Дора, сестра и невеста 2 страница

с шестью полицейскими, отважнее бесстрашной Марии Кабасу, и даже Марии

Бониты, возлюбденной Лампиана, владевшей ружьем не хуже любого кангасейро.

Дора храбрее их, потому что она совсем еще девочка, только начинает жить. И

Педро Пуля улыбается с гордостью, несмотря на раны, на усталость, на

терзавшую его жажду. Хорошо бы стакан воды. Перед складом, за полоской пляжа

- море, безграничная водная гладь. Море, которое Божий Любимчик, великий

капоэйрист, бороздит на своем паруснике. Божий Любимчик - хороший парень.

Это он научил Педро Пулю искусству ангольской капоэйры, самой красивой

борьбы в мире, потому что она и танец тоже. Благодаря ей Педро помог убежать

Жоану Длинному, Коту и Хромому. Но здесь в карцере, где нельзя пошевелиться,

капоэйра ему не поможет. Как хочется пить. Неужели Дору тоже мучает сейчас

жажда? Наверное, она сейчас в карцере. Этот приют ничем не лучше колонии.

Жажда... Она хуже гремучей змеи, страшнее оспы. Трудно дышать, путаются

мысли. Воды... Дайте воды! И света, хотя бы чуть-чуть. Тогда он мог бы

увидеть улыбку на губах Доры. Сейчас, в темноте, ее лицо искажено страданием

и болью. Глухая, бессильная ярость поднимается в душе Педро. Он что есть

силы колотит кулаком в двери карцера. Но, кажется, его никто не слышит.

Перед глазами Педро встает мерзкая рожа директора колонии. Он вонзит кинжал

ему в грудь, в самое сердце. Без дрожи в руке, без угрызений совести, с

наслаждением. Но его кинжал остался в полиции. Ничего, Сухостой даст ему

свой, у него еще есть пистолет. Сухостой хочет уйти в банду Лампиана, своего

крестного. Лампиан убивает полицейских, убивает подлецов. Сейчас Педро Пуля

любит Лампиана, как героя, как мстителя. Он - карающая длань бедняков

сертана. Может быть, Педро тоже попадет в его отряд. И однажды они захватят

Баию и снимут с плеч голову директора. Посмотреть бы, какая будет у того

физиономия, когда Педро Пуля ворвется в колонию во главе отряда кангасейро.

Уж тогда-то этот тип выронит из рук бутылку. А Педро проломит ему череп.

Нет, сначала он посадит его в этот самый карцер, не давая ни есть, ни пить.

Пить...От жажды путаются мысли. Ему мерещится в темноте измученное и

печальное лицо Доры. Она страдает... Эта мысль сводит его с ума, терзает

больше, чем жажда, чем боль от побоев. Педро закрывает глаза. Пытается

представить, как Профессор, Сухостой, Жоан Длинный, Кот, Хромой, все

капитаны спасают Дору. Но не может. Даже с закрытыми глазами Педро видит ее

лицо, измученное жаждой. Он снова кидается на дверь, стучит кулаками,

выкрикивает ругательства. Никто не обращает на него внимания. Никто не

видит, не слышит. Таким должен быть ад. Не зря Фитиль боится его. Это

ужасно. Так страдать от жажды и темноты. В песне заключенных говорится, что

за стенами тюрьмы - свобода и солнце. И вода. Полноводные реки, бегущие по

камням прозрачные ручьи, низвергающиеся водопады, таинственное море.

Профессор, который знает все на свете, потому что читает по ночам ворованные

книги, портя зрение, сказал как-то, что на земном шаре больше воды, чем

суши. Он вычитал это в какой-то книге. Но в карцере нет ни капли. В камере

Доры - тоже. Какой смысл биться в дверь, если никто не обращает внимания,

хотя у него уже болят руки? Накануне его избили в полиции. Спина теперь

сплошной синяк, раны на груди кровоточат, лицо распухло. Поэтому директор

назвал его прирожденным преступником. Неправда! Ему нужна только свобода.

