Искусство управления впечатлениями

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Ности. На Шетландских островах, например, не было деревьев, мешающих взгляду, а жилые строения были рассредоточены. Соседи имели право заглядывать друг к другу, когда им случалось быть поблизости, но приближение обычно можно было видеть задолго до фактического прибытия. Вездесущие фермерские собаки обыкновенно подкрепляли это визуальное предупреждение облаиванием гостя. Поэтому островитяне имели возможность полноценно расслабляться, так как в запасе всегда были минуты отсрочки, чтобы привести сцену в порядок. И, конечно, при наличии таких предупредительных средств стук в дверь больше не исполнял одной из своих главных функций — сигнализировать о появлении в доме постороннего, так что собратья-фермеры не жаловали друг друга этим знаком вежливости, хотя некоторые из них использовали в качестве дополнительного последнего предупреждения шарканье ногами при входе. Отели с апартаментами, входная дверь которых открывается только тогда, когда постоялец нажмет кнопку изнутри, также гарантируют клиентам своевременное предупреждение и возможность глубокого расслабления.

Хотелось бы упомянуть еще об одном проявлении драматургической осмотрительности. Когда команды входят в непосредственный контакт друг с другом, может произойти множество мелких событий, которые случайно будут способствовать передаче общего впечатления, несовместимого с насаждаемым. Такое невольное экспрессивное предательство — базисная характеристика взаимодействия ли-цом-к-лицу. Один из способов справляться с данной проблемой — это, как говорилось раньше, подбирать дисциплинированных участников команды, которые не допустят исполнения своих ролей в грубой, бестактной или чересчур застенчивой манере. Другой метод — заранее готовить для всех участников альтернативные возможности самовыражения. Например, можно разработать полную программу действий еще до события, до начала самого взаимодействия, намечая кто и что должен делать вначале и кто что должен делать затем. Этим способом можно избежать неразберихи и перерывов во взаимодействии и, следовательно, впечатлений, которые такие заминки могли бы передать аудитории. (В таком методическом варианте таится, конечно, известная опасность. Полностью прописанное исполнение, как в поставленной на сцене пьесе, весьма эффективно только

при условии, что никакое непредвиденное событие не нарушит запланированной последовательности изложения и действий. Но если в какой-то момент эта последовательность будет сорвана, исполнители могут не найти нужной реплики, которая позволила бы им снова вернуться к тому месту сценария, где была прервана запланированная последовательность действий. В таком случае исполнители, следующие жесткому сценарию, могут оказаться в худшем положении, чем занятые в менее организованном спектакле.) Еще один вариант применения методики программирования состоит в том, чтобы сами по себе ничтожные поступки и события (вроде того, кому входить в комнату первым или кому сидеть рядом с хозяйкой и т. п.) рассматривать как важные знаки внимания. Причем все подобные мелкие предпочтения должны сознательно распределяться согласно таким принципам, которые не могут обидеть никого из присутствующих: например, по возрасту, очевидному старшинству в чине и ранге, по полу или по временному церемониальному статусу и т. д. В этом смысле принятый протокол есть не столько план распределения и выражения оценок участникам в течение взаимодействия, сколько план нейтрализации, “заземления”, потенциально разрушительных самовыражений в форме, которая будет приемлемой (и нормальной) для всех присутствующих. Еще один вариант программирования исполнения требует отрепетировать всю рутину так, чтобы исполнители хорошо напрактиковались в своих партиях и непредвиденные случаи не заставали их врасплох. Кроме того методика предварительной подготовки к возможным отклонениям от сценария предполагает, что для аудитории будут заранее очерчены границы ответственности за исход представления, которую ее члены должны взять на себя. Когда имеет место инструктаж такого рода, то, конечно, становится трудно отличать исполнителей от членов аудитории. Этот тип командного сговора особенно часто встречается там, где исполнитель является носителем высокопочитаемого священного статуса и не может полностью довериться стихийному такту аудитории. В Британии, например, представляемых ко двору женщин (которых можно рассматривать в качестве аудитории по отношению к монаршим исполнителям) заблаговременно школят насчет того, что надеть, в каком лимузине прибыть, как делать реверанс и что говорить.

Я перечислил три качества, какими должны обладать члены команды, чтобы команда в целом чувствовала себя в безопасности во время исполнения: верность, дисциплина и осмотрительность. Каждое из этих качеств проявляется при использовании многих стандартных защитных методик, благодаря чему исполнителям удается спасти собственный спектакль. Некоторые из этих методик управления впечатлениями были рассмотрены только что. Другие, как например, практика контролирования доступа в задние и передние зоны действия, обсуждались раньше. В этом разделе я хочу сосредоточиться на том, что большинство из таких защитных технических приемов управления впечатлениями имеют своеобразную дублирующую страховку в виде тактичной склонности членов аудитории и посторонних действовать покровительственным образом по отношению к исполнителям, дабы помочь им спасти их спектакль. Поскольку зависимость исполнителей от такта аудитории и посторонних людей обычно недооценивается, будет уместно специально привести здесь сразу несколько широко используемых покровительственных практик, хотя с аналитической точки зрения каждую такую практику, возможно, было бы лучше рассматривать в единстве с соответствующей защитной практикой.

