Из письма к М. П. Лилиной. Прежде всего благодарю тебя за телеграмму в Лозовой

5 сентября 1905

Севастополь

...Прежде всего благодарю тебя за телеграмму в Лозовой. Признаться, я волновался и очень опечалился, когда узнал, что телеграммы нет. Делать было нечего. Пошел ужинать. Только что проглотил последний кусок, как ко мне подходит помощник начальника станции и приносит твою телеграмму. Она меня пока успокоила. Надеюсь в будущем на твое благоразумие.

Ехал я хорошо: лежал и читал. Первую ночь спал отлично, вторую -- похуже. Приехал в Севастополь в пасмурную и дождливую погоду. Как всегда, мне одному не везет. Вчера было чудесно, а сегодня ночью погода испортилась. Ветер ужасный, моросит. Волны сильные. Достал нашу обычную комнату, где мы с тобой останавливались. Благодаря погоде встреча с морем не произвела прошлогоднего впечатления. В Бахчисарае встретил поезд с матросами с " Прута", отправляемыми в Сибирь на каторгу. Картина тяжелая. Знаменитый " Потемкин" стоит на рейде, и его видно с моего балкона¹. Воздух чудесный, хотя и холодный.

Все-таки Севастополь -- милый, так как хранит много хороших воспоминаний. Тут вспоминаются наши разные поездки. Пепа {Пепа -- так прозвал себя Игорь Алексеев, когда ему был год.-- Ред. } -- маленький, Игорь -- большой; Кира -- огромная и малюсенькая; ты -- то больная, то бодрая. Особенно запечатлелась первая театральная поездка. Подходя к театру, молодеешь на семь лет, и кажется, что из-за угла сейчас выйдет Чехов. Какое славное было время! Теперь есть незначительные перемены. Нелепый памятник обороны Севастополя -- готов. Он и " Потемкин" смотрят друг на друга удивленно и отвернувшись в разные стороны. Набережная вокруг тоже готова. Не скажу, чтобы красиво, но, во всяком случае, опрятно. Город на военном положении, но это касается только военных. Музыка играет, и в театре поют по обыкновению.

Поправляйся же скорее, а детишки пусть берегут тебя. Очень сильно жалею и грущу, что мы не вместе.

Сегодня именины мамани. Помолись за нее...

227*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Сентябрь 1905

Москва

Дорогой Владимир Иванович.

Недостаток третьего акта, что он может происходить и утром, и ночью, и вечером. Он вне времени и пространства. Как хотите... Мне лично -- чувствуется больше всего дождливый, пасмурный день¹.

Смело утверждаю, что лучше Вашего финала придумать нельзя. Тут психология ни при чем. Сходят с ума на миллионы способов. Важно, что этот финал хорошо и очень оригинально заканчивает акт.

Я ратую за него усиленно! ²

Боюсь, что Алексей Максимович спутает и запугает Марию Федоровну, но как тут быть -- уж не знаю. Он приноровил роль для нее, и образ испорчен. Я боюсь до него сильно касаться, а то потом обвинят бог знает в чем.

Написал половину 4-го акта.

Трудновато. Мало планировочных мест ³.

Не забудьте, что ворота в 3-м акте разбиваются толпой⁴.

А как с разрешением? Ой -- страшно ⁵.

Еще одно дело, о котором забыл поговорить до отъезда.

Очень мне страшно, что Мейерхольд не имеет дублера для Треплева ⁶.

В студии все висит на нем, и он уже надорвался. Теперь у Репмана будет родить жена и он отпадает на время, самое горячее для театра. Теперь особенно там нужен Мейерхольд. Он нужен и на всех репетициях " Чайки". Ему не с кем чередоваться. Едва ли же ему потребуется много репетиций.

Лось -- Медведенко⁷.

Кто же дублер? Без него никак не обойдемся.

Если работа остановится в студии -- придется откладывать открытие, и тогда мне беда. Это меня материально зарежет, так как у меня запасено не больше 20 000 на убытки. Дублер необходим, особенно на первое время. Дальше, когда дела студии наладятся, Мейерхольд будет гораздо свободнее. Я ничуть не против его участия в " Чайке", напротив. Очень этому рад для Художественного театра, у которого нет Треплева, но боюсь, как бы Мейерхольд на первое время не подрезал или Художественный театр или студию. Я бы сделал так. Медведенко -- Москвин или Грибунин (он похудел), Лось -- Треплев -- дублер.

Ваш К. Алексеев