Однажды какой-то старик сказал, что судьбу изменить нельзя. А Жоан де Адам

утверждал, что можно. Он верит Жоану де Адаму. Его отец отдал жизнь за то,

чтобы изменить судьбу докеров. Когда он выйдет отсюда, он тоже станет

докером, будет бороться за свободу, за солнце, за воду и еду для всех. Педро

сплевывает вязкую слюну. Жажда петлей сжимает ему горло. Фитиль хочет стать

священником, чтобы избежать ада. Падре Жозе Педро знал, что такое колония.

Он не хотел, чтобы мальчишки попадали сюда. Но что может сделать бедный

падре без прихода, один против всех? Потому что все остальные ненавидят

беспризорных мальчишек. Когда Педро выйдет отсюда, он попросит донью Анинью

напустить на директора чары такой силы, что тот умрет в страшных мучениях.

Это она умеет. Ей помогает сам Огун, а Педро когда-то вызволил Огуна из

полиции. Для своих лет он многое успел совершить: Дора тоже сделала много за

те месяцы, что была с капитанами. Теперь они оба умирают от жажды. Педро

Пуля тщетно колотит в дверь. Жажда, как несметные полчища крыс, грызет его

внутренности. Силы оставляют Педро, он падает на пол и, несмотря на жажду,

забывается тяжелым сном: он видит, как крысы грызут родное лицо Доры.

Педро проснулся от легкого стука. Он приподнялся, на сколько ему

позволил потолок, и тихонько спросил:

- Эй, кто там?

Его охватывает безумная радость, когда он слышит в ответ чей-то голос:

- Кто тут сидит?

- Педро Пуля.

- Ты главный у капитанов песка?

- Ну, я.

Раздался свист, и тот же голос торопливо произнес:

- У меня для тебя весточка, просил тут один передать.

- Давай.

- Сюда идут. Я вернусь позже.

И Педро услышал удаляющиеся шаги. Но сейчас ему было гораздо веселее.

Сначала он подумал, что весточка от Доры, но понял, что глупо даже мечтать

об этом. Как может Дора что-то ему передать? Должно быть, это один из

капитанов. Они наверняка пытаются вытащить его отсюда. Но сначала нужно

выбраться из карцера. Пока он здесь, капитаны ничего не смогут сделать.

Когда ему разрешат свободно ходить по всей колонии, убежать будет легко.

Педро постарался усесться поудобнее, чтобы как следует все обдумать. Сколько

сейчас времени? Какой сегодня день? Здесь постоянно ночь, никогда не блеснет

луч света. Педро с нетерпением ждет, когда вернется его собеседник. Но тот

все не идет, и Педро начинает волноваться. Что они там делают без него?

Профессор наверняка придумает какой-нибудь план, чтобы вытащить его из

колонии. Но пока он в карцере, ничего не выйдет. А без него ребята не смогут

спасти Дору.

Скрипнула дверь. Педро бросился вперед, думая, что его собираются

выпустить, но чья-то рука отшвырнула его к стене:

- Ну, ты, потише...

В дверях стоял педель Ранулфо с кружкой воды. Педро вырывает кружку из

его рук и пьет большими глотками. Как мало... Этим жажду не утолишь. Педель

протягивает ему глиняную миску с мутной жидкостью, в которой плавает

несколько фасолин.

- Дайте еще воды, - просит Педро.

- Завтра, - ухмыляется педель.

- Ну, хоть чуть-чуть.

- Завтра получишь еще. А если и дальше будешь шуметь, вместо восьми

дней просидишь тут одиннадцать, - и захлопнул дверь перед носом Пули.