Во-первых, надо ясно понимать, что доступ в задние и передние зоны представления контролируют не только исполнители, но частично и другие (то есть посторонние или люди, принадлежащие аудитории). Люди по своей доброй воле держатся в стороне от зон, в которые их не приглашали. (Этот вид такта в отношении места действия аналогичен “осмотрительной свободе выбора”, которая уже описывалась как разборчивость, или такт, в отношении фактических обстоятельств действия.) Когда посторонние приближаются к зоне чужого действия, то обычно они дают уже присутствующим в ней людям некое предупреждение в форме послания, стука, или покашливания, так что, если нужно, их вторжение может быть задержано, обстановка спешно приведена в порядок, а лицам присутствующих придано ситуационно уместное выражение²². Проявления так-

²² Горничные часто привыкают входить в комнату без стука, или сразу после стука, не ожидая разрешения, вероятно, на основании теории,

тичности в этом роде могут быть хорошо и подробно разработаны. Так, представляясь незнакомцу посредством рекомендательного письма, наверное правильнее передавать письмо адресату до своего фактического прибытия в зону его непосредственного присутствия. Тогда адресат будет иметь время для решения, какого рода встречу устроить вам или другому рекомендуемому и какая манера выражения подойдет для такой встречи²³.

Часто можно обнаружить, что когда взаимодействие вынужденно протекает в присутствии посторонних, то эти посторонние действуют тактично, демонстрируя свою незаинтересованность, отстраненность и невосприимчивость. В результате, если нельзя добиться физической изоляции стенами или достаточным расстоянием, то в какой-то мере изоляция достигается благодаря соблюдению условностей. К примеру, когда две компании ужинают в соседних кабинетах ресторана, ожидается, что ни одна из них не воспользуется реально существующей возможностью подслушивать другую.

Правила этикета, относящиеся к тактичному запрету проявлять интерес к чужому, и эффективность обеспечиваемой этим частной тайны, конечно, различаются в зависимости от принадлежности действующих к определенному обществу и субкультуре. В среднем классе англо-американского общества человеку, находящемуся в общественном месте, положено не совать носа в дела других людей и заниматься собственными делами. Лишь когда женщина роняет сумочку, или собрат-автомобилист застревает посреди дороги, или ребенок, оставленный без присмотра в коляске, начинает кричать, только тогда человек из среднего класса чувствует себя в праве мгновенно снести условные разделительные барьеры. На Шетландских островах на этот счет сложились иные правила. От человека случайно оказавшегося среди других людей, занятых каким-то делом, принято ожидать, что он предложит помощь, особенно, если дело было относительно недолгим и относительно трудным. Такая взаимопомощь по случаю прини-

что они статистки, перед кем присутствующим в комнате нет нужды притворяться или поддерживать готовность ко взаимодействию в любой момент. Домохозяйки-подруги ходят друг к другу на кухни столь же вольно, выражая этим, что им нечего скрывать друг от друга. ²³ Esquire Etiquette. Philadelphia: Lippincott, 1953. P. 73.

малась как нечто само собой разумеющееся и была просто-напросто выражением чувства товарищества у островитян. В том случае, когда аудитория становилась участницей исполнения, то для ее членов необходимость быть тактичными все равно не исчезала. В любой среде любого общества существует вполне разработанный этикет поведения, которым руководствуются индивиды, будучи членами аудитории. Он включает: проявление достаточного внимания и интереса; готовность держать под контролем свое собственное исполнение, чтобы не вносить в общее представление слишком много противоречий, помех и не привлекать повышенного внимания к себе; подавление всех действий или высказываний, которые могли бы вызвать faux pas; и вдобавок ко всему, умение избегать сцен. Такт аудитории, публики — настолько общее свойство, что можно ожидать его проявлений даже от лиц, отличающихся особенно несуразным поведением, каковы, например, пациенты в психбольницах. Так, одна исследовательская группа сообщает:

В другой раз персонал, не переговорив с больными, решил устроить им вечеринку в Валентинов день. Многие из пациентов не хотели идти, но пошли, поскольку чувствовали, что не стоит оскорблять чувства медсестер-студенток, организовавших вечеринку. Игры, предложенные медсестрами, были на уровне детей-несмысленышей. Многие больные чувствовали себя в них очень глупо и были рады, когда эта вечеринка кончилась и они смогли возвратиться к занятиям по собственному выбору²⁴.

В другой психиатрической лечебнице было замечено, что когда благотворительные танцы в госпитале Красного Креста устраивали для больных организации этнических меньшинств, тем самым предоставляя возможность приобрести опыт благотворительной деятельности некоторым своим малопривлекательным соплеменницам, представитель госпиталя иногда даже уговаривал избранных пациентов-мужчин потанцевать с этими девушками, чтобы можно было поддерживать желанное впечатление, будто гости, сами несчастные, одаривают своей компанией людей еще более обездоленных, чем они сами²⁵.

Когда исполнители делают какой-то промах, ясно выявляющий расхождение между насаждаемым впечатлени-

²⁴ Caudil W., Redlich F.C., Gilmore H.R., Brody E.В. Social structure and interaction processes on a psychiatric ward // American Journal of Orthopsychiatry. Vol. 22. P. 321— 322.

ем и разоблаченной реальностью, аудитория может тактично “не заметить” этого промаха или с готовностью принять извинение за него. В кризисные моменты для исполнителей, вся аудитория может вступить с ними в молчаливый сговор, чтобы помочь им выпутаться. Например, в психбольницах можно наблюдать такую картину: когда пациент умирает настолько скандально, что это пагубно отражается на впечатлении о полезности лечения в данном учреждении, поддерживаемом персоналом, другие пациенты, обычно предрасположенные досаждать этому персоналу, могут тактично приостановить свои военные действия и с большой деликатностью помочь составить совершенно фальшивое впечатление, будто они не осознали значения того, что произошло²⁶. Точно так же, во время каких-либо инспекций, будь то в школах, казармах, больницах, или дома, аудитория, вероятнее всего, будет вести себя образцово, так что исполнители, которых проверяют, смогут поставить образцовый спектакль. В такие моменты границы команд легко и мгновенно передвигаются, так что инспектирующим надзирателю, генералу, директору или просто гостю придется столкнуться с исполнителями и аудиторией, находящимися в сговоре.

