрал достаточное количество голосов, и мы подошли к финалу. Я уверена, он поймет…

— Да на него даже уговоры Сафронова не подействуют! — был уверен Шепс. — Вы плохо знаете моего батю! Если ему что взбредет в голову, он не успокоиться, пока не добьется своего.

— Но ты не можешь сейчас вот так все бросить и уехать! — испугалась она. — Я не могу здесь оставаться, без тебя, тем более по испытания мы должны проходить вместе. Так указано в контракте. За нас заплатили спонсоры. Не может быть и речи о том, чтобы ты покинул проект и вернулся домой. Уйдешь ты, уйду и я…

— Ладно, так уж и быть, — сказал Шепс, успокоившись, — я постараюсь с батей поговорить, хотя и не уверен, что он меня вообще услышит. Главное, мы должны держаться вместе, вот и все. Я надеюсь, что батя в конце концов «оттает» и разрешит мне здесь остаться, или должно произойти нечто такое, в результате чего он резко поменяет свою точку зрения… В любом случае, Мэрилин, с тобой мне уже ничего не страшно.

"... не в блокадном Ленинграде живем"

Олег Григорьевич прилетел первым самолетом, аккурат за неделю до следующего испытания, и нельзя было сказать, что Александра сильно обрадовал приезд отца. Но когда в дверях появился брат, затаскивающий следом за собой багаж, медиум уже не мог сдержать эмоций: " О, родственнички приперлись! Вот " радость"! Дай им бог «здоровья. Чтобы я их ещё лет сто не видел! ". Мэрилин в тот момент на него так посмотрела, что Шепс был вынужден замолчать.

— А твой отец как? Почем он тебе ничего не пишет? — тогда осведомился у неё самаровец. — Я что-то не видел, чтобы он тебе вообще тебе звонил. Он что, умер?

— Нет, он жив. — ответила она, и тут же сумрачно добавила: — Но лучше бы умер.

При появлении в дверях Олега Григорьевича, (старейшины рода Шепсов), Данис Глинштвейн сначала подался назад, но быстро взяв себя в руки, ринулся поприветствовать родственника. Протянув ладонь для рукопожатия, старик поздоровался с экстрасенсом так, что чуть не вывихнул ему запястье.

Ущипнув Керро за щеку, назвав её при этом «милой эстоночкой», а сына наградив всего лишь взглядом: " С тобой мы поговорим позже...», он скомандовал Олегу распаковывать багаж, после чего принялся устраиваться в номере Сашки, заранее облюбовав себе его покои. В этом плане отец привык обходиться без лишних церемоний. Медиуму было проще, если б отец начал его бранить чуть ли с порога, разнося все к чертям собачьим, лишь бы не созерцать это надменное безразличие.

Родня передала Шепсу харчи - в двух сумках - их Олег как раз и затаскивал в номер в первую очередь. Данис обнаружил там четыре кулька муки, один килограмм риса, четыре килограмма бобового масла, два окорочка, четыре килограмма сахару и плитку чаю. Выбираясь на проект, отец ориентировался сугубо по названию, поэтому и набрал с собой столько еды. Собирали для Сашки неделю всем самаровским ковеном… табором. Не зря Глинштвейн, крутясь возле Олега, постоянно принюхился к сумкам, поминутно заглядывая в них. Мимо еды он пройти не мог. Хотя с другой стороны, если ты приехал забирать сына с проекта, зачем нужно было тащить с собой столько еды, - это тоже оставалось загадкой. Что у отца, что у Олега, дружба с логикой была столь же крепкой, как у Ленина с белогвардейцами.

И пока окружение здоровалось с Олегом Григорьевичем, Данис, вынув под шумок из одной из сумок почеревок, тут же спрятал его в карман. Теперь насчет ужина заморачиваться лишний раз не нужно.

Окинув родственников взглядом, Шепс не заметил среди них матери. Нельзя было сказать, что его это насторожило, но из вежливости он все-таки решил поинтересоваться у брата её отсутствием:

— А где наша мать?

— Зачем тебе этот кошмар из детства?! — отмахнулся Олег. — Забудь о нашей матери, у неё давно уже крыша поехала.

Он уже намеревался спросить за остальных родственников, как в разговор вмешался снова отец.

— А ты, я вижу, сынок, такой крутой стал. Самодостаточный. — окинул он взглядом «готические» наряды Шепса. ШМедиум выпрямился. Сейчас папенька опять скажет какую-то ерунду и мысленно готовился пропустить её мимо ушей.

— Я тоже раньше, — закряхтел вдруг папаня, — прежде чем встретить вашу мать...

Олег оборвал его на полуслове и подмигнув в сторону Мэрилин, намекнул, что сейчас не время фривольничать в присутствии дамы, и Шепс, подхватив инициативу брата, попытался перевести беседу в другое русло:

— Пап, а сам ты как?