Педро услышал, как поворачивается в замке ключ. Он нащупывает в темноте

тарелку, пьет мутный отвар, не замечая, что он жутко пересолен. Потом

глотает жестокие фасолины. Жажда снова набрасывается на него. От соленой

фасоли пить хочется еще больше. Что такое для него кружка воды? Чтобы

утолить его жажду мало кувшина. Педро лег. Теперь он ни о чем не думает.

Проходят часы. Он видит перед собой печальное лицо Доры и чувствует боль во

всем теле. Прошло очень много времени, прежде чем он снова услышал стук.

- Это ты? - спрашивает Педро.

- Какой-то Хромой велел передать, что они вытащат тебя, как только ты

выйдешь из карцера.

- Сейчас что, ночь?

- Почти.

- Я умираю от жажды.

Ответа не было. Педро разочарованно думает, что мальчишка, наверное,

уже ушел. Но он не слышал шагов на лестнице. Голос раздается снова...

- Воду дать не могу. Никак не просунуть. Сигарету хочешь?

- Хочу.

- Тогда подожди.

Через несколько минут в дверь тихонько постучали. Из-под нее раздался

голос:

- Подставь руки. Я просуну сигарету под дверь, здесь щель пошире. Педро

делает, что ему велят. Он нащупывает мятую сигарету, потом спичку и кусочек

коробка.

- Спасибо, - говорит Педро Пуля.

Но в этот момент за дверью раздаются шаги, звук пощечины, стук

падающего тела. И незнакомый голос произносит:

- Попытаешься заговорить с посторонним, просидишь здесь еще неделю.

Педро чувствует себя виноватым: теперь парня из-за него накажут.

Он возмет этого парня с собой к капитанам песка. К свободе и солнцу.

Осторожно, чтобы не пропала единственная спичка, Педро закуривает. Прячет

огонек сигареты в кулаке, чтобы не увидели с лестницы. Его снова окутывает

тишина, а вместе с ней - мысли, видения. Покурив, Педро сворачивается на

полу. Если бы он мог заснуть... Тогда, по крайней мере, он не видел бы

страдающих глаз Доры. Сколько он здесь часов? Или дней? Все та же темнота,

все та же жажда. Ему уже трижды приносили воду и фасоль. Он понял, что лучше

не пить фасолевый отвар, который только усиливает жажду. Он совсем ослаб,

любое движение дается ему с трудом. Параша издает ужасное зловоние, ее не

выносили ни разу. Страшно болит живот, словно все внутренности у него

разрываются. Ноги не слушаются. Единственное, что придает ему силы - это

переполняющая сердце ненависть.

- Сволочи... Суки...

Это все, что он может сказать. Да и то едва слышно. Уже нет сил ни

кричать, ни бить в дверь. Теперь ему ясно, что живым он отсюда не выйдет. С

каждым днем живот болит все вильнее. Перед глазами стоит Дора, страдающая,

умирающая от жажды. Она зовет его. С нею рядом Педро видит Длинного, но тот

ничего не может сделать, их разделяет решетка. Профессор и Фитиль плачут.

Принесли воду и фасоль в четвертый раз. Воду он выпил, а фасоль есть не

стал, удержался. Сил хватило только на то, чтобы прошептать:

- Суки...

Однажды, еще до того, как принесли еду (если это можно назвать едой),

Педро окликнул знакомый голос. Пуля спросил, даже не пытаясь подняться:

- Сколько дней я уже тут?

- Пять.

- Дай закурить.

Сигарета немного подбодрила его. Мысли прояснились. Но он понял, что

еще столько ему не выдержать. Такая пытка не под силу и взрослому мужчине.

Его сердце готово разорваться от ненависти. Здесь всегда ночь. Дора медленно

умирает у него на глазах. Жоан Длинный ничего не может сделать - их

разделяет решетка. Профессор и Фитиль плачут. Во сне это или наяву? Жутко

болит живот.

Сколько еще продлится эта ночь? И агония Доры? Вонь от параши

невыносима. Дора умирает в страшных мучениях у него на глазах. Неужели он

тоже умирает?