Рассмотрим последний случай тактичности аудитории в обращении с исполнителями. Когда известно, что исполнитель начинающий и, следовательно, более других подвержен приступам смущения и ошибкам, аудитория часто проявляет сверхпредупредительность, удерживаясь от причинения ему дополнительных трудностей, которые в ином случае она могла бы создать другому исполнителю.

Мотивами тактичного поведения членов аудитории могут быть либо непосредственное отождествление себя с исполнителями, либо желание избежать неприятной сцены, либо стремление расположить к себе исполнителей с целью их эксплуатации. Возможно, последнее соображение — самое предпочтительное объяснение. Некоторые пользующи-

²⁶ Когда две команды знают некий смущающий всех факт, и каждая из них знает, что он известен другой, и все же ни одна из команд открыто не признается в своем знании, — перед нами случай того, что Роберт Дьюбин назвал “организационными фикциями”. См.: Taxel H. Authority structure in a Mental Hospital Ward / Unpublished Master's thesis. Department of Sociology. University of Chicago, 1953. P. 118; Human relations in administration / Ed.by R. Dubin. N.Y.: Prentice-Hall, 1951. P. 341—345

вся успехом уличные женщины — это, по-видимому, те, кто охотнее других разыгрывает живое одобрение спектаклей своих клиентов, тем самым подтверждая печальный драматургический факт, что возлюбленные и жены — не единственные представительницы слабого пола, которые вынуждены заниматься утонченными формами проституции:

Мери Ли утверждает, что делает для мистера Блейкси не больше, чем для других своих богатых клиентов.

“Я делаю то, чего, как я знаю, они хотят: притворяюсь, будто от них балдею. Иногда они ведут себя как маленькие мальчики в играх. Мистер Блейкси всегда такой. Он играет в пещерного человека. Он вламывается в мою комнату, облапывает меня и жмет до тех пор пока, как он воображает, у меня дух захватит. Это просто смешно. После того, как он кончит заниматься со мной любовью, мне приходится говорить ему: " Милый, ты сделал меня такой счастливой, что я чуть не закричала..." Просто не верится, что взрослому мужику хочется играть в такие игры. Но ему хочется. И не только ему. Большинству из богатеньких”.

Мери Ли настолько убеждена, что ее главное достоинство в торгах с богатыми клиентами — это способность вести себя стихийно-естественно, что для обеспечения такой возможности недавно перенесла операцию с целью навсегда исключить опасность беременности. Она смотрит на это как на капиталовложение в свою карьеру²⁷.

Но в таких случаях рамки анализа, выработанные в данном исследовании, опять становятся слишком стеснительными, ибо эти тактичные действия со стороны аудитории могут стать более сложными и трудоемкими, чем само представление, откликом на которое они являются.

Я хотел бы добавить заключительное соображение о такте. Всякий раз, когда аудитория проявляет тактичность, есть вероятность, что исполнители по ходу дела поймут, как деликатно их опекают. Если такое происходит, то логически возникает следующая возможность: аудитория в какой-то момент поймет, что исполнители знают об этой тактичной опеке. Тогда, в свою очередь, исполнителям опять предоставляется возможность понять, в какой мере аудитории известно об их собственном знании того полезного факта, что им снисходительно покровительствуют. Далее,

²⁷ Murtagh J. M., Harris S. Cast the first stone. NY: Pocket Books Cardinal Edition 1958. P. 165, 161—167.

по достижении такого уровня взаимной информированности, в исполнении может настать момент, когда разделен-ность команд рухнет и заменится внезапно общностью взглядов, при которой каждая из команд открыто сознается перед другой в степени своей информированности. В такие моменты вся драматургическая структура социального взаимодействия внезапно и остро обнажается и разделительная линия между командами мгновенно исчезает. Независимо от того, вызовет ли такое положение дел стыд или смех, команды, вероятнее всего, быстро возвратятся в русло своих предназначенных судьбою характеров.

ТАКТИЧНОСТЬ ОТНОСИТЕЛЬНО ДРУГОЙ ТАКТИЧНОСТИ

Только что было показано, как аудитория вносит существенный вклад в поддержание спектакля на плаву, проявляя такт или предпринимая практические покровительственные действия в пользу исполнителей. Совершенно очевидно, что если от аудитории хотят проявлений такта для блага исполнителя, то и сам исполнитель должен действовать таким образом, чтобы сделать возможным оказание подобной помощи. Это тоже потребует дисциплины и осмотрительности, но особого рода. Например, выше было сказано, что тактичные посторонние, нечаянно оказавшиеся в положении, из которого подслушивается чужое взаимодействие, для смягчения неловкости могут предложить спектакль отсутствия внимания и интереса с их стороны. Чтобы помочь такому тактичному поведению, участники, сознавая физическую возможность быть подслушанными, могут опустить из своих разговоров и действий все, что подвергло бы чрезмерному испытанию это тактичное решение посторонних людей, и в то же время включить туда достаточно полусекретных фактов с целью показать, что ни в чем не подозревают демонстрируемый чужаками спектакль полного отказа от участия в их взаимодействии. Подобно этому, если секретарша по указанию начальства сообщает посетителю, что человека, которого он хочет видеть, нет на месте, то умный посетитель, щадя секретаршу, отойдет от внутреннего телефона, чтобы не услышать, как говорит с нею тот, кого якобы нет.