— Я? Я волшебно, сынок! — загрохотал гробовщик. — Хожу, кайфую, в ус не дую.

И он наверное успел бы поведать о многом из своей жизни, если бы не вмешательство Глинштвейна. Приготовив все что нужно для ужина, экстрасенс позвал гостей:

— Ну, что вы там сидите? Пойдем-те, лучше чай пить. У нас все на столе.

***

За круглым стеклянным столом скромная компания из пяти человек разместилась быстро. Платонов, испугавшись грозного папки, не пришел, а Леденев был слишком занят, дабы присутствовать при встрече. Выяснял отношения с Велесом из-за " дамы сердца".

Не дожидаясь пока остынет чай, отец полез за бутылкой, красующейся в центре стола, как вдруг Александр со словами: «Это реквизит!», ударил его по рукам. Удар оказался настолько неожиданным, что присутствующие аж невольно вздрогнули.

— Уже и реквизита для отца жалко… — Олег Григорьевич с осуждением посмотрел на сына.

— Вот так «вырастил! "... На свою голову.

Верная своему обещанию, Керро не отходила от Шепса ни на шаг, а Глинштвейн крутился рядом из желания утащить из сумки что-нибудь ещё, а потому следовал за родственниками медиума словно тень отца Гамлета. Александр был вынужден отметить, эстонка держалась прекрасно, и сохраняя хладнокровие, ничем не выдавала своих настоящих эмоций. В конце концов, им с Глинштвейном удалось отвлечь старика от бутылки и втянуть его в разговор.

И если первый «обмен любезностями завершился в более менее официальном тоне, то следующий его этап напоминал больше фантасмагорию; как если бы режиссер посреди съемочного процесса покинул павильон, забрав сценарий, и актерам пришлось заканчивать пьесу в меру своих способностей, и на собственное усмотрение.

Олег Григорьевич пил чай из блюдца, и хотя перед ним поставили чашку, он её успешно игнорировал. Керро к еде практически не прикасалась. С рассеянным видом помешивая ложкой чай, она глядела на поверхность стола, и её равнодушие к яствам не ускользнуло от пристального взгляда старика.

— Это замечательно, что она так плохо питается. — подмигнув Сашке, он первым нарушил молчание. — Хорошей женой будет. Мужа не объест.

Шепс переглянулся с Глинштвейном, перестав есть. Медиум старался вообще лишний раз рот не открывать, чтобы не сказать нечто такое, что могло бы разозлить отца ещё больше, но тут не сдержался. К тому же Мэрилин на него так посмотрела, что не встать на её защиту, он попросту не мог.

— Странно, пап, вроде бы не в блокадном Ленинграде живем, — отозвался медиум, — откуда столь предвзятое отношение к пище?! Еды на всех хватит. Мы же не дома.

Нахмурившись, отец лишь промолчал в ответ. Не сыну его учить, что такое «хорошо», а что такое «плохо». Мнение младшенького чада его и так никогда особо не заботило. Олег Григорьевич считал себя главой семьи и всячески пытался заставить своих детей уважать себя, вот только получалось пока с этим не очень. А что касается Мэрилин, другого отношения со стороны отца Шепса она к себе и не ожидала.

Тот смотрел на неё, как на вещь, будущую «служанку» для своего сынка, рядовой «инкубатор» по воспроизводству детей, только не личность. Олег Григорьевич привык разговаривать с женой в подобном тоне, она не возмущалась, а потому, восприняв её реакцию за норму, обращался так теперь со всеми представительницами женского пола. Вот только Мэрилин с его измышлениями старческого маразма мириться не собиралась.

— А дома что нового? — спросил Шепс, обращаясь к Олегу.

— Ревзан женился. — сообщил тот, поспешно добавив при этом: — Правда после свадьбы он уехал на войну, и во время стычки с сепаратистами получил ранение.

— Что же с ним произошло?

— В него попало осколком снаряда — какой-то отморозок стрелял. Но раны оказались не тяжелыми. Его знакомого ранило в колено, а Ревзан получил пулевое сквозное ранение плеча.

«Всего-то», мрачно подумал Шепс, уткнувшись взглядом в чашку. По хмурой физиономии медиума несложно было догадаться, что едва семейка закончит обсуждение свадьбы брата, отец примется за него, и тогда «расправы» уже точно не избежать. Пока что отец увиливал от разговоров о проекте, но р ранении Ревзана говорил таким тоном, словно тот был дитям и получил удар совковой лопаткой, пока лепил пасочки в песочнице. Отец явно недооценивал всей серьезности ситуации.