Теперь рядом с Дорой он видит директора колонии. Он пришел, чтобы

мучить ее, умирающую. Когда это кончится? Педро Пуля молит, чтобы ей была

дарована мгновенная смерть. Так будет лучше. Но директор пришел, чтобы

продлить пытку. Педро слышит его голос:

- Эй, ты, поднимайся, - и чувствует пинок.

Педро с трудом открывает глаза. Теперь он видит только ухмыляющуюся

рожу директора:

- Ну что, будешь теперь сговорчивее?

Педро не может смотреть на льющийся из окна свет. Ноги не держат его.

Педро падает посреди коридора. " Жива Дора или умерла? " - думает он, теряя

сознание.

Педро Пуля снова в кабинете директора. Тот смотрит на него с ухмылкой:

- Ну как, понравились апартаменты? Не пропала охота воровать? У меня

большой опыт - и не таким обламывали крылышки.

Педро нельзя узнать, настолько он худ - кожа да кости. Лицо не просто

бледное, а какое-то зеленоватое. Рядом с директором стоит педель Фаусто, чей

голос Педро слышал как-то раз в карцере, - здоровенный жлоб, пользующийся

славой отъявленного злодея. Он спрашивает:

- Куда его? В кузнечный цех?

- Думаю, лучше на плантации сахарного тростника. Поближе к природе, -

смеется директор. Фаусто кивает.

- Смотри за ним в оба, - напоминает директор.- Та еще пташка. Ничего,

он у нас узнает...

Педро Пуля с ненавистью смотрит прямо ему в глаза. Педель выталкивает

Педро из кабинета.

Только теперь он мог рассмотреть здание колонии. Посреди двора

парикмахер стрижет его под " ноль". Педро видит на полу свои белокурые

волосы. Ему дают штаны и куртку из грязно-синей материи. Педро переодевается

прямо во дворе. Потом педель ведет его к кузнице:

- Есть у вас нож? А серп?

Он вручает все это Педро Пуле и ведет его на плантацию, где работают

другие мальчишки. Педро так слаб, что с трудом удерживает в руках нож.

Поэтому надсмотрщики подгоняют его палкой. Педро не издает ни звука.

Вечером в строю он разглядывает мальчишек, стараясь угадать, кто

приходил к нему и приносил сигареты. После проверки все поднимаются в

спальню, расположенную на четвертом этаже, что, по мнению директора, должно

исключить даже мысль о побеге. Двери запирают. Педель Фаусто говорит:

- Граса, давай молитву.

Мальчишка с красноватой кожей крестится и затягивает громко " Отче наш"

и " Аве Мария". Все повторяют слова и жесты. Наконец все кончилось. Педро

бросается на кровать. Его ждет грязная простыня, да наволочка на жесткой,

как камень подушке - белье в колонии меняют раз в две недели. Педро уже

засыпал, когда кто-то тронул его за плечо.

- Ты Педро Пуля?

- Да.

- Это я передал тебе весточку.

Педро увидел рядом с кроватью мулата лет десяти.

- Они приходили еще?

- Каждый божий день. Хотели узнать, когда ты выйдешь из карцера.

- Скажи им, что я на плантации.

- Хочешь сейчас петуха? Тут есть такие, у нас по ночам...

- Я до смерти спать хочу. Сколько я там пробыл?

- Восемь дней. Один там помер.

Мальчишка ушел. Педро не спросил даже, как его зовут. Он мечтал только

об одном - спать. Но педерасты подняли возню, и педель Фаусто вышел из своей

комнаты за перегородкой:

- Что за шум?

В ответ - молчание. Он хлопнул в ладоши:

- Всем встать! - Фаусто объвел мальчишек взглядом.- Ну, кто-нибудь

скажет, в чем дело?

Опять молчание. Педель трет глаза, идет между рядами коек. Большие

настенные часы пробили десять.

- Что, никто ничего не знает?