В заключение этого обзора упомянем две общие стратегии в проявлениях такта относительно другого такта. Во-первых, исполнитель должен быть чувствительным к намекам и готовым их воспринимать, ибо именно через намеки аудитория в состоянии предупредить исполнителя, что его спектакль не приемлем и что ему лучше изменить его побыстрее, если необходимо спасти ситуацию. Во-вторых, если исполнитель в каком-либо отношении ложно представляет факты, он должен делать это в соответствии со своего рода этикетом, принятым для таких ложных представлений: он не должен загонять себя в положение, из которого его не смогут вытащить даже самые жалостные оправдания и самая доброжелательная аудитория. При про-говаривании сознательной лжи исполнителю как бы положено придавать голосу оттенок насмешливости, так что, если его поймают, он сможет отречься от всякого притязания на серьезность и сказать, что он только шутил. При ложном представлении своего физического облика исполнителю рекомендуется использовать средства, которые допускают какие-нибудь невинные оправдания. Так, лысеющие мужчины, которые для маскировки постоянно носят шляпу внутри и вне помещения, могут более или менее отговориться тем, что простужены, или что просто забыли снять шляпу, или что возможен неожиданный дождь. Но фальшивая накладка уже не даст носителю ее никакого извинения за обман, а аудитории — никакого оправдания за свое попустительство обманщику. По существу, тип самозванца, упоминавшийся ранее, в некотором смысле можно определить как лицо, которое делает невозможным проявление такта со стороны аудитории в отношении замеченного ложного представления.

Несмотря на то, что исполнители и аудитория используют все эти приемы управления впечатлениями, а также многие другие, разумеется, инциденты все равно случаются и аудиториям удается мельком заглянуть за кулисы представления. Когда такое происходит, члены аудитории порой получают важный урок, более значимый для них, чем то злорадное удовольствие, которое они могут извлечь из разоблачения чьих-то темных, доверительных, внутренних

или стратегических секретов. Возможно, члены аудитории откроют для себя некий фундаментальный демократизм жизни, который обычно хорошо скрыт. Будь то представляемый характер сдержанно-ответственным или беззаботно-легкомысленным, свойственным высокому или низкому общественному положению, человек, исполняющий этот характер, все равно предстанет тем, кем он по большей части является: одиноким игроком, втянутым в изнурительное дело воспроизведения этого характера. Под многими масками и многими характерами каждый исполнитель сохраняет еще одно выражение лица, но выражение индивидуальное, явно необобществленное, сосредоточенное — выражение человека, который в одиночку решает трудную, коварную задачу. Симона де Бовуар в ее книге о женщинах приводит тому примеры:

И никакая бережливость не может гарантировать от таких случайностей, как капля вина, пролитая на платье, искра от сигареты, явившаяся причиной дырки; мгновенно исчезает роскошное создание, куда девается праздничный вид, с которым она красовалась в салоне, одаривая всех улыбкой; а вместо этого появляется расчетливая домохозяйка с серьезным, лишенным какого-либо намека на улыбку лицом; и тут открывается, что весь ее туалет, ее костюм — это не какой-то букет, фейерверк, бесценное и преходящее великолепие, предназначение которого — щедро одарить мгновение, озарить, ослепить своим блеском; отнюдь не демонстрация своего богатства, своего состояния, это вложение капитала; он стоил каких-то жертв; испортить его — значит претерпеть непоправимую катастрофу. Нечаянно посаженное пятно на одежде, вырванный клок, неудачно сшитое платье, плохо сделанная завивка — все это воспринимается как катастрофа гораздо большей значимости, чем подгоревшее жаркое или разбитая ваза; а все потому, что кокетка не только отдает себя во власть вещей, она хочет, чтобы ее воспринимали как вещь, а без этих вещей, вещей-посредников, она не ощущает себя в безопасности в этом мире²⁸.

Человек, зная, что его аудитория по пустяковым поводам способна формировать плохие впечатления о нем, может стыдиться вполне добронамеренного честного поступка просто потому, что контекст его совершения создает ложные впечатления чего-то плохого. Чувствуя этот необоснованный стыд, индивид начинает подозревать, что его пере-

²⁸ Beauvoir S. de The second sex. L: Cape, 1953. [Бовуар С. де. Второй пол. М.: АО Издательская группа “Прогресс”; Спб.: Алетейя, 1997. С. 607.].

живання могут быть замечены публикой. Дальше человек со страху может внезапно поверить, будто его вид подтверждает эти ложные умозаключения о нем. И тогда он, возможно, добавит к сомнительности своего положения новые осложения, пустившись в защитные маневры, какие он предпринял бы и в случае своей действительной виновности. На этом пути, гадая, что могли бы навоображать о нас другие, каждый из нас имеет возможность быстро стать в собственных глазах наихудшим человеком, какого только он способен себе представить.

В той мере, в какой человек поддерживает перед другими спектакль, в который сам не верит, он может начать испытывать особого рода отчуждение от самого себя и особого рода недоверчивость по отношению к другим. Вот что сообщила, например, одна американская студентка:

Иногда на свиданиях я “играю в глупенькую”, от этого потом тошнит. Переживания сложные. Часть меня испытывает удовольствие от того, что я “кидаю” ничего не подозревающего парня. Но это чувство превосходства над ним смешано с чувством вины за мое лицемерие. К своему “зазнобе” я испытываю некоторое презрение за то, что он “попался” на мою удочку, или, если парень мне нравится, — что-то вроде материнского снисхождения. Иногда я ужасно злюсь на него! Ну почему он не превосходит меня во всех отношениях, как полагается мужчине, чтобы я могла стать естественной, самою собой? И что я тут делаю с ним, наперекор всему? Зачем несу какую-то чепуху?