Мэрилин уже не могла терпеть, когда Олег Григорьевич огласит причину, по которой намеревался забрать Шепсас проекта, а потому, не выдержав, пока тот выскажется обо всех родственниках, обратилась к нему напрямик:

— А зачем вы забираете Александра, хотелось бы поинтересоваться? В чем причин?

— Будет помогать мне строить сарай. — невозмутимо бросил отец, вращая челюстями.

— И как долго вы строите этот сарай? — попытался поддержать разговор Данис.

— Всю жизнь.

— Думаете, ваш сын будет вам помогать?

— Если меня не станет, будет.

— Но вы же посмотрите на Сашку. Он не приспособлен к тяжелому физическому труду.

— Я Саньку вообще-то кибернетиком хотел устроить, — признался Олег Григорьевич, — вот только руки у него с детства не из того места растут. А так… Если б не баба, то может и научился… Хотя бы рубать дрова.

Шепс нахмурился. Разговоры подобного толка начали его уже поднапрягать. Отец выставлял его перед гостями не в лучшем свете, и не смог устрояит против соблазна лишний раз не попрекнуть родную мать, приобщившую внука к оккультному. Медиум был рад, что Мэрилин мыслями витала в облаках и ничего не слышала, а Глинштвейн, пользуясь моментом перебранки, потихоньку таскал конфеты со стола и аккуратно расфасовывал у себя по карманам.

— Но вы же приехали забрать меня не из-за постройки сарая? — возмутился медиум.

— Конечно же, нет, Сань. — спокойно ответил брат, поставив чашку на место. — По правде сказать, мы с батей собиралась ещё заехать в местный гипермаркет: агрегат там надо один купить… Ну, ты знаешь, для полива. Отец с теплицами завязался, меня насчет аппарата донимает. Но там ещё шланги к нему нужны, брезентовые такие, знаешь?!

— Мне это ОЧЕНЬ " интересно" слушать… - с хмурым видом оборвал его Шепс, не дав брату возможности рассказать о свойствах агрегата.

— У тебя вообще совесть есть? — загрохотал отец, плеснув себе глинтвейна из бутылки, взятой из рук Глинштвейна. — Бросил все и уехал, оставив меня и мать. Вот скажи, зачем тебе нужен этот проект? Да ты со своими способностями не дотянешь даже до финала!

Но Шепс был иного мнения о своей удаче.

— Пап, не моделируй мне негативное будущее. Мысль материальна.

— Нет, нет, сынок, — прервал его на полуслове отец, — поговорили, и хватит. И не надо на меня так смотреть. Я для себя давно все решил. Завтра ты собираешь свое барахло и мы все вместе возвращаешься домой, пока окончательно не опозорил здесь наш род.

— Я вообще-то за победой приехал. Мне один знакомый посоветовал принять участие.

Чтобы сбить отца с толку, Шепс принялся бузить первое, что взбрело на ум, лишь бы версия выглядела убедительно. Несмотря на рискованность исхода участия в таком проекте, покидать его медиум пока не собирался.

— Я по интернету познакомился с типом одним. Он в экстрасенсорике шарит. Сказал, у меня биополе сильное, могу на людей воздействовать, поэтому я подумал...

— Ты можешь показать мне этого фраера? — потребовал отец.

Такого поворота событий Александр точно не ожидал. В ближайшем окружении подобных «знакомых» не оказалось, но отец с такой настойчивостью потребовал " удостоверение" личности этого типа, что в случае отказа можно было получить по башке.

Делать нечего. Нужно что-то предпринимать. Окажись кто другой на месте Шепса, давно б уже сдался, но самаровец, с его натренированной соображаловкой умел выкрутиться из любой ситуации.

И не долго думая, вспомнив о чем-то, он порылся в кармане и вынув оттуда вырезку страницы из дайджеста «Дома-2» столетней давности, где были изображены Венц с Кадони на какой-то церемонии, протянул её отцу. Не прошло и секунды, как Олег Григорьевич принялся внимательно изучать макулатуру. За свои действия Шепс не чувствовал вины. Совесть медиума была чиста.

Кадони с его кармой терять уже нечего, вот только с Венгржановским могла произойти " заминочка", пусть он и не при делах. Правда, если разработать хороший план, медиум не сомневался, приструнить " белого мага" вполне получиться. Но отец, похоже, привык работать без всяких планов, ибо в следующую минуту, пройдясь по комнате, он вдруг достал из левого кармана пиджака револьвер, и убедившись в его боевой готовности, спрятал ствол обратно. Глинштвейн с Керро лишь переглянулись, но ничего не сказали. После получасового общения с отцом Шепса они перестали вообще чему бы то ни было удивляться.

Александр, заметив боевой дух старика, что тот серьёзно настроен расквитаться с малоизвестными ему ребятами, посчитал своим долгом на всякий случай его предупредить:

— Ты там только поосторожней, пап… Чтобы тебя там, случаем, не завалили. А то как бы Олегу вместо меня, не пришлось бы в качестве подарка матери везти домой «груз 200».