Молчание. Педель заскрипел зубами:

- Тогда будете стоять час на ногах. До одиннадцати. Первый, кто

попытается лечь, пойдет в карцер. Он сейчас свободен...

Тишину нарушает голос какого-то мальчишки:

- Сеньор педель...

Мальчишка был маленький, с желтоватым лицом.

- Говори, Энрике.

- Я знаю.

Все взгляды прикованы к доносчику.

- Ну, говори, что ты знаешь, - поощрил его Фаусто.

- Это Жеримиас. Он забрался в кровать к Берто заниматься гадостями.

- Жеремиас, Берто!

Оба делают шаг вперед.

- Встаньте к дверям! До полуночи. Остальные могут лечь.- Он еще раз

оглядел всех парней.

Наказанные остались у дверей. Когда педель ушел, Жеремиас погрозил

Энрике кулаком. Мальчишки еще долго обсуждали случившееся. Педро Пуля спал.

Утром в столовой, когда они пили жидкий кофе и грызли необыкновенно твердую

галету, к Педро обратился сосед по столу.

- Это ты главный у капитанов песка? - спросил он шепотом.

- Ну, я, а что?

- Я видел в газете твою фотографию. Ну, ты силен! А здорово они тебя

отделали, - замечает он, разглядывая исхудавшее лицо Пули.

Потом, прожевав галету, продолжает:

- Ты здесь останешься?

- Удеру.

- Я тоже. У меня уже есть план... Слушай, а когда я сделаю отсюда ноги,

ты примешь меня к себе?

- Конечно.

- А где ваша лежка?

Педро Пуля бросает на него недоверчивый взгляд:

- Найдешь нас на Кампо Гранди. Мы там бываем каждый вечер.

- Думаешь, проболтаюсь?

Педель Кампос хлопает в ладоши. Все встают из-за стола и направляются в

мастерские или на плантацию.

Около полудня Педро Пуля видит у ворот колонии Хромого. Какой-то педель

гонит его прочь.

Наказания... Наказания... Наказания... Это слово слышит Педро в колонии

чаще всего. За любую провинность их бьют, наказывают по поводу и без повода.

В душах мальчишек накапливается ненависть.

На краю плантации Педро передает Хромому записку, а на следующий день

находит в зарослях тростника веревку. Наверняка ее положили ночью. Веревка

тонкая и прочная. И совсем новая. В середине мотка спрятан кинжал, который

Педро сует в карман. Трудность в том, как пронести моток в спальню. Днем

бежать нельзя, слишком много надзирателей.

Под рубашку тоже не спрячешь - сразу заметят. Ему помогло неожиданное

происшествие: Жеремиас бросился с ножом на педеля Фаусто. За ним -

остальные. Но тут подоспела группа надзирателей, Жеремиаса схватили. Педро

засунул моток веревки под куртку и бросился к спальному корпусу. По лестнице

спускается надзиратель с револьвером в руке. Педро успевает юркнуть за

дверь. Педель торопливо проходит мимо: кажется, пронесло. Педро сует веревку

под матрац и возвращается на плантацию. Жеремиаса уже отправили в карцер.

Надзиратели согнали ребят в кучу. Ранулфо и Кампос преследовали Агостиньо,

который, воспользовавшись неразберихой, перепрыгнул через ограду. Педеля

Фаусто с раной на плече отправили к врачу. Директор уже на месте

происшествия - глаза так и горят ненавистью. Педель, который пересчитывал

мальчишек, спросил Педро:

- А ты где шатался?

- Ушел, чтобы не соваться в драку.

Педель подозрительно взглянул на него, но ничего не сказал. Ранулфо и

Кампос приводят Агостиньо. Беглеца избивают на глазах у всех.

- В карцер его, - говорит директор.

- Так ведь там Жеримиас, напоминает Ранулфо.

- Ничего, посидят вдвоем. Им есть о чем поговорить.