Самое забавное во всем этом, что мужчина, я думаю, не всегда так уж ни о чем и не подозревает. Он может учуять правду и стать трудным в общении. У него появляются сомнения: “Чего я добился? Она исподтишка подсмеивается или вправду думала похвалить? В самом деле моя маленькая речь произвела на нее впечатление или она только притворилась ничего не знающей о политике? ” И раз или два я чувствовала, что осталась в дурах: парень разглядел мои уловки и потерял уважение ко мне за мое добровольное унижение до таких трюков²⁹.

Совместные сценические проблемы; забота о том, какими кажутся вещи другим; обоснованные и необоснованные переживания стыда; амбивалентное отношение к самому себе и к аудитории — таковы некоторые из драматургических элементов жизненной ситуации человека.

²⁹ Komarovsky M. Cultural contradictions and sex roles // American Journal of Sociology. Vol 52 P. 188

Всякое социальное образование представляет собой какое-нибудь пространство, окруженное более или менее закрепленными барьерами, препятствующими чужому восприятию, — пространство, в котором регулярно осуществляется определенного рода деятельность. Я настаивал, что в сущности любое социальное образование можно плодотворно изучать с точки зрения управления впечатлениями. В стенах всякой социальной организации найдется какая-то команда исполнителей, которые соединяют усилия, чтобы представить некой аудитории свое определение ситуации. Оно будет включать рабочую идею и предположения о необходимом командном этосе, который должен поддерживаться правилами вежливости и приличия. Как правило, там обнаружится разделение на заднюю (закулисную) зону, где подготавливают исполнение повседневной рутины, и переднюю зону, где это исполнение представляют другим. Доступ в эти зоны контролируется, чтобы помешать аудитории видеть закулисье, а посторонним приходить на представление, им не предназначенное. В отношениях членов команды обычно преобладает дружеская фамильярность, вероятно, также развитие солидарности, а секреты, которые могли бы разоблачить и подвести спектакль, известны всем исполнителям и охраняются сообща. Между исполнителями и аудиторией поддерживается молчаливое соглашение действовать так, как если бы между ними существовала определенная степень и противостояния, и согласия. Обычно, но не всегда, согласие усиленно подчеркивается, а противостояние приглушается. В результате рабочее согласие сторон может вступать в противоречие с той установкой по отношению к аудитории, какую

исполнители выражают при ее отсутствии, и с той тщательно контролируемой коммуникацией, предполагающей выход из основного характера, которую исполнители устанавливают в присутствии аудитории. Можно ожидать, что во взаимодействии будут участвовать противоречивые роли: отдельные люди — участники команды, члены аудитории, или посторонние — завладеют такой информацией о данном исполнении и отношениях с командой, которая совсем не очевидна и осложняет проблему постановки жизненного спектакля. Иногда случаются его срывы из-за непроизвольных жестов, ложных шагов и неожиданных сцен, устраиваемых его участниками, чем дискредитируется или опровергается определение ситуации, которое исполнители старались поддерживать перед публикой. Вокруг таких разрушительных событий создается мифология команды. Исполнители, члены аудитории и посторонние — все используют определенные технические приемы для спасения спектакля, или избегая вероятных срывов, или внося поправки в ответ на те из них, которых не удалось избежать, или предоставляя возможность поправить дело другим. Чтобы гарантировать применение этих приемов, команда отбирает в свои члены людей верных, дисциплинированных и осмотрительных, а также выбирает аудиторию потактичнее.

Эти элементы и признаки определяют основные рамки, которые я считаю типичными для очень многих социальных взаимодействий, как они протекают в естественных декорациях англо-американского общества. Эти рамки формальные и абстрактные в том смысле, что их можно применять к любому социальному образованию, но в то же время это не просто некая статическая классификация. Эти рамки влияют на динамику решения проблем, порождаемых желанием сохранить однажды предложенное другим определение ситуации.

В данной книге преимущественно рассматривались социальные формирования как относительно закрытые системы. Предполагалось, что отношение одного социального образования к другим достаточно доступно для рациональ-

Заключение. Рамки социального взаимодействия

ного исследования и должно быть аналитически истолковано как часть совокупности фактов иного порядка — порядка институциональной интеграции. Было бы хорошо попробовать ввести исследовательскую перспективу, принятую в книге, в контекст других подходов, скрыто или явно используемых в исследованиях различных социальных образований как закрытых систем. В порядке опыта можно выделить четыре таких подхода.

Любое социальное образование можно изучать технически — в категориях его эффективности в качестве преднамеренно организованной системы деятельности для достижения заранее определенных целей. Социальное образование можно рассматривать политически — с точки зрения действий, которых каждый его участник (или класс участников) вправе требовать от других участников; с точки зрения лишений и льгот, распределяемых среди участников, чтобы подкрепить эти требования; и с точки зрения видов социального контроля над применением власти и использованием санкций. Еще любое социальное образование может исследовать структурно — в категориях его горизонтальных и вертикальных статусных подразделений и разновидностей социальных отношений, которые привязывают эти отдельные группировки друг к другу. Наконец, всякое социальное образование можно быть анализировать в культурном контексте — с точки зрения моральных ценностей, влияющих на характер деятельности в этом учреждении, — ценностей, свойственных модам, обычаям и проявлениям вкуса, вежливости и приличия, конечным целям и нормативным ограничениям на выбор применяемых средств и т. п. Следует заметить, что все факты и события, характеризующие данное человеческое учреждение, безусловно имеют отношение к каждой из четырех исследовательских перспектив, но каждая из них задает свои приоритеты и свой порядок этим фактам.