— Не боись, сынуля. – подмигнул ему старик. — Сработаем по высшему разряду.

И для подтверждения своих слов, он подошел к столу, и взяв оттуда вилку, согнул её напополам. Данис, мельком бросив взгляд на запястье Олега Григорьевича и заметив там тюремную наколку, невольно вздрогнул.

Лишь когда все встали из-за стола, старик Шепс свирепо поглядел на сына и приказал ему задержаться для разговора «тет-а-тет». Александр с отчаянием посмотрел на Мэрилин, но она, перехватив взгляд медиума, отвернулась в ответ и покорно вышла из комнаты. Глинштвейну старик тоже сделал выйти, и некромант его послушался. Покинув помещение, он робко прикрыл за собой дверь. Лишь когда рядом остались Олег с Александром, отец перезарядил ствол, и принялся куда-то засобираться.

— Вот скажи, сынок, — снова загремел он, — как ты мог доставить мне столько хлопот, заставил тащиться сюда, когда сам знаешь, дел у меня по горло!

Олег Григорьевич намекал на увеличившееся в последнее время количество заказов в виде гробков и могильных плит. Сын лишь сдвинул плечами.

В гости отца он не звал. Тот сам к нему напросился, с Олегом, поэтому медиум не понимал его возмущений. Знал лишь одно, что теперь ни колдуну, ни " белому магу" не поздоровиться, едва им придется столкнуться с маразмом его отца, потому как непонятно ещё было, кто из них во время стычки окажется неадекватнее. Но даже если ребята и предпримут попытку оказать сопротивление выжившему из ума старейшине рода Шепсов, пусть потом пеняют на себя.

Коварный план

Велес сидел за столом в полнейшем одиночестве, не сразу заметил, как напротив него примостился Платонов.

— Ну, как погода? — равнодушно поинтересовался у коллеги неоязычник.

— С утра был дождь. — кивнул тот.

— А что вообще в мире делается?

— Стабильности нет. — ответил Платонов, подсаживаясь к нему поближе.

Велес напоминал собачонку, которую пару раз окунули в воду и выбросили на берег. Платонов впервые видел его в таком состоянии. После свидания с Людой парень, казалось, растерял гонор и лишился былой самоуверенности.

— Ну, что Диман, — усмехнулся Ники, — готов ко второму свиданию?

Велес неуверенно кивнул. «Приключений» ему хватило ещё с первого раза. Ввек их не забудет. Но переубеждать Платонова в обратном было бессмысленно.

— Тогда давай, доставай свой «агрегат любви»! – скомандовал коллега.

Вынув из кармана фотокарточку, Велес развернул её и уставился на изображение Людочки.

— Смотри, сделаем, как договаривались накануне. — принялся объяснять Платонов. — Открытку я тебе уже написал. Осталось только вручить её даме.

— Там стихи хоть нормальные? — на всякий случай переспросил неоязычник.

— Люде понравится.

— Нет, ты вслух почитай.

Платонов прочел первые пару строк, одна из которых заканчивалась словами: «... утопая в жарких лучах страсти, я словно кит, выброшенный на берег любви», и все в том же роде, правда Велес, едва их услышал, крепко призадумался, не сразу найдя слова, чтобы выразить свое «восхищение».

— Все это, конечно, хорошо, но я не кит.

— Правильно, ты мидия. — согласился Платонов насчет его робости в повторном подкате к даме.

— Сам ты моллюск. — буркнул Димка, пряча фото Бохини обратно в карман.

— Не нравится?

Велес повел бровью. Не то, чтобы стихи совсем ему не нравились, просто он ожидал услышать нечто другое.

— Так я должен теперь для Людочки писать стихи в трех экземплярах? — возмутился Платонов. — Первый вариант — оптимистический: если вы останетесь парой, второй — если она тебя бросит, а третий — если бросишь её ты?

Выхватив открытку у коллеги из рук, Велес снова перечитал стихотворение от начала до конца, а потом не выдержав, процедил:

— Просто «гимн любви» какой-то...

Платонов покрутил пальцем у виска, будто намекая, что с его обыденной фантазии нельзя требовать слишком многого. Хорошо, что употребил в дело хотя бы то, что дал бог, но в плане творческих способностей Никиту он, по всей видимости, и вовсе обделил.

— Не пойму что тебя не устраивает.

— Понимаешь, нужны особенные стихи, проникновенные. — пояснил Велес. — Чтобы рифма звучала искренне и человечно.

Платонов и слушать его не хотел. Обидевшись, он резко вскочив из-за стола:

— Все! Я слагаю с себя обязанности «придворного поэта»!