Педро Пуля вздрагивает. Как они поместятся в такой тесноте?

Этой ночью охраны слишком много, и Педро решает не рисковать. Мальчишки

от ненависти скрипят зубами.

Две ночи спустя, когда все давно спали, а педель Фаусто ушел в свою

комнату за перегородкой, Педро Пуля встал, вытащил из-под матраца веревку.

Его койка стояла рядом с окном. Педро Пуля открыл его, привязал один конец

веревки к крюку в стене, а другой выбросил наружу. Веревка оказалась слишком

короткой. Пришлось втянуть ее обратно. Он старался шуметь как можно меньше,

но все-таки его сосед проснулся:

- Ты что, сматываешься?

Об этом парне ходила дурная слава. Говорили, что он стукач. Поэтому ему

и отвели место рядом с Пулей. Педро вытащил кинжал, приставил к горлу

доносчика:

- Слышь ты, поганый стукач, ложись на свое место и спи. Тебе что-то во

сне привиделось. А если пикнешь - пощекочу тебя перышком - навек замолкнешь.

А если поднимешь тревогу... Слышал когда-нибудь о капитанах песка?

- Да.

- Они за меня отомстят.

Держа кинжал под рукой, Педро смотал веревку, привязал к ней простыню

морским узлом, как его учил Божий Любимчик. Потом пригрозил еще раз парню,

вылез из окна и стал спускаться. Еще на полдороге он услышал крики

предателя. Тогда он разжал руки и прыгнул. Лететь пришлось высоко. Но Педро

тут же вскочил на ноги и побежал, опережая спущенных с цепи полицейских

собак. Потом перемахнул через забор - и он уже на улице. У него в запасе

несколько минут: пока надзиратели оденутся, бросятся в погоню, пока выпустят

за ворота собак. Зажав в зубах кинжал, Педро на бегу срывает с себя одежду,

чтобы собаки не могли взять след. И голый, в холодном предрассветном тумане

бежит навстечу солнцу, навстречу свободе.

Профессор прочел на первой станице " Вечерней Баии":

" Побег из колонии главаря песчаных капитанов". Далее следовало длинное

интервью с взбешенным директором. Смеялся весь склад. Даже падре Жозе Педро

хохотал, словно был одним из капитанов песка.

СИРОТСКИЙ ПРИЮТ

Одного месяца в приюте хватило, чтобы убить радость жизни и здоровье

Доры. Она родилась на холме, играла на его склонах. Потом свобода городских

улиц, полная приключений жизнь среди капитанов песка. Она не была

оранжерейным цветком - любила солнце, свободу, улицы Баии. А здесь ее

непокорные локоны заплели в две косы, завязали розовыми лентами. Дали ей

синее платье с темным фартуком. Заствили слушать уроки вместе с

пяти-шестилетними девочками. Плохо кормили, часто наказывали: оставляли без

обеда, лишали прогулок. Потом Дора заболела. С высокой температурой ее

положили в изолятор. Вернулась она оттуда совсем без сил. У нее постоянно

был жар, но она никому не говорила об этом, потому что ненавидела тишину

изолятора, куда не проникал солнечный свет, чтобы развеять вечные сумерки -

тот час, когда агонизирующий день сменяется ночью.

Как только выдавалась такая возможность, Дора подходила к ограде,

потому что иногда видела Профессора или Жоана Длинного, бродивших

поблизости. Однажды ей передали записку: Педро Пуля сбежал из колонии. Скоро

ее освободят. В тот день она не чувствовала жара. Другой

запиской ее предупредили, чтобы она нашла возможность лечь в изолятор.

Но Доре и выдумывать ничего не пришлось, потому что одна монахиня заметила

нездоровый румянец у нее на щеках. Она положила ей руку на лоб и ахнула:

- Ты же вся горишь.

В изоляторе - всегда сумерки, словно в склепе. Тяжелые шторы не

пропускали солнечный свет. Врач, осматривавший ее, только печально покачал

головой.