Мне кажется, что драматургический подход может стать пятой перспективой, вдобавок к вышеназванным технической, политической, структурной и культурной перспективам анализа¹. Драматургическую перспективу, по-

¹ Ср. с этим позицию Освальда Холла относительно возможных перспектив изучения закрытых систем: Hall О. Methods and techniques of research in human relations // Hughes E. C. el all. Cases on field work.

Заключение. Рамки социального взаимодействия

добно четырем другим, можно применять как конечный пункт анализа, как завершающий способ упорядочения фактов. Это предполагает описание приемов управления впечатлениями, выработанных в данном социальном образовании, основных проблем управления впечатлениями в нем, критериев идентификации отдельных исполнительских команд, действующих в пределах такого образования и взаимоотношений между ними. Но специфические явления, относящиеся к сфере управления впечатлениями, играют определенную роль и в событиях, интересующих все прочие (наряду с драматургической) перспективы. Возможно, надо пояснить это положение чуть подробнее.

Техническая и драматургическая исследовательские перспективы наиболее явно взаимопересекаются, вероятно, в отношении стандартов качества работы. Для обеих перспектив важно, что один круг индивидов заинтересован в проверке определенных неочевидных характеристик и качественных показателей трудовых свершений другого круга индивидов, а эти другие заинтересованы в создании впечатления, что их работа полностью воплощает эти скрытые качества. Политическая и драматургическая перспективы отчетливо пересекаются при рассмотрении способностей одного человека направлять деятельность другого. Достаточно сказать, что если человек обязан руководить другими людьми, то он чаще, чем это обычно бывает, считает полезным скрывать от них стратегические секреты. Далее, если кто-то попытается направлять деятельность других посредством личного примера, просветительства, убеждения, обмена, манипуляций, авторитета, угрозы, наказания или прямого принуждения — то, независимо от занимаемой им позиции в сфере власти, ему будет необходимо эффективно внушать другим, какой именно результат он хочет получить, что он сам готов сделать для получения этого результата и что он собирается делать, если ожидаемого результата не будет. Любого рода власть должна быть оснащена эффективными средствами показа другим этих своих намерений, и она будет иметь разные результаты в зависимости от того, как все это театрализовано, драматургически поставлено. (Разумеется, способность успешно передавать другим определение ситуации может быть почти бесполезной, если человек не имеет общественного по-

ложения, чтобы подавать пример, предложить обмен, наказать и т. д.) Так, даже самая объективная форма проявления голой власти — физическое принуждение — часто выступает ни в качестве объективной, ни в качестве чистой формы, а скорее функционирует как показательное средство для убеждения аудитории. Иначе говоря, принуждение часто бывает средством коммуникации, а не просто средством действия. Взаимопересечение структурной и драматургической перспектив наиболее ясно видно, пожалуй, в анализе социальной дистанции. Образ, какой одна статусная группировка способна поддерживать в глазах аудитории, состоящей из членов других статусных группировок, будет зависеть от способности исполнителей ограничивать коммуникационные контакты с этой аудиторией. Культурная и драматургическая перспективы очевиднее всего пересекаются на проблеме поддержания моральных норм. Культурные ценности данного социального образования подробно определяют, как его участникам надлежит относиться ко множеству существующих вещей и явлений, и одновременно устанавливают рамки видимо-стей, которые должны быть сохранены независимо от того, какие моральные чувства скрываются за этими видимо-стями.

За последние годы предпринимались немалые усилия свести в одну теоретическую рамку понятия и находки из трех различных областей исследования: отдельной личности, социального взаимодействия и общества как целого. Я хотел бы предложить одно простое добавление к этим междисциплинарным попыткам.

Когда индивид появляется перед другими, он и сознательно и непреднамеренно проецирует определение ситуации, важной частью которого является сообщаемое представление о самом себе. Когда происходит событие, по выразительным средствам несовместимое с этим насаждаемым впечатлением, значимые последствия этого одновременно ощущаются на трех уровнях социальной реальности, каждый из которых подразумевает другую точку отсчета и другой порядок фактов.

Во-первых, социальное взаимодействие, толкуемое в данном исследовании как диалог между двумя командами, может прерваться в обстановке общего смущения и замешательства. Ситуация может перестать быть определенной, прежние позиции могут стать в дальнейшем не защитимыми, и участники могут вдруг оказаться без намеченного курса действий. Как правило, участники чувствуют некую фальшивую ноту в сложившейся ситуации и начинают испытывать замешательство. Другими словами, маленькая социальная система, созданная и упроченная упорядоченным социальным взаимодействием, становится дезорганизованной. Таковы последствия указанного срыва с точки зрения социального взаимодействия.