С этими словами парень попытался выхватить у неоязычника открытку, но тот оказался сильнее его, и упускать " добычу" из рук так просто не собирался.

— Нужно проще писать, искреннее. — Дмитрий принялся делиться своим опытом сослагания стихов, когда ими ещё свою первую девушку охмурял, в далеком детстве. — В отношениях должен быть этакий легкий ветерок…

— Слушай, а может тебя действительно настигла любовь? — переспросил Никита, снова усаживаясь за стол. — Я вот вряд ли её полюблю, да мне она и не нужна, а ты... С тобой ещё не все потеряно. С ней, думаю, ты найдешь свое счастье, но позволь полюбопытствовать…

Велес внезапно насторожился. Что он ещё услышит от коллеги?

— Людмила Дмитриевна у тебя первая или до неё были ещё какие-нибудь шмары?! — Ники то ли ревновал её, как ростовчанин, то ли «временное замыкание» в голове произошло. — Ты то у неё точно последний.

Волхов отреагировал не сразу. Точнее вообще молчал, летая где-то далеко в мыслях. Платонов уже собирался задать ему следующий вопрос, но при повторном взгляде на унылую физиономию Велеса, его озарила догадка, и он просто не смог сдержаться, чтобы не выразить её вслух:

— Послушай, а может ты просто боишься?! Боишься, что у тебя ничего с ней не получится?! Я имею в виду не платоническую любовь, а физиологию... Короче, ты меня понял.

— Не совсем.

— Ну, когда вы с Людой останетесь наедине и…

Велес посмотрел на него исподлобья. Неоязычник подмечал момент, когда можно будет треснуть Никиту по затылку: сейчас или подождать, пока парень разойдется совсем, тогда хоть весомая причина для битья возникнет, и себя можно будет не останавливать.

— Все это конечно хорошо, но у меня есть один вопрос: где мы с Людмилой Дмитриевной проведем ночь?

— Я могу свой номер отдать в прокат — внезапно предложил Платонов. — Но ты сам знаешь, какой у меня там гадюшник. Хуже чем у Венца. Пакеты везде валяются, и вообще…

— Сойдет. Я все уберу. — пообещал Велес. — Ты мне лучше скажи, чем даму развлечь, прежде чем начать…

— Ну... — призадумался на мгновение Ники, не ожидая услышать нечто подобное. — Для начала можешь показать ей... хотя бы мои марки.

- А с каких это пор ты стал собирать марки?

Велес понимал, проводить ночь в номере Платонова с непредсказуемой женщиной наподобие Бохини — безумие полное, но другого варианта для разрешения этой проблемы он не видел. Больше никто за просто так номера ему предлагать бы не стал.

Неправильно истолковав реакцию неоязычника, Ники похлопал его по плечу:

— Дружище, ещё не все потеряно.

— ХВАТИТ НА МЕНЯ ДАВИТЬ!!! — заорал Велес, что Платонов отшатнулся от него. В обычное время Димка эмоций своих не выдавал, держа все в себе, а тут такое...

И указав на посетителей ресторана, заговорщическим тоном Ники добавил:

— Думаешь, все эти люди тоже в постели проявляют " высший класс"?

Велес осмотрелся по сторонам.

— Если взять стадион и убрать оттуда всех, у кого с " этим" не ладится, то " нормальных" останется не больше, чем пальцев на руках. А теперь представь себя одним из этих пяти человек, ты вдруг оборачиваешься и вместо того, чтобы увидеть толпу народа, наблюдаешь опустевшие ряды. Теперь ощущаешь всю масштабность " бедствия"?

Волхов не сразу нашелся, что ответить, но свою мысль выразить все же осмелился:

— Мне вообще интересно, почему так много внимания уделяется этой теме. Такое ощущение, будто психика человека постоянно и ежеминутно подвергается незаметному, но эффективному внедрению шаблонов поведения. Причем в большей мере во всем виновато СМИ и система воспитания. Я бы поостерегся употреблять здесь такое слово, как «зомбирование», но сути это не меняет. И вообще, почему вокруг этой, казалось бы, простой функции, отлаженной природой, у человека возникает столько проблем?

— Я все понимаю, Дим, вот только не надо на меня смотреть разъяренным взглядом Кондолизы Райс, - хмыкнул Никита, - а то я тебя уже начинаю бояться.

Может, коллега в чем-то и прав. Может, устами юного неоязычника глаголит сермяжная правда?! И все же не пристало лезть к человеку с советами, если он их от тебя не ждет. Платонов понял это только сейчас, когда Велес чуть не заехал ему в лицо подстаканником.

Посиделки закончились тем, что вручив коллеге открытку, плюшевую белку, (персонажа из " Ледникового периода"), и шоколадку, Платонов пообещал зайти за ним через некоторое время, чтоб вдвоем ринуться к Людмиле Дмитриевне.