Но солнечный свет ворвался в изолятор вместе с капитанами. " Как Педро

похудел! " - думает Дора, когда он склоняется над ее кроватью. Рядом стоят

Жоан Длинный, Кот, Профессор. Профессор показал сестре нож, и та подавила

крик. Девочку, лежащую на соседней койке с ветрянкой, бил озноб, несмотря на

несколько одеял. Дора пылала в лихорадке, едва стояла на ногах.

- Ей нельзя... - прошептала сестра.

- Я иду с тобой, Педро, - ответила Дора.

Они вместе покинули изолятор. Во дворе Сухостой держал за ошейник

огромного пса: они предусмотрительно захватили кусок мяса. Кот открыл ворота

и на улице сказал:

- Всего и делов-то.

- Пошли скорей, пока там не подняли тревогу, - отрезвил его Профессор.

Они стали быстро спускаться с холма. Дора теперь не чувствовала жара, ведь

Педро был рядом, держал ее за руку.

Побег прикрывал Сухостой: кинжал в руке, улыбка на мрачном лице.

НОЧЬ ВЕЛИКОГО ПОКОЯ

Капитаны песка вновь видят Дору - мать, сестру и невесту. Профессор

видит Дору - свою любимую. Капитаны песка смотрят, не проронив ни звука.

Мать святого дон'Анинья молит своих черных богов отогнать лихорадку,

пожирающую Дору. Веткой бузины она приказывает болезни убраться прочь.

Лихорадочно блестевшие глаза Доры улыбаются. Кажется, в них отражается покой

этой байянской ночи.

Капитаны песка молча глядят на свою мать, сестру и невесту. Не успели

они обрести ее вновь, как лихорадка грозит отнять ее навсегда. Как изменила

ее болезнь. Куда девалась ее жизнерадостность? Почему она не играет со

своими младшими сыновьями? Почему не идет навстречу опасным приключениям

вместе со своими братьями - неграми, мулатами, белыми? Почему нет радости в

ее глазах? - Только покой, вселенский ночной покой. Ей хорошо, потому что

Педро рядом, он держит ее за руку. Но нет покоя в сердцах капитанов песка.

Они боятся потерять Дору. Но в ее глазах - великий покой этой мирной ночи.

Дора спокойно закрывает глаза, пока дон'Анинья прогоняет лихорадку,

пожирающую ее.

Ночная тишина окутывает склад.

ДОРА, ЖЕНА

На берегу пес воет на луну. Хромой провожает дону Анинью через пески.

Она говорит, что лихорадка скоро уйдет, Дора поправится. Фитиль тоже уходит,

чтобы привести падре Жозе Педро. Фитиль верит в падре, он должен спасти

Дору.

В складе капитаны песка не спят, сидят молча, опустив головы. Дора

уговаривает их лечь спать. Они ложатся, но уснуть не могут. Во всеобъемлющей

ночной тишине они думают о лихорадке, пожирающей Дору. Дора поцеловала Зе

Худышку, уложила его спать. Он не понимает толком, что происходит. Он знает,

что сестра больна, хотя ему и в голову не приходит, что она может его

покинуть. Но капитаны песка боятся, что это случится. Тогда они снова

останутся без матери, без сестры, без невесты.

Теперь только Жоан Длинный и Педро Пуля бодрствуют рядом с нею. Негр

улыбается, но Дора знает, что его улыбка вымучена, эта улыбка - чтобы

ободрить ее, эта улыбка вырвана у грусти, которая владеет негром. Педро Пуля

сжимает ее руку. Поодаль, уткнувшись в колени, обхватив голову руками, сидит

Профессор.

Дора говорит:

- Педро!

- Что?

- Иди сюда.

Голос ее - тонкая нить. Педро пододвигается и спрашивает с нежностью:

- Тебе что-нибудь нужно?