Во-вторых, срывы исполнения дополнительно к этим дезорганизующим последствиям для действия в данный момент могут иметь и более глубокие последствия. Аудитории склонны воспринимать личностный образ Я, проецируемый индивидуальным исполнителем во время любого текущего выступления, в качестве какого-то ответственного представителя группы его коллег, его команды и его социальной организации. Кроме того, аудитории воспринимают конкретное исполнение данного индивида как свидетельство его способности исполнять определенную рутину и даже как свидетельство его способности исполнять любую рутину. В известном смысле эти более крупные социальные единицы (команды, организации и т. д.) каждый раз попадают в зависимость от того, как их индивидуальный представитель исполняет свою рутинную партию, поскольку с каждым очередным таким исполнением легитимность этих единиц часто заново подвергается испытанию, а их долговременная репутация ставится на карту. Зависимость этого рода особенно сильна в некоторых специальных исполнениях. Например, когда хирург и его сестра по случайному совпадению одновременно отворачиваются от операционного стола и пациент, находящийся под анестезией, скатывается с него со смертельным исходом, то не только скандально срывается единичная операция, но может пострадать сложившаяся репутация этого врача как профессионала и как человека, а также репутация всей больницы. Таковы возможные последствия срывов исполнения с точки зрения социальной структуры.

Заключение. Рамки социального взаимодействия

Наконец, часто встсречается глубокое самоотождествление Я индивида с какой-то конкретной ролью, организацией или группой, что формирует его самопонимание в качестве человека, который не срывает социального взаимодействия и не подводит социальные подразделения, зависящие от этого взаимодействия. Если же случается срыв, то может появиться сомнение в тех самооценках, вокруг которых строилась личность этого индивида. Таковы последствия, которые могут быть вызваны срывами исполнения, с точки зрения отдельной личности.

Итак, последствия срывов исполнения можно рассматривать на трех уровнях абстракции: личности, взаимодействия и социальной структуры. Хотя вероятность срыва, а также социальная важность вероятных срывов, широко варьируются от одного взаимодействия к другому, все же, по-видимому, нет такого взаимодействия, в ходе которого его участники не имеют существенных шансов испытать легкое затруднение или менее значительных шансов пережить глубокое унижение. Жизнь по большей части не является азартной игрой, но природа взаимодействия — игровая. И поскольку люди прилагают усилия избегать срывов взаимодействия или исправлять те из них, которых избежать не удалось, то эти усилия будут иметь одновременные последствия тоже на всех трех вышеуказанных уровнях. В таком случае логично связать эти три уровня абстракции с существующими исследовательскими перспективами, с точки зрения которых изучают социальную жизнь.

В этой книге использовались иллюстрации из практики не только англо-американского общества. Поступая так, я вовсе не думал, будто представленная в ней система понятий свободна от всякой культурной ограниченности или применима в тех же областях социальной жизни в незападных обществах, как и в нашем западном. Для последнего характерна социальная жизнь, протекающая в замкнутых помещениях. Западный человек предпочитает действовать в стационарной обстановке, удерживая посторон-

Заключение. Рамки социального взаимодействия

них за пределами действия и используя возможность некоторого уединения для комфортной подготовки перед публичным шоу. Раз начав представление, он склонен доводить его до конца и при этом тонко чувствует дисгармоничные ноты, возникающие по ходу исполнения. Если человека в западном обществе уличают в ложном представлении другим, то он, как правило, переживает глубокое унижение. Принимая как данность западные общие драматургические правила и наклонности в поведении, не следует упускать из виду целые области жизни в других обществах, где люди явно следуют иным правилам поведения. Сообщения западных путешественников переполнены неожиданными случаями, в которых их подводило драматургическое чутье, так что если ставить цель получения обобщений с охватом опыта других культур, то необходимо рассматривать эти случаи наравне с более привычными для западного ума. Так, надо быть готовым к тому, что в Китае, в любом частном доме, хотя бы в одной, чайной, комнате, можно увидеть удивительно гармоничные и осмысленные церемониальные действия и убранство, в крайне незатейливых ресторанчиках могут подавать чрезвычайно изысканную еду, а в тайниках лавчонок, которые выглядят как шалаши, набитые неприветливыми, развязными продавцами, могут храниться завернутые в старую оберточную бумагу рулоны чудесного, тончайшего шелка². Человеку, живущему среди людей, ревностно заботящихся о сохранении лица друг перед другом, полезно узнать следующее:

К их счастью, китайцы не верят в необходимость домашних тайн так, как верим мы. Они не возражают, чтобы все подробности их повседневного опыта видел каждый, кто захочет. Как они живут, что они едят, и даже семейные ссоры, которые мы так стараемся скрывать от публики — все это, по-видимому, считается общим достоянием, а не исключительным владением наиболее заинтересованной в происходящем конкретной семьи³.

Не должно удивлять, что в обществах с прочно утвердившимися неэгалитарными статусными системами и сильными религиозными ориентациями люди порой менее серь-

2 Macgowan J. Sidelights on Chinese life Philadelphia: Lippincott, 1908 P. 178—

езно относятся ко всей драме гражданской жизни, чем на западе, и преодолевают социальные барьеры грубоватыми жестами, которые апеллируют к человеку, скрытому под маской, гораздо более открыто, чем посчитал бы позволительным для себя американец.