***

В номере Бохини царила относительная тишина и спокойствие. Леденев точил ножи, Мэрилин Керро смотрела выпуск четырнадцатого сезона " Битвы экстрасенсов", а Данис, устроившись на диване с газетой, разгадывал кроссворд. Отсутствовала одна Давиденко.

Половину кроссворда Данис уже разгадал, оставалось только постичь суть последних двух слов. Он корпел над ними вот уже полчаса, но за это время дело не продвинулось ни на шаг. Тогда плюнув на все, уразумев, что собственной смекалки не хватает, он обратился за помощью к смекалке коллективной, как вдруг в дверь в прихожей кто-то постучался.

— Кто там? — мигом отреагировал Толик, оторвавшись от своего занятия.

— Свои. — послышалось оттуда.

— Свои дома сидят, телевизор смотрят, — откликнулся Леденев, но Мэрилин, прислушавшись к разговорам, начала догадываться, о ком могла идти речь.

Нынче ей пришлось столкнуться в коридоре с Кадони и Венцем, первый пообещал ей в финале букет белых роз с кладбища, и заметив, каким хмурым взглядом она их одарила, ещё долго потешался над этой шуткой. Под конец они уже хохотали так, что Мэрилин была бы рада чем-нибудь швырнуть в этих двоих, лишь бы они заткнулись, жаль, под рукой ничего тогда не оказалось: ни вазы, ни книги. Из-за шума телевизора, (а там как раз показывали эпизод, где Шепс, заливаясь рыданиями, бегал по всем этажам с циркачами в поисках тигренка), поэтому эстонка не могла расслышать голоса, но была уверена, что это никто иной, как колдун и его вечный собутыльник – «белый маг». Только они могли умудриться прийти в гости без приглашения, появиться там, где их не ждут.

Леденев ещё некоторое время прислушивался к переговорам за дверью, но поскольку голоса затихли, то снова принялся за ножи, а Глинштвейн, отвлекшись от кроссворда, попытался вновь на нем сосредоточиться. Впрочем, не прошло и пары минут, как стук в двери возобновился.

— Да что такое? — возмутился Данис, и оторвавшись от печатных строчек, бросил хмурый взгляд в прихожую: — Кто тама?

Ему лень было слезать с дивана, чтобы пойти открыть дверь. А Мэрилин не собиралась к ней подходить из принципа. Она была убеждена, что за ней именно те люди, о которых она подумала, и если откроет им, и пустит их сюда, то ничем хорошим это не кончиться. Сейчас эстонка не хотела видеть ни темного, ни «белого мага», а недвусмысленные шуточки этой пары и скабрезные замечания ей уже опостылели.

Данис повторил свое обращение, да так, что чуть не уронил газету на пол.

— Да сделайте кто-нибудь телевизор потише! — разъярился Толик. – Ни черта ж не слышно, кто пришел!

Шепс на экране в это время разошелся не на шутку: вместе со скептиками, которые за него переживали, (тигренка он так и не нашел – дух умершего единорога сбил Сашку с толку), он носился по всем этажам, пока время не вышло, а когда до него донесли эту информацию, хрупкое сердце самаровца не выдержало, и он разразился бурными рыданиями.

— Кто там? — взял на себя смелость обратиться к пришедшим Леденев.

— Детский сад «Белочка»! — послышалось из-за дверей. — Открывай, давай!

И снова этот настойчивый стук.

Швырнув ножи на стол, Толик встал из-за стола, и поправляя на ходу очки, подошел к двери. Ему не верилось, что Людочка могла так быстро вернуться после смены. Но едва он нажал на дверную ручку, и одна створка почти открылась, Мэрилин, схватив в углу ведро воды, тут же окатила ею вошедших на порог с головы до ног. Опознав в гостях Велеса и Платонова, эстонка спохватилась, но было уже поздно.

— Ой, извините… — ошарашенно произнесла она, поднося руку ко рту.

Ведро упало на пол и стук железа неприятно резанул слух. \

— Да ничего страшного... — пролепетал Велес, поправляя мокрую челку.

Попав под «душ», неоязычник сейчас больше напоминал больше ластоногое, барахтающееся до этого в океанских водах вблизи Баренцева моря, у Платонова видок был итого хуже.

Вручив эстонке цветы, предназначавшиеся Людочке, он уже собирался откланяться и покинуть с коллегой помещение, как Толик у них потребовал объяснения: по какому поводу они вламываются в чужие апартаменты.

— Это мне? — переспросила она, с опаской принимая из рук неоязычника цветы.

Отношения с ним у неё были ни хорошие, ни плохие, скорее нейтральные, если не сказать, равнодушные. Виделись они мало, и то, в основном, проходя мимо друг друга по коридорам, а потому повода для таких «подношений» девушка не видела.