- Ты любишь меня?

- Ты же знаешь...

- Ляг здесь.

Педро ложится рядом. Жоан Длинный отодвигается, уходит к Профессору, но

они не разговаривают, оставаясь верными своей печали.

Мирная ночь окутывает барак. Покой этой ночи - в больных глазах Доры.

- Ближе.

Он пододвигается, их тела совсем рядом. Она берет его руку, прижимает к

своей груди. Педро чувствует, что она пылает в лихорадке. Рука Педро - на ее

груди. Дора хочет, чтобы он ласкал ее.

- Ты знаешь, что я уже девушка?

Его рука замирает, тела совсем рядом. Безграничный покой в ее глазах:

- Это случилось в приюте... Теперь я могу стать твоей женой.

Он испуганно смотрит на нее:

- Нет, ты слишком больна...

- Прежде чем я умру. Приди...

- Ты не умрешь!

- Если ты придешь, не умру.

Их тела сливаются, страсть обрушивается, как лавина, всесильная и

пугающая. Педро боится причинить ей боль, но она не показывает, что ей

больно. Один огромный мир в едином существе.

- Ты моя теперь, - говорит он взволнованно.

Кажется, она не чувствует боли обладания. Лицо, горящее в лихорадке,

освящается радостью. Теперь покой только в ночи, с Дорой - радость. Тела

разъединяются. Дора шепчет:

- Как хорошо... Я твоя жена.

Он целует ее. Покой возвращается на лицо Доры. Она с любовь

всматривается в Педро.

- Теперь я усну.

Он ложиться рядом, сжимает ее пылающую руку. Жена...

Ночной покой окутывает супругов. Любовь всегда сладостна и прекрасна,

даже когда рядом - смерть. Тела уже не движутся в ритме любви, но в сердцах

влюбленных нет больше страха - только покой, покой этой байянской ночи.

На рассвете Педро кладет руку на лоб Доры. Холоден. Нет пульса, сердце

не бьется. Его крик пронзает тишину барака.

Жоан Длинный смотрит на Дору застывшим от ужаса взором. Говорит Педро

Пуля:

- Ты не должен был...

- Она сама так хотела, - пытается объяснить он и уходит, чтобы не

разрыдаться.

Подходит Профессор. Смотрит и не может отвести взгляд. У него не

хватает мужества прикоснуться к ней. Но он сознает вдруг, что прежняя жизнь

для него кончилась, больше ему здесь нечего делать. Входит Фитиль вместе с

падре Жозе Педро. Падре пытается найти пульс, кладет руку на ее лоб:

- Она мертва.

И начинает читать молитву: " Отче наш, иже еси на небеси...". Почти все

подхватывают.

Педро Пуля вспоминает ежевечерние молитвы в колонии. Он втягивает

голову в плечи, затыкает уши. Он не может этого слышать! Поворачивается,

видит тело Доры. Фитиль вложил ей в руку лиловый цветок. Педро Пуля рыдает в

голос. Пришла мать святого дона Анинья, пришел и Божий Любимчик. Педро Пуля

не участвует в разговоре.

Анинья говорит:

- Она прошла по этой жизни, как тень. В другой жизни она станет святой.

Зумби дос Палмарес¹- святой на кандомблэ кабокло, Роза Палмейрао

- тоже. Отважные мужчины и женщины становятся святыми негров.

- Она прошла, как тень, - эхом отзывается Жоан Длинный.

Она была для всех тенью, чудом, которому нет объяснения. Для всех,

кроме Педро Пули, который обладал ею, кроме Профессора, который ее любил.

Падре Жозе Пендро говорит:

- Ее душа в раю. Она безгрешна, не знала, что такое грех.

Фитиль молится. Божий Любимчик знает, чего от него ждут: чтобы он вывез

тело на своем паруснике и бросил в море за старым фортом. Разве может

похоронная процессия выйти из склада? Очень трудно втолковать все это падре