Кольцевой маршрут

Да, так говорил и рисовал схемки Та. Научал! Можно ломать над этим голову, а можно и не ломать. Лучше – нет. Так просто, послушать и посмотреть, и дальше пойти..._ На меня, например, более действует зримое, “здешнее”, происходящее именно мной, а не вообще, как “должно быть в принципе”.
Сейчас и расскажу такой случай. Коротко, чтобы не слишком затягивать этот наш десятый рассказ. Это научение было менее абстрактным, но не менее загадочным, чем рисунок, – скажем так!
Случилось после пересказанного выше диалога, но тоже в автобусе, как и до диалога.
Я стоял на задней площадке автобуса и увидел ее впереди, через многих пассажиров – сквозь “люд” (вспомнил Люду!): в о т же Она, моя “Грядущая...”! Сердце заныло, пульс забил у виска, отсчитывая ритм внутренних колебаний: “Что же делать? – лихорадочно соображал я. – Не тот ли это случай, о котором говорил мой Учитель? Я не коленом соприкасаюсь, но душой, – чувствую же волны, исходящие от этой фигуры... Они вызывают во мне Волнение всего моего нутра, – это же резонанс, это же мой диапазон! Это – наш диапазон, – вернее, наша единая Волна в Диапазоне Бога! Какие у Нее волосы, это же солнечная аура...
Я сейчас посмотрю в лицо, и глаза Ее ответят, – Она же не может не узнать меня! С первого же взгляда...” – так соображал я, продвигаясь вперед, протискиваясь через скопление пассажиров...
– Час пик! – глупое сравнение, – говорил я сам с собой, – для них всех это “час пик”, для нас же – Звездный час! Только бы... не вышла Она на этой остановке (“Только не сошел бы я с ума”, – промелькнуло тогда же в голове...). Удивительно много мыслей и чувств уместилось тогда за короткий промежуток времени (минута, две?), пока я совершал свое “путное шествие” внутри автобуса.
– Не тот ли это автобус? – думал я попутно с другими своими мыслями, – в котором встретил я Людочку? Маршрут тот же, – история любит повторения, для нашего же научения, – надо уметь лишь видеть... Хорошо Видеть, с “большой буквы” – как учил меня Та. Тогда мы узнали друг друга телами, сейчас – узнаем душами! Поэтому случай и поставил Ее спиной ко мне, – чтобы я узнал Ее по душе! Она стоит у самого выхода, но Она не успеет выйти – иначе зачем все это?! Или чтобы проверить мое устремление, волю действовать незамедлительно?! – вертелось в голове, пока я протискивался вперед, не обращая никакого внимания на то, что говорят мне на мои “простите”, “извините”... Но не по головам же я лез! В самом деле – простят... Господь простит и удержит Ее у двери – если я не промедлю ни мгновения...
Это и еще что-то иное лезло в голову, и я лез вперед – как змей! – Через такое пресмыкание, через тернии – к звездам! – сейчас смешно, но именно так шептал я себе, подгоняя себя к выходу. Какой уж там “Ход Сохранения”! Какое “Путное Шествие”! Какие там “Вселенные”... Я вспотел. Не душно, а сверхдушно...
Дурацкий автобус... Ну, вот Она: как раз остановка, и я успеваю взглянуть в Ее лицо! Сейчас пойдем вместе, сейчас... Что же сделать?! – “Выходите? ” – задаю Ей вопрос и ощущаю полнейшую его глупость... Глупость вопроса, а не Лица, к которому вопрос мой был обращен: ибо Лицо обернулось...
(Читатель, дорого`й, – езжал бы ты другой дорогой! Или будь готов к самым жестоким испытаниям на этом кольцевом маршруте!)
Следующий момент был очень долгим. Действительно, как и говорил мой Друг, одно Движение “здесь” могло включать сколько угодно событий, какой угодно (кому???) протяженности – “там”, в Другой Вселенной:
Я окаменел. Внутрь или сквозь меня смотрели ясные глаза, искорки-молнии вспыхивали и меняли их цвет в диапазоне красок рассветного неба: от свинцово-серого до хрустально-голубого. Открытое лицо. Вот говорят: “Печать на лице”, а тут – отсутствие всякой печати! Играющая мысль светилась в глазах, оставляла свой след и на губах: они украшали себя мягкой полуулыбкой, вот-вот готовой расцветить все лицо, окаймленное темно-русой бородой в форме правильного овала.
Над четко очерченными губами выдавался крупный прямой нос, нестандартность которого скрадывалась благородной тонкостью... (Мне бы такую тонкость! – позавидовал я.) Все было открыто и правильно в этом лице. Как-то странно. И магнетически привлекательно. Правота. Ясность. Да, да! Нет, нет!.. Какая, к черту, улыбка, – вот промелькнула усмешка и отразилась суровость, вернее, намек на суровость; никакой определенной печати! Похоже на то, что сказал... Сен-Жон-Перс: “Как недовольный губ изгиб создателя великих книг, глухое нечто, словно опьянение – внезапно заливает целый мир...”
Да, неуловимо-беспокойное, как тень Иного, колебание Незримого присутствовало на этом лице, предъявляя неопределенность каждого последующего момента: нельзя было предугадать и рассчитать никакой его реакции...
А стать! Сама посадка головы выражала стержень внутренней правоты: правды и спокойствия, и в то же время естественность.
Тихий прохладный ветер (однако душно – откуда же ветер?) играл светлыми волосами пепельно-серого и одновременно странно-золотистого оттенка...
– Не выходи из строя, копьеносец! – глухой тембр знакомого голоса сместил какие-то плоскости в моей голове. – В следующую же секунду Та сделал шаг – и двери закрылись... Автобус тронулся с места, дернулся и остановился, потому что дверное стекло вылетело от моего удара локтем левой руки. Никто ничего не понял, и я, выскакивая из автобуса, – меньше других понимал, что происходит!
Я же видел, как выходил из автобуса Таумлер, и как Он сделал три шага... У меня в глазах еще маячила Его фигура: это был Его Ход: совершенно спокойный и четкий ритм, а ноги легки, как будто паутинки, и в то же время такую печать вдавливали...
Я смотрел, как дурак, на асфальт, – вмятин нет, никакого следа... Где же Он?! Я крутанулся вокруг остановки – готовый испепелить ее молнией! Да, я редко выхожу из себя, зная силу такого возмущения: тогда, действительно, – летают молнии, молчащие, без всякого грома, – который приходит спустя довольно долгое время. На мою голову затем приходит такой “гром”...
Зная это, я остановил себя, – правда, не сразу, но сделав два-три круга, по спирали приближаясь к скамейке, на которую и присел... Рядом стояли пассажиры, ожидающие следующего рейса...
Я уже не ожидал ничего, и никого. Однако... Меня остановила мысль: я вышел из себя, но “Зверь” мой со мной не разговаривал! – Он так и не проснулся, или покинул меня насовсем? Сейчас бы он сломал что-нибудь на этой остановке: это уж точно, – иначе бы не успокоился. Стекло, наверное, выбил он, – ну и оставался бы в этом автобусе! С какого же времени со мной не разговаривал мой Зверик? Со времени встречи с моим Другом? Нет, с того момента, когда Таумлера я впервые назвал “Та”!
Был ли я рабом Зверя? – Был рабом ситуации? – А сейчас?..