— Не совсем. — откликнулся Платонов, стряхивая со своего костюма остатки воды. — Мы принесли их Людмиле Дмитриевне, но раз её нет…

— Вы опоздали, ребята. — внезапно заявил Толик, едва сдерживаясь, чтобы не заржать. — Людочка уже получила букет. От меня.

Велес ошарашенно посмотрел на Платонова, но тот лишь сдвинул плечами. Они опоздали. Леденев их опередил. Им невольно бросился на глаза букет алых роз на окне. Ребята все поняли. Но ведь оставались ещё открытка, белка и шоколадка!

Велес принялся было вынимать их из пакета, пока Ники не стукнул его локтем в бок. Сейчас была не так обстановка и не то время для решительных действий, да и хозяйка номера отсутствовала. Велес принялся заворачивать «подарки» обратно, а Мэрилин тем временем мельком бросила взгляд на букет: «Какие жуткие траурные цветы». Но отказываться от них не стала. У неё ещё будет возможность избавиться от этой «икебаны» так, чтобы не обидеть гостей.

— Куда поставить цветочки? — с награнным добродушием спросила она у присутствующих, озираясь вокруг, ибо по правде сказать, ей так не хотелось этот «ужас», наверняка сорванный ребятами из какого-то палисадника, ставить на окно рядом с розами от Толика.

— А положи их возле входной двери. — предложил Леденев.

— Но тебе они хоть нравится? — спросил у неё Платонов за букет. — Мы с Димкой весь день их выбирали…

Но Керро была иного мнения об их «трудах»:

— То, что вы собрались ей вручить, надо садить на огороде, а не в квартиру тащить. Цветами это вряд ли назовешь.

Позже, покидая квартиру, чтобы переодеться, Платонов жаловался своему спутнику, словно догадываясь, что эстонка может сделать с этими цветами:

— Не сомневаюсь, что после нашего ухода она их выбросит, либо вообще сделает из них «порчу».

На Велес лишь отмахнулся в ответ. Неоязычника занимали мысли совсем иного рода.

— Забудь о цветах. Не до них сейчас. Мне надо срочно в номер, переодеться или ты думаешь, я буду торчать под дверью Людочкиного номера до самого утра в такой одежде?

План повторного свидания в который раз полетел в «тартарары». И не успели ребята завернуть за угол, как чуть не столкнулись с Венцеславом. На удивление, тот тоже куда-то спешил. Они собирались незаметно прошмыгнуть мимо него, но Венц их узнал.

— О, ну и видок у нас, ребята! — ухмыльнулся он. — Две заблудшие овцы.

Не останавливаясь, парни ускорили шаг. У них не было в планах поддерживать диалог с «белым магом».

— Откуда вы? С рыбалки? — спросил он.

— С балета. — буркнул Велес на прощание, и толкнув Платонова, двинулся дальше по коридору.

Не шуми пехота, не пыли танкист... Где-то под забором пьяный спит связист"

" Кто он, тот, кого за меня принимают? "
(с) Луи Арагон " Неоконченный роман" 1956

" Избранные небом" Александр начал писать ещё задолго до своего совершеннолетия. Труды его находились в стадии завершения, но о публикации говорить было рано. Текст нуждался в хорошей вычитке, а медиума гложили сомнения, что где-то и что-то он мог упустить, а отдельные факты и вовсе переврать. Не мешало бы подправить кое-какие абзацы, " прилизать" стиль и убрать из предложений громоздкие конструкции. Словом, медиум умел завлечь читателя в текст так, чтобы удержать его внимание к происходящему на протяжении всего повествования.

В три часа ночи ему позвонила Илона. Спрашивала, сколько кубиков физраствора будет достаточно для укола в " холку", не уточнив, правда, кому он предназначался: крысе или человеку. Медиум, рассудив, что речь идет о человеке, проконсультировал её по своей методике, и едва сеанс ночного " тет-а-тет" закончился, был не до конца уверен, что правильно понял Новоселову. «И где там холка у Гришина?!», не уставал он задаваться этим вопросом, пока его думы не прервало внезапное вторжение в номер Платонова.

Заметив, что медиум что-то строчит за ноутбуком, он не смог сдержать своего любопытства:

— А что ты там пишешь? Книгу?

Медиум молча кивнул, допечатывая абзац.

— А о чем она?

— Книга для тех, у кого еще не было, — равнодушно продекламировал он, — и для тех, кто уже не может.

Шепс не хотел, чтобы его труды читали, пока они не готовы.

— А вот Людочка свою книгу уже написала. — сказал Платонов с таким видом, будто был в курсе её родословной. - Мемуары.

— И что они из себя представляют?