Более того, надо быть очень осторожными при любых попытках охарактеризовать собственное общество как целое встречающимися в нем драматургическими практиками. К примеру, известно, что при теперешних отношениях управляющих и рабочих одна команда может пойти на совместные консультационные встречи с противной стороной, зная про себя, что возможно скоро понадобится создать видимость гневного ухода с такого совещания. Дипломатическим командам иногда тоже приходится ставить похожие спектакли. Другими словами, хотя в нашем западном обществе команды обычно обязаны усмирять свой гнев, подчиняясь рабочему соглашению, бывают случаи, когда команды наоборот обязаны прятать свой истинный облик трезвомыслящей оппозиции за притворной демонстрацией несдержанных чувств. Точно так же, иногда складываются такие обстоятельства, при которых люди, желают они этого или нет, вынуждены прекратить взаимодействие, чтобы спасти свою честь и свое лицо. Для ясности было бы благоразумней начать анализ этого драматургического разнообразия с более мелких социальных единиц, с небольших социальных образований или классов образований, с описания конкретных статусов, сравнения документов и изменений скромного масштаба методом исторического изучения отдельных случаев. Для примера возьмем следующую информацию о спектаклях, которые на законном основании дозволяется ставить бизнесменам:

За последние полвека заметное изменение претерпели позиции судов по вопросу границ оправданного доверия. Более ранние судебные решения, под влиянием преобладавшей доктрины “caveat emptor” (“бди, покупатель! ”), сильно напирали на “долг” истца оберегать самого себя и не доверять своему противнику и придерживались мнения, что истец не имел права полагаться даже на прямые позитивные утверждения лица, с кем он вступил в официальную сделку. Предполагалось, что от любого можно ожидать попытки перехитрить в сделке другого, насколько хватит умения, и что только дурак будет ждать от людей всеобщей честности. Поэтому истец, по общему мнению, обязан был

провести более или менее основательное расследование и составить собственное суждение. Признание новой нормы деловой этики, требующей, чтобы высказывания о фактах были по меньшей мере правдивыми и точно сформулированными, а во многих случаях и безусловно истинными, привело почти к полному изменению этой установки.

Теперь считается, что на фактические утверждения о количестве и качестве земли или продаваемых товаров, о финансовом положении корпораций и тому подобных материях, побуждающих вступать в коммерческие сделки, можно оправданно полагаться без специального расследования, не только там, где такое расследование было бы обременительным и трудным (как в случае, когда продаваемая земля расположена далеко от места сделки), но и там, где лживость представления товара в принципе легко разоблачить доступными подручными средствами⁴.

В то время как в деловых отношениях откровенность, быть может, и растет, в других сферах происходят обратные процессы. Есть некоторые свидетельства того, что брачные консультанты во все большей степени приходят к единому мнению о неуместности взаимных откровений супругов о своих прежних “приключениях”, так как это только вызывает ненужное напряжение. Можно привести и другие примеры. Так, почти до 1830 года в британских пивнушках была обстановка, мало отличающаяся от собственных кухонь рабочего люда, но после этой даты в моду внезапно вошли “дворцы джина”, создавшие для отдыха почти той же клиентуры гораздо более изысканную показную, переднюю зону, чем они могли бы вообразить себе в мечтах еще совсем недавно⁵. В документах по социальной истории конкретных американских городков есть факты, говорящие о том, что произошло опрощение домашнего и профессионального представительских передних планов у местных высших классов. И наоборот, по некоторым источникам началось усложнение и удорожание обстановки в офисах профсоюзных организаций⁶, что сопровождается усилением тенденции “украшать” эту обстановку академически образованными экспертами, которые создают

⁴ Prosser W. L. Handbook of the law of torts / Hornbook Series St. Paul (Minnes.): West Publishing Co., 1941 P. 749—750

⁵ Corham M. Dunnell H. Inside the pub. L.: The Architectural Press, 1950 P. 23— 24

⁶ Hunter F. Community power structure. Chapel Hill University of North Carolina Press, 1953. P. 19

Заключение. Рамки социального взаимодействия

атмосферу глубокомыслия и респектабельности⁷. Наблюдаются также изменения в планировке зданий и расстановке оборудования в определенных промышленных и торговых организациях и явное усложнение представительских передних планов, как в отношении наружного вида главных административных зданий, так и в отношении конференц-залов, главных вестибюлей и приемных внутри этих зданий. На примере конкретной фермерской общины можно проследить, как скотный двор, который когда-то был закулисьем кухни и попасть в который можно было через маленькую дверцу рядом с печью, позже стали размещать в отдалении от дома, а сам дом, в свое время беззащитно торчавший посреди сада в окружении сельскохозяйственного инвентаря, мусорных куч и пасущегося скота, в некотором смысле начинает ориентироваться на публику своим огороженным и чистеньким палисадником, представляясь общине принаряженной стороной, в то время как в неогороженных задних зонах беспорядочно разбросан разный хлам. И по мере того, как исчезают пристроенные к домам коровники и все реже начинают встречаться отдельно стоящие кухонные времянки, в фермерском быту наблюдается постепенное улучшение домашнего уклада, в котором кухня, сама когда-то имевшая свои скрываемые задние зоны, теперь меньше всего служит представительской зоной дома, хотя в то же время становится все более презентабельной на вид. Можно также отметить тот своеобразный общественный сдвиг, который заставил некоторые фабрики, корабли, рестораны и домохозяйства вычищать свои закулисные зоны до такой степени, что, подобно монахам, коммунистам или немецким муниципалам, их хранители всегда на страже, и не найдешь пятнышка, где их представительский фронт дает слабину, в то время как члены аудитории, в достаточной мере проникшиеся указанной бессознательной установкой общества, с пристрастием изучают места, которые специально для них убирают. Платное посещение репетиций симфониче-

⁷ Обсуждение “витринной функции” штатных экспертов см.: Wilens-ky H. The staff expert: A study of intelligence function in American Trade Unions / Unpublished Ph. D. dissertation. Department of Sociology. University of Chicago, 1953 Ch. 4 О проявлениях той же тенденции в бизнесе см.: Riesman D. The lonely crowd. New Haven: Yale University Press, 1950 P. 138—139