— Это закрытая книха, написанная невидимыми чернилами.

— Думаешь, Давиденко когда-нибудь станет литератором?

— Если она опубликует свои труды, это будет взрыу продаж.

Медиум посмотрел на часы. Отец ушел расправиться с колдуном в час дня, стрелка показывала уже три часа ночи, но родственник до сих пор не вернулся. Мрачные предчувствия не оставляли самаровца в покое. Мысленно он уже начал составлять ему эпитафию, как из коридора до него донеслись голоса.

— Не искушай меня послать тебя в ж*пу, но как говорится, каждому овощу своё место!

Олег Григорьевич был пьян, кто-то тащил его по коридору.

— В следующий раз передай этому типу, чтобы хорошо подумал над этими простыми и понятными любому аборигену вопросами, ответы на которые не найти ни учебниках. — не унимался старик.

— Обязательно передам. — отозвался голос, принадлежащий Венцеславу. — Как только доберусь до Кадони, так ему и передам.

— И скажи ему, чтобы больше не смел задать свои мелкобуржуазные вопросики мне, человеку, сдавшему историю КПСС с первого раза!

Похоже, колдун умудрился вывести из себя даже его батю, всегда отличавшегося неуправляемым и деспотичным нравом, подумал Шепс. Ни разу ему не приходилось ещё видеть своего отца таким разбушевавшимся. Радовало, что эти двое хоть не перестреляли друг друга.

— Он не не экстрасенс, — поправил Олега Григорьевича Венцеслав, — а колдун.

— Чем это лучше? Хуже даже! — разгневался Шепс старший. — У меня знакомый есть, на кладбище... Тоже колдует, так вот он как раз говорил, что он-де экстрасенс, а не колдун...

«Батя похоже собрался оповестить об " особенностях" своей профессии всех моих соседей! " ужаснулся Александр. Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его отца в таком состоянии, Мэрилин Керро, например. За свою репутацию Шепс переживал больше, нежели за здоровье родственника, а пьяные выходки папаши могли значительно подпортить ему рейтинг.

Выключив макбук, (в ближайшие полчаса ему будет точно не до " Избранных небом"), медиум принялся одеваться, а Олег Григорьевич, разойдясь к тому времени не на шутку, принялся горланить свою «лебединую» песню на весь коридор: «Фантазер, ты меня называ-лааа! Фантазе-ер, мы с тобою не па-раааа...".

" Твою дивизию..." проворчал про себя медиум, застегивая на ходу пиджак. Самаровец ринулся к двери, и Платонов тоже поспешил за ним. Да, соседи, в частности, Данис Глинштвейн, услышав в три часа ночи эти пьяные " псалмов", будут не на шутку взбаламучены. Шепс вздохнул. Что поделаешь, здешние ребята не привыкли к обществу буйных и " хорячих" самаровцев, придется им привыкать к его родне.

В коридоре кто-то разбил лампу, и теперь там царил полнейший мрак. Оглядевшись по сторонам, медиум чиркнул спичкой, чудом при этом не спалив водолазку Платонову). Лишь после того как вспыхнуло пламя, они двинулись по коридору, ориентируясь по голосу отца. Как и ожидалось, услышав спросонья пьяные песнопения, Данис заснуть больше не смог, и наскоро одевшись, уже собирался покинуть свой номер, как чуть не прибил створкой Платонова, резко открыв двери. Тот едва поспевал за " скороходом" - Шепсом.

Различив в колеблющемся свете лицо Глинштвейна и приняв его за фантом, эти двое подались назад, но узнав друга, предложили ему составить им компанию. Испужавшись странной " процессией", впереди которой подобно Прометею шагал Александр, освещая путь, Данис хотел было отказаться, но понимая, что вряд ли уже заснет, ему ничего другого не оставалось, кроме как присоединиться к " шествию".

Одолев часть пути, экстрасенсы остановились. Глинштвейн почувствовал в воздухе запах чего-то паленого.

— Вроде как где-то горят шторы... — принюхиваясь, предположил он.

Последовав его примеру, Никита поводил носом по сторонам, пока до компании не донесся яростный вопль экстрасенса, вперемешку с нецензурной бранью:

— Это горит моя водолазка!

Во время ходьбы Платонов настолько близко подошел к Шепсу, что не рассчитав расстояния, не заметил, как огонь перекинулся на его одежду. Спохватившись, медиум убрал пламя в сторону, а Ники что есть духу принялся лупить по своей водолазке руками, и едва ему удалось потушить огонь, он толкнул медиума в плечо:

— Осторожнее, " Прометей", я не из керамзитно-латунной стали сделан! Вы же не хотите, чтобы я покинул этот мир преждевременно, путем аутодафе?!

Не прошло, однако, полчаса, как перед " процессией", состоящей